| После этого его мучения возобновились, потому что дальше пошли всякие сухие рассуждения. Но вдруг он вспомнил, какое у него имеется сокровище, и извлек его на свет. Это был большой черный жук со страшными челюстями — «щипач», как называл его Том. Он сидел в коробочке из-под пистонов. Первым делом жук вцепился ему в палец. Само собой, Том отдернул палец, жук полетел в проход между скамейками и шлепнулся на спину, а палец Том засунул в рот. Жук лежал, беспомощно шевеля лапками, не в силах перевернуться. Том косился на него, всей душой стремясь его достать, но жук был очень далеко, так что никак нельзя было дотянуться. Другие прихожане, не чувствуя никакого интереса к проповеди, тоже нашли в жуке развлечение и начали искоса поглядывать на него. Тут в церковь забежал чей-то пудель, одурелый и разморенный от летней жары и тишины. Он соскучился в заточении и жаждал перемены. Завидев жука, он сразу ожил и завилял хвостом. Он оглядел добычу, обошел ее кругом, обнюхал издали, еще раз обошел кругом; потом осмелел, подошел поближе и обнюхал; потом оскалил зубы и попробовал схватить жука, но промахнулся; попробовал еще и еще раз; начал входить во вкус этого занятия; улегся на живот, так чтобы жук был у него между передними лапами, и продолжал игру; наконец утомился играть с жуком и стал рассеян и невнимателен. Он начал клевать носом, голова его опустилась, мордой он дотронулся до жука, и тот в него вцепился. Раздался пронзительный визг, пудель замотал головой, жук отлетел шага на два в сторону и опять шлепнулся на спину. Зрители по соседству тряслись от смеха, некоторые уткнулись в платки, женщины закрылись веерами, а Том был совершенно счастлив. У пса был глупый вид, да он, должно быть, и чувствовал себя дураком, но в душе был полон возмущения и жаждал мести. Он подошел к жуку и осторожно атаковал его снова: стал ходить вокруг и бросаться на него со всех сторон, хватал лапами землю в каком-нибудь дюйме от жука, щелкал зубами еще ближе и мотал головой так, что уши болтались. Однако немного погодя ему опять надоело играть с жуком; он погнался за мухой, но не нашел в этом ничего интересного; побежал за муравьем, держа нос у самого пола, но и это ему скоро надоело; он зевнул, вздохнул и, совсем позабыв про жука, уселся на него! Раздался дикий вопль, полный боли, и пудель стрелой помчался по проходу; отчаянно воя, он пробежал перед алтарем, перескочил с одной стороны прохода на другую, заметался перед дверями, с воем пронесся обратно по проходу и, совсем одурев от боли, с молниеносной быстротой начал носиться по своей орбите, словно лохматая комета. В конце концов обезумевший от боли страдалец прыгнул на колени к хозяину; тот выкинул его за окно, и вой, полный скорби, все ослабевая, замер где-то в отдалении. |
| Он был всегда радостный и не ходил, а летал, так что его светлые волосы и подрясник даже вихрились от быстрой ходьбы. Время о. Трофим ценил необычайно, и я все удивлялась: только что видела его в храме, а он уже выезжает на тракторе из монастыря. В те годы вышла книга „Христа ради юродивые“. Послушник Алексей стоял за свечным ящиком и читал ее. „Видишь, — говорит, — читаю — не оторвешься“. Он посоветовал мне купить ее, но денег на книгу у меня не было, и он по почте прислал ее мне. Уже после смерти о. Трофима с этой книгой вышла такая история. Один человек оклеветал меня, а батюшка, поверив, сказал мне такое, что я ужаснулась. Уныние было страшное. Наутро заказала панихиду об убиенных оптинских братьях, умоляя их помочь. А вечером батюшка вызвал меня к себе и, разобравшись во всем, так утешил, что я пришла домой ликующая. Взяла книгу „Христа ради юродивые“, а оттуда выпала записка, пролежавшая пять лет незамеченной: „Если в дальнейшем что-либо вам понадобится, сообщите. Алексей“. Рассказываю потом про эту записку батюшке, а он говорит, улыбаясь: „Теперь поняла, кто тебе помог?“ Когда я жила в Шамордино, местные жители рассказывали: там, где о. Трофим сажал картошку стареньким бабушкам, колорадского жука почти не было, хотя на соседних огородах его было полно. А у одной бабушки вообще не было, причем несколько лет подряд. Местные жители даже специально ездили в Оптину, чтобы узнать: какую молитву от жука читал о. Трофим? Но инока в Оптиной не нашли. А когда позже о. Трофима спросили про молитву от жука, он ответил: „Да я одну только Иисусову молитву читал“». Послушница Юлия рассказала: «После смерти о. Трофима некоторые местные жители брали земельку с его могилы и, разведя водой, кропили ею огороды с верой в помощь новомученика в избавлении от колорадского жука. Один человек сказал мне, что жуки у него после этого исчезли». «Именем Моим бесы ижденут» В Оптиной пустыни и поныне ходит легенда, будто инок Трофим отчитывал бесноватых, а возникла легенда так. Рассказывает Александр Герасименко: «В скиту в одной келье с о. Трофимом жил одно время бесноватый паломник. Во время приступов он взвивался в воздух и по-звериному изрыгал такое, что все убегали из кельи. А о. Трофим жалел болящего и старался ему помочь. Однажды, когда бесноватый стал извиваться, Трофим зажал его между колен, кропит святой водой и, что есть мочи, читает молитвы „Да воскреснет Бог…“ и „Живый в помощи“, и всех святых на помощь зовет. Особенно, помню он взывал о помощи к преподобному Серафиму Саровскому. А бесноватый кричит не человеческим голосом: „Не молись! Меня жжет!“ В общем, я от этого крика сбежал. А когда вернулся, они уже мирно пили чай. |
| И отец Павел говорит: “А у меня нет колорадского жука”. У него было два участка картошки — между сторожкой и кладбищем, 10x10, и уже в церковной ограде — как бы мини-монастырь. Но ято прекрасно видел, что кругом колорадские жуки — даже у соседки напротив. И вдруг: “У меня нет”. Я как оперуполномоченный — ха-ха! — засомневался. За столом уже покушали все, никто не слушал другого, я думаю: “Нет, сейчас я найду колорадских жуков. Не может такого быть! Конечно, он врет!” И я вышел — светло было, августовские сумерки — посмотреть между сторожкой и кладбищем колорадских жуков, найду несколько и уличу! Пришел, начал на карачках между рядами картошки ползать. Смотрю — ни одной личинки, ни одного жука! Не может быть! Кругом красно, а здесь… Даже если до нашего приезда были на участке колорадские жуки, там должны быть проеденные дыры на ботве. Я облазал все — ничего нет! Ну, не может такого быть, это неестественно! Думаю — на втором участке всяко есть. Я, будучи опером, т.е. человеком, который всегда во всем сомневается, ищет врагов и знает, что враги есть, — думаю, я найду! Ни-че-го! Пришел и говорю: “Батюшка, я вот сейчас на той делянке картофельной был, на этой был — действительно ни одного не только колорадского жука или личинки, но вообще признаков того, что они были”. Отец Павел как само собой разумеющееся говорит: “Да ты зря и ходил. Я молитву знаю”. А я опять про себя думаю: “Хм, молитву! Чего он такого говорит! Мало ли какая молитва!” Да, такой вот я Фома Неверующий был, хотя ни на одном листе картофельном не нашел даже дырки от гнуса того. Я был посрамлен. А ведь жуки колорадские прямо мигрировали, они ползли…” Отец Павел настолько любил стихи и песни, что на любой случай была припасена у него поэтическая притча или шуточный стишок, а если нет, то он сочинял сам. Где-то через месяц после “милицейской проверки” отец Павел сочинил песню про колорадского жука: Вот цветет картошка, зеленеет лук. И ползет на грядку колорадский жук. Он ползет, не зная ничего о том, Что его поймает Володька-агроном. |
| 8) Православный собеседник. 1872. июль (1505) содержание июльской книжки православного собеседника 1872 год Деяния вселенских соборов, том VI. Собор константинопольский 3-й , вселенский шестый, ( продолжение ) (529–560). Слово в день преображения Господня, сказанное высокопреосвященным Антонием, архиепископом казанским, в Спасском монастыре 6 августа 1869 г (265–272). Мохаммеданское учение о духовном мире. Н. Остроумова . ( окончание ) (273–295). Приходское духовенство в России со времени реформы Петра. П.Знамеского ( продолжение ) (296–384). В приложении: Протоколы заседаний совета казанской духовной академии за 1872 год. ( продолжение ) (143–158). Западные миссии против татар-язычников и особенно против татар – мухаммедан. Н. Красносельцева . ( продолжение ) (113–176). 9) Православный собеседник. 1872. август (1741) содержание августовской книжки православного собеседника 1872 год Деяния вселенских соборов, том VI. Собор константинопольский 3-й , вселенский шестый, ( продолжение ) (561–592). Приходское духовенство в России со времени реформы Петра. П. Знаменного ( продолжение ) (385–458) Новое издание сочинений игумена Павла. Н. Ивановского (459–489). Слово в день успения пресвятые Богородицы, сказанное высокопреосвященным Антонием, архиепископом казанским и свияжским (490–497) (1880–1887) В приложении: Протоколы заседаний совета казанской духовной академии за 1872 год. ( продолжение ) (159–190). (1891) Западные миссии против татар-язычников и особенно против татар – мухаммедан. Н. Красносельцева . ( окончание) (177–242). (1923–1988) 10) Православный собеседник. 1872. сентябрь (1741) содержание сентябрьской книжки православного собеседника 1872 год Деяния вселенских соборов, том VI. Собор константинопольский 3-й , вселенский шестый, ( продолжение ) (593–624). (1999–2030) Слово, сказанное высокопреосвященным Антонием, архиепископом казанским, по освящении в городе Козмодемьянске нового храма в честь Смоленской иконы Божией Матери, 10 сентября 1872 г. (3–12). (2033–2042) |
| Осуждение филетизма/этнофилетизма на Константинопольском Соборе 1872 г.: критические замечания Источник Скачать epub pdf Содержание 1. Ересь этнофилетизма как инструмент обвинения инакомыслящих 2. Святой и Великий Собор 1872 г. versus Болгарский Экзархат 3. Обвинение в ереси этнофилетизма от Анфима IV (Тамвакиса) 4. Заключение комиссии от 12 сентября 1872 г.: основная логика 5. Орос Собора 1872 г.: русский перевод с комментариями «Святого и Великого Собора, в Константинополе созванного в 1872 году, в первый индиктион, в месяце сентябре. 6. Оценки и исходное значение Ороса Константинопольского Собора 1872 г. Выводы Послесловие Источники Литература Список сокращений Ряд современных греческих богословов, сторонников теории первенства Константинопольского Патриарха, настаивают на том, что: этнофилетизм – это самая страшная ересь современности, которая состоит в доминировании национального начала над религиозным; этнофилетизм противоречит идее земного первенства Константинопольского Патриарха; именно этнофилетизм был соборно осуждён на Константинопольском Соборе 1872 г., и это осуждение сохраняет своё значение на все оставшиеся времена; в современном мире увеличивается как роль Константинопольского Патриарха, так и роль национализма, который вступает в противоречие со вселенским церковным началом в лице Константинопольского Патриархата. В действительности же оказывается, что сторонники неумеренного первенства Константинопольского Патриарха: во многом отождествляют «вселенскость» Константинопольского Патриархата с греческой национальной идентичностью; отождествляют свои нынешние «права» и «привилегии» Константинопольского Патриарха с теми правами и привилегиями, которые действительно существовали в прошлом, но носили ограниченный характер по сравнению с декларируемыми сейчас; настаивают на земном первенстве Константинопольского Патриарха в очевидном противоречии с церковной традицией 1 ; ограничивают в правах другие Поместные Церкви; для сохранения своих позиций преувеличивают значение этнофилетизма, как и значимость Константинопольского Собора 1872 г., который не был Вселенским (и к тому же не был поддержан главами других Поместных Церквей – об этом чуть ниже). |
| Были некоторые цвета в моде, о которых потом и я уже не слыхала: hanneton майского жука (франц.). — Ред. — темно-коричневый наподобие жука, grenouille évannouie, обмершей лягушки (франц.). — Ред. лягушечно-зеленоватый, gorge-de-pigeon tourterelle, шейки (франц.). — Ред. и т. п. Цвета эти, конечно, в употреблении и теперь, но только под другими названиями и не в таком ходу, как при самом начале, когда показались. Эти два года после батюшкиной кончины мы все провели очень тихо и уединенно, видались друг с другом, никуда вдаль не ездили, да и в Москве бывали только у близких и родных. Под конец Великого поста мы собрались ехать в свою подмосковную деревню, чтобы там провести и Святую неделю. Бывало, мы всю Страстную неделю у батюшки слушаем службу в его домовой церкви, у него встречаем Светлое Христово воскресение, с ним все разговляемся: в этот раз батюшки уже не было в живых, церковь его упразднена; очень нам было горько, и решили не оставаться в Москве. Светлое воскресение приходилось апреля 5, время стояло холодное, было еще много снегу; мы отправились во вторник на Страстной неделе и преблагополучно приехали к себе на санях. С нами поехала и сестра Анна Петровна, и так мы и встретили Пасху у себя, своею семьей, избавили себя от лишней печали, от скучных выездов и от утомительных приемов гостей, докучающих своим пустым разговором, когда на душе невесело. Соседство у нас было доброе и хорошее, в особенности же наши самые близкие, Титовы (с которыми мы видались почти что ежедневно), и, как наступила весна, все съехались в свои деревни, мы начали видеться и провели лето очень мирно, тихо и нескучно. Дмитрий Александрович занялся приготовлением материалов для будущего пречистенского дома, потому что мы жили в старом доме, купленном у Бибиковой, и помышляли о новом. Кроме того, и в деревне наш дом становился нам тесноват, так как прибавилась наша семья: мы с мужем, три девочки побольше, при них мадам, Сонюшка, при ней кормилица, нянюшка-матушка Федосья Федоровна, а теперь, после кончины батюшки, и сестра Анна Петровна. По всему этому приходилось нам подумать о деревенском доме, поприбавить его, и решили, не трогая, как он есть, подстроить верх, то есть мезонин. Так мы почти что безвыездно и прожили два года в деревне: дети были еще малы, я в трауре, муж любил деревню, со мною жила сестра Анна Петровна; иногда приезжал к нам погостить брат Николай Петрович, иногда и князь Дмитрий Михайлович Волконский. И как прошли эти два года — я и не заметила. |
| Почти все архиереи, подписавшие «конституцию» об образовании новой Церкви, объявили себя жертвами «арабской провокации» и свои подписи отозвали. Вину за неудачную авантюру американские иерархи возложили на архиепископа Евфимия. Некоторое время он еще пребывал в единстве с митрополитом Платоном, однако сдаваться не спешил, продолжая именовать себя и немногочисленных приверженцев «Американской Православной Католической Церковью» (АПКЦ). Вскоре он объявил неканоничным и самого митрополита Платона 991 . Запрещение, наложенное на архиепископа Евфимия и рукоположенного им епископа Софрония (Бишару), как водится, было проигнорировано. В 1931 г. число АПКЦ пополнилось за счет бывших униатских приходов протоиерея Иосифа Жука, рукоположенного во «епископа Нью-Йоркского». Затем последовали и другие архиерейские «хиротонии». «Архиереями» новой церковной организации стали Игнатий (Николс) и Хризостом (Море-Морено). Однако деятельность АПКЦ быстро склонилась к закату. В 1933 г. Евфимий (Офейш) вступил в брак и был лишен сана Антиохийской Церковью и Московской Патриархией 992 . Факт лишения сана мало что изменил в его жизни – Офейш продолжал считать себя архиереем и до самой смерти (1971) окормлял горстку своих адептов. В своем завещании он попросил хоронить его без траурных церемоний и участия православного духовенства. Сын Евфимия Офейша Павел перешел в протестантизм и впоследствии стал главой одной из пресвитерианских общин. Путем Евфимия последовал и Игнатий (Николс), вступивший в брак и заявивший о своем единстве с советскими обновленцами. Софроний (Бишара) и Хризостом (Море-Морено), утратив былой миссионерский задор, фактически отошли отдел. Приходы умершего в 1934 г. Иосифа Жука были приняты в ведение Константинопольской Патриархии 993 . Так печально окончилась попытка митрополита Платона создать независимую и вненациональную Православную Церковь в Америке. Эта история, безусловно, серьезно дискредитировала идею «русской» автокефалии на континенте и открыла Фанару широкий путь для насаждения здесь собственных структур. |
| «Сожгли два тела» - по «Записке», за два часа. В этом пункте несуразица критики г-на Жука достигает своего апогея. По его утверждению, слова Я.М. Юровского «полностью подтверждает» И.И. Родзинский, который в 1964 году вспоминал (Юрий Александрович приводит развернутую цитату): «Н иколай сожжен был, был этот самый Боткин, я сейчас не могу вам точно сказать. Вот уже память. Сколько мы сожгли, то ли четырех, то ли пять, то ли шесть человек сожгли. Кого, это уже точно я не помню. Вот Николая точно помню, Боткина и, по-моему, Алексея. Ну, вообще должен вам сказать, человечина, ой, когда горит, запахи вообще страшные. Боткин жирный был. Долго жгли их, поливали и жгли керосином там, что-то еще такое сильно действующее, дерево тут подкладывали. Ну долго возились с этим делом. Я даже, вот, пока горели, съездил, доложился в город и потом уже приехал. Уже ночью было, приехал на легковой машине, которая принадлежала Берзину. Вот так, собственно говоря, захоронили » (цит. по Алексеев В.В. , «Гибель Царской Семьи» мифы и реальность». Екатеринбург 1993 стр. 137). Полностью подтверждает ?! Читатель видит, понятно, несоответствие, и Ю.А. Жук его видит, но запросто обходится только тем, что пишет: «И.И. Родзинский за давностью лет серьзено путает количество сжигаемых тел и их принадлежность». Спрашивается, а почему читатель обязан встать на сторону Ю.А. Жука и решить, что Родзинский «путает»? Путает-то он количество сжигаемых тел, но уверен, что сожгли Николая и что соженных больше четырех. А то, что упоминает «Боткин жирный был» показывает, скорее всего, что тело Боткина сжигали. Несуразность, допущенная Юрием Александровичем, заключается в следующих его словах: « ясно одно, пишет он, – трупы жгли не час и не два, а сравнительно большой промежуток времени, охватывающий не менее 10-12 часов ». Очень странно. Как это? До вечера 19 июля? Целый день и на глазах путевого сторожа? А как же машина (грузовик Фиат) вернулась в Екатеринбург утром 19 июля? А как же «обещанные», так сказать (и Юровским, и Ю.А. Жуком) два часа? Тут даже «предположительная достоверность» не выручит уважаемого Юрия Александровича. |
| Тут звон внезапные страданья в душе монаха возбудил, уже идти на послушанье, оставить Господа нет сил. И он пошел туда, где ждали те, кто так часто голодал, кого мученья так терзали, что запах хлеба убивал. Им ныне монастырь казался звездою райскою златой, и хлеб, что щедро раздавался, казался трапезой святой. Окончив инок послушанье, обратно в келию спешит, в душе тревога ожиданья, и сердце трепетно стучит. Ушел ли Гость неоцененный иль ждет его Он, может быть? С надеждой тайною святою спешит он дверь приотворить. И что же – дивное виденье он снова в келье увидал, и оправдалось ожиданье, Господь опять пред ним стоял! И глас Божественный раздался: «Зачем ты возроптал тогда? А если б в келье ты остался, то Я ушел бы навсегда». И с обыкновенной картошечкой происходили у о. Павла такие чудеса, что только свидетельство официального представителя закона позволяет поверить в это. Милиция подтвердила, так сказать. Хоть и с великим изумленьем. «Однажды мы поехали к о. Павлу – яркий солнечный день, август. Село от трассы расположено в километрах 1,5 и мы поехали дорогой, которую местные называют БАМ, там более-менее сухо, и через картофельные поля выезжаешь, минуя магазин, к сторожке о. Павла, т.е. делаешь как бы круг. Я, будучи за рулем, обращал внимание на качество дороги, на то, что вокруг – т.е. помнил больше, чем мои пассажиры. И вот, двигаясь через так называемый БАМ, я обратил внимание, что картофельные поля осыпаны колорадским жуком – всё красно, как виноград. Настолько много, что я даже подумал, что можно выращивать колорадских жуков и варить из них суп-харчо. И с таким игривым настроением приехал к о. Павлу. Нас приняли как дорогих гостей. И вот в застолье, в разговоре – как картошка? как лук? в деревне всегда говорят о сельском хозяйстве – зашла речь о засильи колорадского жука. И отец Павел говорит: – Ау меня нет колорадского жука. У него было два участка картошки – между сторожкой и кладбищем, 10 х 10, и уже в церковной ограде – как бы мини-монастырь. Но я-то прекрасно видел, что кругом колорадские жуки – даже у соседки напротив. И вдруг: «У меня нет». Я как оперуполномоченный – ха-ха! – засомневался. |
| О состоянии духа о. Трофима в это время можно судить отчасти по его письму к родным от 28 декабря 1992 года: «Добрый день, братья мои, сестры и родители по жизни во плоти, – пишет он. – Дай Бог когда-нибудь стать и по духу, следуя за Господом нашим Иисусом Христом. То есть ходить в храм Божий и выполнять заповеди Христа Бога нашего. Я еще пока инок Трофим. До священства еще далеко. Я хотел бы, чтобы вы мне помогли, но только молитвой, если вы их когда-нибудь читаете, – это выше всего – жить духовной жизнью. А деньги и вещи – это семена дьявола, плотское дерьмо, на котором мы свихнулись. Да хранит вас Господь от всего этого. Почаще включайте тормоза около церкви, исповедуйте свои грехи. Это в жизни главное… Дорог каждый день. Мир идет в погибель… Помоги вам Господи! – понять это и выполнять. Я вас стараюсь как можно чаще поминать… Я не пишу никому лишь только потому, что учусь быть монахом. А если ездить в отпуск и если будут приезжать родные, то ничего не выйдет. Это уже проверено на чужом опыте. Многие говорят: какая разница? а потом, получив постриг, бросают монастырь и уходят в мир, а это погибель. Монах должен жить только в монастыре – это житие в одиночку и молитва за всех. Это очень непросто… Вы меня правильно поймите: я не потерял – нашел! Я нашел духовную жизнь. Это очень непросто. Молитесь друг за друга. Прощайте друг другу. А все остальное суета, без которой можно прожить. Только это нужно понять. Дай вам Бог силы разобраться и сделать выбор. Простите меня, родители, братья и сестры. С любовью о Господе, недостойный инок Трофим». Весной о. Трофим нес послушание пахаря. Много нужно было успеть сделать: вспахать участки Оптиной и Шамордина, огороды монастырских рабочих. Кроме того, о. Трофим не мог отказать бедным одиноким старушкам в слезных просьбах вспахать огород или привезти дров. Все это он делал с Иисусовой молитвой. Помогая бедным и больным между своими делами, он, чтобы успеть все, бегал бегом – с ведрами воды, с дровами… Там, где он пахал, всегда бывал хороший урожай, а на картофельных участках не было колорадского жука. Жители окрестных деревень это заметили. Иные приходили в монастырь спросить у о. Трофима, какую молитву он читал «от жука», когда пахал… «Да Иисусову молитву!» – отвечал он. Как ни спешил он, чтобы и послушание выполнить, и беднякам помочь, иногда то и другое не удавалось хорошо рассчитать, – он получал епитимью, обычно поклоны. И он делал их с полным сознанием своей греховности, как заслуживший наказание от Господа. |
|
|
