| Дальний Восток. 24 июля. К полудню разгорелся солнечный день. Так пока с утра очень тяжело все выходит из тумана. А растения развиваются роскошно. Странно, что и трава и огороды поспевают в один срок с нашими. В Семеновской гавани фотографировал. Женщины сидели на корточках у самого моря, китаянки с ребятами, привязанными назади, все ждали судов, иваси 60 копеек, и беднота ожидает, чтобы купить. Жарить иваси можно без масла, такая она жирная. Вечером из Золотого Рога перебрались на другой конец города в Гнилой угол на житье… Есть сказание, что будто Бог при посеве своем забыл про Дальний Восток и, увидев его пустым, посеял остатки всевозможных семян. 1933 год. Соловки. 27 июля. Встреча начальника, Владимир Петрович Солодухин… На барже («Клара») сидит «Навал»: успели друг у друга украсть, и среди них женщина (КР) мирит, а у нее в это время украли. Навал: 1) 58 КР – контрреволюционеры, 2) 35 – тридцати-пятники (1-ая ступень урки, 2-я высшие уркаганы), 59-3- бандиты. Блатной язык: борьба с ним: блокировать, филонить и пр. Нам показывает Михайлов Сергей Васильевич, помощник начальника отдела КВЧ (культурно-воспитательная часть). Отказчики релиигиозники… Чайки покинули не только от пожара (куклы в церкви делали), а люди злые: от людей ушли. 1933 год. Беломорско-Балтийский канал. 2 августа. Конвейер – подштанники, ватники, рубахи… напиши на материи имя, и оно рядом с тобой пойдет, и вместе с тобой придут подштанники (взято с Форда: автомобиль). Вагонная система. Почему не влечет в человечину… с интересом будешь смотреть, как черпают селедку в закрытой губе, а вагонная система… потому что селедка есть селедка, а человек тут в положении селедки и вот это нехорошо. Тип нового провожатого: складывается с Михайловым: вероятно, очень мало тех, кто модет обходиться с человеком: два-три Довгань, Кичин, Умеров – и все: интеллигенция из сотрудников ГПУ. Шлюз Канала самое замечательное звено ББ канала, потому что шлюз этот связан с плотиной, замыкающей реку Выг так, что значительная часть воды Выг-озера, не находя обычного выхода, бросается в стороны, от этого берега озера расширяются, острова тонут, вообще создается новая география, и даже железнодорожный путь приходится переносить. Эта замечательная плотина сопровождается другой особой водосливной плотиной, сделанной для того, чтобы пропускать через себя избыток воды озера. |
| " Степан Разин. Эскиз панно " , 1918 год А потом написал свою знаменитую, как он ее называл, «Петроградскую мадонну», а официально – «Петроград. 1918 год». " Петроград. 1918 год " Здесь ему было важно показать женский образ на фоне Петрограда революционных лет. Очереди, торговля, суета, и над всем этим возвышается женщина с ребенком как образ чего-то высокого, вечного, не связанного с бытовыми неурядицами. Эту картину иногда называли «петроградской работницей», но очевидны аллюзии на, скорее, католическую Мадонну, которая посетила этот мир, озарила и дала надежду, что все плохое пройдет и останется лучшее, светлое. Создается ощущение защиты людей от всех этих революционных неурядиц. Петров-Водкин передает напряжение и с помощью контрастных цветов, например, в таких картинах как «Селедка». " Селедка " , 1918 год Но в это же время художник создает и другой натюрморт – «Розовый натюрморт», где розовый цвет сочетается с голубым, есть чистота цветов, гармония всего – художник хочет, чтобы мир стал гармоничным, ясным и благополучным. " Розовый натюрморт " , 1918 год «Натюрморт – это одна из острых бесед живописца с натурой. Каков есть предмет, где он и где я, воспринимающий этот предмет, – в этом основное требование натюрморта. И в этом – большая познавательная радость, воспринимаемая от натюрморта зрителем. Чтоб додуматься до предметной сущности, необходимо оголить предмет, выключить его декоративность и его приспособленные для человека функции, и лишь тогда вскрываются земные условия и законы его жизни. Тогда уясняются и цвет в его количествах, и форма, обусловливающая цвет, и рефлективная перекличка между предметами, их плотность, прозрачность и вес». — Кузьма Петров-Водкин, «Пространство Эвклида» Быт и люди вокруг На время НЭПа все немного улеглось. В этот момент группы художников и писателей могли объединяться в группы по интересам, и Петров-Водкин был активным участником художественного объединения «Четыре искусства». В 1924 году он почти на год уехал в командировку во Францию. А в конце 20-х началась коллективизация и колхозов, и художественной жизни. И тут художники стали задыхаться, потому что такой свободы творчества уже не было. При этом, как ни парадоксально, именно их произведения отправляли на зарубежные выставки. |
| Рубрики Коллекции Система пользовательского поиска Упорядочить: Relevance Relevance Меню Великого Поста 4 мин., 18.03.2013 Многие мои верующие знакомые, входящие ежегодно в Великий пост, каждый раз немного, но сетуют на ограниченность блюд, вернее, на невозможность приготовить постные блюда как-то по новому, более вкусно. Этим же вопросом задавались и в моей семье. Вроде бы все очень просто - овощи, каши, рыба. А на деле и, правда, как-то очень уж пресно выходило. Но выход все же нашелся. И он был очень простым. Комбинация всем известных постных ингридиентов, вроде каш и овощей, поистине может быть не только очень полезной, но и вкусной! Многие из тех блюд, которые мы готовим у себя дома в Великий пост и которыми я с большим удовольствием хочу поделиться сейчас со всеми, останутся в нашем меню и вне поста. Котлеты из селедки Овощи, запеченные в горшочке Котлеты с копченой сельдью Плов с грибами В постном меню самое главное - не забывать использовать не только подсолнечное масло, но и оливковое, кукурузное, кунжутное, а также винный и бальзамический уксус. Маринованные оливки и маслины также будут очень кстати, также как и пряные травы. Котлетки из селедки Очень просто, но невероятно вкусно, особенно с жареной картошечкой. Попробуйте! Нам потребуется: 400-500 г свежей сельди, 1 соленое филе сельди, предварительно размоченная булка, 2-3 луковицы среднего размера, соль, молотый перец, панировочные сухари, подсолнечное или оливковое масло для жарки. Приготовление: Чистим лук, мелко шинкуем, слегка поджариваем на подсолнечном масле. Тем временем свежую сельдь промываем, удаляем кожу и кости и потом уже вместе с соленым филе и отжатой булкой пропускаем через мясорубку. В полученный фарш добавляем лук, соль и перец по вкусу. Тщательно вымешиваем, можно при помощи блендера. Далее формуем небольшие котлетки, смочив руки водой, панируем их в сухарях и обжариваем с обеих сторон на разогретом масле до золотистого цвета. Эти вкусные котлетки станут еще аппетитнее, если к ним приготовить соус из хрена или просто хрен в баночке или обычную горчицу. |
| Лир Пусть дьяволы калеными щипцами Ухватят и потащат их в огонь. Эдгар Злой дух кусает меня в спину! Шут Полоумный это вот кто: кто верит в кротость волка, в честность конского барышника, в любовь мальчика и полагается на клятвы изменницы. Лир Да будет так. Я буду их судить. (Эдгару.) Садись сюда, ты сведущий судья. (Шуту.) А ты сюда, мудрец. — Я вас, лисицы! Эдгар Ишь, как он на них уставился! Опустите глаза на суде, сударыня. Плыви, ко мне, Бесси, через ручей. Шут Но есть в лодчонке течь. Завесть об этом речь Нет смелости у ней. Эдгар Злой дух свищет соловьем бедному Тому в уши. Гопденс пляшет в животе у него и бурчит: «Дай селедку, дай селедку!» Кыш, нечисть, не квакай! Не дам ничего. Кент Вам плохо, государь. Ведь так нельзя. Прилягте, отдохните. Вот подушки. Лир Начнем допрос. — Свидетели, вперед! (Эдгару.) Садись на место в мантии судейской. (Шуту.) Садись и ты с ним рядом на скамью. (Кенту.) А вы сюда, присяжный заседатель. Эдгар Рассудим справедливо. Не спи, пастух, гони мечту, Твои стада во ржи. Рожок свой приложи ко рту, И путь им покажи. Мрр, мрр! Это кошка — серая. Лир Допросим ее первую. Это Гонерилья. Клятвенно утверждаю перед этим почтенным собранием, что она пинками вытолкала бедного короля, отца своего. Шут Подойдите, сударыня. Ваше имя Гонерилья? Лир Она не будет отрицать этого. Шут Простите, пожалуйста: я вас принял за скамейку. Лир А вот другая. Этот взгляд косой Свидетельствует о ее двуличье. — Куда? Держи! К оружию! Огня! Подкуплен суд! Зачем, судья лукавый, Ты дал ей улизнуть? Эдгар Сохрани боги твой ум в целости. Кент Как страшно это все! Где, государь, Хваленая былая ваша ясность? Эдгар (в сторону) Я слезы лью так искренне о нем, Что ложный вид свой ставлю под опасность. Лир Все маленькие шавки, Трей, и Бланш, И Милка, лают на меня. Смотрите. Эдгар А вот Том швырнет в них своей головой. Пошли вон, дворняжки! Ты белянка иль черныш, Все равно ты завизжишь. Чистокровная иль помесь, Взвоешь, с Томом познакомясь. Пес-красавчик, пес-урод Всех мастей и всех пород — |
| Закрыть itemscope itemtype="" > «Идеальный шторм-2014» в российской экономике был точно предсказан почти 4 года назад 29.12.2014 963 Время на чтение 11 минут Однако власти проигнорировали предупреждение государственного советника Юрия Крупнова Кризис, как всегда, нагрянул в Россию нежданно-негаданно! Вроде жили - не тужили, жирок нагуливали, как - бац!- в начале ноября резко упал рубль, пропала гречка... И понеслось! Паника граждан: очереди за валютой, холодильниками, иномарками. Взлет цен. Новогодний салат оливье из голимых отечественных продуктов подорожал на треть (кто-то еще помнит осенние обещания премьера Медведева и вице-премьера Дворковича мониторить, сдерживать цены, особенно перед Новым годом?!) Домониторились! Традиционная «селедка под шубой» у елочки тоже кусается. Зашел на днях в соседний магазинчик - рыбка уже 160 р за кило. Летом брал по 110! А ведь селедка - явно не санкционный продукт, выловлена нашими рыбаками. «Мы попали в идеальный шторм!» - вынужден был признать в середине декабря глава Минэкономразвития Алексей Улюкаев. Припекло даже министра-оптимиста. " Идеальный шторм " («perfect storm») - редкое стечение обстоятельств, когда разыгравшиеся природные стихии сходятся в одной точке и кратно умножают свою разрушительную силу. Весь ужас явления наглядно показан в голливудском триллере «Идеальный шторм» с Джорджем Клуни в главной роли о гибели рыбаков (легко найдете в Сети). Этот морской термин стал применяться и в экономике. Нынешний наш кризис уже не объяснишь только внешними обстоятельствами - санкциями Запада, дешевой нефтью (тем, что наши господа либералы саркастически называют расплатой за «Крымнаш»!) «В каком-то смысле этот шторм мы сами и готовили,» - признается министр Улюкаев. Внутренние обстоятельства и есть главный фактор идеального шторма, якобы внезапно обрушившегося ныне на Россию. На самом деле кризис был жданным-гаданным. Еще в апреле 2011 года (!) один умный человек написал пророческую статью - предупреждение «Проблема 2014 года. Кризисное цунами на подходе» . Опять морской термин, как видите. Приведу цитаты из статьи председателя Движения развития Юрия Крупнова, повторяю, ещё апреля 2011 года. «Одним из самых модных на сегодня слов стало прилагательное «посткризисный». «Посткризисная экономика», «посткризисный рост», «посткризисная социально-экономическая модель», «посткризисный мир», наконец. Это порождает крайне опасную иллюзию, что кризис «прошёл» и государственные решения должны приниматься из расчёта ряда малоприятных, но не смертельных последствий «закончившегося» кризиса. |
| Во время некой войны кавалерийский отряд, присвоивший себе название «Смирные ребята», проник на своих скакунах в анналы истории и в один-два вражеских стана. Отряд был набран из аристократии лихих отпрысков Запада и из лихих отпрысков аристократии Востока. В хаки они утратили всякие различия и потому быстро сдружились и стали добрыми товарищами. Элсворт Рэмзен, из старинного рода коренных ньюйоркцев, компенсируя своим благородным происхождением скромное состояние в каких-нибудь десять миллионов, вместе со всеми уплетал мясные консервы у бивачного костра «Смирных ребят». Война казалась ему превеселым занятием — он почти не жалел о своем поло и о селедке, жаренной на вертеле. Среди кавалеристов был один рослый, благодушный и невозмутимый молодой человек, известный под фамилией О’Рун. К этому молодому человеку Рэмзен испытывал особую симпатию. Они скакали бок о бок во время знаменитого штурма некой высоты, успех которого отказывались тогда признать испанцы, а позже — демократы. Война закончилась, и Рэмзен вернулся к своему поло и селедке, жаренной на вертеле. Но вот однажды его спокойное пребывание в клубе нарушил рослый, благодушный и невозмутимый молодой человек, и в следующую минуту Рэмзен и О’Рун колошматили друг друга, обмениваясь оскорбительными эпитетами, как оно полагается между давно не видавшимися друзьями. О’Рун несколько пообносился и, очевидно, не очень преуспевал, но был как будто вполне доволен жизнью. Последнее впечатление, впрочем, оказалось обманчивым. — Слушай, Рэмзен, подыщи-ка мне работу, — сказал он. — Я только что отдал цирюльнику свой последний шиллинг. — Это проще простого, — ответил Рэмзен. — Я знаю кучу людей в городе, у которых банки, магазины и все такое. Что ты, собственно, предпочитаешь? Можешь сказать? — Да, — последовал ответ, и глаза О’Руна загорелись. — Сегодня утром я прошелся по вашему Центральному парку. Я не прочь стать конным полисменом. Как раз то, что мне требуется. Да я ни на что другое и не способен. Неплохо езжу верхом, люблю быть на свежем воздухе. Ну как, сумеешь меня устроить? |
| Сенька с кем пожелает, с тем и поговорит. С теленком − по-теленочьи, со скворцом − по скворчиному. И по-собачьи мог. И по-букашечьи. Даже шмелей понимал. Шмель к разговорам ленивый − некогда ему. Натужится, летит по-над самой травой из последних сил, словно вот сейчас упадет. Сенька прожужжит вдогонку шмелю по-шмелиному. Строго прожужжит: «Жж-жу…» Мол, не жадничай − меду с цветков поменьше хватай, не то в иной день надорвешься. Вот как. Устанет Сенька гулять, зайдет в любую избу: − Здрасте. Дайте попить молочка. Мне до дому еще вон сколько идти, а я уже есть хочу. − Садись, Сенька, − говорят ему люди-соседи. Молоко наливают в кружку. Отрезают мягкого хлеба или пирога − что найдется. Спросят: − Как живешь? − Еще и по голове погладят. Поест Сенька, попьет и дальше направится. К старику Савельеву заглянет непременно. − Дед Савельев, у тебя пчелы над ульями так и гудят − сердятся. Наверно, в ульях столько накопилось меду, что пчелам и посидеть уже негде… Дай медку полизать. − А полижи, − скажет старик Савельев и нальет Сеньке меду на блюдечко. Сенька и в сельмаг зайти может. В сельмаге ему пряник дают. Один раз молодой тракторист Михаил подарил Сеньке в сельмаге четвертинку вина белого. Сенька ее принял очень серьезно. Домой отнес. Сенькина мама изловила тракториста на улице. − Леший! − кричала она. − Дурак последний! − кричала она. И запустила в трактористову голову подаренной четвертинкой. Тракторист поймал ее на лету и поблагодарил вежливо. − Спасибо, − говорит, − за угощение. Потом он дал Сеньке селедку. За селедку мамка ругалась тоже, но не выбросила − съели с луком. − Ну и леший! − говорила она. − Ну и черт шальной! Один раз Сенька даже к председателю заявился в гости. Одинокого, молчаливого председателя Сенька тоже определил туда, в большой мир. Председатель ходил под дождем и под солнцем без шапки. Сеньку по голове не гладил. «Как живешь?» − не спрашивал. Как-то раз только остановился над Сенькой, разглядел его с высоты и сказал: − Долго будешь ходить в сопливых? |
| Во мне Тамара Григорьевна очень скоро разглядела единомышленника, но как, при каких обстоятельствах это обнаружилось, я тоже не запомнил. В молодые годы мы несколько раз бывали с нею в церкви, молились. Помню, она говорила мне, что молитва в храме умиляет ее часто до слез. — Стоишь на коленях и молишься, а рядом тоже стоит на коленях и тоже молится какая-нибудь торговка селедками и от нее так трогательно пахнет этими селедками... В те годы Тамара Григорьевна носила крест. Однажды в редакции, когда она наклонилась, чтобы поднять упавший на пол корректурный лист, золотой крестик выскользнул из-за воротника блузки. Произошло это в присутствии тогдашней руководительницы ленинградского отделения издательства Веры Кетлинской. У нее хватило чести, чтобы промолчать, сделать вид, что не заметила, но в тот же вечер она поехала к Маршаку и сказала: — Хочу надеяться, что это — семейная традиция... какая-нибудь родовая реликвия? — Да... по-видимому, — смутился Самуил Яковлевич. — И все-таки посоветуйте, пожалуйста, Тамаре Григорьевне креста больше не носить, помнить, что она работает редактором издательства Центрального комитета ВЛКСМ. Слышал я это от Самуила Яковлевича. Как поступила Тамара Григорьевна — не знаю. Кресты в те годы (а пожалуй, и много позже) пришпиливали булавками к нижнему белью, зашивали в подкладку... Иконы висели в шкафах, маскировались занавесками, шторами, портьерами. В полновской сельскохозяйственной коммуне на озере Селигер в 1929 году у одной верующей женщины нашли икону, висевшую — под кроватью. О своей ранней детской религиозности Тамара Григорьевна рассказывала мне довольно часто, но как и когда пришла к ней вера, я узнал значительно позже. Унаследовать религиозность ни с какой стороны Тамара Григорьевна не могла. Родители ее были выкрестами. Отца она потеряла рано, отчим Соломон Маркович, врач-стоматолог, насколько я знаю, был человек безрелигиозный. Мать, Евгения Самойловна, и обликом и характером удивительно напоминала мне мачеху нашей мамы Анастасию Николаевну. Обе они были красавицы. И в той и в другой было много какого-то цыганско-русского обаяния, светскости, но нельзя было обнаружить ни малейшего проявления духовности. |
| – Не идет! Мухи, слышь, одолели! – Ну, и пущай вас едят. – Ишь ведь… эхма! Васька! украл, шельмец, рыбку у рыбака, съел и дрыхнет, точно и не его дело! А знаешь ли ты, отецкий сын, что за воровство полагается? Васька лежит, растянувшись на боку, жмурит глаза и тихо мурлычет. Он даже оправдываться в взводимом на него обвинении не хочет. Дедушка отрывает у копченой селедки плавательное перо и бросает его коту. Но Васька не обращает никакого внимания на подачку. – Тварь, а поди, какое рассуждение имеет! Понимает, отецкий сын, что в перышке от селедки толку мало. Настась! а Настась! – Ну вас! – Скоро ли Ипат придет? – Я почем знаю! Отстаньте, вам говорят! – А я с тобой поиграть хотел. – Играйте с котом… будет с вас. У меня свои игральщики есть! Дедушка смерть не любит, когда Настасья ему об игральщиках напоминает. Он сознаёт, что в этом отношении за ним накопилась неоплатная недоимка, и сердится. – Шельма ты! уж когда-нибудь я тебя… – грозится он. – Лёгко ли дело! очень я вас испугалась! А вы отвяжитесь, не приставайте! Но дедушке уж не до Настасьи. На нос к нему села муха, и он тихо-тихо приближает ладонь, чтоб прихлопнуть ее. Но увы! и тут его ждет неудача: он успел только хлопнуть себя по лицу, но мухи не убил. К восьми часам является из Охотного ряда Ипат с целой грудой постной провизии. Тут и огурцы, и лук, и соленая судачина, и икра, и т. д. Ипат – рослый и коренастый мужик, в пестрядинной рубахе навыпуск, с громадной лохматой головой и отвислым животом, который он поминутно чешет. Он дедушкин ровесник, служил у него в приказчиках, когда еще дела были, потом остался у него жить и пользуется его полным доверием. Идет доклад. Дедушка подробно расспрашивает, что и почем куплено; оказывается, что за весь ворох заплачено не больше синей ассигнации. По уходе Ипата, дедушка принимается за «Московские ведомости» и не покидает газеты до самого обеда, читая ее подряд от доски до доски. Во «внутренних известиях» пишут, что такого-то числа преосвященный Агафангел служил литургию, а затем со всех городских колоколен производился целодневный звон. Во «внешних известиях» из Парижа пишут, что герцогиня Орлеанская разрешилась от бремени дочерью Клементиной. В отделе объявлений дедушка, по старой привычке, больше всего интересуется вызовами к торгам. Все это давно известно и переизвестно дедушке; ему даже кажется, что и принцесса Орлеанская во второй раз, на одной неделе, разрешается от бремени, тем не менее он и сегодня и завтра будет читать с одинаковым вниманием и, окончив чтение, зевнет, перекрестит рот и велит отнести газету к генералу Любягину. |
| Христиане знают: случайностей у Бога не бывает. Ради подлинного блага для человека Господь не стесняется использовать даже такие, казалось бы, неблагоуханные вещи, как прозаическая селедка. Если рыбой Творец не побрезговал в случае с пророком Ионой, апостолами или просто голодными слушателями Его слова несколько тысяч лет назад, то что мешает Ему делать это и в наши дни? Ведь Господь не брезгует не только безгрешной в общем-то рыбой – мы Ему тоже очень дороги, несмотря на все наши грехи. Натюрморт с рыбой. Художник: Рудольф Соснин Ирина Николаевна – человек пожилой, укорененный в церковной жизни с самого детства и прекрасный собеседник, – рассказала мне однажды вот такую замечательную историю. Было это после революции в России, когда беженцы наводнили многие страны Балтии, в том числе и Эстонию. Между тем скорбь многих людей, покинувших Родину, усугублялась подчас тем, что, попадая на чужбину, родные люди в суматохе тех дней теряли друг друга и порой долго не могли найти. Такие многочисленные факты стали тогда поводом для создания газеты для эмигрантов, охватывающей страны Балтии, в которой каждый желающий мог поместить объявление о своих пропавших родственниках и сообщить последним о своем местонахождении. Многим эта газета действительно помогла отыскать своих близких. В числе таких счастливцев оказались и два родных дяди нашей прихожанки: Иван Иванович и Александр Иванович. Они не одновременно, но каждый по отдельности бежали из Питера, и один из братьев оказался в Таллине, а другой в Хельсинки. Поскольку были они людьми верующими, то оба стали ходить на чужбине в свои православные храмы, что помогало им выстоять в чужой стране. Надо сказать, что православные приходы в странах, куда попадали беженцы из России, становились для последних главным местом встреч и общения со своими соотечественниками. Нередко потерявшие друг друга беженцы находили один другого в этих приходах. В надежде встретиться или хотя бы узнать о местонахождении друг друга посещали православные приходы – один в Таллине, а другой в Хельсинки – и оба брата. |
|
|
