| Бочка, человек весьма примечательный; одиннадцатый – из Скепсиса, человек богатый и знатный, большой любитель наук, – это он вывел в люди своего земляка Метродора; двенадцатый – грамматик из Эрифр, записанный в граждане Лемноса; тринадцатый – вифинец, сын стоика Дифила, ученик Панэтия Родосского; четырнадцатый – ритор из Смирны. Все они писали прозою. Из поэтов же первый писал комедии в их древнюю пору; второй сочинял эпос, из которого уцелели только такие стихи на завистников: Им ненавистен живой, но им же скончавшийся дорог – И о гробнице его, о бездушном его истукане Город на город пойдет, и распрями встанут народы; третий из Тарса, сочинял сатировские драмы; четвертый – слагатель ямбов, очень едкий; пятый – ваятель, упоминаемый Полемоном; шестой – из Эрифр, разносторонний писатель, сочинявший также книги и по истории и по красноречию. 6. Гераклид 86 Гераклид, сын Евтифрона из Гераклеи Понтийской. Весьма богатый человек, в Афинах он вначале предался Спевсиппу, был слушателем пифагорейцев и ревнителем Платона; но потом перешел слушать Аристотеля (как о том пишет Сотион в «Преемствах»). Одежды он носил мягкие и телом был так тучен, что в Афинах его называли не «Гераклид с Понта», а «Гераклид с пузом» 417 . Взглядом же он был величав и кроток. 87 Ему приписываются отличные и прекрасные сочинения-диалоги, в том числе этические: «О справедливости» 3 книги, «Об умеренности», «О благочестии» 5 книг, «О мужестве», «О добродетели вообще», другое такое же, «О счастье», «О власти», «Законы и то, что к ним относится», «О названиях», «Соглашения», «Недобровольное», «О любви, или Клиний»; физические: «Об уме», «О душе», «О душе в частности», «О природе», «Об образах», «Против Демокрита», «О небесном», «О подземном», «Об образах жизни» 2 книги, «Причины болезней», «О благе», «Против учения Зенона», «Против учения Метрона»; грамматические: «О поколении Гомера и Гесиода» 2 книги; «Об Архилохе и Гомере» 2 книги; 88 мусические: «О вопросах по Еврипиду и Софоклу» 3 книги, «О музыке» 2 книги, «Решения гомеровских вопросов» – 2 книги, «К теоремам», «О трех трагиках», «Характеры», «О поэзии и поэтах», «О догадке», «О предусмотрении», «Толкования Гераклита» – 4 книги, «Толкования против Демокрита», «Решения споров» – 2 книги, «Предпосылки», «О видах», «Решения», «Назидания», «Против Дионисия»; |
| У Гомера δικαιτατος есть тот, кто выполняет свои обязанности к богам и людям. 92 Так как всякий закон есть выражение права, то это нравственное понятие Греков носит характер правовой. Δκαιος предоставляет каждому его право и сохраняет при этом свое собственное ( τ μν δκαιον, τ μ δκαια – Еврипид, Фукидид, Демосеен, Плутарх) 93 . Признавая, что согласие с правом и законом есть существенная черта понятия δκαιος, экзегеты и систематики делают странный логический скачек, именно, они придают этому свойству исключительно судебный декларативный смысл, по которому δκαιος значит собственно праведный с точки зрения суда или суждения. « Δικαιοσνη есть существенно судебное (forensischer) понятие и остается таковым так, где оно близко соприкасается с христианскою любовью к ближнему» 94 . Это смешение понятий легальности и декларативности незаконно, и вот почему. Признание и объявление праведным, хотя и может входить в понятие праведности, но как несущественный, второстепенный и даже случайный момент. Понятие δικαιοσνη предполагает следующие идеи: согласие лица с нравственною нормой и сознание этого согласия в ком-либо. Но очевидно последняя идея не необходима и не существенна. Согласие с нормой может и не сознаваться, но предмет не перестает оттого быть δκαιος. Правда, когда мы называем кого-нибудь δκαιος, в таком случай в понятие δικαιοσνη входит и вторая идея; но она обусловливается первою и является простым ее рефлексом: признание δκαιος, как свое необходимое условие, предполагает реальное свойство. Таким образом декларативный момент может мыслиться в понятии δικαιοσνη, но не иначе, как в зависимости и под условием реального свойства лица. Правда, в устах людей, между прочим судей, или вследствие бессознательной ошибки, или преднамеренной лжи, это слово часто не соответствует действительности. «Подлинно ли правду говорите вы, судьи, и справедливо судите, сыны человеческие?» ( Пс. 57:2 ). Но эти злоупотребления словом не должны изменять настоящего его смысла. Если бы, в виду этого злоупотребления, мы стали под словом δκαιος разуметь не того, кто справедлив в действительности, а того, кто объявляется за справедливого, то в силу подобного же злоупотребления мы должны бы мыслить: умный – не тот, кто действительно умен, а тот, кто считается умным; дерево есть не то, что действительно есть дерево, но то, что считается деревом. Если мы внимательнее посмотрим на вышеуказанные злоупотребления словом δκαιος то увидим что и в нем сохраняется его настоящий смысл. Объявляющий кого-либо правым, если только не притворяется, считает его действительно таковым. Другим основанием к признанию декларативного характера понятия δικαιοσνη служит условность и изменчивость лежащей в его основании нормы. Но эта условность может говорить только о том или другом содержании и достоинстве свойства, но вовсе не говорит против реальности его, как согласия с этой именно нормой. Итак декларативного и судебного характера в понятии δικαιοσνη мы пока не видим. |
| Среди главных источников для изучения всех периодов мифологического развития Д. Г. в первую очередь следует выделить героические поэмы Гомера «Илиада» и «Одиссея», складывавшиеся неск. веков (1-я треть I тыс. до Р. Х.) на границе родового и классового общества, объединив тем самым в одно художественное целое мощные пласты мифологического и исторического бытия - от примитивных до самых утонченных форм. Первым систематизатором мифологии, и особенно мифов о создании мира, о рождении богов, об их генеалогии («Теогония») и о сменах человеческих поколений («Труды и дни»), является поэт Гесиод (VIII-VII вв. до Р. Х.), ставший одним из зачинателей предфилософии. Фрагменты и изложение т. н. киклических поэм (VII-VI вв. до Р. Х.) дают возможность представить в определенной последовательности мифы Троянского цикла. Трагики V в. до Р. Х. Эсхил, Софокл, Еврипид использовали в сюжетах мифологию героизма во всей ее сложности и гибельной безысходности. Традиция насыщать поэмы о героях мифологическими сведениями особенно процветала в эпоху эллинизма, к-рая затем переросла в эллинистическо-рим. период. Познание мира, открывшегося грекам в своей огромности и беспредельности после завоеваний Александра Македонского, способствовало возникновению интересов к экзотике дальних стран, к народам, хранителям древних таинств, чудес и магии, а также к собственному прошлому как к незыблемой основе в быстро меняющемся мире. Поэтому важное значение имеют для изучения мифологии поэма Аполлония Родосского «Аргонавтика» (III в. до Р. Х.) и огромная поэма (48 песней) Нонна Панополитанского о Дионисе (V в. по Р. Х.). Гимническая поэзия (гимн - одна из древнейших лит. форм, коренящаяся в религ. практике), в т. ч. т. н. гомеровские гимны (с VII в. до Р. Х.- вплоть до византийского времени), гимны Каллимаха (III в. до Р. Х.), орфические гимны (VI в. до Р. Х.- II в. по Р. Х.), гимны Прокла (V в. по Р. Х.), обобщает вековую традицию античной мифологии, воспевая подвиги богов, давая им характеристики с помощью множества эпитетов, наделяя их своеобразными божественными биографиями. Большой и разнообразный мифологический материал использовали и лат. поэты I в. до Р. Х., такие как Вергилий («Энеида») и Овидий («Метаморфозы»). |
| Как и на Ближнем Востоке, в Греции и Риме ярко засвидетельствовано представление об определенной всем судьбе; над ней не властны сами боги, и в конечном счете в ее руках находятся жизнь и смерть каждого человека. Идея о судьбе содержится еще в поэмах Гомера 70 ; она отчасти персонифицируется в образе неумолимых Мойр. Мысль о письменной записи судеб явно не звучит в греческих текстах 71 , однако в каком-то смысле ее можно увидеть в словах Пиндара: «…неведомо нам, до какой межи/Начертан путь наш дневной и ночной Роком» (Немейские оды 6. 5). Представление о том, что у богинь судеб («парок» в латинской традиции) имеется книга, где судьбы мира пребывают записанными, ярко выражено в римской литературе. Р. Канцик говорит о важности для римлян мотива «записанных судеб», а также записи всего хода их истории – это представление особенно распространяется с эпохи Августа 72 . В частности, у Овидия в «Метаморфозах» (15. 809–815) описана сцена разговора Юпитера и Венеры: Юпитер говорит, что у «древних сестер» -парок находится «таблица судеб» (в оригинале tabularia rerum), «из бронзы литой и железа», где записан «рок необорный» (fata), судьба всех; на этих таблицах Юпитер прочитал судьбу «ее рода» и теперь возвещает ей 73 . Выражение tabularia rerum встречается также у Марциала и других латинских авторов 74 . Эсхил в «Евменидах» отражает мнение, что у богов пребывают записанными злодеяния людей и над всеми свершится справедливый суд: «…увидишь там, что всякий, сотворивший зло,/Бога ли, гостя ли,/Или родителей тяжко обидевший,/Казнь примет, злодеянью соразмерную./ Великий воздатель и судья, Аид,/В недрах глубинных есть:/На письменах его каждый записан грех» (Евмениды, 270–276) 75 . Тем самым здесь можно увидеть представление о книге людских деяний. Этот образ, однако, подвергал осмеянию другой великий трагический поэт – Еврипид. Во фрагментарно сохранившейся трагедии «Меланиппа» он говорит, что смешно думать, будто у Зевса на небесах хранятся записи людских грехов, – для записей такого объема не хватило бы целого неба; боги знают все дела людей и вершат свой суд и без опоры на записи (506) 76 . |
| В своем историческом повествовании Феофилакт Симокатта руководствовался идеей непрерывного круговорота всего сущего, повторяемости событий и текущего времени; идеей о превосходстве ромеев, не имеющих себе равных в сражениях «за свободу, за честь, за отечество, за своих детей»; идеей разума как божественного свойства, «лучшего помощника» природы человека, улучшающего ее, создающего искусства и ремесла; верой во всесилие божественного промысла и в божественное возмездие («Воздается людям по делам их»). Историк был сторонником сильной централизованной власти, законных правителей (Тиверия II, 578582; Маврикия, 582602; Ираклия) и врагом социальных перемен, народных движений, любого насилия («Там, где есть насилие, жизнь не может идти без вражды и брани»). Узурпатор Фока изображен им как вероломный, жестокий, коварный «тиран» и «кентавр». На страницах своего сочинения Феофилакт Симокатта создал образ идеального правителя – философа на троне, благочестивого, благоразумного, осмотрительного, скромного и милосердного, который «держит в узде разума произвол своей власти», не доверяет «льстивым речам» и «по поступкам... воздает... достойную награду». Сочинение Феофилакта Симокатты отличается высокопарной манерой повествования, отсутствием критического анализа исторического материала, обилием риторических рассуждений, использованием дрвнегреческих мифов, цитат из Гомера, стилистических приемов Платона, Софокла, Еврипида, Фукидида. Наряду с изложением сущности христианского учения о Троице историк включает в повествование различные предзнаменования, сведения о колдунах, вредивших человеку, и других суевериях. Фессалоника (Фессалоники, Солунь, совр. Салоники в Греции) – второй по значению византийский город после Константинополя, расположенный на сухопутной дороге, которая соединяла его с Салоникским заливом Адриатического моря. Город был основан в 315 г. до н.э. одним из диадохов Александра Македонского Кассандром, и назван в честь его жены Фессалоники. Его главная улица – Игнатия Одос, восходит к римской эпохе, когда сильно укрепленный город стал резиденцией римского наместника (после 146 г.), а в начале IV в. – резиденцией римского императора Галерия (Гая Валерия Максимиана, 305311). Он построил в Фессалонике триумфальную арку и дворец, отличительной особенностью которого была кладка из нескольких рядов камня, чередовавшихся с рядами кирпича. |
| Именно связь с классической греко-римской религией через семейные традиции также легла в основу мировоззрения будущего философа. Синезий получил классическое домашнее образование, главными же его ценностями признавались идеалы классической древности, 10 представление о которой можно было составить по литературным и философским произведениям Гомера, Гесиода, Геродота, Эсхила, Еврипида, Аристотеля и многих других авторов, чьи творения стали классикой уже в античности. Ориентация Синезия в его сочинениях на классические образцы несомненна, кроме того, образы, метафоры, а зачастую и целые цитаты в трудах Синезия принадлежат авторам V-IV вв. до н. э. Как сообщает сам Синезий в трактате «Дион» (Dion VI), его первоначальное образование состояло в чтении и изучении произведений писателей классической древности, причем потом у него развился талант не только к запоминанию прочитанного, но и к самостоятельному творчеству. Хотя имя воспитателя Синезия неизвестно, поэтому невозможно определить степень его влияния на ученика, но Синезий имел доступ к обширной библиотеке отца (Dion VI). Таким образом, место рождения Синезия, семья и образование заложили в нем основу для стремления к продолжению образования. Поскольку в Кирене не нашлось достаточно образованных наставников, то Синезий отправился в Александрию для обучения философии. Вероятно, Синезий прибыл в Александрию после 391 г. 11 Александрия, основанная в 332 г. до н.э. Александром Великим, в IV в. представляла собой научный и культурный центр всей Римской империи, где располагались философская школа и знаменитая библиотека. Философской школой неоплатоников руководила Ипатия, дочь математика и философа Феона. Несомненно, обучение под ее руководством повлияло на становление философского мировоззрения Синезия: вплоть до своего обращения к христианству в начале V в. он являлся ярким представителем школы неоплатоников. По словам Дж. Брегмана, Синезий соединил в себе всю античную культуру от ее истоков до ее заката, и в этом случае он представляет собой исключительное явление. 12 |
| И когда встал вопрос о том, какими древними рукописями можно подтвердить церковный евангельский текст, ответ наука первой половины XIX столетия смогла дать довольно обескураживающий: в ее распоряжении оказались тексты не ранее VI в. по Р.Х. Правда, к началу ХХ в. с открытием Синайского кодекса, с публикацией Кодексов Безы, Ефремова и Ватиканского кодексов граница доступной исследованию истории новозаветных текстов сдвинулась до IV в. Люди, далекие от проблем гуманитарной науки, загорелись в сенсациолюбивом азарте: «Вон сколько столетий отделяют эти рукописи от времени жизни Апостолов! Так, может, и вовсе не Апостолы писали эти книги? Может, это все придумали?!» Что ж, все познается в сравнении. Читатель газет, узнавший, что древнейшая рукопись Евангелия датируется не то VI в., не то IV в., быстро скользит к сомнениям. Он просто не знает, что у книг Нового Завета поразительно благополучная судьба – если сравнить ее с судьбой других книг, порожденных античностью. В истории этих книг есть одна особенность, которая понуждает историков античной литературы завидовать богословам. Ведь любой историк мечтает работать с подлинниками. Но у человека, занимающегося исследованием творчества Платона или Гомера, такой возможности нет, поскольку все рукописи античных авторов появились на свет не ранее IX–XI вв. по Р.Х. Самые древние списки произведений античной литературы отстоят от оригинала на многие столетия: списки Вергилия отстоят на 400 лет, Горация – на 700 лет, Платона – на 1300 лет, Софокла – на 1400 лет, Эсхила – на 1500 лет, Еврипида – на 1600 лет [ 5 ]. «Анналы» Тацита сохранились в составе одной рукописи (ее называют Медицейская I), которая датируется IX в. и содержит лишь первые шесть книг, в то время как последующие десять известны лишь по еще более поздней рукописи (Медицейская II) XI столетия [ 6 ]. Вынимаю наугад из своей библиотеки несколько научных изданий античной классики – и оказывается, что многовековая пропасть, отделяющая время написания оригинала от времени создания доступных нам копий, весьма обыкновенна. |
| д. Можно также утверждать наличие определенной иерархии тропосов в домостроительстве и тварном бытии. У ряда авторов мы встречаемся с самым широким понятием тропоса существования: «Принцип Персоны в Божественном Бытии есть предвечная “форма” или “образ” (по-гречески τρπος) бытия Живого Бога-Абсолюта» 669 , « мы называем божественный способ бытия личностным» 670 . На наш взгляд, такое обобщенное применение понятия «тропос» соответствует Божественному идеалу «тождества бытия и движения» 671 , не противоречащему различию лиц в Боге и «не отменяющему различия природ и логосов» 672 в тварных существах, стремящихся к подражанию Божеству. Тропос существования отражает отношения единосущных лиц в Троице (вспомним формулировку свт. Амфилохия Иконийского ). Это понятие отображает и отношения тварных ипостасей с Богом, подобно двоякому значению понятия «аналогия», отражающему «одновременно отношение творений к Богу (любовь и стремление к обожению) и отношение Бога к тварным существам (божественные идеи и богоявления)» 673 . В силу единства ипостасно-природного бытия, всякая ипостась «является средоточием каждой конкретной реальности, которое определяет, сообщает ему качество, способ существования» (τρπος πρξεως) или «движение» природы 674 , и именно посредством природных движения и общения происходит общение ипостасей. Именно поэтому терминология тропоса существования, «применяемая к Богу, не может заменить языка личности, а лишь подтверждает его» 675 . 1. 3. Термин «πρσωπον» и его богословское употребление 1.3.1. Значение и употребление термина в античности В древнегреческом языке слово «πρσωπον» могло означать «лицо» человека, «наружность», «внешний вид» и «маску» 676 . У Гомера и Гесиода, в древнегреческой лирической поэзии, «πρσωπον» («πρσωπα» – множественное число встречается чаще) означает непосредственно лицо человека. Однако, можно отметить постепенное расширение значения термина «πρσωπον» от просто объективного физического лица или наружности предмета к возможности выражения субъективного настроения (Пиндар, Еврипид, Платон) и даже некоего целостного присутствия, власти и влияния его обладателя. |
| ( < < back) …поступил в монашеский орден. — Кальдерон принял монашеский сан в 1651 г.; в 1653 г. стал настоятелем собора в Толедо, в 1666 г. — настоятелем братства св. Петра в Мадриде. ( < < back) < >< back) > Далее в первой публикации: «Сначала мы чувствуем себя довольно странно в этом смешении теплого воздуха испанской ночи, пахнущей „лимоном и лавром” с атмосферой инквизиции, возвышенных понятий чести и рыцарской любви, с жестокостью и фанатизмом, вежливых комплиментов с ударами шпаги. Нам, привыкшим к широкому скептицизму современных поэтов, душно и тесно, как под слишком низким потолком, среди отживших средневековых суеверий, среди неумолимых военных и католических предрассудков, которые драматург разделяет с действующими лицами и зрителями. Мы испытываем то же ощущение, как если бы неожиданно нас перенесли с берега океана в бесконечно глубокий, но темный, узкий колодец. Со всех сторон теснят преграды, каменные стены и только над головой на недосягаемой высоте просвет в небе — мистицизм христианской веры». ( < < back) Далее в первой публикации: «Ни размышлений, ни нравственных колебаний, ни раскаяния, ни угроз. Действие почти быстрее мысли. Если драма Кальдерона кажется односторонней и узкой, не следует забывать, что это — узость хорошо отточенного лезвия: оно может промахнуться, но, раз коснувшись тела, поражает смертельно. Несмотря на все глубокое различие, есть одна черта, которая сближает великого испанского драматурга с древнегреческими трагиками. Кальдерон столь же, как Эсхил и Софокл и отчасти Еврипид, близок своему народу, своему времени, толпе зрителей по умственному настроению, по нравственным идеалам и требованиям. Кальдерон и Софокл по преимуществу поэты национальные. Они — часть народа. Меж ними и толпою не успел еще произойти разрыв. Они понимают толпу так же, как толпа понимает их. Они не стремятся быть выше своих современников, делят с ними силу и слабость, веру и предрассудки, добродетели и пороки, беспредельность чувства и ограниченность знаний. Зато они не чувствуют себя такими одинокими, враждебными толпе непосвященных, такими оторванными от народа, как поэты более поздних цивилизаций. Эсхил так же наивно верит в сказания Гомера, в Олимпийских богов, как современная ему толпа древних афинян, смотревшая на „Евминид”. Кальдерон так же наивно верит в чудеса средневековых легенд и могущество католических реликвий, как толпа испанцев XVII века, смотревшая на его драму „Поклонение Кресту”. И тот и другой, — дети толпы, они — воплощение народной души, они — голос народа. Национальность определяет и ограничивает их гений. |
| Моисей, как известно, жил за 1000 лет до Р.Х. Последние книги написаны в начале II – конце I, согласно датировке. Они писались разными людьми в разные исторические эпохи в разных странах на разных языках. И я неслучайно начал с того, что сказал: Библия означает книжечки, ведь многие люди, которые не брали в руки Библию, уверены, что эта книга написана одним автором. И, действительно, читаем ее, не зная истинного человеческого авторства, и никогда не создается впечатление, что эта книга написана разными людьми. Эта книга удивительно созвучна по стилю, по слову, по теме. Они никогда ни в чем себе не противоречит. Все книги друг с другом перекликаются, используются даже одни и те же выражения. Возьмите Библию: там всегда на полях отсылки от одной книги к другой. Это единое целое. Представьте себе такой пример: взять вас, людей, живущих в одной стране, учащихся в одном учебном заведении, и попросить написать столько же книг – напишите кто про что. Невозможно себе представить, что столько авторов, живущих на протяжении 1000 лет, написали одно и то же. Без предположения о Божественном откровении, Которое диктовало эти книги, объяснить существование Библии нельзя. Есть некоторые исторические и филологические исследования, которые основываются на том, какое количество рукописей дошло до наших дней. Современный человек никогда не сомневается, например, что был Аристотель, Платон, Софокл, Еврипид. Кто-то сомневается, что был Гомер, но, как правило, говорят, что если Гомера не было, был его тезка. Мол, все это реальные исторические лица. А почему мы уверены, что все они были? Вот сейчас появился какой-то сумасшедший с математическим образованием по фамилии Фоменко и говорит: «Ничего там не было. Все это ерунда, все это было написано в 2000 году». Только сумасшедший мог такое сказать, потому что написать все одновременно, создать и античную и средневековую философию, и философию эпохи Возрождения в одну эпоху невозможно. Ну, сумасшедший, много бывает таких. Тем более что это сумасшествие оплачивается разными антихристианскими сектами типа сайентологии. |
|
|
