| Посеянная по возможности рано, фасоль частично уцелеет: она успеет взойти и окрепнуть немного раньше, чем проснется жук. Если на участке люцерна, стоит подумать, что выбирать. Наличие долгоносика на ней неизбежно приведет его и на фасоль. Когда фасоль важнее, люцерну лучше распахать, убрать с огорода. Иначе зловредный жук будет неистребим. Агротехнические меры: Это сдерживает нашествие долгоносика. Если он был уже, то семена перед посевом протравливают доступными инсектицидами. Белокрылка Белое, похожее на моль, почти микроскопическое (1 мм) насекомое. Видно его только потому, что белокрылки многочисленны. Вредитель предпочитает теплицы, но в тёплое время идет и в открытый грунт. Выделен в отдельное семейство — белокрылки. Полифаг, многоядное насекомое. Плоская бледно-зеленая личинка не достигает миллиметра даже перед окукливанием. Фасоли вредит только, если выращивание рассадное, и рассада в теплице. Там прикрепляется к листьям снизу и питается, угнетая молодые растения. Открытый грунт белокрылка переносит плохо. Если фасоль высеяна в грунт – это самая надежная защита от вредителя. При необходимости рассадного метода — просто проморозить теплицу зимой. Белокрылка не выживет. Слизни Вредитель многоядный, вредоносность велика — «косит все подряд». Сплющенный, скользкий, светло-серый. Несмотря на свою «мягкотелость», имеет жёсткие зубы — тёрку с десятками тысяч зубов. Развивается и растет слизень достаточно долго: год – полтора. Жизнь слизней завершается кладкой яиц. Интересный факт из разряда «кто бы мог подумать»: у слизней обязательный элемент – брачные игры, танцы. Новорожденные слизни съедают оболочки яиц и замершие яйца с зародышами. Очень быстро растут. Перейдя потом на вегетарианство, растут медленнее. Питаются во все фазы роста зеленью и плодами. Если даже все не съест, то «понадкусывает», а поврежденные растения или плоды их быстро заселяются патогенной микрофлорой, загнивают, заболевают. Меры борьбы со слизнями В борьбе со слизнем учитывают его потребность высокой влажности. До ста процентов. Минимум – 90%. Если убрать с участка всевозможные укрытия вредителя: доски, кусочки пленки или ткани, и подсушить почву до легкого привядания растений, будет массовая гибель слизней. |
| Где были люди в это время? Поместье наше называлось хутором, – хутор Каменка, – главным имением нашим считалось задонское, куда отец уезжал часто и надолго, а на хуторе хозяйство было небольшое, дворня малочисленная. Но все же люди были, какая-то жизнь все же шла… Были собаки, лошади, овцы, коровы, работники, были кучер, староста, стряпухи, скотницы, няньки, мать и отец, гимназисты братья, сестра Оля, еще качавшаяся в люльке… Почему же остались в моей памяти только минуты полного одиночества? Вот вечереет летний день. Солнце уже за домом, за садом, пустой, широкий двор в тени, а я (совсем, совсем один в мире) лежу на его зеленой холодеющей траве, глядя в бездонное синее небо, как в чьи-то дивные и родные глаза, в отчее лоно свое. Плывет и, круглясь, медленно меняет очертания, тает в этой вогнутой синей бездне высокое, высокое белое облако… Ах, какая томящая красота! Сесть бы на это облако и плыть на нем в этой жуткой высоте, в поднебесном просторе, в близости с Богом и белокрылыми ангелами, обитающими где-то там, в этом горнем мире! Вот я за усадьбой, в поле. Вечер как будто все тот же – только тут еще блещет низкое солнце – и все так же одинок я в мире. Вокруг меня, куда ни кинь взгляд, колосистые ржи, овсы, а в них, в густой чаще склоненных стеблей, – затаенная жизнь перепелов. Сейчас они еще молчат, да и все молчит, только порой загудит, угрюмо зажужжит запутавшийся в колосьях хлебный рыжий жучок. Я освобождаю его и с жадностью, с удивлением разглядываю: что это такое, кто он, этот рыжий жук, где он живет, куда и зачем летел, что он думает и чувствует? Он сердит, серьезен: возится в пальцах, шуршит жесткими надкрыльями, из-под которых выпущено что-то тончайшее, палевое, – и вдруг щитки этих надкрылий разделяются, раскрываются, палевое тоже распускается, – и как изящно! – жук подымается в воздух, гудя уже с удовольствием, с облегчением, и навсегда покидает меня, теряется в небе, обогащая меня новым чувством: оставляя во мне грусть разлуки… А не то вижу я себя в доме и опять в летний вечер, и опять в одиночестве. Солнце скрылось за притихший сад, покинуло пустой зал, пустую гостиную, где оно радостно блистало весь день: теперь только последний луч одиноко краснеет в углу на паркете, меж высоких ножек какого-то старинного столика, – и, Боже, как мучительна его безмолвная и печальная прелесть! А поздним вечером, когда сад уже чернел за окнами всей своей таинственной ночной чернотой, а я лежал в темной спальне в своей детской кроватке, все глядела на меня в окно, с высоты, какая-то тихая звезда… Что надо было ей от меня? Что она мне без слов говорила, куда звала, о чем напоминала? III |
| Мы не боялись беззубости, морщинистости, лысины дедушки, это было все совершенно нормально и естественно. Когда ребенок в этот ритм спокойного отношения взрослых попадает, он нормально себя чувствует в этом мире. Когда у моей приятельницы внезапно умер муж, старшему мальчику было семь лет. Его привезли из детского лагеря домой, и он увидел начищенные туфли, которые из гроба высовываются. Мальчик до сих пор заикается. В семье, видимо, это была табуированная тема, это очень интеллигентные люди. О болезни никогда не говорили, о раке никогда не говорили, о похоронах тоже никогда не говорили, постоянно сами родители избегали этого, но ребенок рано или поздно с этим столкнется, поэтому об этом нужно говорить. Жук в баночке — Вопрос от нашего читателя: «Здравствуйте, отец Савва, скажите, пожалуйста, в чем для вас заключается согласие с самим собой сегодня в вашей жизни?» Я не знаю, потому что это чувство мне незнакомо. Я не нахожусь в согласии с самим собой, я сам с собой часто спорю. Согласие с самим собой будет в тот момент, когда мы достигнем своего финала, когда мы глаза закроем, когда последняя глава будет дописана, и мы узнаем сюжет книги. Знаете, это как с детективными историями — только в самом конце понимаешь: а вот почему графиня полезла под диван в первой главе, вот зачем нужен был этот жук в баночке, который хранил ботаник у себя в лаборатории. Только в конце все складывается, только в конце ты начинаешься какие-то вещи понимать. Поэтому я совсем не переживаю, что я с собой совсем не в ладу и не в согласии. Я живу, значит — не согласен, значит — удивляюсь, значит — открыт чему-то новому, каждый день несет своим сюрпризы. — В одном из писем вы говорили, что подходите к зеркалу и говорите: Савва, ты добрый и хороший. Что людям говорить себе с утра, в течение дня, чтобы в таком настроении оставаться? Слова каждый должен найти себе сам. Я думаю, всегда нужно исходить из благодарности за то, что ты жив. Просто периодически напоминать себе, что ты жив. К зеркалу подошли, хотя бы это скажите и поцелуйте себя в губки: Христос воскресе! |
| — Откуда такой? — спросил Удалов, и никто ему не ответил, потому что рядом с мордой показалось рыло щуки уж никак не меньше, чем сомья голова. — Откуда такие чудовища? — спросил Удалов. — Не понимаю. Всю жизнь здесь рыбачу и никогда никого длиннее локтя не вылавливал. — Значит, ты средство номер два сюда вылил? — спросил Грубин. И Алиса догадалась, о чем думает Саша. — Конечно же — это раствор средства номер два! Еще не все потеряно! И все увидели, как к озеру медленно спускается инопланетная летающая тарелка. В днище ее открывается люк, и оттуда к воде тянется шланг. — Чего им нужно? — спросил Савич. А надо сказать, что пришельцы нередко прилетают в Великий Гусляр, так что его жители им не очень удивляются. — Им нужно стать снова большими и вернуться домой к нормальной жизни, — сказала Алиса и объяснила рыбакам, почему и зачем сюда прилетели инсектудики. А из-за дерева вдруг раздался голос Ложкина: — Я же говорил, что она — засланка! Ее инопланетяне заслали! Ему никто не ответил, потому что летающая тарелка перелетела к берегу. — Прошу прощения, — раздался голос тарелки. — Нас здесь две сотни крошек, которые превращаются в существ настоящего вида и размера. Посторонитесь, пожалуйста, мы высаживаемся на берег. Из открывшегося трапа появилась лестница. И по ней начал спускаться первый из жителей Инсектуди. Он был похож на жука ростом с человека. Он спрыгнул на землю, и даже видавшие виды гуслярцы отбежали от него подальше. Пришелец протянул вперед одну из своих лапок и сказал: — Рад приветствовать вас, мои спасители. Разреши, я обниму тебя, Алиса. — Может, не стоит? — спросил Грубин. Но Алиса знала, что этот жук совсем не злобный, и подбежала к нему. Жук нежно обнял Алису и прижал к своему блестящему пузу. А за ним уже спустились другие жители несчастной планеты. И каждый норовил обнять и поцеловать Алису. Ложкин закричал из леса: — Не трожьте дите! Но его никто не слушал. У гуслярцев возникла проблема. Что ты будешь делать, если к тебе в гости заявились без приглашения две сотни гостей страшного вида, которых надо кормить и укрывать от непогоды, пока их соотечественникам удастся взять напрокат несколько кораблей и прислать их на Землю? И как ни уговаривала их Алиса и ее новые друзья из Великого Гусляра, никто из увеличенных инсектудиков не захотел хотя бы на неделю снова стать крошечным. Мало ли что может случиться! Нет уж, лучше не рисковать. |
| Ср. там же Селюкины и Селюхины Селянинов Иван Селифонтович, 1524 г., Дмитров; Селяниновы Чегодай [см. Чегодай] Васильевич и Василий Иванович, 1556 г., Кашира [см. Деглин, Некормигость, Шах] Селянка , холопка Тимофея Волынского, 1541 г. Селянкин Алексей, холоп, 1596 г., Новгород Селята , митрополичий коровник, вторая четверть XVI в., Москва Семага Клим, холоп, 1596–1603 гг., Новгород Семак Максимов, крестьянин, 1612 г., Арзамас Семейка – очень распространено в XV–XVII вв.; кн. Иван Юрьевич Семейка Засекин [см. Засека], помещик, 1550 г., Москва; Иван Федорович Семейка Вельяминов-Зернов [см. Зерно], первая половина XVI в. [см. Суемнев] Семейка – 1) уменьшительное от Семен, 2) семья Семендяй Лихачев [см. Лихачевы] холоп, 1533 г., Бежецкий Верх Семенча, Семча – Семен Семериков Григорий, посадский человек, 1625 г., Устюг Семерин, Семерня : Семен Федоров, крестьянин, 1545 г., Новгород Семехов Жук [см. Жук], крестьянин, 1631 г., Переяславль Семибратеник Елисей, посадский человек, 1624 г., Тверь Семихвост Никифор, крестьянин, 1634 г., Курмыш Семичев Осип Логгинович, середина XV в., Дмитров; Василий Дмитриевич, 1532 г., [см. Горох, Капуста, Кувалда, Нехорош, Редька, Таскай] Семушкин Негодяец [см. Негодяй], холоп боярина Тучка Морозова, 1481 г. Семыга Евский [см. Евский], помещик, 1575 г., Шуя Семыка, Семыкин : Семыка Иванович Тутыхин [см. Тутыха], середина XVI в.; Проня Семыкин, пристав, 1660 г., Москва Семья Иван Федорович Вельяминов, вторая половина XV в. Ср. Семейка Семьянин Васильевич Артемьев, 1550 г. Сенчуков Гридя [см. Гридя], холоп, 1498 г., Новгород Сенява ( Сенявин ) Алехно (Александр), смоленский шляхтич, конец XV в.; его сыновья в начале XVI в. стали служить в Москве, от них – фамилия Сенявины [Ср. Синявины] Сердитый Харлам, земский судья, 1660 г., Устюг Сердце Григорий Иванович Наумов, 1550 г., Коломна Серебряный кн. Семен Дмитриевич Оболенский, боярин, 1524–1535 гг.; от него – князья Серебряные Середоха Василий, холоп, 1603 г., Новгород Середуха – горшок среднего размера |
| Возьмите с собой приемник или кассетник, чтобы делать эти упражнения под музыку. Превосходное окружение Пофантазируйте с ребенком, что вы санитарная инспекция и проверяете состояние ближайших улиц. Обсудите с ним проблему загрязнения, обратите его внимание на то, как приятно видеть чистую улицу, лужайку, и на что они станут похожи, если люди будут повсюду раскидывать мусор. Походите по улицам и поставьте оценки за чистоту. Возьмите с собой мешок, чтобы собрать мусор, оставленный разными неряхами. Если будет настроение, можно спеть простенькую песенку, например: Я мусор в руки не беру, Я не навозный жук, Я все бумажки подберу, В мешок все склянки соберу, Я не навозный жук. Если вам чуточку повезет, то удастся сохранить энтузиазм ребенка до дома и вдохновить его на уборку детской комнаты. Сколько всего? Выберите на улице что-нибудь для подсчета. Например, покажите ребенку какое-нибудь дерево, скажем, тополь. Научите узнавать его, и потом сосчитайте, сколько тополей на улице, по которой вы гуляете. Можно сосчитать и сколько прошло людей в очках, сколько зеленых машин припарковано на вашей улице или сколько магазинов в вашем микрорайоне. Когда вы уже подсчитали что-либо одно, переходите к подсчету чего-нибудь другого. Мячом об стенку Эта простая игра очень старая, в нее играли миллионы детей во всем мире, но городским детям эта игра может быть вовсе незнакома. У нее есть много вариантов, но мы приведем здесь всего два, которые помним со времен своего детства. Начните с теннисного мячика и ракетки. Для малышка лучше взять ракетку для бадминтона. Найдите кирпичную или цементную стенку и посмотрите, как долго ребенок сможет отбивать ракеткой мячи. Сьюзен вспоминает одно лето, большую часть которого она провела в попытках отбить мячик сто раз без промаха. Другой способ помочь ребенку развить зрительную и двигательную координацию состоит в том, что нужно бросить мячик об стену и поймать его после того, как, ударившись о землю, мячик подпрыгнет один раз, два раза, три раза: нужно объяснить ребенку, когда ему можно ловить мячик. Вы можете придумывать и другие задания, в зависимости от умения и интересов вашего ребенка. |
| Одеяние Божества, или о том, как приобрести смирение. (Заключительная часть) 28 сентября, 2005. Протоиерей Вячеслав Тулупов Святые отмечали, что в основе каждого грехопадения лежит гордость. В земной жизни мы все согрешаем — один больше, другой меньше, но никто не живет без греха. И если мы внимательно исследуем какой-либо свой грех, то убедимся, что прежде, чем совершить его, наша душа в чем-то возгордилась. Осознав причину греха и раскаявшись в нем, мы тем самым можем устранить грядущее на нас исправительное наказание. Если же продолжаем гордиться и не каемся, то нас начинают исправлять жизненные обстоятельства, не зависящие от нашей воли. Принудительные уроки смирения Смирение , как и любая другая добродетель, приобретается христианином благодаря большому труду. Но при этом оно является даром Божиим. Труды человека, хотя и имеют определенное значение, не являются главным способом достижения смирения. Это, конечно, не означает, что мы должны сидеть сложа руки. Наша задача состоит в том, чтобы непрестанно трудиться над собственным духовным совершенствованием. Бог же, зная, что необходимо для спасения каждого человека, решает, давать ли нам Свои дары или повременить с этим. Тем не менее смирение столь важно для нашего спасения, что, если мы не трудимся над его приобретением, Господь Сам начинает учить нас этой добродетели. И такое обучение чаще всего происходит посредством скорбей, которые Он попускает нам испытать. Если мы не хотим смириться добровольно, то вынуждены смириться принудительно. Больной, не пожелавший лечиться лекарствами и запустивший свою болезнь, в конечном итоге должен претерпевать хирургическое вмешательство. Преподобный Амвросий Оптинский как-то рассказал притчу: «Человек как жук. Когда теплый день и играет солнце, летит он, гордится собой и жужжит: «Все мои леса, все мои луга!» А как солнце скроется, дохнет холодом и загуляет ветер — забудет жук свою удаль, прижмется к листку и только пищит: «Не спихни!» Святые отмечали, что в основе каждого грехопадения лежит гордость. В земной жизни мы все согрешаем — один больше, другой меньше, но никто не живет без греха. И если мы внимательно исследуем какой-либо свой грех, то убедимся, что прежде, чем совершить его, наша душа в чем-то возгордилась. Осознав причину греха и раскаявшись в нем, мы тем самым можем устранить грядущее на нас исправительное наказание. Если же продолжаем гордиться и не каемся, то нас начинают исправлять жизненные обстоятельства, не зависящие от нашей воли. В подтверждение этой духовной закономерности можно привести рассказ преподобного Амвросия Оптинского. |
| d. Bibl. Alterth 446), насекомым, принадлежащим к семейству твердохоботных (Oertel, Dict. complete de zoologie et de botanique p. 363). 301 Speaker’s Comment in loc., см. также Baumgarten’s Theol. Comment. I, 444, где тоже отмечается принятое вообще в новейшее время понимание евр. в значении песьей мухи; в частности с переводом LXX согласны Clericus (Annotationes in V. Test. 59), Gesenius (Thes.), Harris (Dict. of nat. Hist, of the Bible 124), Keil (Gen. u. Exod. in loc.), Dillmann (Exod. u. Levit. 80) и др. 302 Филон дает такое описание οομυια: «это насекомое, говорит он, совмещая в себе качества обоих животных (т. е. мухи и собаки), – лютое и неотвязчивое животное; издали, как стрела, несется оно с шумом на человека или животное и, стремительно нападая, впивается жалом в тело и как бы прилипает к нему; сколько ни отгоняй его, оно не отстанет, пока не насытится кровью» (Philo, Vita Mosis t. II, p. 101 ed. Mangey). 304 Oedmann, Verm. Sammlungen II, 150–160. С Oedmann’oм согласны Rosenmüller (Scholia in Exod.) и Drake, который в Smith’s Dict. of Bible выражение «множество мух» переводит выражением « множество жуков». 309 Millington, Signs und Wonders p. 93; Pierret, Le Pantheon Eg. 66. Египтяне думали, что это насекомое не имеет пола, что оно происходит непосредственно из экскрементов быка, куда полагает свои яйца; а так как египтяне не подозревали присутствия этих яиц, то жук и был избран в качестве эмблемы творческого принципа (Geikie, Hours with Bible, p. 143). Le scarabée est le symbole de la régénération des êtres, parce que chaque individu de cette famille, que les ’Egyptiens croyaient privée de femelle, devait alors nécessairement se souffrir à lui-même pour la perpétuation de son espèce (Beauregard, Divinités Egypt p. 265–266). 310 Speaker’s Comment in loc.; Brugsch (Religion und Mythologie d. Alt. Aeg. 250). «Жук, как образ бога Chepra, говорит Бругш, был символом солнца, обтекающего во время ночи страны нижнего полушария, и вместе символом движения солнца от зимнего поворота к весне». |
| – Что? – спросила Мэри, растроганная. Жук уже был не в силах стоять. Он присел на задние лапы и качал головой. – Только… приезжайте опять!.. Да… и не поминайте… прошлое… Я так любил вас… очень… Пррр… Он взвился, шарахнулся в конюшню, метнулся по ней, вынырнул, присел на ворота и пропал. – Идем с Богом, Мэри, – сказал старый жокей. Маленькая фигурка загородила дорогу. Это был Сенька. – Зачем ты уводишь ее, зачем?.. Ты хочешь продать ее?.. – Да нет же… Мэри вернется… Она заработает много денег, глупыш! – Не надо денег, не надо!.. Дедушка, оставь Мэри, оставь! Нам так скучно… – Довольно, дурашка… Пусти. Сенька уткнулся в ворота и плакал. Анна Федоровна крестила отца. За окном кричала Надюшка: – Мэри! Мэри, прощай!.. Мэри услыхала знакомый голос и повернула голову. Сенька бежал за ней. – Идем, идем, Мэри!.. – торопил старый жокей. Жук плелся сзади. Он проводил до угла, следил, как Мэри скрылась за поворотом, и поплелся домой. Вечером он выл на задворках, а ночью, забравшись в пустую конюшню, плакал во сне. Глава X. В борьбе за приз Мэри появилась на скачках… Записанная от имени Васильковского, так как Числов не состоял членом круга, она не вызывала восторга спортсменов. Любовались, но спортсмены уклончиво говорили о ней. Высокая темно-рыжая Лэди легко обошла ее на первых трех скачках; на двух других Гром Болотникова и Пуля Запольского победили ее. Только в последнюю скачку она пришла второй, на голову за Лэди. – Это случайно, – говорили спортсмены. – У Лэди ослабла подпруга. Старый жокей готовил удар в тишине. Васильковский раздобыл денег и опять держал лошадей. Наездник Петров, по просьбе Числова, скакал на Мэри. – Что же ты, старина? Ведь Мэри могла бы делать дела, она привыкла к тебе… – говорил Васильковский. – А главная скачка? – сказал загадочно Числов. – Только тогда они увидят меня. «Все идет, как я ожидал, – раздумывал Числов. – Она не в моих руках, Петров не знает ее. А скорость… – Он вынимал свою книжку. – Никто не знает ее… Разве она так скакала сегодня, когда на ней сидел я!.. Подождите, Гальтон… торжествовать еще рано… Скоро Числов наденет свой желтый камзол!..» |
| «Когда же меня поведут? – думала Мэри в конюшне, вспоминая слова воробья. – Хозяин грустит, всем здесь так скучно…» В ней начинал развиваться инстинкт скаковой лошади. Носясь по кругу, она искала глазами соперников, но их еще не было. И это ее смущало: она нетерпеливо трясла головой, горячилась, старалась вырвать поводья. – Не горячись, Мэри, успеешь, – говорил ей старый жокей, – время придет. Они, Мэри, не знают, какое ты золото, они ничего не знают. Часто, стоя в сарае, перед полной кормушкой, Мэри задумывалась о том, что ее ожидает. Дрожь пробегала по ее тонким ногам, нервно дергались уши. – Чик-чик… чик-чик… – пытался заговорить воробей. Мэри, охваченная тревожными думами, молчала. – И чего важничает, – желчно говорил воробей Жуку, – самая обыкновенная лошадь, а гордости у нас как навоза… хуже Ваксы… Та хоть и кривая, а иногда поговорит со мной. Вот хоть вчера. «Ну как, воробей, поживаете?» – «Ничего себе». – «А дела как?» – «Ничего себе, – говорю. – А вы как?» – «Сегодня десять бочек свозила». Вот это вежливость!.. Я таких лошадей уважаю… От них – прок!.. А эти, куцые… без хвоста… жрут да дрыхнут, да вот чтобы лапу кому придавить, как вам вчера… И говорить не желает!.. А того не понимает, что я, может быть, глаза ей открыл, когда о деньгах сказал… Невежа!.. – За что вы сердитесь на меня? – спросила Мэри. – Я с вами не разговариваю!.. Говорят с порядочными лошадьми… а вы только овес даром едите да важничаете… да вот лапу придавить… – Но я же нечаянно… Разве вы сердитесь, Жук? – спросила Мэри, нагнулась к Жуку и лизнула его в морду. – Нет, что вы… вы очень любезны, – просиял Жук. – Я повизжал, чтобы позлить воробья: он не любит визга. А когда же у меня новая конура будет? – Не знаю… Мне что-то страшно, когда я подумаю, что скоро меня поведут куда-то… – Ничего не будет! Ничего! – злобно зашипел воробей из кормушки. – Вот увидите! Куда вам! Вы только разоряете старичка… Вакса – вот это лошадь! А вы – скакуны – деньгам перевод… Да и хозяин-то дурак. Все вон дело делают, а вы с ним скачете как угорелые… Тут пора дом поправлять, а вы… Вон намедни лавочник что сказал… |
|
|
