| Впрочем, победа крайней папистской инфаллибилистской линии, сделавшейся ныне официальным учением Католической Церкви, есть все же лишь кажущаяся победа. Ибо нельзя вычеркнуть истории, своей собственной истории: а там нет непогрешимости пап в делах веры, а есть часто масса противоречий, взаимно друг друга уничтожающих и вместе с тем являющихся не частным лишь мнением отдельных пап (это разделение пытаются провести, но довольно безнадежно, защитники папской непогрешимости), а облеченных в торжественное одеяние их епископского и даже вселенского учительства. Так, папа Либерий подписывает (в 354 г.) арианский символ (не в качестве частного лица, а в качестве епископа Рима); папа Зосим (417–418 г.), в противоположность своему непосредственному предшественнику Иннокентию I, высказывается сначала за православие Пелагия (в письме к Аврелию, еп. Карфагенскому); папа Вигилий (537–555), по поводу т. наз. спора о 3-х главах, три раза противоречил самому себе, три раза меняя свое мнение: “он подчинился, наконец, решению собора (5-го вселенского, с которым он вступил было в конфликт), заявив про себя, что он являлся до сих пор, к сожалению, орудием сатаны, работающего на ниспровержение Церкви, и был посему вовлечен в раздор со своими сослужителями – епископами собора, но что теперь Господь просветил его”. Особенно разителен пример папы Гонория I (625–638) в монофелитском споре: “В самом начале спора папа Гонорий, спрошенный тремя патриархами, высказался в пользу ереси”; на шестом вселенском соборе (681 г.) ересь была осуждена и в числе прочих проповедников ереси был торжественным образом собором осужден и отлучен и умерший папа Гонорий. Или вот еще примеры противоречий между папами по важнейшим вопросам вероучений, исключающих, стало быть, непогрешимость: Папа Лев ИИИ-ий, несмотря на требование императора Карла Великого, не согласился внести в Никео-Цареградский символ испанское добавление filioque. Папа Бенедикт VIII, по настоянию императора Генриха III, около 1014 или 1015 г. принял добавление: flioque в символ веры и это нововведение становится с тех пор догматом Западной Церкви. |
| Haenel, Constitutioncs Sirmondi, р. 434 и сл. Взгляд Генеля принят Пухтою, Вальтером, Рихтером, Дове, Шульте, Бетман – Гольвегом, Лёнингом и др. Тот пункт конституции, в силу которого объявляется возможным перенесение дела на суд епископа даже refragante altera parte, т. е. при нежелании другой стороны, и против которого с особенною силою возражал Готофред, находя его невозможным по громадности и чрезвычайности права, им предоставляемого, объясняется, по мнению Генеля, уважением Константина к епископам и желанием облегчить положение людей беззащитных. Первое вообще засвидетельствовано относительно Константина церковными историками, Евсевием и Руфином. На последнее делается указание в самом законе Константина: „hoc nos edicto salubri aliquando ccnsuimns, hoc perpetua lege firmamus, malitiosa litium seraina comprimentes, ut miseri homines longis ac paene perpetois actionum laqueis implicati, ab improbis petitionibus vel a cupiditate praepropera maturo fine discedant“. Императора весьма естественно могло озабочивать гарантирование людей бедных и беспомощных от притеснений людей сильных и богатых, которые, добившись чего-либо насилием или хитростию, не желали идти на суд, или опутывали своих слабых противников судебной волокитой, что вполне возможно было при всеобщей развращенности нравов, последовавшеий за постоянными войнами и гражданскими смутами, при беспорядке и замешательстве в судах и презрении к ним, наконец при тесных связях, которые существовали между лицами судебного персонала и теми самыми personae potentiores, от которых притеснения исходили. А между тем, Константин, давая епископам право решать дела, даже и при нежелании одной из сторон, был уверен, что епископы будут решать дела добросовестно, без издержек, без волокиты, без притеснений людей бедных в пользу богатых (cp. Н aenel, 438). Не лишено значения и то обстоятельство, что позднейшие законы Аркадия, Гонория и Валентиниана III по этому предмету, имеют вид отмены существовавшего епископского суда в смысле константиновской конституции. Лёнинг (стр. 296–299) обращает, кроме того, особенное внимание еще на одно обстоятельство, ослабляющее чрезвычайность константиновского закона, именно что епископы христианские были собственно только приравнены к иудейским патриархам, которые имели право суда по одностороннему желанию одного из тяжущихся и которые были лишены этого права в силу закона Аркадия в том же году (398), когда издан был закон о посредническом суде епископов. |
| е. все levia delicta в общем уголовном, а не в церковно-дисциплинарном смысле, так как в римской юридической терминологии слово: „crimen“ прилагалось не только к публичным, но и к уголовно-частным преступлениям (напр. 1; 1 и 5 Dig. III, 2; 1. 16 Dig. IV 3; 1. 31 §2 Dig. XLII, 5; cf. nov. Iust. LXXXVI с. 1). Далее, для Фесслера (стр. 95–96) закон Гонория 412 г. (с. 41 Cod. Th. XVI, 2) служит несомненным указанием на то, что всякое обвинение против клирика подлежит епископскому суду. Закон говорит следующее: „Clericos nonnisi apud epiecupos accusari convenit. Igitur si episcopus, vel presbyter, diaconus, et quicunque inferioris loci christianae legis minister, apud episcopum, siquidem alibi non oportet, a qualibet persona fuerint accusati, sive ille sublimis vir honoris sive ullius alterius dignitatis, qui hoc genus laudabilis intentionis arripiet, noverit decenda probationibus, monstranda documentis se debere inferre. Si quis ergo circa hujusmodi personas non probanda detulerit, aucturitate hujus sanctionis intelligat se jacturae famae propriae subjacere, ut damno pudoris existimationis dispendio discat, sibi alienae verecundiae impune insidiare saltem de cetero non licere. Nam sicut episcopos, presbyteros, diaconos ceterosque, si his objecta comprobari potuerint, maculatos ab ecclesia venerabili aequum est removeri, ut contempti post haec et miserae humiliatis inclinati despectu, injuriarum non habeant actionem, ita similis videri debet justitiae, quod appetitae innoccntiae moderatam deferri jussimas ultionem“, T. e. клирики должны обвиняться только перед епископами, и если кто-либо из клириков высшей или низшей степени обвиняется, то обвинитель должен знать, что ему необходимо доказать обвинение. И как скоро он возбуждает обвинение, которого не в состоянии доказать, то подвергается лишению чести: пусть потеря собственной чести научит его уважат чужую. Ибо если клирики, в случае доказанности обвинения, подвергались бы извержению и отлучению от церкви, то справедливость требует, чтобы и недобросовестные обвинители, не доказавшие своего обвинения, были подвергнуты надлежащему наказанию. |
| С 70-х гг. IV в. в Европе началось очередное крупное перемещение племен, вызванное вторжением гуннов с востока в Сев. Причерноморье. В 376-378 гг. рим. граница на Дунае была прорвана готами. В 406 г. также под давлением гуннов границу на Рейне перешли племена франков, вандалов, свевов и аланов. Началось расселение племен на территории империи на правах союзников Рима. Варвары провозглашали себя союзниками империи, брали формальные обязательства «охранять» ту или иную область и фактически законно формировали там свое гос-во. Так сложились королевства франков в Сев. Галлии, бургундов в Юго-Вост. Галлии, вестготов в Испании и Аквитании, вандалов в Сев. Африке. С нач. V в. правительство Зап. Римской империи уже не имело сил для восстановления старых границ и в Европе надежно контролировало только Италию. В 410 г. Рим был взят и разграблен готами кор. Алариха. Падение древней столицы было воспринято современниками как финал исторического развития Д. Р.; одновременно оно нанесло сильнейший удар по престижу правительства Зап. Римской империи имп. Гонория. Несмотря на это, римлянам удалось сохранять свою государственность в Италии еще в течение полувека. Последним императором Запада, к-рый имел реальную власть и занимал престол достаточно продолжительное время, стал Валентиниан III (425-455). Он умер, не оставив наследника, и началась ожесточенная борьба за власть разных группировок римлян и варваров. В 455 г. по просьбе вдовы Валентиниана Евдоксии для поддержания порядка в Рим вошло войско вандалов кор. Гейзериха. Город был разграблен вторично. За последующие 20 лет на рим. престоле сменилось 9 императоров. Все они были ставленниками или полководцев-варваров, или Вост. Римской империи, но возможностями для удержания престола не обладали. В этих условиях власть в Италии постепенно перешла в руки вождей военных группировок, собиравших дань с местного населения и при этом формально обладавших различными должностями в чиновной и военной иерархии империи. Наиболее влиятельными вождями стали Рекимер, а после его смерти в 472 г. выходец из племени скиров Одоакр. Последний в 476 г. решился упразднить имп. власть в Италии. Он низложил находившегося в тот момент на троне Ромула Августула (еще младенца) и отослал имп. инсигнии в К-поль имп. Зинону, признавая тем самым сохранение формального сюзеренитета Вост. Римской империи над своей страной. Это событие считается концом истории Зап. Римской империи и цивилизации Д. Р. |
| а. Против манихеев . В самом раннем из этих сочинений, De moribus Ecclesiae catholicae et de moribus manichaeorum (“О нравах вселенской Церкви и о нравах манихеев” в 2-х кн., 388) речь идет о Церкви как источнике благодати и святости. De libero arbitrio (“О свободе выбора” в 3-х кн., кн. 1 — 388, кн. 2–3 — 391) представляет собой диалог Августина с Еводием о происхождении зла, единственный источник которого следует искать в свободной воле твари (в кн. 2 содержится доказательство бытия Бога, исходящее из понятия наилучшего существа). В сочинении De duabus animabus contra manichaeos (“О двух душах против манихеев”, 392) Августин доказывает, что души всех людей суть творения Единого Бога. Disputatio contra Fortunatum (“Рассуждение против Фортуната-манихея”, 392) представляет собой запись двухдневной беседы Августина с манихейским священником Фортунатом. В сочинении Contra Adimantum manichaei discipulum (“Против Адиманта, ученика манихея”, 394), речь идет об аллегорическом понимании трудных мест Священного Писания. Сочинение Соптга epistulam manichaei quam vocant fundamenti («Против послания манихея, именуемого “Основным”», 397) представляет собой опровержение основного догматического послания Мани своим последователям. В сочинении Contra Faustum manichaeum (“Против Фавста-манихея” в 33-х кн., 397–398) Августин защищает христианство от нападок манихейского епископа Фавста Милевийского. Диспут Августина с манихеем Феликсом, отраженный в сочинении Contra Felicem manichaeum (“Против Феликса-манихея”, 398), закончился обращением последнего в христианство. В двух последних антиманихейских сочинениях, De natura boni contra manichaeos (“О природе блага против манихеев”, 399) и Contra Secundum manichaeum (“Против Секунда-манихея”, 399), речь идет прежде всего о том, что все сущее — благо уже постольку, поскольку оно существует, а зло не есть нечто сущее, оно несубстанциально. b. Против донатистов . Важнейшие: Psalmus contra partem Donati (“Псалом против сторонников Доната”, 393) представляет собой краткое стихотворное изложение основных аргументов против донатизма. В “Возражении на послание Пармениана”, донатистского епископа Карфагена (Contra epistolam Parmeniani, lib. III, 400) Августин говорит об апостольском преемстве епископата, об относительной святости членов земной Церкви и независимости священнодействий от личности священника. В сочинении De baptizmo contra donatistas (“О крещении против донатистов” в 7 кн., 400) Августин критикует донатистскую практику перекрещивания еретиков. В сочинении Contra Cresconium grammaticum (“Против Крескония Грамматика” в 4 кн., 406) он выступает защитником репрессивных мер императора Гонория против донатистов, предпринятых в 405 г. Наконец, Breviculus collationis cum donatistis — это краткий отчет о диспуте между православными и донатистскими епископами на соборе в Карфагене в 411 г. |
| Андрей, изнуренный тогда в силах походом Иерусалимским, не имел желания воевать и прибегнул к доброхотствующим ему Боярам Галицким. Один из них, Судислав, плененный вместе с Коломаном, умев снискать особенную доверенность Мстислава, склонил его к миру, неожиданно выгодному для Короля. Согласились, чтобы меньший сын Андреев, именем также Андрей, женился на дочери Мстислава, коей в приданое отец назначил спорную Галицию. Следственно, Мстислав освободил сию землю от иноплеменников единственно для того, чтобы добровольно уступить им оную, взяв, может быть, только меры для безопасности Церкви Греческой! Не любя тамошних Бояр мятежных и нелюбимый ими, он хотел сначала, как мы сказали, возвратить Галицию Даниилу, желаемому народом; но хитрые Вельможи, тайные друзья Венгрии, представили ему, что Даниил возьмет ее, как наследственное достояние Романовых детей, без всякой особенной признательности и, с летами возрастая в силах, в честолюбии, не уважит благотворителя; а юный сын Андреев, всем обязанный милости тестя, не дерзнет ни в чем его ослушаться или в противном случае легко может быть лишен Княжения. Мстислав – более воин, нежели политик – принял мнение Бояр и, с радостию назвав Андрея сватом, освободил Коломана. Брак отложили за малолетством жениха и невесты, с обеих сторон утвердив договор клятвами. Между тем совесть Андреева находилась в затруднении: жених был прежде помолвлен на Царевне Арменской, единственной наследнице родительского престола. Боясь греха, Король требовал разрешения от Папы Гонория III. Вероятно, что Герцог Лешко также писал в Рим и жаловался Папе на условия мира, заключенного Венграми с Россиянами: ибо Гонорий (в 1222 году) ответствовал Андрею, что Галиция принадлежит Коломану, зятю Герцога Польского, возведенному на ее трон Апостольскою властию; что обязательство несправедливое, вынужденное бедствием Коломановым, само собою уничтожается; что малолетство жениха и невесты дает время отцам размыслить основательнее о выгодах или невыгодах такого союза; что надобно подождать, и проч. |
| «Великая война русских и эстов против ливонцев», как ее называет хронист, разгоралась все сильнее и грозила смести крестоносцев. И тогда в 1219 г. по призыву епископа Альберта и с санкции папы Гонория III (1216–1227 гг.) в Северную Эстонию вторглись войска датского короля Вальдемара II (1202–1241 гг.), подкрепленные силами его руянского (рюгенского) и поморского вассала Вацлава I. В королевском войске, числом около 1500 гребцов, 43 находились лундский архиепископ Андрей, епископы Шлезвига, Роскильде и «эстландский» епископ Дитрих. Они захватили часть территории эстов и построили на месте древней крепости Линданисе свою, назвав ее Ревель. Датские короли давно стремились в Эстонию. С образованием архиепископства в Лунде (1137 г.) усиливалось проникновение датских рыцарей и монахов в Восточную Прибалтику. Появился и местный «епископ Эстонии». Последовательные вооруженные вторжения в Финляндию (1190–1191 гг.) и Эстонию (1194, 1196, 1197 гг.) начались еще при короле Кнуте VI (1182–1202 гг.). Когда бременские монахи проникали в устье Двины, датские королевские пираты нападали на Эстонию, население которой отвечало набегами на датские владения. Эсты активно сопротивлялись вторжению датчан, среди убитых врагов были и папский агент, кандидат в эстонские епископы доминиканец Дитрих. Вторжение датских феодалов серьезно ухудшало позиции русских в Эстонии, потому что, во-первых, датчане постоянно угрожали Северной Эстонии, во-вторых, во всех русских походах против немецких рыцарей датская крепость Ревель оставалась у них на фланге. В стране эстов датские феодалы вели себя не лучше немецких, они захватывали их земли, порабощали и крестили население. Тех, кто уже был крещен меченосцами, датские захватчики подвергали вторичному крещению, а тех, кто крестился у немцев после прихода датчан, вешали как государственных преступников. Призыв к крещению язычников был лишь лозунгом, за которым скрывался неприкрытый грабеж, а принятие христианства имело в глазах завоевателей чисто политическое значение, как признание их власти. Датские феодалы в 1220 г. заняли всю северную часть Эстонии, включая области Харьюмаа, Вирумаа и Ярвамаа, а несколько позднее и Ляанемаа. |
| Также и знаменитый богослов Клавдий Еспенсий (Espensäus) не скрывает своего негодования, внушенного ему жадностью папского престола. „Кто, говорит он, смотрит на одни только деньги, у того все возможно и все простительно. В каком бы злодействе ни был кто виновен, в Риме тотчас получит прощение, как только заплатит деньги, как бы ни было велико преступление. Какое бесчестие! Священникам дозволяется иметь наложниц, жить с ними и иметь от них детей, лишь бы вносили каждогодно известную сумму денег. Может быть, скажет кто-нибудь, что все это клевета, выдуманная для того, чтобы папу представить ненавистным, но такие дела творятся всенародно, и они всем известны.“ Бернард, признаваемый в римской церкви святым, также упрекает пап в симонии и жадности к деньгам. Да и сами папы никогда не заботились о том, чтобы скрывать эту срамоту римского двора. Матвей Парм приводит следующие слова из одного послания папы Гонория III-ro: „Любовь к золоту издавна была соблазном и позором папской кафедры. Кто не имеет денег и ничего не может дать, тот ничего не получит от Рима!“ Папа Пий II выражается почти такими же словами: „Римский двор все отдает за золото, он продает Св. Духа, таинства, священство; отпускает все преступления тому, кто может заплатить за это отпущение.“ Самые хладнокровные из писателей не могли быть равнодушными, когда рассуждали об этом предмете: Аббат Конрад говорит: „радуйся и торжествуй, Ватикан! Сокровища открыты пред тобою, истощай их небрежно. В преступлениях чад человеческих твой прибыток, радуйся! Сыны человеческие обогащают тебя и утопают в нечестии и заблуждениях. Посевай между ними раздор – он доставит тебе слиток золота. Радуйся и пой торжественные гимны!.. Небеса отверзты тем, кто приносит тебе золото? Что я говорю? И Самого Господа Иисуса Христа ты в состоянии продать за него!“ Настоятель кармелитский Батист из Мантуи говорит следующее: „в Риме все продается – храмы, священники, могильные холмы, алтари, жертва, молитвы, прошения, небо и Сам Бог!!“. Иной может быть подумает, что в просвещенный век, как настоящий, Рим уничтожил свои поборы... |
| Этот принцип «облегченной тетрархии», когда каждая часть Римской империи имела своего императора, соблюдался вплоть до конца V столетия. После Аркадия и святого Гонория Востоком правил святой Феодосий Младший (408–450), а Западом – назначенный им Валентиниан III (425–455). Наряду с этим, как мы видим на примерах династий Валентиниана и святого Феодосия, формируется идея наследственной монархии. В тех случаях, разумеется, когда наследник существовал. Но когда таковой отсутствовал, император назначался либо «старшим» царем, властвовавшим в другой части света, либо армией, сенатом и Церковью. Именно такие примеры демонстрируют нам святой Маркиан (450–457), святой Лев Великий (457–474), Зенон (474–475, 476–491), Василиск (475–476). Передавалась ли власть по наследству или император выбирался армией и сенатом – не имело никакого значения для апробированного жизнью принципа: «Каждой части Римской империи – своего императора». Правда, в силу слабости государства западные цари Майориан (457–461), Ливий Север (461–465), Олибрий (472), Гликерий (473–474) и Ромул Август (475–476) начали играть откровенно второстепенную роль в сравнении с императорами, располагавшимися в Константинополе. Некоторое «поражение в правах», носившее, однако, политический характер (но не правовой!), было обусловлено в значительной степени тем, что западные императоры во многом зависели от римского сената и варваров, игравших существенную роль в их назначениях на престол. Впрочем, после захвата Италии Остготским королем Теодорихом Великим (470–526) в 493 году эта традиция сама собой прекратилась – ведь Запад перестал принадлежать потомкам Римских императоров. II Италия и западные провинции погрузились во мрак варварского завоевания, а система управления Диоклетиана прекратила свое существование как на Западе, так и на Востоке. Вместе с этим, как иногда казалось, безвозвратно ушло и византийское «многоцарствие». В разное время возникают фигуры императоров, не только правящих единолично (не считая жен, как правило, весьма активно принимавших участие в управлении империей), но даже не удосуживавшихся при своей жизни закрепить права наследника. Не важно, что зачастую они не имели детей, которым могли бы передать по наследству императорскую корону или просить об этом сенат и армию – такое тоже случалось. Для Византии факты назначения преемниками посторонних людей даже при наличии собственных детей и близких родственников, не говоря уже об описываемой ситуации, не были чем-то из ряда вон выходящим. |
| Понтификат Г. проходил под знаком борьбы с имп. Фридрихом II Штауфеном. Продолжая политику папы Гонория III и настаивая на выполнении решений Латеранского IV Собора (1215), Г. требовал от имп. Фридриха II сдержать неоднократно данное им обещание организовать новый крестовый поход в Палестину не позже 1227 г. По истечении условленных сроков 29 сент. 1227 г. в Ананьи Г. объявил об отлучении Фридриха II, что заставило императора организовать крестовый поход в 1228 г., но привело к острому конфликту с папой. На Страстной неделе 1228 г. сторонники императора и представители знатного рим. рода Франджипани восстали против Г., вынудив его бежать из Рима в Умбрию, и затем в Риети и в Ассизи. Папа предпринял военную операцию против принадлежавшего Фридриху II Сицилийского королевства, но по возвращении императора из Палестины в июне 1230 г. папские войска были разбиты. 20 июля 1230 г. Г. и Фридрих II договорились о перемирии; Г. объявил о снятии с императора отлучения, а Фридрих II гарантировал неприкосновенность папских владений. В 1234 г. Г. поддержал императора во время конфликта с сыном, к-рого папа подверг отлучению; в том же году Фридрих II оказал Г. помощь в подавлении восстания в Риме. Однако в 1236 г. между папой и императором вспыхнул новый конфликт по вопросу контроля над итал. городами. 20 марта 1239 г. Г. вторично подверг Фридриха II отлучению и в 1240 г. объявил о даровании индульгенций всем, кто примут участие в борьбе с императором, приравняв эти индульгенции к получаемым за участие в крестовых походах. Отлучив императора и объявив его предшественником антихриста, Г. хотел закрепить это решениями Собора Римско-католической Церкви, открытие к-рого было намечено в Риме на 31 марта 1241 г., однако папа умер в период его подготовки. Г. способствовал примирению Тулузского гр. Раймона VII с франц. кор. Людовиком IX Святым и дал необходимое разрешение на брак дочери Раймона VII с одним из братьев короля. Несмотря на окончание войны с альбигойцами , одной из главных задач в понтификат Г. оставалась борьба с др. еретиками. В февр. 1231 г. папа распорядился, чтобы в землях церковного гос-ва осужденные церковным судом еретики передавались светским властям для казни или тюремного содержания, а с 1233 г. закрепил повсеместное распространение инквизиции . Буллой 1239 г. Г. предписал всем правителям христ. мира изымать у евреев экземпляры Талмуда . |
|
|
