| Как у всякого другого народа, у римлян была туземная поэтическая традиция – застольные песни о подвигах героев 20 , плачи по умершим 21 , ехидные фесценнины; традиция эта имела особые метрические основания, существенно отличавшиеся от греческой практики. Природа исконно римского «сатурнийского» стиха – до сих пор предмет дискуссий, ибо этот стих, которым, однако, пользовался еще Невий, безвозвратно исчез из обихода римских поэтов. Элементы своей же архаики могли войти в состав римской литературы лишь в преобразованном, превращенном виде, через соотнесение с эллинистическими стандартами. Все, что сопротивлялось такому преобразованию, было удивительно прочно забыто, став предметом педантского любопытства антикваров. Приняв эстетическую дисциплину эллинизма, римская литература была отрезана не только от автохтонной поэтической традиции. Она стоит подчас в довольно странном отношении к исторической памяти. Вот выбранный наудачу пример. У Горация есть две оды (II, 19 и III, 25), обращенные к Вакху, где поэт пользуется для характеристики своего поэтического вдохновения образами, взятыми из культовой практики оргий. Священным сердце полное трепетом, Едва дыханье Вакха почуяло, Ликует! Смилуйся, о Ливер, Смилуйся, тяжким разящий тирсом! Дано мне петь вакханок неистовство, Вино и млеко реки струящие В широких берегах, и меда Капли, сочащиеся из дупел 22 . И еще: Вакх, я полон тобой! Куда Увлекаешь меня? В рощи ли, в гроты ли Вдохновение мчит меня?.. 23 Так мог бы говорить греческий поэт, для которого культ Диониса со всеми своими колоритными реалиями отчасти принадлежность почтенной отечественной традиции, отчасти литературный мотив, условный н хотя бы поэтому невинный. Со стороны грека это совершенно естественно, ибо грек не знал грозного сенатского постановления 186 г. до н. э. о вакханалиях – знаменитого Senatus consultum de Bacchanalibus. He то в Риме, где некогда тысячи людей совершенно реально заплатили своим добрым именем и своей кровью за участие в вакхических обрядах. |
| — А что это значит — «доверие к смерти»? — Не трусить, не выживать, а принимать все так, как Господь тебе посылает. Испытания встречать грудью. Вот это и есть доверие к смерти. — В Москве какие-то любимые ваши места сохранились? — Не люблю Москву. Уже не люблю. Именно потому, что все любимые места поруганы. И то немногое, последнее, что уцелело, не застраховано от уничтожения. И дерево, и сквер, и дом любой могут снести и вышвырнуть. Стяжатели, которым мало миллиарда, а нужно два, а потом пять — они уже ничего не соображают. — Наверное, с агрессивной средой нынешних городов особенно трудно смириться художнику. Илл. к стихотворению И.С. Тургенева «Деревня» — Нужно иногда и на себя смотреть со стороны. Не своди счеты, не завидуй, не ругай правительство. Еще Делакуруа говорил, что художник не может состояться, если он ругает своего короля, пусть даже король и правда никуда не годится. Человек должен любить что-то высшее и жить альтернативой. Даже если вокруг все плохо, а ты делай как должно и пусть будет, как будет. А будет все по-божески, поверьте мне. У нас с женой были чудеса именно в то время, когда они невозможны. Вот вопреки всему. И это я могу связать только с Божьей помощью. Господь услышит и поможет, только ты сам не сломайся, не поддайся беде. Моя Карина часто говорит: «Тебе плохо? Ищи того, кому еще хуже, чем тебе, и бросайся помогать». Поступая так, мы всегда выходили из самых тяжелых испытаний. Из нищенства, болезней, из всего. «Вини-Пух» проиллюстрирован Подмосковьем — Кто вами более всех любим в русском искусстве? — Любишь тех, кого выбираешь в учителя. А когда я учился в МСХШ, это же все наши учителя были: и Аргунов, и Федор Васильев, и Александр Иванов, и Саврасов, и Федотов, и Суриков, и Куинджи, и Врубель… А Крымов с его абсолютным глазом! А Фальк уникальный! Но начинать-то нужно, конечно, с Андрея Рублева, Феофана Грека, Дионисия… Нет, разве всех перечислишь! Как написал мне в книгу отзывов один мальчишка: «В особенности мне понравилось все». — Когда вы работаете с детской книгой, вы представляете себе какого-то конкретного ребенка? |
| примеч. к гл. V, л. 4 – ссылка 731), инспекторе СПбДА с 1893 г. и с 1898 г. одновременно являвшимся директором С.-Петербургского археологического института. Согласно прошению освобожден от должности инспектора СПбДА в 1899 г. 897 Существовала давняя традиция принимать на учебу в русские духовно-учебные заведения православных иностранцев. С 1850-х гг. в русские академии и семинарии стали поступать греки, сирийцы, болгары, сербы, черногорцы. Определением Св. Синода от 11 марта и 5 апреля 1869 г. указывалось на необходимость снисходительного отношения к студентам-иностранцам, обучающимся в русских духовных школах: «Поставить в известность начальствам всех духовно-учебных заведений, чтобы они поступающим в эти заведения иностранцам оказывали возможное снисхождение как на приемных и выпускных экзаменах, так и во время прохождения наук, не стесняясь требованиями уставов сих заведений». Иностранные студенты принимались по ходатайствам архиереев Поместных Церквей (иногда высокопоставленных лиц) либо по личному прошению о допуске к приемным испытаниям, с представлением свидетельства об удовлетворительном окончании зарубежной православной духовной семинарии или училища с семинарским курсом (например, Халкинское богословское училище), либо университета, либо русской духовной семинарии. Из-за большого числа учащихся иностранцев в академиях (например, в КДА к 1897 г. их было 47 человек) и переполнения общежитий отказывали в приеме некоторым русским поступающим. Иногда поступающие иностранцы, по особому именному указу Св. Синода, освобождались от вступительных испытаний. К большинству из них, слабо подготовленным (результаты вступительных испытаний не превышали «3»), применялся указ о снисхождении; они плохо знали русский язык (за исключением окончивших русские семинарии), писали прошения об отсрочке подачи сочинений, переносе экзаменов, оставлении на второй год. 898 Летом 1898 г. по указам Св. Синода без вступительных испытаний в МДА были зачислены три грека: архимандриты Панарет (Дулигерис), Анфим (Лаппас) и иеродиакон Дионисий (Марангудакис) – и шесть славян: сербский уроженец Семен Саввич; болгарский уроженец Николай Ступаревич; сербы Бронислав Повольни (венгерский подданный), Томо Буркович, Лука Иокич; болгарский иеродиакон Мефодий (Макариев); а в сентябре – октябре 1898 г. |
| С другой стороны, и московским послам не менее хорошо должен был быть известен справедливый гнев вел. князя в случае получения, по их милости, нежеланного человека на митрополию. Между тем, и та и другая сторона, не боясь тяжелой коллизии с московским государем, совокупными усилиями учиняют подозрительную сделку: послы зачем-то обманывают, а патриарх сознательно дается в этот обман. Греки могли припугнуть русское посольство своим правом вновь назначить грека или даже прежнего своего ставленника митр. Киприана. Последний, конечно, тоже прибыл в Царьград с своими претензиями на всю Русь. Тут же был и Дионисий Суздальский. В патриархии он был принят и истолковывал русское положение в свою пользу. В такой сложной обстановке московское посольство могло действовать по принципу «победителей не судят», лишь бы не потерять возможности провести московского кандидата. Выбор был ограничен лицами, входившими в посольство. Упускать время было рискованно. Привходящий корыстный, денежный момент тоже сыграл соблазнительную роль. С Михаилом прибыла в КПль богатая митрополичья казна. Упустить ее из своих рук было совсем не в выгоде тамошних властей. Но завладеть ею мыслимо было только под условием участия в ее дележе самих русских послов. Поэтому весьма вероятно, что инициатива всего плана возведения Пимена в митрополиты принадлежала не русским послам, которые совсем не могли иметь бескорыстной охоты оказаться преступниками пред своим князем, а патриаршим чиновникам, которые сумели обольстить послов перспективой наживы и обещались избавить их от ответственности перед князем принятием всей вины посвящения Пимена на патриарха. Чтобы было ради чего рисковать, согласились увеличить обреченную на дележ наличность посредством бесцеремонного займа у местных банкиров на имя московского князя огромной суммы свыше 20 тысяч гривен серебра (свыше 2-х миллионов золотых рублей). Тут опять хорошую службу сослужили заговорщикам злополучные великокняжеские бланки. «И разсулиша», говорит летопись, «посулы многи и раздаша сюду и сюду, а яже поминков и даров, — никто же может рещи или исчислити, и тако едва возмогоша утолити всех». |
| Н. Тихомиров, впрочем заметивший, что если Аристотеля и Платона правомерно ставить в один ряд с Василием Великим и Псевдо–Ди- онисием Ареопагитом (в понятиях древнерусских книжников), то вводить в него Фалеса и Демокрита «не очень правильно» . Почтенный ученый, быть может, держался мнения о большой искушенности древнерусских книжников в учениях античных философов. В этом случае его замечание было бы вполне оправданным. Так или иначе, но прославленные идеологи западноевропейского Возрождения, такие как Марсилио Фичино, Джованни Пико делла Мирандола, Хуан Луис Вивес, Эразм Роттердамский и многие, многие другие, обращались к сочинениям Псевдо- Дионисия Ареопагита, Василия Великого, Августина, вообще к широкому репертуару сочинений восточных и западных отцов церкви. В концепции так называемого «Православного Возрождения» остаются необобщенными наблюдения и материалы, содержащиеся в статьях А. Н. Свирина «К вопросу о связях художественной культуры Древней Руси с античным миром» , А. А. Зимина «Античные мотивы в русской публицистике конца XV века» , О. В. Творогова «Античные мифы в древнерусской литературе XI-XVI вв.« , Д. М. Буланина «Источники античных реминисценций в сочинениях Максима Грека» , М. А. Салминой «Античные мифы и хронограф 1617 г.« . Библиография отнюдь не исчерпывающая, не говоря уже о больших резервах к исследованию судеб античного наследия на Руси, заключающихся в трудах искусствоведов, особенно в трудах М. В. Алпатова и В. Н. Лазарева. А теперь вернемся к упомянутой Г. М. Прохоровым концепции культурно–исторического процесса академика Конрада. Она развернута в книге «Запад и Восток», опубликованной в 1966 г. К этому времени концепция восточноевропейского Предвозрождения не только была сформулирована, но уже и вызвала дискуссию в литературе. Среди оппонентов этой концепции выделяется В. Н. Лазарев, которого особенно шокировало преувеличение, как он считал, роли исихазма в культурном процессе XIV-XV вв. . Другой ведущий искусствовед М. В. Алпатов в работах на темы древнерусского искусства не ставит акцента на исихазме, заметим, без ущерба для решения своих творческих задач. |
| На днях здесь совершилось ужасное преступление. Вдовствующая гречанка влюбилась в одного бедного грека, так что, подавляя в своем сердце чувство скромности и стыда, предложила ему свою руку. Грек отказался от этого предложения, извиняясь тем, что он беден, а у нее между тем трое малолетних детей, для которых он не имеет средств ежедневного содержания. Что ж сделала несчастная? Чтоб отклонить подобного рода препятствия к исполнению своего сердечного желания, гречанка убила своих детей. Когда снова по совершении преступления, она предложила греку свою руку и сердце, тот узнавши от нее самой ее варварский поступок с детьми, отказался от предложения, и таким образом несчастная осталась ни с чем. Не знаю, чем кончит правительство это трагическое дело. О. Софония потому долго не отвечает вам, что не собрал еще желаемых вами сведений. А в рассуждении покупки греческих книг церковных, он ожидает от о. ректора Парфения формального отношения. Пред отъездом моим из Одессы я получил письмо из Москвы, в котором между прочим извещают, что Григорий слепец разыгрывает роль удивительного святоши и весь дышит святостью, так что его развозят по Москве, как ангела-утешителя. В этом отношении он для меня еще жальчее, нежели в каком-нибудь другом. Бог весть, какая развязка будет его странной жизни. Язык его неукротим, особенно на ругательство монахов. Да спасет его Господь. Когда он будет у вас, угомоните его: он вас послушает, только не огорчите его в конец. А то он и вас не пощадит, как и всякого другого. Попросите у него для меня прощения, если я его, как человек, чем-нибудь оскорбил, а я его давно простил. Жаль его бедного! Авве Дионисию, авве великому, и о. архимандриту Парфению почтительнейше прошу вас – скажите мое сердечное уважение и братскую в Господе память о них. С Афонской горы, я надеюсь, Бог даст, благодарить вас с чувством детской любви за ваше отеческое во мне расположение и внимательность, а теперь поручая себя вашим св. молитвам, испрашивая архипастырского благословения кладу перо |
| Иной сборник языческих свидетельств о человеческих жертвоприношениях в античном мире составляет христианский писатель конца II века Климент Александрийский: «Мессенец Аристомен заколол триста человек Зевсу Итомскому, полагая, что столь великие и вместе с тем столь изысканные гекатомбы совершил при благоприятных предзнаменованиях. В том числе закланных был и Теопомп, царь лакедемонян, благородное и жертвенное животное. Тавры – племя, населяющее полуостров Таврику, тех из чужестранцев, которых они у себя захватят, после того, как те, плывя по морю, сбились с пути, сразу приносят в жертву Артемиде Таврической. Эти заклания Еврипид вывел в трагедии. Моним же в „Собрании удивительных вещей“ рассказывает, что в Пелле, городе Фессалии, приносят в жертву Пелею и Хирину ахейцев. Аентиклид в книге „Возвращения“ сообщает, что ликтийцы (это критское племя) закалывают Зевсу людей, а лесбосцы подобную жертву приносят Дионису, по словам Досида. Фокейцы же (не премину сказать о них), как Питокл повествует в третьей книге „О согласии“, устраивают человеческсие всесожжения Артемиде в Таврополье. Житель Аттики Эрехтей и римлянин Марий принесли в жертву собственных дочерей: один – Персефоне, как сообщает Демарат в первой книге „Трагедийных деяний“, другой же, Марий, – Аверрункам, как рассказывает Дорофей в четвёртой книге " Италийской истории» (Климент Александрийский. Увещание к язычникам. 42,2-7). И римляне не были чужды этому обычаю. В 536 г. во вторую пуническую войну по совету Сивиллиных книг на базарной площади были живьём зарыты в землю два галла и два грека (по мужчине и женщине) . В крайне стеснённых обстоятельствах употреблялся обет священной весны. В силу этого обета все, что родится в будущую весну живого, не исключая и людей, должно быть принесено в жертву богам. Убивать, впрочем детей не решались в историческое время, а давали им вырасти до зрелого возраста и затем выпроваживали их за пределы своего отечества на все четыре стороны. Подобный обет раз сделали и Римляне в начале второй пунической войны (537 г.), ограничив, впрочем его одними жертвенными животными и через 21 год действительно исполнили обещанное . Был у римлян и своеобразный ритуальный штрафбат – Devotio: посвящение человека в искупительную жертву за государство. У римлян полководец мог обречь в жертву подземным богам кого угодно из списка воинов, чтобы чрез это отвратить гнев богов от своего войска. Обречённый бросался в самый пыл сражения и если был убит, это значило, что жертва принята богами благоприятно. Если же он оставался в живых, то вместо него все-таки хоронили изображение человека и над ним приносили очистительную жертву . |
| Опыт духовно-нравственного воспитания через широкомасштабное ознакомление учащихся с произведениями лучших мастеров искусства и литературы успешно используется современными педагогами. Важной дидактической единицей в процессе такого воспитания выступает художественный образ. Проблемой воздействия художественного образа на формирование личности занимались: философы (М.М. Бахтин, Н.Н. Бердяев, М.С. Каган, А.Ф. Лосев, Ю.М. Лотман); педагоги (К.Д. Ушинский, А.В. Бакушинский, Г.В. Лабунская, Е.А. Флерина, В.Н. Шацкая, Б.П. Юсов), психологи (Р. Арнхейм, Л.С. Выготский), искусствоведы (В.Р. Виппер, С.М. Даниэль, С.Х. Раппопорт), культурологи (X. Ортега-и-Гассет, Й. Хейзинга), деятели культуры и искусства (В.В. Кандинский, А. Матисс, К.С. Петров-Водкин, К.С. Станиславский, А.С. Эйзенштейн, В.А. Фаворский) и др. Как правило, в качестве предмета изучения исследователи используют светские произведения, а иконописи практически не касаются. В научной литературе рассмотрение иконы, за редким исключением, происходит с позиции моленной святыни - объекта почитания в православной культуре или жанра религиозного искусства. Изучение иконописи, в частности, творчества Феофана Грека, Андрея Рублева, Дионисия, Симона Ушакова входит в некоторые основные общеобразовательные программы, например, истории и мировой художественной культуры. Символика иконы, некоторые иконографические изводы и иконописный канон очень кратко рассматриваются на занятиях по модулю «Основы православной культуры» в курсе «Основы религиозных культур и светской этики» в начальной школе, а также в близких ему дополнительных образовательных программах и воскресных школах. Но если в первом случае, иконы изучаются с точки зрения их художественной ценности и значимости в истории мировой культуры, то во втором, знакомство с иконой может происходить с позиции ее места в церковном обряде и включать предания о чудесах, происходивших по молитвам перед ней. Использование иконографических компонентов иконы или образа в целом в качестве дидактических единиц, а также в смысловом сравнении их с аналогичными по содержанию католическими образами, встречается крайне редко и уже, как правило, на ступени высшего или среднего профессионального образования. |
| В 1559 г. иноком вологодского Троицкого (Герасимова) монастыря Иосифом, предполагаемым учеником М.Грека, составлена была грамматическая книга, имевшая в виду обучение ц-ча Ивана Ивановича (1554–1581), но оставшаяся без употребления и свидетельствующая о начальном опыте в области русской грамматики 2202 . Уже в XVI в. сочинения М.Грека были в употреблении в разных монастырях и уважение к ним простиралось до того, что их жертвовали в церкви на помин по душе 2203 . § X Мы видели, что в Троицком Сергиевом мон. сочинения М.Грека долго считались запрещенными, а отсюда можно заключить, что и самое пребывание его там едва ли было благоприятным для него. Но достойный архимандрит монастыря Дионисий, известный своей деятельностью в смутное время, был почитателем М.Грека, вполне одобрял сделанные им исправления и переводы, сам ими пользовался, по его примеру справлялся с греческими книгами и даже потерпел за это, пока не вступился за него патр. Феофан, которому и удалось защитить его, благодаря воздействию на парт. Филарета 2204 . Со времени Дионисия переводы и сочинения М.Грека сделались доступными для монахов 2205 . Другой деятель смутной эпохи, известный превратностью своей судьбы (за 4-ый брак и политическую неблагонадежность), кн. С.П.Шаховской как любитель книжного учения и сам писатель, ценил сочинения М.Грека и подражал ему (молитва к Богородице 2206 ). Вологодский архиеп. Иона Думин в 1600 году положил в монастырь Рождества Богородицы во Владимире список творений М.Грека на помин по своей душе и своих родителей 2207 . Троицкий монах Арсений Глухой расточает ему похвалы в разуме и любомудрии, о чем свидетельствует явно «его святые и божественные писания» 2208 . В библиотеке патр. Филарета находились сочин. М.Грека, откуда они были выданы архиеп. сузд. Иосифу для списывания; выдавались и другим лицам 2209 . Патр. Никон имел хороший и полный (возможно) список сочинений М.Грека (113 слов, 643 листа), данный им вкладом в Воскресенский мон. 2210 Конечно здесь сказалось его уважение к М.Греку, вопреки нерасположению к Иосифу Волоцкому , которого он обзывал сплетником и не признавал святым 2211 . Предполагают, что со 2-ой полов. XVI в. под влиянием М.Грека и его учеников вошла в преподавание грамматика Иоанна Дамаскина 2212 . Беседы М.Грека «о пользе грамматики» с разбором двух молитв (Царю небесный и Отче наш ) и его опыты в славянской лексикографии облегчили труды Смотрицкому и Поликарпову, как признают и издатели Словаря Памвы Берынды 2213 . В первое москов. издание (1648) грамматики Смотрицкого внесены были статьи М.Грека о грамматике и возданы похвалы ему (в предисловии) относительно исправления книг 2214 , почему и самая грамматика иногда приписывалась М.Греку 2215 . О нем сообщалось также в школах XVII века 2216 . § XI |
| Кроме того, вместе с ним отправлялись в Россию старцы (т. е. монахи) Лаврентий болгарин и бывший игумен (проигумен) рус. св. Пантелеймонова мон. Савва 623 , с которыми он должен был делить свой продолжительный путь и которые могли оказывать ему необходимую помощь в сношениях. Отсюда для нас приобретает особенное значение то, что М.Грек несомненно знал славянский язык и раньше, но знал собственно церковно-славянский язык болгарского извода, чем и объясняется то, что в его переводах встречаются обычные среднеболгарские формы и что в дошедшем до нас несомненном автографе М.Грека наблюдается и обычная среднеболгарская скоропись, а так как он просматривал и поправлял переводы своих помощников, то и в этих переводах встречаются типичные для М. Грека среднеболгарские формы 624 . По-видимому, М.Грек был хорошо знаком с южно-славянскими богослужебными текстами 625 . Как полагают, ему приходилось, до приезда в Москву, читать и писать по-славянски, под руководством болгар, и что, живя на Афоне, он порядочно владел славянским языком, употреблявшимся у болгар. И в грамоте игумена, обращенной к вел. князю, собственно говорится о незнакомстве М.Грека с русским языком 626 . Поэтому неудивительно, что спустя несколько лет, ученик его монах Сильван называет уже М.Грека «велми мудрым во всех трех языцех, в еллинском, римском и сладчайшем мне русском» 627 , но, конечно, как увидим, не вполне. Максим Грек часто ссылается на Григория Богослова (Сочин., I 281, 297, 313, 315, 332, 348, 353, 410; II, 290, 386; III, 263); И.Златоуста (I, 218, 270, 295, 320, 348, 353, 412, 454, 466; II, 387; III, 59); Дионисия Ареопагита (I, 250, 251, 253, 281, 297, 300; 344), И.Дамаскина (I, 179, 325, 362, 387, 419, 420, 481; II, 62, III, 66, 227); Августина Блаж. (I, 344, 419, 420, 434); Василия Великого (I, 344, 348, 353, 407; III, 257, 269, 481); Кирилла Алекс. (I, 255, 269); патр. Фотия (I, 289; II, 351); Исидора Пелусиота (I, 270; III, 59, 95); Афанасия Вел. (Беседы ко ин. Антиоху, III, 227, 234); Иустина Философа (I, 528; II, 216); Синтагму Матфея Властаря (I, 360, 361; III, 118), перевод которой, заказанный Иваном Грозным в Молдавии, прибыл в Москву лишь в 1560 г. |
|
|
