| – Круг в вашем распоряжении, Федор Ионыч, – говорил добрый толстяк. – Лучшего жокея для Мэри и быть не может. Вы подарите публике жемчужину… «Ну, Мэри… я не продам тебя, нет…» – думал старый жокей, надевая на Мэри попону. Задумчиво возвращался Числов домой. Он не замечал, как Мэри косилась, фыркала, старалась поймать его за ногу. Он опустил поводья, согнулся, точно под бременем охватывавших его дум. Перед ним проходили трибуны, публика, лошади, жокеи и призовой столб. «Долой Числова!» – отдавалось в его ушах. Насмешливо улыбалось лицо Гальтона. «В провинц… пожинайт лавры…» Жук сидел у ворот, ожидая возвращения Мэри, – он не смел покидать дом. «Как долго… какая тоска! И этот дармоед провалился куда-то…» – размышлял он, посматривая на дорогу. Прррр… – затрепетал воздух, и маленький комочек почти упал на ворота. – Уф!.. уф!.. Насилу-то… добрался… Ну дела!.. А? Мэри обогнала меня! Меня, самого ловкого воробья!.. – О! – сказал Жук. – Да, да… Как пошла она скакать… я рядом, все рядом… во весь дух шел… Я поддаю ходу – она за мной… Уф!.. уф!.. Я уже поперек круга махнул… каюсь… И то опоздал… Какой позор, если бы ты, Жук, знал! Они там все надо мной смеялись, я это очень хорошо заметил… Уф!.. уф!.. Они, конечно, не понимают, что у меня только две ноги… А она-то и рада… После всего этого я не знаю, оставаться ли мне на этой квартире: это не по-товарищески… Глава VI. Желчный философ Ранним утром старый жокей выходил на крылечко выкурить папиросу перед тем, как ехать на круг. Старый, подгнивший забор мозолил глаза сорвавшейся с петель калиткой, сбоку сарай-конюшня кричал о своем убожестве; сзади серенький домик напоминал о надвигавшейся бедности. Невеселые мысли бродили в голове старика. – И-и-их-хи-хи-и!.. – кричала Мэри в сарае. «Ах, Мэри… – вздрагивал старый жокей. – О, они еще увидят меня!..» Он жил теперь одною мыслью. Судьба толкнула его купить лошадь. Он приготовит ее, разовьет ее скорость… и снова увидят его желтый камзол с алой лентой, красный картуз. Он поедет за заветным призом, из-за которого бьются все владельцы конюшен, жокеи, спортсмены, он победит, возьмет деньги, вернет свою славу, и, когда его снова будут приглашать эти гордые люди, он скажет им всё и уедет сюда на покой. Мэри вернет ему всё. |
| Раз как-то, когда Жук плакал во сне, воробей заметался и крикнул: – Не могу!.. Не могу!.. Это… это… я не знаю что!.. Все дуются, плачут… Не могу я так!.. Какая это жизнь!.. Наутро он куда-то исчез. Пасха прошла. Ранним утром старый жокей вывел Мэри в попоне, взял саквояж, где лежал забытый камзол и перламутровый хлыстик. – Ну, Мэри… пойдем. Он отошел в сторону и оглянул лошадь. – Как хороша!.. Тебя увидят все, моя быстрая птичка, тебя увидят… Мэри смотрела в пустую конюшню. Там было так скучно порой, особенно последние дни, когда улетел воробей. Там часто вздыхал этот скучный старик и звал ее: «Мэри! Мэри!» – точно просил о чем-то. Там добряк Жук часто лизал ей ножки. Там, наконец, этот юркий воробышек открыл ей то, что она должна сделать. Где он теперь? Мэри осмотрелась, прислушалась… Пусто. Воробья не было. Ей стало страшно. Он бы ободрил ее, сказал что-нибудь на прощанье: он такой умный. Как дрожат руки хозяина! Вот он вынул красный платок, смахнул что-то с глаз, прощаясь с дочерью. Вон Надюшка стучит кулачком по стеклу и делает ручкой… Сенька сидит на крыльце и ревет. Знакомый белый кусочек, сахар, зажат в его пальцах. «Фррр… фррр… Прощайте, я ухожу… далеко…» – хотела сказать ему Мэри. Сенька вскочил, обхватил ее шейку, прильнул… Горячее что-то упало на вздрагивающие ноздри. Розовый шершавый язык захватил маленькую ладошку. Ай! Что это?.. Ах, это Жук! Он лижет ее белую ножку и печально виляет хвостом. Глаза его мутные. Уши повисли. «Прощайте, Мэри… – говорит он глазами. – Я останусь один, как раньше… Прощайте… Я скоро умру… никого не будет… воробей улетел… вас уводят… Я… я… плачу, Мэри… о вас…» Он тряс головой и переступал с лапы на лапу. У Мэри что-то схватило в горле. Она опустила головку и лизнула Жука в печальную морду. – Я приеду… я скоро вернусь, и тогда… тогда мы опять заживем… весело… прилетит воробей… – Вот он я! – крикнуло что-то в воздухе. – Что такое?.. Вас уводят?.. Хорошо, что поспел. Ну что же… ну… уф-уф… все хорошо… то есть, я хочу сказать… все будет хорошо… Не плачьте, Жучок… и вы, Мэри… не надо… я… я… мне так тяжело… Еще утром так вдруг тяжело стало… Я и полетел к вам… – быстро лепетал воробей, отворачиваясь и утирая крылышком носик. – Ах, как вы стали красивы!.. Вы лучше всех лошадей… Я знаю… я проживал на заводе… Только, только… |
| Любил, чтобы каждый день приносили ему что-нибудь из могильного приданого. Сегодня принесли священного навозного жука – Хепэра, из лапис-лазури. Золотой жук Солнца, Ра-Хепэр, катит по небу свой великий шар, так же как навозный жук по земле – свой маленький шарик. Солнце – большое сердце мира; сердце человека – малое солнце. Вот почему вкладывался в мумию, вместо вынутого сердца, солнечный жук Хепэр с иероглифною надписью – молитвой умершего на Страшном суде: «Сердце рожденья моего, сердце матери моей, сердце земное мое, не восставай на меня, не свидетельствуй против меня!» «А мое-то, пожалуй, восстанет», – подумал Хнум, вспомнив о Юбре, и усмехнулся: «Удивительно! Нашли с чем сравнить солнце – с навозным жуком… Ну, да, впрочем, когда хорошо на сердце, и навоз – как солнце, а когда скверно, и солнце – навоз!» Вспомнил другую молитву умерших: «Да гуляет душа моя каждый день в саду, у пруда моего; да порхает, как птица, по веткам деревьев моих; да отдыхает в тени сикоморы моей; да восходит на небо и нисходит на землю, ничем не удержана». «А может быть, все это вздор? – подумал он, как в молодости думывал. – Умрет человек – как пузырь на воде лопнет, – ничего не останется. И хорошо бы так, а то ведь, пожалуй, и там заскучаешь?..» Видел однажды затмение солнца: только что был ясный день, и вдруг все потемнело, посерело, точно подернулось пеплом, и заскучало, замерло, умерло. Так вот и теперь: «Это от печени, – подумал он, – а также от Юбры…» – С этим кончить надо, – проговорил вслух. – Ступай, приведи его сюда! – Кого, господин? – спросил Иниотеф и посмотрел на него с удивленьем. Нибитуйя тоже подняла глаза с тревогой. – Юбру, – ответил Хнум. В это время Дио и Пентаур сошли с крыши летнего дома в сад: Зенра доложила госпоже своей, что Тута прислал за нею лодку. Когда они проходили мимо беседки у большого пруда, Хнум окликнул их и сказал: – Буду сейчас судить Юбру, раба моего. Будьте и вы судьями. Усадил Пентаура рядом с собою, а Дио села на циновку, рядом с Нибитуйей. Привели Юбру со связанными за спиной руками и поставили на колени перед Хнумом. Это был маленький старичок со сморщенным, темным личиком, похожим на камень или глыбу земли. |
| Тот же процесс идёт и в массовой культуре. Инопланетяне, терминаторы, киборги (кибернетические организмы), мутанты, привидения, вурдалаки и опять же маньяки и содомиты действуют в таком же умышленном иррациональном мире, иллюзорность которого могла бы быть расценена как сама условность искусства, если бы и здесь не присутствовала та же тенденция, склоняющая читателя (зрителя) к мысли, что феномены паранормального мира не то чтобы имеют право на существование, но и могут являться нормой. Например, за последнее время вышли на экран несколько фильмов, сюжет которых строится на том, что некто (нечто) вселяется в человека и начинает диктовать ему свою волю. Человек «вступает в контакт» со своим «домашним» и даже получает от этого некоторую «пользу»: как минимум у него «исчезают комплексы», и он наслаждается чувством собственной «полноценности». С духовной точки зрения, диагноз, который можно поставить такому «исцелённому», очевиден. Сходный сюжет используется и в элитарном романе Д. Липскерова «Пространство Готлиба». В парализованного инвалида вселяется жук, который оказывает влияние на своего носителя, руководит его сознанием, даёт ему возможность удовлетворить свои вожделения и даже фантастическим образом зачать ребёнка во чреве его далёкой корреспондентки (форма романа — переписка героя и героини). Та рождает ребёнка, у которого оказываются генетические приметы (отсутствие ногтя на мизинце ноги) того человека, которым был жук в прошлом перерождении, то есть её ребёнок родился всё-таки от жука. Роман заканчивается тем, что ни героя, ни жука на самом деле не существует — они есть плод мистификации соседа героини, который пытался её изнасиловать. Родившийся ребёнок — это, пожалуй, единственная достоверность, не имеющая никаких амбивалентных толкований. Впрочем, отсутствие ногтя на его ноге заставляет нас усомниться и в реальности самого мистификатора — соседа, претендующего на отцовство ребёнка. Суть, однако, не в самом этом довольно патологическом сюжете, а именно в том, что даже романной реальности как таковой вовсе не существует: миром правят мистификации, среди которых вселившийся в человека наглый жук есть не более чем нормальная деталь романного интерьера. |
| «Смерть из-за нехватки денег на лечение – катастрофа общества». Как священник создал в Петербурге фонд помощи онкобольным детям И теперь он с радостью говорит: «Вы выздоравливайте, а мы поможем всем необходимым» 17 июля, 2019 И теперь он с радостью говорит: «Вы выздоравливайте, а мы поможем всем необходимым» «Если человек умирает, потому что не помогло лекарство – это трагедия, которую надо пережить, но если не хватило денег на лечение – это моральная трагедия всего общества, которое может помочь». Двадцать лет назад священник Богдан Жук, новый настоятель храма в 31-й больнице Петербурга, пришел в детское онкологическое отделение, а вскоре создал благотворительный фонд «Свет», который уже десять лет помогает семьям с больным раком детьми и больницам. Чему самого священника научила борьба с онкологическим заболеванием, как говорить с детьми об их болезни и смерти и что нужно сделать, чтобы обратиться к 5 миллионам горожан с просьбой жертвовать для больных – протоиерей Богдан Жук рассказал корреспонденту «Правмира» Надежде Прохоровой. В октябре 2000 года 37-летний священник Богдан Жук впервые пришел в детское онкологическое отделение и ужаснулся — такого количества больных детей никогда не видел. К тому моменту он уже десять лет служил клириком в храме на Смоленском кладбище и едва ли не каждый день проводил отпевания людей разных возрастов, а теперь стал еще и настоятелем храма 31-й больницы Петербурга. Его старшему сыну было семь лет, среднему пять, а младшему полгода. — Сразу возникло желание сделать для детей в отделении все, чтобы они ни в чем не нуждались — ни в лекарствах, ни в питании, ни в одежде. Если человек умирает потому, что не помогло лекарство, медицина — это трагедия, которую нужно принять, пережить. Но если умирает потому, что не хватило денег на лечение — это моральная катастрофа всего общества, которое может помочь. В духовном плане мы всё совершали правильно: служили литургии, исповедовали, молились, поддерживали, утешали, проводили с воскресной школой концерты на Рождество и Пасху. Казалось бы, что еще мы можем сделать? Но когда я приходил в палаты и видел, как им тяжело, что порой не на что купить самое необходимое, мы с прихожанами стали собирать сами эти средства. Я все-таки с самого начала желал оказать детям всестороннюю помощь. Так и появилась идея создать благотворительный фонд, — вспоминает отец Богдан, стоя в очереди перед въездом на Петровскую косу — зону яхтенных клубов Петербурга, откуда парусники отправляются в Финский залив. |
| По снесению со старым письмом правильной нужно признать цифру 37 1/2 (47–9 1/2=37 1/2). Однако, напечатано во всем согласно с рукописью (стр. 776 об.). 804 столб. Начинается описание поместья Ивашка-Ожоги и Федка Матфеевых детей Емельянова. Описаны земли бывшие Офимьи Горошковой и Норововых (село Хотыновичи) и Марьи Савельевой и Кузмы Грузова (сц. Коложицы). Не достает описания земель Михайловых, Крашовых и Воронкиных. В книге примечание: «в подлиннике одного или двух листов не достает» (805). В утерянных листах действительно находилось между прочим описание д. Черноковичи, из земель Гриди и Ивашка Олферьевых Михайловых (816) и сц. Котино из земель Крашовых (821). Что касается рукописи, то она лишь в одной подробности исправляет в данном месте печатное издание. Именно, – в перечислении бывших владельцев читаем: «да Ивашка, да Гриди Олферовых детей Михайлова», тогда как напечатано только «да Ивашка Олферовых детей Михайлова» (ркп. 777 стр.); не вызывают теперь недоумения и «Гридинские и Ивановские Олферовых детей Михайлова обжи» (ср. 816). 805 столб. После пропуска описывается поместье Жука: «на Жукове четверти». Кто же этот Жук? На ст. 809-м он уже назван полнее: Жук Нелединсий. В итоге его поместья «деревня, опричь вопчих дву деревень» (806). В описании же находим лишь общую дер. Черенковичи (805); очевидно, – в утерянном начале описания Жукова поместья и находились деревня НЕобщая, а потому по снесению мест книги не восстановимая и с. Неготицы (упоминаемое на 818 ст.). Владел Жук и с. Баяницы (ср. 806. 809), но при этом письме в Баяницах дворы Жуковы были пусты (806). Все земли Жука Нелединского с детьми – из обеж Ивана Васильева Малова (806. 809. ср. 818). 808 столб.: «а обеж 21, а сох 7 без трети». Количество обеж согласно с перечетом и со старым писмом («а обеж пол-третьядцать... и при старом убыло... обжи четыре» – 807 ст.). Ясно, что слово «без трети» лишнее. Однако и рукопись имеет ту же ошибку (стр. 779 об.). 823 столб. «Хутынского манастыря... за Палкою за Ивановым сыном Козлова с двема сыны»; а на ст. |
| — Мы немножко поиграем, — уговаривал кузнечик, — только в одну игру. Она называется «хлопушки». Жужа очень любила играть, а потому просто не могла отказаться. — Ладно, — сказала она, — давай. Только быстро! Как играть в эту игру? — Очень просто, — стал объяснять кузнечик. — У тебя есть крылышки. Это ясно всем. У меня тоже есть крылышки. Это ясно не всем, потому что я их прячу. Так вот, мы с тобой должны одновременно хлопнуть крылышками. Кто хлопнет громче — тот выиграл. Понятно? — Конечно! — Раз-два-три! Приготовились. Хлопнули! — Крылышки кузнечика жёстче пчелиных, а потому и хлопнул он громче. — Давай ещё раз, — сказала Жужа. Но и на этот раз она проиграла. — Ладно, — сказала Жужа, — ничего страшного. Зато я научилась новой игре. Ну, всё-таки мне пора. До свидания, кузнечик! А в это время из колокольчика вылетела совершенно незнакомая пчела. — Па-а-асторонись! — пропела пчела и улетела, унося в лапках до краёв полный кувшинчик. А колокольчик печально покачал головкой: — Ты сама виновата, Жужа. Играешь и ни о чём не думаешь. — Точно, — согласилась Жужа. — И что же я такая легкомысленная? — Она зачем-то дунула в свой пустой кувшинчик. — Ну ничего, — добавила она уже весело, — я исправлюсь. И Жужа полетела к полевому цветку маку. — Мак, милый, пожалуйста, поскорее дай мне пыльцы и нектара для мёда. Меня подружка заждалась. — Пош-ш-шалуйста, — тихо прошелестели шелковистые лепестки мака. Но неожиданно послышалось громкое весёлое жужжание, и прилетел большущий золотистый жук. — Жужа, Жужа, — жужжал золотистый жук. — С днём рождения, Жужа! — Что? — удивилась Жужа. — Мой день рождения совсем не сегодня. — Это ничего, — ещё веселее жужжал жук. — Когда-нибудь будет твой день рождения! А сегодня-мой! Я тебя поздравляю с моим днём рождения! — Аа-а! Понятно! Спасибо! — ответила Жужа. — Я тебя тоже поздравляю. Только я очень спешу. — Нет, ты не спеши, пожалуйста! Я очень хочу поиграть с тобой в мою любимую игру. «Жужжалки» она называется. — Что ты?! Что ты?! — Жужа чуть не уронила свой кувшинчик. — Я никак не могу! Меня ждут. |
| — Жжж! Тук-тук-тук!.. — поднялся Хрущ на воздух. Как пробку, выкинуло его ветром вверх — выше леса. Муравьишка сверху видит: солнышко уже краем землю зацепило. Как помчал Хрущ — у Муравьишки даже дух захватило. — Жжж! Тук-тук-тук! — несётся Жук, буравит воздух, как пуля. Мелькнул под ним лес — и пропал. А вот и берёза знакомая, и муравейник под ней. Над самой вершиной берёзы выключил Жук мотор и — шлёп! — сел на сук. — Дяденька, миленький! — взмолился Муравьишка. — А вниз-то мне как? У меня ведь ножки болят, я себе шею сломаю. Сложил Жук тонкие крылышки вдоль спины. Сверху жёсткими корытцами прикрыл. Кончики тонких крыльев аккуратно под корытца убрал. Подумал и говорит: — А уж как тебе вниз спуститься — не знаю. Я на муравейник не полечу: уж очень больно вы, муравьи, кусаетесь. Добирайся сам, как знаешь. Глянул Муравьишка вниз, а там под самой берёзой его дом родной. Глянул на солнышко: солнышко уже по пояс в землю ушло. Глянул вокруг себя: сучья да листья, листья да сучья. Не попасть Муравьишке домой, хоть вниз головой бросайся! Вдруг видит: рядом на листке Гусеница-Листовёртка сидит, шёлковую нитку из себя тянет, тянет и на сучок мотает. — Гусеница, Гусеница, спусти меня домой! Последняя мне минуточка осталась, — не пустят меня домой ночевать. — Отстань! Видишь, дело делаю: пряжу пряду. — Все меня жалели, никто не гнал, ты первая! Не удержался Муравьишка, кинулся на неё, да как куснёт! С перепугу Гусеница лапки поджала, да кувырк с листа — и полетела вниз. А Муравьишка на ней висит — крепко вцепился. Только недолго они падали: что-то их сверху — дёрг! И закачались они оба на шёлковой ниточке: ниточка-то на сучок была намотана. Качается Муравьишка на Листовёртке, как на качелях. А ниточка всё длинней, длинней, длинней делается: выматывается у Листовёртки из брюшка, тянется, не рвётся. Муравьишка с Листовёрткой всё ниже, ниже, ниже опускаются. А внизу, в муравейнике, муравьи хлопочут, спешат, входы-выходы закрывают. Все закрыли — один, последний, вход остался. Муравьишка с Гусеницы кувырк — и домой! |
| Тот же процесс идет и в массовой культуре. Инопланетяне, терминаторы, киборги (кибернетические организмы), мутанты, привидения, вурдалаки и опять же маньяки и содомиты действуют в таком же умышленном иррациональном мире, иллюзорность которого могла бы быть расценена как сама условность искусства, если бы и здесь не присутствовала та же тенденция, склоняющая читателя (зрителя) к мысли, что феномены паранормального мира не то что бы имеют право на существование, но могут являться нормой. Например, за последнее время вышло на экран несколько фильмов, сюжет которых строится на том, что некто (нечто) вселяется в человека и начинает диктовать ему свою волю. Человек «вступает в контакт» со своим «домашним» и даже получает от этого некоторую «пользу»: как минимум, у него «исчезают комплексы», и он наслаждается чувством собственной «полноценности». С духовной точки зрения диагноз, который можно поставить такому «исцеленному», очевиден. Сходный сюжет используется и в элитарном романе Дмитрия Липскерова «Пространство Готлиба». В парализованного инвалида вселяется жук, который оказывает влияние на своего носителя, руководит его сознанием, дает ему возможность удовлетворить свои вожделения и даже фантастическим образом зачать ребенка во чреве его далекой корреспондентки (форма романа – переписка героя и героини). Та рождает ребенка, у которого оказываются генетические приметы (отсутствие ногтя на мизинце ноги) того человека, которым был жук в прошлом перерождении, то есть ее ребенок родился все-таки от жука. Роман заканчивается тем, что ни героя, ни жука на самом деле не существует – они есть плод мистификации соседа героини, который пытался ее изнасиловать. Родившийся ребенок – это, пожалуй, единственная достоверность, не имеющая никаких амбивалентных толкований. Впрочем, отсутствие ногтя на его ноге заставляет нас усомниться и в реальности самого мистификатора – соседа, претендующего на отцовство ребенка. Суть, однако, не в самом этом довольно патологическом сюжете, а именно в том, что даже романной реальности как таковой вовсе не существует: миром правят мистификации, среди которых вселившийся в человека наглый жук есть не более чем нормальная деталь романного интерьера. |
| Пик развития тлей приходится на 2ю половину лета. Тля относится к колюще-сосущим насекомым. Личинки и взрослые особи впрыскивают в растения ферменты слюны и питаются образовавшимся соком. Из-за тлей в растениях снижается количество хлорофилла, сахаров, витаминов. Повреждённые тлёй листья желтеют, скручиваются и засыхают, стебли растений чернеют и засыхают, останавливается развитие кочана у капусты. Борьба с капустной тлёй Капустная тля плохо переносит холода и сильные дожди. Значительно снижают численность этого вредителя естественные враги: паразиты, хищники, энтомофторные грибы. Всего их насчитывается около 100. Чтобы не допустить распространение тли, необходимо уничтожать сорняки семейства капустных и части растений, оставшиеся после уборки урожая. Профилактической мерой по борьбе с тлёй служит и осенняя перекопка земли. Для привлечения насекомых-хищников, питающихся тлёй, вдоль грядок с капустными растениями рекомендуют высаживать укроп, морковь, фацелию и т. п. Если на 10 растений приходится более 150 тлей, необходимо опрыскать посевы инсектицидами. Однако, если на 20 вредителей приходится хотя бы 1 насекомое-хищник, опрыскивание можно не проводить. Колорадский жук Описание колорадского жука Колорадский жук (лат. – leptinotarsa decemlineata ) принадлежит к семейству листоедов отряда жесткокрылых. Этот хорошо знакомый любому огороднику вредитель питается картофелем, помидорами, перцем, баклажанами и другими паслёновыми. Длина тела взрослого жука – 8—12 мм. Тело блестящее, жёлтое, с бурыми или чёрными продольными полосками. Форма тела овальная, выпуклая. На голове – темные пятна. Яйца овальные, блестящие, жёлтого цвета. Размер яиц – 0,8–1,4 мм. Личинка червеобразная, с выпуклой спиной и плоским брюхом. Тело мясистое, в длину достигает 1 см. По мере взросления окрас личинки меняется от тёмно-серого до кирпичного. Куколка красноватая или жёлто-оранжевая, длиной 1–1,2 см. Образ жизни колорадского жука Зиму колорадский жук проводит под землей на глубине 10–30 см. В песчаных почвах он может углубляться и на 40–50 см. Чем ближе к поверхности зимуют жуки, тем больше их погибает. На глубине 10 см погибают до 42 % насекомых. Из укрывшихся на 20– 30-сантиметровой глубине погибают 13 %. Смертность взрослых насекомых, зимующих на глубине 40–50 см, – всего 0,2 %. Не все взрослые особи погибают после сезона размножения. Некоторые из них способны пережить еще 1 зиму и погибнуть следующим летом, в июне – июле, после очередной яйцекладки. |
|
|
