| о., первоначально Л. пытался противопоставить учению об индульгенциях традиц. католич. представления, а не выработанную им концепцию оправдывающей веры. К письму Л. приложил ставшие впосл. знаменитыми 95 тезисов для богословской дискуссии под заглавием «Диспут для прояснения действенности индульгенций» (Disputatio pro declaratione virtutis indulgentiarum; критическое изд.: Idem. WA. Bd. 1. S. 229-238; рус. пер.: Диспут. 1996; 95 тезисов. 2002. С. 3-16); тезисы были призваны продемонстрировать архиепископу заблуждения, связанные с учением об индульгенциях, а также представить противоположное им истинное христ. учение. По нек-рым свидетельствам, в тот же день Л. отправил похожие по содержанию письма еще неск. епископам, в т. ч. Иерониму Шульцу (ок. 1465-1522), еп. Бранденбургскому, к диоцезу которого он формально принадлежал, однако эти письма не сохранились и не все исследователи признают, что они вообще существовали (см.: Brecht. 1985. Vol. 1. P. 190-192). М. Лютер. Медаль. XVI в. (Гос. музей Берлина) До сер. XX в. считалось, что в тот же день, 31 окт. 1517 г., Л. вместе с единомышленниками вывесил отпечатанный в виде плаката текст 95 тезисов на дверях Замковой ц. в Виттенберге. В процессе героизации Л. в лютеранстве его поступок было интерпретирован как смелый вызов, брошенный всей католич. Церкви, как символический акт, положивший начало Реформации. Однако в совр. историографии достоверность сообщений об этом событии была оспорена (обзор истории вопроса и лит-ру см.: Leppin. 2014). Исследователи обратили внимание на то, что ни сам Л., ни его сподвижники, бывшие в это время в Виттенберге, ничего не сообщают об обнародовании тезисов. Л. в переписке упоминает день Всех святых (т. е. 1 нояб. 1517 г.) как дату «попрания индульгенций», однако не связывает это с вывешиванием тезисов (см.: Luther M. WA: BW. Bd. 4. S. 275). Более того, в письме курфюрсту Фридриху Л. отмечал, что сначала послал свои мнения относительно индульгенций епископам тайно и лишь затем начал открытую дискуссию по этому вопросу (см.: Ibid. |
| В отсутствие Л. в Виттенберге начались первые попытки реформирования церковной жизни и богослужения, инициаторами к-рых выступали Меланхтон, Йонас, Карлштадт, Г. Цвиллинг (1487-1558), И. Драконитес (1494-1566) и др. единомышленники Л. (подробнее о виттенбергской реформации см. в ст. Карлштадт Андреас). До Л. сведения о событиях и дискуссиях в Виттенберге доходили с запозданием, однако он поддерживал общее направление реформ и опубликовал в 1521-1522 гг. несколько программных трактатов, в которых изложил свое представление о необходимых изменениях в церковной жизни. Так, в соч. «Об исповеди» (Von der Beicht// Luther M. WA. Bd. 8. S. 129-204) Л. развивал мысль о том, что формальное перечисление грехов перед священником является необязательным; поскольку грехи отпускает Бог по вере человека, исповедь может быть принесена как втайне Богу, так и открыто любому христианину, а не обязательно священнику. В 2 сочинениях Л. рассматривал вопрос о монашеских обетах (Themata de votis//Ibid. S. 313-335; De votis monasticis Martini Lutheri iudicium//Ibid. S. 564-669). Первоначально Л. полагал, что обеты не могут быть отменены человеком, поскольку он дал их Богу сознательно и добровольно, однако затем предложил др. решение, основанное на представлении о том, что добрые дела не имеют значения для спасения: если обеты были даны человеком, к-рый рассчитывал с помощью монашеских подвигов заслужить спасение, они не имеют силы, поскольку давший их человек имел ложную веру. Лишь те добровольные ограничения, к-рые человек наложил на себя не ради буд. спасения, а для усмирения плоти и борьбы со страстями, могут быть признаны обязательными и полезными. Выдвинутая Л. теория о необязательности принесенных монашеских обетов вскоре стала руководством к действию для мн. монахов и монахинь, к-рые массово покидали мон-ри и вступали в брак. Безоговорочному осуждению Л. подвергал священнический целибат, утверждая, что лишь единицы могут исполнить обет целомудрия, тогда как остальные должны вступать в законный брак, предохраняющий их от падений и нецеломудренной жизни (см.: Brecht. |
| Папа Лев Х , человек весьма расточительный, под предлогом окончания постройки храма св. Петра в Риме, объявил продажу индульгенций повсюду. В Германии эта продажа поручена была курфюрсту и архиепископу Майнцкому и Магдебургскому, Альбрехту. По поручению последнего, продавцы индульгенций наводнили всю Германию. В Саксонии это дело поручено было доминиканскому приору Тецелю, который торговал своим товаром с беспримерной наглостью. Он разъезжал по Саксонии с двумя большими ящиками; в одном находились отпустительные папские грамоты на все возможные грехи, прошедшие, настоящие и будущие, а в другом – вырученные за них деньги. Многие из духовных детей Лютера, запасшись индульгенционными грамотами, стали легкомысленно относиться к таинству исповеди, думали, что теперь им нет особой надобности заботиться об очищении своей совести, что для них теперь спасение вполне обеспечено. Лютер грозил таких духовных чад своих оставить под запрещением. Но эта угроза не имела значения в виду того, что Тецель, ссылаясь на папские полномочия, проповедывал, что продаваемые им индульгенции изглаживают всякий грех и разрешают от всякого запрещения. Тогда Лютер решился на очень смелый шаг. 31 октября 1517 года он прибил 95 тезисов против злоупотреблений индульгенциями к главным воротам Виттенбергского храма Всех Святых. В этих тезисах Лютер доказывал то положение, что для очищения от грехов нужны не индульгенции, а внутреннее, сердечное сокрушение и искреннее раскаяние, соединенное с твердой решимостью исправиться и на будущее время бегать грехов. Тезисы быстро распространились по Германии и по многим другим государствам Европы и обратили общее внимание на виттенбергского проповедника. Некоторые ученые доминиканцы заступились за Тецеля и написали опровержение тезисов. Лютер им отвечал. Дворянство, духовенство, города и университеты разделились на партии; одни (преимущественно в северной Германии) приняли сторону Лютера; другие были на стороне его противников. Лютер нашел себе могущественного покровителя в саксонском курфюрсте Фридрихе Мудром. |
| 1121 Biblischer Kommentar über sämtliche Schriften des Neuen Testaments zunächst für Prediger und Studierende von Dr. H. Olshausen, Professor der Theologie an der Universität zu Erlangen. Vierter Band. 1840. S. 504–533. Этот том был последний, приготовленный Ольсгаузеном. 5–7 тома были написаны Визингером и Эбрардом. Эбрард делал и повторные издания первых томов. 1122 Die zweite sichtbare Zukunft Christi. Eine Darstellung der gesamten biblischen Eschatologie in ihren Hauptmomenten im Gegensatz zu vorhandenen Auffassungen bearbeitet und auch für das Verständnis von Nichttheologen eingerichtet von lob. Alb. Ludwig Hebart, Pfarrer zu Thurnau. Erlangen. 1850. S. 115–146. 1124 Jahrbücher der biblischen Wissenschaft von Heinrich Ewald. Driftes Jahrbuch: 1850–51. S. 250–252. 1126 Der Prophet Daniel und die Offenbarung Johannis in ihren gegenseitigen Verhältnis betrachtet und in ihren Hauptstellen erläutert. Basel 1854. S. 279, 304, 307. 1127 Профессор в Виттенберге, родился в 1751 году, † в 1831 году. Сын его Карл Иммануил Нич (родился в 1787 году, † в 1868 году) также был профессором, в Виттенберге. А внук Фридрих Август Бертольд Нич (родился в 1832 году) – профессор в Гиссене, потом в Киле. Все трое – богословы-догматисты. 1128 Praktische Erklärung des Neuen Testaments, herausgegeben von August Hahn. Vierter Band. Potsdam 1859. S. 168 – 177. Весь Комментарий Геубнера состоит из четырёх томов и издан по смерти автора, с 1856 по 1859. 1129 Der Schriftbeweis. Ein theologischer Versuch von Dr. I. С. K. v. Hofmann, ordentlichen Professor der Theologie in Erlangen. Zweite Hälfte, Zweite Abteilung. Zweite durchgängig veränderte Auflage. Nördlingen. 1860. S. 670–677. Conf. Die Heilige Schrift Neuen Testaments zusammen- hangend untersucht von Hofmann. Elfter Theil. Biblische Theologie der Neuen Testaments. Nach Manuskripten und Vorlesungen bearbeitet von W. Volck. Doktor der Philosophie und Theologie, der letzteren ordentlichen Professor an der Universität Dorpat. Nördlingen. 1886. S. 186–193. |
| Он умел привлечь к себе сердца своих учеников, они считали и восхваляли его, как единственного профессора в своем роде. Он был врагом, вновь возникшего ордена Иезуитов, и ходатайствовал пред правительством страны о закрытии иезуитских школ в венецианской республике. Но, гораздо важнее этого, было то, что, по уверению его учеников, Кремонини не питал веры в бессмертие души и держался превратных мыслей о промысле Божием и происхождении мира. Другой знаменитый падуанский профессор того времени Пикколомини представлял собой другую крайность. Он был жарким приверженцем папизма. Из двух этих преподавателей, Кирилл, по-видимому, отдавал предпочтение Кремонини. Но, конечно, влияние этого последнего не могло быть благотворным на умы, слушавших у него уроки, как показывает пример грека Коридаллея, о котором речь у нас будет ниже. Кирилл оставался в Падуе до 23-летнего возраста. Его занятия, главным образом, сосредоточивались на тех сторонах философской науки, на которые в то время принято было обращать особенное внимание, на диалектике, метафизике и этике в духе аристотелизма. Кроме того, он изучил здесь древнегреческий, латинский и итальянский языки. Что касается богословских знаний, то сомнительно, чтобы он мог в это время освоиться с этой отраслью науки 2 . Через несколько времени, в сане уже архимандрита, Кирилл, кажется, по собственной инициативе, предпринял вторичное путешествие на запад, именно, в страны протестантские. В начале 17-го века Кирилл Лукарис отправляется в Женеву и Виттенберг, – два известнейшие центра протестантизма. Остается неясным, какой из этих городов он посетил сначала; вероятнее, что уже из Виттенберга он перебрался в Женеву. Виттенберг, в это время, еще твердо хранил предания главы протестантизма и считался Дельфами лютеранской Германии. Без сомнения, Кирилл проживал в названном городе у кого-либо из профессоров университета, так как тогда было в обычае, что профессора брали себе, по возможности, больше нахлебников из числа студентов. Философское образование в Виттенберге в начале 17-го века ограничивалось исключительно учебниками Меланхтона и, вообще, было очень недостаточным. |
| лично побывал в это время в Виттенберге и даже провел некий диспут с И. Бугенхагеном (1485-1558) и Меланхтоном; по др. сведениям, он жил в окрестностях Виттенберга (см.: Br ä uer, Vogler. 2016. S. 163). Однако М. в любом случае был хорошо осведомлен о происходившем, поскольку в городе в это время находились Шторх и Штюбнер, побуждавшие народ к более активным и радикальным реформационным действиям и пророчившие о близком конце света, новой «церкви избранных» и предстоящей ей борьбе с антихристом; именно из-за деятельности в Виттенберге они впосл. были названы Цвиккаускими пророками. «Пророкам» удалось произвести сильное впечатление на Меланхтона и Карлштадта, однако Лютер в переписке побуждал друзей к осторожности и предостерегал от излишней доверчивости. После того как под влиянием радикальных проповедников народ уничтожил изображения в городской церкви и начал нападать на монахов, недовольство курфюрста Саксонского Фридриха развитием событий в Виттенберге стало столь сильным, что ради спасения дела церковных реформ Лютер спешно вернулся в город и в «Великопостных проповедях» отверг программу радикальной реформации, заявив о необходимости покорности законным властям, любви к ближним и снисхождения к слабым в вере. Именно в контексте этих событий возникло письмо Меланхтону, которое М., по мнению исследователей, отправил из окрестностей Виттенберга 29 марта 1522 г. (текст см.: MüntzKGA. Bd. 2. S. 127-139. N 47). Письмо открывается заявлением М., что он «всем сердцем» принимает богословские убеждения виттенбергских теологов, поскольку благодаря их учению спасаются от погибели мн. души избранных. Однако далее М. обвиняет Меланхтона и др. теологов в том, что они берут свое учение из книг, а не из сердца, не слушают голос Бога и надеются на собственную мудрость. Одобряя отмену целибата и брак духовенства, за к-рые выступал в сочинениях этого времени Лютер, М. вместе с тем критикует тех священников, к-рые больше заботятся о плотских удовольствиях, чем о духовных дарах, отмечая, что такая беспечность вредит их «освящению» благодатью. |
| Заявляя, что наступило время отделения избранных от отверженных, М. выделяет в качестве критерия, отличающего одних от других, наличие у избранных «страха Божия». С этим понятием он связывает оценку той критики, к-рой виттенбергские теологи подвергали учение о чистилище: отвержение ложного католич. представления о чистилище необходимо, однако это не должно приводить к представлению, что за грехи не бывает наказания; страдание есть единственный путь к буд. покою в Боге. Одобряя литургическую реформу, проведенную в Виттенберге, М. заявляет о ее недостаточности, поскольку реформаторам не удалось в чистоте восстановить апостольскую практику Евхаристии. Наконец, М. решительно осуждает снисходительное отношение Лютера к «младенцам», т. е. к слабым в вере христианам, держащимся за прежние обряды. М. требует не смешиваться с «проклятыми» и «отверженными», а также не «пресмыкаться перед князьями», угрожая, что в противном случае Бог отвергнет и низвергнет самих сторонников компромиссов. Зная о первоначальном благосклонном отношении Меланхтона к «пророкам», М. мог рассчитывать, что тот выступит против примирительной программы Лютера и будет продолжать прежний курс реформ. Этим надеждам не суждено было сбыться, т. к. Меланхтон решительно поддержал Лютера; о к.-л. его ответе на письмо М. источники не сообщают. Лютер был осведомлен об обращении М. к Меланхтону и считал, что письмо косвенно адресовано ему самому (см.: Luther M. WA: TR. Bd. 1. S. 600. N 1204). Он не дал прямого ответа М., однако письмо укрепило его во мнении, что М. действует заодно с Цвиккаускими пророками и др. радикалами. После событий в Виттенберге Лютер стал объединять всех проповедников радикальных реформ и претендовавших на особые откровения Св. Духа «пророков» в одну группу; он видел в них серьезную угрозу для дела Реформации, относился к ним с подозрением и отзывался о них в сочинениях и письмах критически и неприязненно. Единственным единомышленником М. среди виттенбергских теологов оставался Карлштадт, не одобрявший компромиссы Лютера; впосл. |
| известил имп. Карла V, что не в состоянии провести в жизнь Аугсбургский И. в полном объеме, после чего поручил теологам из Виттенберга и Лейпцига составить новый документ, более приемлемый для лютеран. Основным его автором стал Ф. Меланхтон . Крайне негативно оценивая Аугсбургский И., Меланхтон настаивал в частной переписке на том, что лютеране все же должны пойти на максимальные уступки католикам «в вещах маловажных (безразличных)» (греч. διφορον; см. статьи Адиафора , Адиафористские споры ), т. е. не предписанных, но и не запрещенных Библией, ради того, чтобы избежать полной ликвидации лютеран. церквей, как это произошло в Швабии. Лейпцигский И. был утвержден ландтагом Саксонии в Лейпциге 21-22 дек. 1548 г. и получил статус земельного закона в июле 1549 г. Содержательно он не отличался от Аугсбургского И., однако превосходил его многословием и двусмысленностью формулировок. Поскольку Лейпцигский документ в отличие от Аугсбургского был составлен не католиками и одиозным Агриколой, а теологами Виттенбергского ун-та - интеллектуального центра Реформации, он вызывал даже большее негодование лютеран. Оппозицию (см. Гнезиолютеране ) возглавил Маттиас Флаций Иллирик , в 1549 г. бежавший из Виттенберга в Магдебург, где печатались многочисленные памфлеты против интеримистов, в большом количестве изданные в Германии. В 1549-1552 гг. примерно 400 священников в контролируемых католиками областях Германии так или иначе не приняли оба И., за что подверглись тюремному заключению или иным репрессиям. В кон. 1551 г. Мориц разорвал союз с императором, и 5 апр. 1552 г. его войска заняли Аугсбург. 2 авг. 1552 г. был заключен мирный договор в Пассау, по которому оба И. были официально аннулированы. После заключения Аугсбургского религиозного мира 25 сент. 1555 г. лютеране вновь получили свободу вероисповедания в тех государствах, где монархи придерживались лютеранства в соответствии с принципом «чья власть, того и вера» (cujus regio, ejus religio). Меланхтон, однако, признал Лейпцигский И. своей ошибкой только 5 сент. 1556 г. в личном письме Флацию Иллирику. Опыт, полученный лютеран. богословами, был учтен в ст. X «Формулы согласия» 1577 г., где говорится: «Во времена преследований, когда от нас требуется ясное и постоянное исповедание веры, не следует уступать врагам Евангелия в адиафоре». Ист.: Mehlhausen J. Das Augsburger Interim von 1548: Nach den Reichstagakten deutsch und lateinisch herausgegeben. Neukirchen-Vluyn, 1970. Лит.: Ranke L., von. Deutsche Geschichte im Zeitalter der Reformation. Lpz., 1909 8. Bd. 5; Bente F. Historical Introductions to the Book of Concord. St. Louis, 1965; Rabe H. Reichsbund und Interim: Die Verfassungs- und Religions-Politik Karls V. und der Reichstag von Augsburg 1547/1548. Köln, 1971. |
| В этом уединении Кампан занимался изложением на бумаге своих мыслей, которые и послал в скором времени в Виттенберг 124 . Послание Кампана снова обратило на него внимание и духовной и гражданской власти. Меланхтон требовал автора в Виттенберг, чтобы лично беседовать о его учении, но курфюрст предупредил Меланхтона, приказав снова арестовать Кампана. Неизвестно какая участь ожидала Кампана, если бы, предупреждённый об опасности, он не успел скрыться и не избежал бы таким образом нового темничного заключения 125 ... Между тем протестантские князья вместе с некоторыми из представителей протестантской богословской мысли собрались в Торгау, чтобы обсудить здесь вопросы, имеющие быть предложенными на имперском сейме в Аугсбурге. Кампан лишь только узнал об этом, поспешил лично явиться на собрание, несмотря на все, сделанные ему, предостережения. Рассчитывая на рекомендательные письма, взятые им от некоторых значительных особ Юлиха, он требовал диспута с богословами и представил в собрание письменное изложение своего учения 126 . Хотя требование Кампана удовлетворено не было, но не было употребляемо против него и никаких строгих мер, так что он долгое время спокойно мог оставаться в Торгау 127 . Позднее он имел свидание с Лютером, но последний отверг его предложение – назначить время и место для диспута. Раздосадованный такими неудачами, Кампан отправился в Нидерланды и оставался здесь некоторое время: затем он желал было проникнуть в Брауншвейг, но встретив серьёзное препятствие со стороны Лютера, мрачно настроенный возвратился в Юлих… Что же оставалось делать Кампану? Отказаться ли от своих положений или изыскать какие-либо средства, чтобы заставить реформаторов обратить на себя внимание? Взволнованный неудачами, фанатический дух его конечно мог скорее решиться на последнее 128 И вот Кампан начинает путём печати развивать своё учение. Он издаёт прежде всего сочинение под заглавием „против всего мира после апостолов». К сожалению, мы не можем воспользоваться содержанием этого сочинения, так как оно потеряно, но о характере его можем судить по тому впечатлению, какое произвело оно на Меланхтона. |
| Должно быть, уже вечером того же дня ему объяснили всю опасность сложившейся ситуации. Обычная процедура наказания отлученного от Церкви и так уже оказалась нарушена, но многие из делегатов рейхстага, опасаясь худшего, все еще пытались найти какой-то компромисс. Действительно, после заявлений Лютера о верности своим убеждениям он автоматически становился объектом преследования со стороны светских властей, что было чревато гражданской войной; но даже если бы удалось склонить его к отречению, еще неизвестно, как повело бы себя мелкое дворянство, готовое к самым резким выступлениям. Император отказался появляться на очередном заседании рейхстага, а вместо этого направил делегатам записку, написанную по-французски, как он всегда поступал в случаях, когда не считал нужным взвешивать каждое слово. В записке содержался приказ отправить Лютера в Виттенберг, после чего следовало применить к нему «обычную процедуру, принятую в обращении с упорствующими еретиками». Именно этого больше всего и боялись делегаты. Они снова принялись увещевать императора, который в конце концов сдался и скрепя сердце назначил согласительную комиссию. В комиссию, возглавляемую курфюрстом Трирским, вошло девять человек, в том числе курфюрст Бранденбургский, герцог Саксонский, епископы Аугсбургский и Бранденбургский и гроссмейстер Тевтонского ордена. 24 апреля Лютера вызвали на заседание комиссии, но не добились от него ничего нового – он лишь повторил свои прежние заявления. Тогда обратились за помощью к Иоганну Кохлею, франкфуртскому гуманисту, который в течение некоторого времени разделял убеждения Лютера, пока не разочаровался в них. Кохлей встретился с Лютером один на один и тоже попытался воздействовать на него, но безуспешно. Тогда Кохлей предложил провести еще один публичный диспут. Он, отдавший в свое время дань еретическим идеям Лютера, надеялся, что легко сможет доказать их ошибочность. Но это предложение не прошло. На следующий день комиссия снова заседала, и каждый из участников выступил с продолжительной речью, однако дело не продвинулось ни на йоту. Лютер по-прежнему стоял на своем. К вечеру 25 апреля Карл V издал приказ назавтра же отправить Лютера в Виттенберг. |
|
|
