| Сообщения византийских источников о византийско-арабских отношениях значительно дополняются сведениями арабских историографов, среди которых на первом месте следует упомянуть Табари (839–923). Крупный ученый, Табари составил всеобщую историю, которая простирается от сотворения мира до его времени и особенно подробно останавливается на византийско-арабских войнах; более старые источники Табари главным образом приводит дословно 332 . Большую ценность представляют для нас также описания арабских географов, особенно Ибн Хордадбеха, Кудамы и Ибн ал-Факха, ибо они содержат очень важные сведения о положении Византийской империи, а именно о военной организации и фемном устройстве 333 . Современные исследователи, особенно многочисленные новаторские работы Грегуара, показывают, что византийский народный эпос о Дигенисе Акрите содержит богатый исторический материал по византийско-арабским войнам 334 . Так же, как и приведенные выше византийские хронисты и историки, если не в еще большей степени, агиографические сочинения этой эпохи отражают иконофильскую тенденцию, ибо они посвящены мученикам иконопочитания и естественно носят характер панегириков. Тем не менее некоторые из этих сочинений имеют большую ценность в качестве источников, дополняя скудные сведения собственно исторической литературы. Из числа весьма многочисленных житий святых иконоборческой эпохи упомянем здесь только наиболее важные с исторической точки зрения. Житие Стефана Нового († 767), которое было составлено Стефаном, диаконом Св. Софии, в 808 г. на основании более ранних известий, содержит наиболее древние и подробные сведения о иконоборческих гонениях при Константине V 335 . Недостатки, которые присущи всем произведениям этого литературного жанра, уравновешиваются обилием достоверных исторических деталей. Первостепенным источником является также житие Никиты, игумена Мидикийского монастыря в Вифинии († 824), написанное его учеником Феостириктом вскоре после смерти святого 336 . Неоценимым по своей важности, хотя и не столько для истории иконоборчества, сколько для внутренней истории Византийской империи, является написанное в 821–822 гг. житие Филарета Милостивого († 792) 337 . Далее, достаточно большую историческую ценность написанные также современниками жития Иоанна, епископа Готского 338 , и акты 42 аморийских мучеников 339 . |
| Обителью семьи явлалась усадьба, большая или меньшая, но обязательно закрытая для посторонних взоров. Свое жилье византийцы старались построить подальше от соседского, а двери расположить таким образом, чтобы они не находились против входа в другой дом. Огороженный хозяйственными постройками и высоким каменным забором, дом представлял собой замкнутый прямоугольник или квадрат с внутренним двором и напоминал своеобразную крепость. Семья ромея – большая семья, где рядом с родителями – гонис и дедами нередко жили и женатые внуки, другие родственники по боковой линии. К семейному очагу тянулись, и поэтому стремились избегнуть проживания вдали друг от друга, отдаления членов семьи, куда, как уже было указано, входили, свои и приемные дети, братья, сестры, крестники-анадохи. Каждый ребенок имел такого анадоха, являвшегося «усыновителем в Святом крещении». Они навещали друг друга, вместе трапезничали, дарили подарки. Спаянность ромейской семьи была полной. Она вела общее хозяйство, подсчитывала доходы и расходы, ежегодно записывая их в семейную счетную книгу. Всеми делами этого порой обширного клана с входившими в него слугами и домашними рабами, рабынями управлял старейший представитель рода: для членов семьи он был тем же, что и василевс для жителей Византии. Послушание отцу, учили своих детей ромеи, – первая заповедь, почтение к матери – первейший долг. Плохо воспитанный, лживый, непочтительный ребенок передаст свои дурные качества потомкам. Византийская литература отразила такие настроения. К примеру, в излюбленной эпической поэме о легендарном герое Дигенисе Акрите подчеркивалось, что он никогда не преступал к еде, не дождавшись матери, и усаживал ее на самое почетное место. Церковь приобрела главную роль в формировании христианской семьи. Делу ее укрепления прежде всего содействовал брак (гамос), который освящался Церковью путем специальных обрядов, чинопоследований, как и предшествующая браку помолвка или обручение. С конца XI в. по своей религиозной значимости обручение стало практически равно браку. Разрыв помолвки строго осуждался Церковью и карался штрафом. |
| В качестве примера можно вспомнить, как после возвращения в X веке Антиохии в состав Византийской империи в течение нескольких лет практически все местное арабо-мусульманское население добровольно перешло в Православие, включая представителей арабской знати. 184 Совершенно иного рода историю приводит Ибн Адари: «В 325 году (19 ноября 936–7 ноября 937 года) назначил Абул-Касим-ибн-Убейд-Аллах-аш-Шии начальником в Сицилию Халид-ибн-Исхака; и этот делал там то, чего не делал ни один из мусульман ни до него, ни после: он губил их (жителей Сицилии) убийством и голодом, так что они бежали в страну греков, и очень многие из них приняли христианство. И оставался он в Сицилии четыре года». 185 Стоит вспомнить, что с конца VIII века в Константинополе действовала мечеть, в которой, как явствует из писем святого патриарха Николая Мистика , пленные арабы даже в самые победоносные для империи дни могли молиться без какого бы то ни было принуждения их к принятию христианства. 186 Помимо пленных арабов, по свидетельству ат-Табари, уже в конце IX века на территории Византии проживало немало свободных подданных императора, исповедовавших ислам. То есть прибывавшие в империю арабы не подвергались насильственной христианизации; тем не менее, как свидетельствуют источники, в большинстве своем они все же принимали христианство. В рассматриваемый период процесс перехода арабов в христианство становится столь заметным, что находит отражение в складывающейся в то же время повести о народном герое Дигенисе Акрите, отец которого – принявший христианство эмир. Обратившиеся из ислама арабы подчас начинают играть значительную роль при дворе императоров. Один из них, например, предотвратил дворцовый переворот, раскрыв заговор против Романа II. Вместе с тем привлекает внимание тот факт, что ни в одном из этих примеров не известно не только имени миссионера или проповедника, результатом деятельности которого явился тот или иной случай обращения, но и не упоминается вообще ни о каких целенаправленных действиях подобного рода со стороны Греческой Церкви. Напрашивается мысль о том, что в целом процесс перехода из ислама в христианство в IX-X веках, затронувший в рамках упомянутого периода, по приблизительным подсчетам, до 100 тысяч человек, происходил не за счет миссионерских усилий Церкви Византии, а за счет, с одной стороны, культурного и политического превосходства и военных успехов греков, а с другой стороны – благодаря промыслительному действию единого милостивого Бога, ищущего спасения для каждого грешника, каждого заблудшего. Святые Православной церкви, обратившиеся из ислама |
| столетий утратили государственность и смогли сохраниться как этнос во многом благодаря Армянской Апостольской Церкви . Лит.: Тер-Саакян К. Армянские императоры Византии. Венеция, 1905. 2 т. (на арм. яз.); Адонц Н. Г. Армения в эпоху Юстиниана. СПб., 1908. Ереван, 19712; он же. О происхождении армян-цатов//HAms. 1912. N 5; idem. Études arméno-byzantines. Lisbonne, 1965; Laurent J. L " Arménie entre Byzance et l " Islam depuis la conquête arabe jusqu " en 886. P., 1919. Lisbonne, 1980; idem. Études d " histoire arménienne. Louvain, 1971; Бартикян Р. М. Два послания Григория Магистра Пахлавуни (XI в.) относительно еретиков-тондракитов//ППС. 1962. Вып. 9 (72). С. 133-140; он же. 101-е и 139-е письма К-польского Патриарха Николая Мистика, адресованные Ованесу Драсханакертци и царю Смбату I//ИФЖ. 1966. 4 (35). С. 251-256; он же. Византийский эпос о Дигенисе Акрите и его значение для армяноведения. Ереван, 1970; Charanis P. The Armenians in the Byzantine Empire. Lisboa, 1963; Кучма В. В. Командный состав и рядовые стратиоты в фемном войске Византии в кон. IX-X в.//Визант. очерки. М., 1971. С. 86-97; Каждан А. П. Армяне в составе господствующего класса Визант. империи в XI-XII вв. Ереван, 1975; Vryonis Sp. Patterns of Population Movement in Byzantine Asia Minor 1071-1261//XV Congr. Intern. des études byzantines: Rapports. Athènes, 1976; Тер-Гевондян А. Н. Армения и Арабский халифат. Ереван, 1977; Кавказ и Византия: Сб. ст. Ереван, 1978-1988. Вып. 1-6; Арутюнова-Фиданян В. А. Армяне-халкидониты на вост. границах Визант. империи (XI в.). Ереван, 1980; она же. Армяно-визант. контактная зона (X-XI вв.). М., 1994 [Библиогр.]; она же. Повествования о делах армянских, VII век:. Источник и время. М., 2004; Μπαρτικιν Χρ. Βυζντιον κα Αρμενα//Βυζαντιν. 1983. Τ. 12. Σ. 431-462 [Библиогр.]; Юзбашян К. Н. Армянские гос-ва эпохи Багратидов и Византия, IX-XI вв. М., 1988 [Библиогр.]; Исканян В. К. Армяно-визант. отношения в IV-VII вв. Ереван, 1991 (на арм. яз.); L " Arménie et Byzance: Histoire et culture. P., 1995; Bartikian Hr. Studia Armeno-Byzantina. Yerevan, 2002. 2 vol. Е. Д. Джагацпанян Византия и Грузия |
| 2095 . Сюзюмов М. Я. Производственные отношения в византийском городе-эмпории в период генезиса феодализма: Автореф. дисс. ... докт. ист. наук/Институт истории АН СССР. – Свердловск, 1953. – 28 с. 2096 . Сюзюмов М. Я. «Разделение Церквей» в 1054 г//Вопросы истории. – 1956. – 3. 2097 . Сюзюмов М. Я. Ремесло и торговля в Константинополе в начале X века//ВВ. – 1951. – Т 4. – С. 11–42. 2098 . Сюзюмов М. Я. Роль городов-эмпориев в истории Византии//ВВ. – 1958. – Т 13. – С. 26–41. 2099 . Сюзюмов М. Я. Суверенитет, налог и земельная рента в Византии//АДСВ. – 1973. – Вып. 9. – С. 57–65. 2100 . Сюзюмов М. Я. Трудовые конфликты в Византии//Византийские очерки. – М.: Наука, 1971. – С. 26–74. 2101 . Сюзюмов М. Я. Хронология всеобщая. – Свердловск, 1971. 2102 . Сюзюмов М. Я. Экономика пригородов византийских крупных городов//ВВ. – 1956. – Т 11. – С. 55–81. 2103 . Сюзюмов М. Я. Экономические воззрения Льва VI//ВВ. – 1959. – Т 15. – С. 33–49. 2104 . Сыркин А. Я. Поэма о Дигенисе Акрите. – М.: Наука, 1964. – 240 с. 2105 . Талис Д. Л. Росы в Крыму//Советская археология. – 1974. – 3. – С. 87–99. 2106 . Тарасов Н. Средневековое искусство. Византийское искусство//Книга для чтения по истории средних веков/Под. ред. П. Г. Виноградова. Изд. 4-е. – М., 1912. – Вып. 2. – С. 884–902. 2107 . Тараторин В. В. Конница на войне. – Минск: Харыстр, 1999. – 432 с. 2108 . Тафт Р. О. Византийский церковный обряд: Пер. с англ. А. А. Чекаловой. – СПб., 2000. 2109 . Тевяшов Е. Е. Осада Константинополя аварами и славянами в 626 году//ЖМНП. – 1914. – Ч. 52. 2110 . Тъепкова-Заимова В. Нашествия и етнически промени на Балканите. – София, 1966. 2111 . Терновский Ф. А. Русская и иностранная библиография по истории Византийской церкви IV-IX вв. – К., 1885. – 1033 с. 2112 . Терновский Ф. А. , Терновский С. А. Греко-восточная церковь в период Вселенских соборов. – К., 1883. – 551 с. 2113 . Имвчев П. Леонтий Махера как историк Кипра//ВВ. – 1973. – Т 35. – С. 165–180; 1974. – Т 36. – С. 122–133. 2114 . Тимофеева Д. Г Устройство монастырей Византии в период с III по VIII вв.//Сборник научных работ студентов исторического факультета. – Белгород, |
| 2706 . Список научных работ Елены Эммануиловны Липшиц//ВВ. – 1992. – Т 53. – С. 217–219. 2707 . Список научных работ М. А. Шангина//ВВ. – 1947. – Т 1 (26). – С. 383385. 2708 . Список научных трудов А. В. Банк//ВВ. – 1986. – Т 46. – С. 287–290. 2709 . Список печатных трудов Е. Ч. Скржинской//ВВ. – 1983. – Т 44. – С. 268269. 2710 . Список работ Н. И. Брунова//ВВ. – 1973. – Т 34. – С. 308–311. 2711 . Список работ И. Шевченко за 2003–2006 гг.//ВВ. – 2007. – Т 66 (91). – С. 305. 2712 . Список трудов А. М. Высоцкого//ВВ. – 2004. – Т 63 (88). – С. 326–329. 2713 . Список трудов В. Н. Бенешевича //ВВ. 1973. – Т 35. – С. 239–243. 2714 . Список трудов Г Л. Курбатов//ВВ. – 2004. – Т 63 (88). – С. 332–338. 2715 . Список трудов В. Д. Лихачевой//ВВ. – 1982. – Т 43. – С. 289–290 (Византия и Русь. – М, 1989. – С. 331–333). 2716 . Список трудов Я. Н. Любарского (1999–2003 гг)//ВВ. – 2004. – Т 63 (88). – С. 341. 2717 . Список трудов М. Я. Сюзюмова//ВВ. – 1984. – Т 45. – С. 285–288. 2718 . Список научных трудов члена-корреспондента АН СССР З. В. Удальцовой//ВВ. – 1989. – Т 50. – С. 254–299. 2719 . Список научных трудов А. Л. Якобсона//ВВ. – 1986. – Т 46. – С. 283–285. 2720 . Сыркин А. Я. Библиография [Византийская литература]//Сыркин А. Я. Поэма о Дигенисе Акрите. – М.: Наука, 1964. – С. 225–235. 2721 . Титова З. Д. Указатель статей к журналам «Византийский временник» и «Византийское обозрение» за 1910–1928 гг//ВВ. – 1961. – Т 18. – С. 312–322. 2722 . Титова З. Д. Указатель статей к сборнику «Византийский временник» (1945, 1947–1959)//ВВ. – 1961. – Т 19. – С. 351–364. 2723 . Титова З. Д. Указатель статей по византиноведению в изданиях периферийных университетов (сост. указ. за 1834–1963 гг)//ВВ. – 1964. – Т 25. – С. 275–282. 2724 . Титова З. Д. Указатель к статьям по византиноведению, опубликованных в ИРАИК//ВВ. – 1967. – Т 27. – С. 355–359. 2725 . Титова З. Д. Указатель статей по византиноведению в ЖМНП (тематический указатель за 1834–1917 гг)//ВВ. – 1963. – Т 23. – С. 307–318. 2726 . Указатель: Общее содержание Известий Отделения русского языка и словесности (т. 1–12, 1892–1907). – СПб., 1909. – 103 с. |
| 188 Икония, т. е. Иконийский султанат, которому Византия платила дань лишь в XII– XIII вв. Данное место, видимо, – результат более поздней редакции поэмы. 190 Рассказ об укрощении коня сопоставим с известным эпизодом из жизни Александра Македонского, приручившего коня Букефала. См.: Плутарх. Александр, гл. VI. 191 В предшествующей части этой книги рассказано, что жена Дигениса не перенесла его смерти и умерла вместе с ним. 193 Образ Харона, заимствованный из древнегреческой мифологии, проник не только в средневековые народные песни греков, но и в песни нового времени. Средневековому сознанию Харон представлялся уже не стариком-лодочником, переправлявшим тени умерших через реку подземного царства Ахеронт, а демоном смерти на вороном коне. 197 Симеон имеет в виду слова апостола Павла («Первое послание к коринфянам», 13, ст. 1–8:13): «Если я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею, то я – медь звенящая или кимвал бряцающий. Если имею дар пророчества и знаю тайны, и имею всякое познание и всякую веру, так что могу и горы переставлять, а не имею любви, то я ничто. И если я раздам все имение мое и отдам тело на сожжение, а любви не имею, нет мне в том никакой пользы. Любовь долго терпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится. Не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла. Не радуется неправде, а сорадуется истине. Все покрывает, всему верит, на все надеется, все переносит. Любовь никогда не перестает, хотя и пророчества прекратятся, и языки умолкнут, и знание упразднится... А теперь пребывают сии три: вера, надежда, любовь; но любовь из них больше». 198 Тварь – богословский термин, означающий «сотворенное» богом в отличие от самого бога. Отсюда термины: «тварный» и «нетварный», означающие различные уровни бытия. «Тварное» вторично и преходяще, «нетварное» первично и вечно. Только в «нетварном» – подлинная суть, которую ищет подвижник, отвергая иллюзии чувственности. 200 Перевод выполнен по изданию: Syméon le nouveau théologien. Chapitres théologiques, gnostiques et pratiques. Introduction, texte critique, traduction et notes de J. Darrouzès. Paris, 1957. |
| На аждаху нападает Змей Огненный юнак, который побеждает её, бросая в озеро. Девушку передаёт жениху. В этой песне – перепеве змееборческой формулы, Халанский почему-то усматривает «очертания облачно-грозового мифа» (стр. 355). Сведение Сокола к Индре, Змея Огненного к Хутсе (т. е. к тому же Индре), Аждахи к или Vrimra’e довольно проблематично. Сам же автор говорит, что подобные песни развивают мотив героических песен о нападении врага на сватов и о бое с ними этих последних. Таким образом, чисто реальный факт был привлечён как бы для осмысления и приспособления Георгиевской легенды. Возводить же персонажи славянской песни к праарийским как-то излишне. Подробного разбора этой песни не делаю, так как вообще подобный разбор потребовал бы от меня необычайного расширения работы, пересмотра всех вариантов, и я бы сильно уклонился от темы, это – во-1-х, а во-2-х, считаю такое расширение работы излишним. Пришлось бы распутывать такую сеть всевозможных мотивов и влияний, что на одну предварительную работу ушло бы довольно много времени и труда. Не спорю, что исследователь, заинтересованный в том, чтобы привести данную тему в связь с её отражениями в каком-либо очень осложнённом произведении, будет обрадован, убедившись, что занимающий его мотив является едва ли не основным, отправным пунктом целого ряда произведений. 5. Георгий и Дигенис Акрит Я полагаю, что удовлетворительный ответ по вопросу об отношениях Георгия и Дигениса Акрита может быть дан только после специального исследования византийской поэмы. Пока такого нет, пока источники, литературная среда поэмы о Дигенисе остаются почти невыясненными, возможны только отрывочные замечания по указанному вопросу 1141 . Такой вопрос у меня возник, когда я обратил внимание на то, что и Дигенис Акрит не избежал змееборства. На красавицу Евдокию в то время, как она, прекрасным майским днём, погрузила ноги в источник, нападает дракон, принявший вид прекрасного юноши. Дигенис Акрит в это время спал. Пробуждённый криками Евдокии, Дигенис вскакивает и вступает с драконом в бой. После победы над чудовищем (дракон во время боя с Дигенисом снова принял вид настоящего дракона), Дигенис уснул опять, пока новая беда – нападение льва на Евдокию – не пробудили его. |
| Однако, Дигенис, в свою очередь, производит попытку. Сцена, где описана первая встреча молодых людей, прелестна. Проходя мимо дома красавицы, Дигенис поет ей под окном песню любви, и Евдокия, очарованная, шепчет своей кормилице: «Выгляни в окно, кормилица, посмотри на этого прелестного юношу». И услыхав в ответ от кормилицы такие слова: «Дал бы Бог , госпожа моя, чтобы отец твой, а мой господин, захотел взять его в зятья, ибо нет другого такого во всем свете», молодая девушка, уже отдав свое сердце, – «ибо внешняя красота и пенье, говорит поэт, проникают, путем глаз, до глубины души», – остается у окна и сердце ее уже побеждено, – смотрит в оконную щелку на того, кого полюбила с первого взгляда. Но скоро Дигенис становится смелее; обманув стражу, он находит возможность говорить с Евдокией. «Наклонись ближе, мой ясный свет, говорит он ей, чтобы я мог видеть твою красоту, и чтобы любовь твоя проникла в мое сердце. Ты видишь, я молод и не знаю, что такое любовь. Но если твоя любовь войдет мне в душу, златокудрая девушка, твой отец и вся его родня, и все его служители, превратись они в стрелы и сверкающие мечи, не смогут сделать мне никакого зла». Уверенный в сердце Евдокии, Дигенис решается похитить свою красавицу. Ночью идет он, крадучись, к ее окну и напевает, аккомпанируя себе на лире: «Мой нежный друг, неужто ты забыла нашу недавнюю любовь? Неужто можешь спокойно и беззаботно спать? Проснись, моя прелестная роза, мой благоуханный цветок. Заря встает. Приди, пойдем с тобой гулять». Молодая девушка слышит призыв серенады и подходить к окну; но она не решается еще последовать за Дигенисом, и разговор, в который вступают влюбленные, восхитителен. Евдокия боится для своего возлюбленного последствий опасного приключения; за себя самое она стыдится немножко любви, заставляющей ее забыть девическую скромность; однако, она кончаешь тем, что уступает, веря клятвам рыцаря, обещающего ей вечную любовь: «И молодая девушка, говорится в поэме, наклонилась из золотого окна и молодой человек, стоя на лошади, принял ее в свои объятия. |
| С четвертой книги в центре повествования становится Дигенис – легендарный богатырь, явивший еще в отроческом возрасте чудеса непомерной физической силы и отваги. Пятая книга посвящена женитьбе Дигениса на прекрасной Евдокии, дочери каппадокийского стратига Дуки. Герой похищает невесту, затем бьется из–за нее с целым войском ее отца (мотив, напоминающий Армуриса) и наконец справляет пышную свадьбу. Книга кончается интересным эпизодом – беседой Дигениса с императором Василием, который посещает героя, становится свидетелем его силы и добродетели и назначает его правителем пограничных областей. Две следующие книги посвящены любовным приключениям героя. Первое приключение происходит с ним в Сирин, где он неожиданно встречает красавицу, покинутую возлюбленным; второе – после его единоборства с девой–воительницей Максимо, которая сражалась на стороне горных разбойников, апелатов. В обоих случаях Дигенис глубоко раскаивается в своем грехе; эти мотивы античному эпосу незнакомы. Седьмая книга рассказывает о кончине родителей Дигениса и о последних годах жизни самого героя. Основная мысль этой части поэмы – напоминание о бренности существования мира и о смертной природе человека; эта мысль искусно оттенена описанием роскошного дворца и сада, тех внешних благ, которые окружают Дигениса. Поэма завершается традиционными молитвами, в которых к Дигенису и к его жене испрашивается снисхождение и милость божья. «Дигенис Акрит» после Гомера – первый грекоязычный эпос. Несмотря на то что поэма эта сложилась полтора тысячелетия спустя после крито–микенской культуры, она тем не менее унаследовала и многие типологические черты главного героя и, средства литературной изобразительности. Однако в самой поэме гомеровский эпос в качестве образца совершенно сознательно отвергнут: Пора Гомера позабыть и басни об Ахилле, Сказания о Гекторе – пустые измышленья (IV кн., ст. 27–28). Язык поэмы и античные реминисценции наводят на мысль, что первоначальный вариант, возникший в среде народных сказителей, подвергся литературной обработке некоего образованного византийца, скорее всего монаха 156 . Образы античной мифологии сконцентрированы главным образом в описании дворца Дигениса (VII книга): мы находим здесь и гомеровских героев, и имена, связанные с другими мифологическими циклами. |
|
|
