| Меня встретила женщина средних лет и среднего роста в длинном темном рабочем платье. Глаза голубые. Наречие крестьянское Псковской губернии. Голос ровный густой. В голосе слышалась приветливость, ласка, любвеобилие, но, в то же время, – уверенность, твердость, властность, мужественность, независимость, желание поставить на своем, словоохотливость, житейская и духовная рассудительность, бережливость. Вот то, что я смог прочитать в ее голосе из первого разговора с ней по дороге обратно в Гнилки. Меня плотно покормили обедом, такого я забыл, когда ел в жизни. Дело в том, что меня не смогли поместить у них в доме: назавтра у них предполагалась навозная «толока», когда всей деревней помогают вывозить навоз в поле, а хозяин угощает всех вином. Пока пройдет толока, Мария Ивановна решила меня устроить в Гнилках у священников. Мы оба пошли в Гнилки, переехали на лодке на тот берег и направились к батюшкам. Но оба они, несмотря на просьбу-порицание старосты, принять меня к себе даже на два дня отказались, и мы направились в дом Никифоров. Рядом с небольшой деревней Гнилками был «прогон» (улица) из 8 домов «кутейников»-«клирошан». Это вдовы и дети (старые девицы) умерших священнослужителей. Погост. Семья давно умершего священника Василия Никифоровского была большая, но в доме жили только три его дочери – старые девы: Ольга, Дария и Люба. Ольга – пенсионерка, бывшая учительница, епархиалка, уволенная за религиозность. Дарья – 40 лет, грамотная (домашнее образование), боевая, взбалмошная. Люба – 36 лет, психически недоразвитая. Они, как и прочие «кутейники», жили подаяниями прихожан. Имели небольшие огороды. В праздники ходили по собору, кто что даст. Хозяйка приняла меня с радостью. Ведь это такое «счастье»... Море новостей. В те дни газет, радио и телевидения в деревнях не было. Гнильский погост славился сплетнями на весь уезд. Поэтому псаломщики здесь не задерживались – сплетнями замучают. Семья моих хозяев была обывательская, имея корову, ни масла, ни творогу не едали: все выпивали, да с кашей... Разговоры, пересуды с руганью, скверными словами, всех нечистых соберут. И это все о тех, кто кормил их... Тут за меня уцепились. Пошли тары-бары. На третий день пришла Мария Ивановна. При храме была недавно построена сторожка. Мария сделала там уборку, протопила и поселила меня туда, а сама снова ушла домой: время было летнее. Пришли соседки, нанесли мне молока всякого – топленого, квашеного; творогу, сметаны, масла, яиц и мяса. Все это я видел только на рынке, но не дома. Я не мог сообразить, что со всем этим делать. Они пришли, посидели и ушли, а я остался один, книг не было, да и читал я тогда плохо. Хотя секрет чтения уже был открыт: когда я писал, баловавшись с очками, заметил, что чем дальше отводишь очки, тем больше увеличиваются буквы. Я пошел к врачу, врач повысил диоптрию, и я стал учиться сам читать шрифт всякий, но шло плохо. |
| Наши все здоровы, все вас очень помнят, скучают об отсутствующем, собираются обрадоваться приезжему. Будьте здоровы. Христос с Вами Друг ваш Арх Игнатий. 19 сент. 1842 О. Нектарию — мой поклон. По 27-е число мы путешествуем благополучно. Простившись с Вами, прибыли к 12-ти часам в Ладогу. Моим спутникам в дороге всё нравилось, а мне приятно было смотреть на их любопытство — это чувство живого человека, чувство, которого нет у полуумершего. Местоположение Ладоги, ее древности, ее Волхов, ее источники, ее рыбаки, ее рыба занимали попеременно внимание приезжих. 26-го рано утром выехали в проливной дождь из Старой Ладоги и в 8-м вечера прибыли в Введенский, где застали о. Строителя больным. В течение этой дороги мои спутники были особенно веселы, а я был особенно грустен; глубока язва, нанесенная мне известным Вам лицем, ибо ядый хлебы моя возвеличи на мя запинание. Сегодня началось следствие; я послал с утра гонца в Никифоровскую пригласить о. Исаию [ 402 ]; употребил несколько времени на обзор Монастырского Хозяйства, которое, как и Ладожское, меня весьма утешило, хотя я и вижу, что оные можно еще гораздо более возвысить. Как старцы-спутешественники за мною ухаживают, как услуживают! Право, подобного можно ожидать от одних только ближайших родных. Как они между собою милы! Как Марк весел! Лицо его играет от радости, как весеннее солнце; извещая Вас о том, что теперь я был у вечерни и с приятностию слушал пение степенное старичков, оканчиваю сию страницу. 27-е Вечер 28-го ничего нового не воспоследствовало; но решаемся завтра ехать в Свирский на большой крытой лодке. Нет! ездили в карете и в ночь на 31-е число возвратились в Введенский, где начинаем производить наше мелочное и не заслуживающее внимания исследование сплетней, для чего весьма достаточным исследователем и весьма приличным могла бы быть Игуменья Феврония [ 403 ] с Ладожским старцем Сергием. В Свирском провел я время довольно приятно, познакомился с отцом Исаиею, который приехал со мною и в Введенский. Вчера и сегодня я повеселее и поспокойнее. Мои спутники, а особенно Марк, веселы; меня успокаивают и забавляют. |
| До нас дошло его завещание, но написанное гораздо прежде смерти, когда еще он владел Дмитровом, следовательно, до первого завладения Москвою. В этом завещании особенно замечательно то, что не сделано никакого различия между старшим и младшими братьями, участок Московский отказан всем трем сыновьям поровну, старшего пути нет; быть может, холодность к старшему сыну, Василию Косому, и особенная привязанность к младшему, Димитрию Красному, были тому причиною. Василий Косой получил Звенигород с волостями: Угожею, Плеснью, Дмитриевою слободкою, Тростною, Негучею, Андреевским; из московских сел: Домантовское да луга Тамашинские в Перерве; Димитрий Шемяка получил город Рузу с ее волостями: Юрьевою слободою, Замошьем, Кремичною, Скирмановом, Белми, Ростовцами, Фоминским, селом Михайловским и Никифоровским со всеми деревнями; из подмосковных волостей получил он бортников на той стороне Москвы-реки да луг против города. Димитрий Красный получил Вышгород с Коситским селом, Суходол с Истьею и с Истервою, с Уборичною слободкою, с Боровковою, Смоляную; из подмосковных волостей: село Михалевское, селце Сущевское у города, доблинских сокольников, бортников, псарей да луг Ходынский. Дмитров-город завещан троим сыновьям вместе, а из волостей Дмитровских Василью Косому: Селна, Гуслица, Вохна, Загарье, Рогожь, Куней; Шемяке: городок Шорна, Корзенева, Воря, Вышегород, Инобаж; Красному: Ижво, Мушкова, Раменка, Берендеево с слободкою Кузмодемьянскою, Лутосна, Куликова. Вятка отказана всем сыновьям вместе; но Галич со всеми волостями и доходами – одному Димитрию Красному. Троим сыновьям вместе Юрий отказывает двор свой, сад за городом на посаде и другой садик поменьше. Из этого завещания видим, что, кроме Вятки и Дмитрова, уступленных братом и племянником, Юрий не успел прикупить ничего к своему уделу, а потерял Сурожик (отданный, как видно, брату Константину); не упомянуты также в его завещании села Юрьевское и Ростовское. Иначе, как видно, распорядился Юрий перед смертию: Вышгород и Галич, волости Красного по прежнему завещанию, теперь видим у Шемяки; за Красным видим волости Бежецкие и Костромские, недавно приобретенные Юрием, кроме, однако, Шачебала, Ликургов и Андомы. |
| Вспомоществует же этому несколько и естественное художество, способствующее низводить ум в сердце при посредстве ноздренного дыхания, сидение в безмолвном и несветлом месте и другое тому подобное» [ 788 ]. Ксанфопулы строго воспрещают преждевременное стремление к тому, чему, по духовной системе монашеского жительства, назначено свое известное время. Они желают, чтоб инок действовал в установленном для него порядке, по законам, преподанным Божественною благодатию. «И ты, — говорят они, — желая обучиться путеводствующему к небу безмолвию, последуй мудро постановленным законам, и, во-первых, с радостию возлюби послушание, потом безмолвие. Как деяние есть восхождение к видению, так и послушание — к безмолвию. Не прелагай предел вечных, по Писанию, яже положиша отцы твои [ 789 ] ; горе единому [ 790 ]. Таким образом положив благое основание началу, возможешь со временем возложить благославнейший покров на началоздание Духа. Как все отвержено у того, у кого, по сказанному, начало не искусно, так, напротив, у того все благолепно и благочинно, у кого начало искусно, хотя и случается иногда противное этому» [ 791 ]. Вообще признано, что до стяжания непарительности, не обманчивой или кратковременной, но постоянной и существенной, полезно упражняться молитвою Иисусовою в иноческом обществе, вспомоществуя упражнению молитвою деятельным исполнением евангельских заповедей, или, что то же, смирением. После же получения дара непарительности дозволяется касаться и безмолвия. Так поступили святые Василий Великий и Григорий Богослов. Они, по поведанию святого Исаака Сирского, сперва занимались исполнением тех заповедей, которые относятся к живущим в обществе человеческом, проходя и молитву, соответствующую этому положению; от этого жительства ум их начал ощущать недвижение или непарительность, тогда они удалились в уединение пустыни, там занялись деланием во внутреннем человеке и достигли умозрения [ 792 ]. Совершенное безмолвие в наше время очень неудобно, почти невозможно: Серафим Саровский, Игнатий Никифоровский, Никандр Бабаевский — иноки, весьма преуспевшие в умной молитве, пребывали по временам то в безмолвии, то в обществе иноков, особенно последний никогда не уединялся в приметное для людей безмолвие, будучи по душе великим безмолвником. |
| Итак, покушение Денисова возвести двуперстие в неизменный догмат веры, якобы получившее своё начало от Христа и апостолов, как мы видим, не имеет ни малейшего основания, ибо в первенствующей церкви и затем в греческой, форма перстосложения была неодинакова. Остаётся решить – какими перстами крестился равноапостольный князь Владимир и вообще русские с принятием веры от греков? Одни из учёных исследователей по данному вопросу, как например, профессора Е. Голубинский и Н. Каптерев склонны думать, что в Греции в IX веке и позднее во всеобдержном употреблении было двуперстное сложение и таковое-де перешло и к нам в Россию. В основу своих мнений в пользу двуперстия оба они приводят свидетельства еретических писателей. Первый – свидетельство несторианского писателя Ильи Гевери, относящееся к концу XI века, и спор армянского священника с константинопольским учёным Феорианом (конца XII века), записанный этим последним 251 ; а второй – свидетельство иаковитского писателя Григория Абулфараджа (первой половины XI века) 252 . Другие же, как например, преосвященный Никанор 253 , Субботин 254 , И.Никифоровский 255 и П.Смирнов 256 находят, что эти свидетельства ещё на дают оснований для бесспорных выводов о форме перстосложения, хотя допускают возможность и двуперстного сложения, именно с того времени, когда возникла ересь монофизитов, сливавших во едино два естества во Христе, и затем – монофелитов, признававших во Христе одно естество и одну волю, православные могли употреблять и двуперстное сложение; но и это сложение, по замечанию профессора Голубинского, не теперешнее старообрядческое двуперстие: в нём «трём перстам не было придаваемо символического значения, и они вовсе не имели никакого значения» 257 , а только с двумя перстами соединяемо было православное учение вопреки монофелитской ереси. Повторяем, для нас рассматриваемый вопрос с исторической стороны имеет мало значения даже в том случае, если бы даже князь Владимир крестился и двуперстно. Нам хорошо известно, что он не был ни беспоповцем и не беглопоповцем, но был сын церкви православной: он признавал иерархию и принимал спасительные таинства; знаем, что он был крещён православным священником и был запечатлён печатью дара Духа Святого и, имея сию печать Христову, не боялся антихристовой печати и надоедливо не толковал о ней всем и каждому, как толкуют беспоповцы. |
| помещена статья г. Юдина «Искание истового благочестия» (очерк современного раскола Оренбургского края), в которой между прочим сообщаются сведения об Аркадии, основателе беловодской иерархии. Помимо этого сообщения, а равно и известной статьи Никифоровского «к истории Славяно-Беловодской иерархии», сведения об Аркадии содержатся в составленной К. Перетрухиным статье: «о самозванце Аркадии, выдающем себя за архиепископа. Экспедиция к нему от уральских старообрядцев и подложные документы его» (отпечат. на гектографе), а равно в письме и биографии, написанной по нашей просьбе, бывшего лже-иеромонаха именуемой Славяно-Беловодской иерархии – Трифилия, в мире кр. Самарской губ., Бугурусланского уезда, села Русского Кандыбы Тимофея Устинова Юрьева. На основании этих источников, а главным образом – последних двух, вот-что можем сообщить об Аркадии. В настоящее время Аркадий проживает на Силкине хуторе, Уральской области, в 170 верстах от г. Уральска. Аркадий – это некто Антон Савелиев Пикульский, обер-офицерский сын из крестьян Киевской губ. В 1858 г. в партии арестантов он был отправлен в Динабургскую крепость. В 70-х годах он является уже в Сибири и именует себя архиепископом, имея подложные грамоты от имени сказочных – индийского патриарха Мелетия и царя Григория Владимировича, затем в Вятской губ. и т. д. В Сибири и Вятской губ. Аркадий в число своих последователей вербует старообрядцев австрийского толка и «перерукополагает» австрийских лже-иереев, чем немало смутил он тогда бывшего Московского лже-епископа Антония, который в 1881 г., раздобыв копии с грамот Аркадия, поручил служившему тогда в канцелярии его А. Швецову составить разбор их. «Тетрадка ли обличительная (составленная Швецовым), пишет Никифоровский, возымела своё действие, или вообще обстоятельства сложились не в пользу Аркадия, только в 1881 г. дела «владыки» пошли плохо... Он странствует по внутренним губерниям России, выдавая себя то за протоиерея, то за архимандрита единоверческих церквей, то за архимандрита раскольнического, то за архиепископа... |
| Все это и доказали вышеназванные критики рассматриваемого сочинения. Оказалось, что предшественники профессора Каптерева по научной разработке вопроса о перстосложении в своих научных выводах, при всех несовершенствах последних,, все таки были осторожнее его самого, пусть не упускали из вида и полемических целей. В частности, помимо критического разбора вышеупомянутого свидетельства Абулфараджа, критиками сделано следующее. Профессор Н. Субботин с большою подробностью и весьма основательно проанализировал все то, что было сказано профессором Каптеревым о перстосложении в московской Руси. Особенно тщательно составлен заключительный отдел – об употреблении троеперстия, где не восполняя количества этого рода свидетельству автор с искусством рассматривает эти свидетельства со стороны их «авторитетности» или неподрываемого значения. В статье Никифоровского разсмотрен взгляд профессора Каптерева на перстосложение древних киевлян, сербов и греков. И этот автор умело обнаружил «неосторожность и резкость суждений» последнего, не мало показав в них. всяких «промахов», и «логических» и «фактических». В частности, при разборе свидетельств о перстосложении у древних греков, автор основательно доказал, что слова неизвестного грека XII века, в статье «О фрязех и прочих латинех», не содержат указания на перстосложение для крестного знамения, каковое приписал им профессор Каптерев, потому что говорят лишь о перстосложении для благословения, как и протолковал их ранее преосвященный Макарий. Наконец, что касается нового вышеназванного труда преосвященного Никанора, то сам автор говорит о нем следующее. «Сочинение наше кидается в глаза несоразмерностью частей, некоторою разнохарактерностью, вообще недостатком обработанности. Причина этому заключается в том, что оно представляет конгломерат многолетних моих изысканий и трудов, начиная с первых 50-х и до последних 80-х годов (XIX в.), с многолетними же перерывами». И еще: «Сочинение мое не совсем складно, – пусть. Поправляться труднее, чем написать складное вновь, да и обстоятельства складной работы не благоприятствовали. |
| Вероятно, такого рода шаги Сигизмунда на фоне униатских авантюр Свидригайла, действительно, способствовали тому, что многие православные русины поддержали брата Витовта в борьбе за великое княжение Литовское. Не исключено, что и митрополит Герасим стал в большей степени симпатизировать Сигизмунду Кейстутовичу, о чем, судя по всему, узнал Свидригайло. В конце марта 1435 г. по приказу Свидригайла Герасим, находившийся по-прежнему в Смоленске, был арестован по обвинению в измене и связях с Сигизмундом. Из Смоленска митрополита перевезли в Витебск, где на протяжении 4 месяцев содержали в оковах. Первосвятителя обвинили в участии в заговоре жителей Смоленска с целью передать город в руки Сигизмунда, о чем якобы свидетельствовали обнаруженные у митрополита бумаги. Именно так объяснял причины ареста Герасима Свидригайло в своих посланиях Папе Евгению IV и Базельскому собору в июне 1435 По приказу Свидригайла в конце июля 1435 г. митрополит Герасим был сожжен на костре в Витебске. Судьба Герасима столь же уникальна, сколь и трагична. Он стал первым Предстоятелем единой Русской Церкви после Батыева нашествия, чья постоянная резиденция находилась не в Северо-Восточной Руси, а в Великом княжестве Литовском, но также он стал первым за 4 с половиной столетия истории Русской Церкви ее Первоиерархом, казненным по приказу светской власти по политическому обвинению. Современники осуждали Свидригайла Ольгердовича за жестокую казнь митрополита Киевского и всея Руси. Когда 1 сентября 1435 г. между войсками Сигизмунда и Свидригайла произошло решающее сражение при Вилькомире (ныне Укмярге, Литва), закончившееся поражением убийцы Герасима, в западнорусских летописях это было расценено как Божья кара за совершенное злодеяние. В частности, в Никифоровской летописи по этому поводу сообщается: «И за то Бог не пособи Швитригаилу, что сожьже митрополита Герасима, и поможе Бог князю великому Таким образом, можно констатировать, что в 1-й трети XV в. во взаимоотношениях Русской Церкви, с одной стороны, и Московского и Литовского великих княжеств – с другой, произошли значительные перемены. |
| 433 Примерами тому могут служить и многочисленные явления святых после своей смерти. Они являлись в том виде, в котором оставили свою телесную храмину. Тело является органом души, орудием ее видимого проявления. Связь тела и души столь тесна, что по выходе из тела душа имеет точный вид тела со всеми подробными его очертаниями. Как говорят Отцы: «Души не только продолжают существовать, не переходя из тела в тело, но и сохраняют тот же характер тела, какой имели в соединении с ним». 434 Когда душа отделяется от тела, то человек видит себя в такой степени подобным своему телу, что решительно не может провести между телом и душой никакого различия. 435 Несчастный богач, будучи душой в аду, узнал души Авраама и Лазаря, не спутав их с другими душами праведников, находящихся в раю ( Лук. 16:23 ). Некоторый монах Никифоровской пустыни при обильнейшем благодатном действии молитвы внезапно увидел душу свою исшедшей из тела и засвидетельствовал, что она представляет собой «эфирное, весьма тонкое, летучее тело, имеющее весь вид нашего грубого тела, все его члены, даже волосы, его характер лица, – словом полное сходство с ним». 436 Таким образом, душа, будучи тварью, «ограничена и по существу своему и по свойствам своим; по причине этой ограниченности имеет и свою степень тонкости; имея известную степень тонкости, может содержаться и содержится в нашем грубом теле, может быть заключена в адской темнице, может быть подвержена адским мукам, огню неугасающему, червю неусыпающему, страшной и вечной тьме, может скрежетать зубами от невыносимого адского страдания, может, если будет допущена, переменять места, может быть помещена в раю, может вкушать сладость и покой рая, как места сладости и покоя; она способна к высшему наслаждению, наслаждению внутреннему, являющемуся в сердце и распространяющемуся по всему человеку, сообщающемуся даже его телу, состоящему в общении с Богом, когда Бог соделает достойную душу по ее назначению, Своей обителью; она, наконец, имеет свой вид, который подобен виду человека в его теле, т.е. |
| О[тец] Леонид уехал вчера вечером из опасения, что скоро нельзя будет попасть в Петроград, и желая скорее из него приехать в Москву; мы с ним очень тепло сошлись за эти дни его гощения у меня. Ожидаю приезда о. ректора с непосредственными вестями от Вас. Когда я, указывая на возможность реквизиции в виду экстренных обстоятельств – помещений епархиального и архиерейского дома военными властями, то о. кафедральный и Спасский заявляли, что это отдать лучше, чем уступать помещение Кр[асному] Кр[есту]. Я не знаю, чем это лучше, по-моему, гораздо хуже. 26 августа. Сегодня я надумал послать к Вам с журналами и ещё кое-какими делами о. Никифоровского 47 . Он Вам и лично доложит о наших делах. Сегодня уже начались предполагавшиеся мною «искушения». Во время всенощной явился какой-то господин в наш лазарет и заявил м[атушке] Александре, что ввиду того что у нас много свободных помещений, им будет поставлена на ночлег партия беженцев, «не спавших пять ночей». Когда ему стала м[атушка] Александра доказывать, что это невозможно, он заявил, что отправится «к солдатам». Я вызвал доктора для расследования этого дела, и в результате сейчас у нас ночует в лазарете вооруженный патруль из милиции (опасная и, в особенности, малонадёжная охрана). И я опасаюсь, что много будет ещё подобных испытаний, до которых, конечно, нет никакого дела всем нашим членам, как-то Спасским и т. д. Духовное училище постановило предоставить своё помещение Кр[асному] Кр[есту], но оно просит Лихудовский корпус, где хочет организовать уроки для приходящих учеников – местных. Общежитие же оно, во всяком случае, закрывает из-за недостатка продовольствия… Надо обсудить этот вопрос и обдумать. Посылается Вам журнал и доклад училищного совета. Я того мнения, что нет оснований освобождать выбранный съездом новый состав. Что же делать, что нам выпало дело ликвидации школ. Очевидно, съезд нашёл в них людей, более сносных к делу, чем прежний состав, и кроме того, по прежнему смыслу определения Св[ятейшего] Синода состав епархиального совета должен быть выборным. Зачем Вам облегчать их бремя, в то же время навлекая на себя обвинения в том, что Вы идёте против съезда. Следует отменить их ходатайство и ввиду того, что съездом не избран председатель, предложить им выбрать такового из своей среды и недостающего члена заместить кандидатом. |
|
|
