| В 1856 г. Г. подготовил и выпустил в Париже соч. «La Russie sera-t-elle catholique?» (рус. пер.: О примирении Русской Церкви с Римскою (букв.- «Будет ли Россия католической?»)/Пер. И. Мартынова. П., 1858; То же//Символ. 1982. 8. C. 205-243). Книга явилась продолжением полемики Г. с Самариным и И. В. Киреевским в 40-х гг. XIX в. Выдвигая тезис о различии католицизма и польск. национальной идеи, Г. пытался доказать, что принятие католицизма Россией «не превратит ее в Польшу» и будет способствовать «обоюдновыгодному» возвышению России и Римско-католической Церкви: обращение России в католичество позволило бы католич. Церкви достичь Азии и Дальн. Востока, обратить в христианство Китай и Индию и тем самым нанести поражение исламу, в то время как Русская Церковь, сохранив при воссоединении с католицизмом свои древние обряды и устройство, обрела бы в лице Римского папы защитника от «притязаний светской власти». По мнению Г., если Россия не выберет путь католицизма, ее в ближайшем будущем будут ожидать неизбежный переворот или революция. Книга вызвала огромный резонанс как в правосл., так и в католич. среде. С правосл. стороны с критикой «бывшего соотечественника и единоверца, а ныне отступника Православия, живущего в чужих краях» выступили прот. И. К. Яхонтов , А. С. Хомяков , Муравьёв, Самарин и др. Резкая критика книги Г. была помещена в парижском правосл. ж. «L " Union chrétienne», в польск. католич. газ. «Czas» и англ. «The Rambler». Идеи Г. нашли поддержку у И. С. Тургенева и оказали влияние на барона А. фон Хакстхаузена, организовавшего в Падерборне встречу Г. с католич. епископами, итогом к-рой стала организация «молитвенного движения за воссоединение Церквей». С 1859 г. Г. активно участвовал в миссионерской работе на Ближ. Востоке, где им и франц. математиком О. Л. Коши было основано Об-во школ Востока (Œuvre des Écoles d " Orient), целями к-рого были организация и финансирование католич. школ и миссионерство среди мусульман и вост. христиан. Совместно с Балабиным Г. в качестве духовника сопровождал группу франц. паломников, посетивших в 1859 г. Сирию и Палестину. С 1862 г. Г. находился в миссиях в Газире и Бейруте, где преподавал церковную историю в католич. ун-те св. Иосифа и в иезуитских коллегиях. В 1862 г. им вновь была выдвинута инициатива создания особого отд-ния пресвитеров-иезуитов византийского обряда и организации рус. католич. миссии в Иерусалиме для проведения миссионерской работы среди рус. правосл. паломников. В 1864 г. из-за ухудшения здоровья Г. был вынужден вернуться во Францию. Он преподавал в Лавале (1864-1865), в Версале (1866-1870) и затем в Париже (до 1880), где в качестве духовника окормлял кружок бывш. выпускников иезуитских коллегий. Отпевание Г. по лат. обряду состоялось в парижской ц. Сент-Мадлен. Погребен на кладбище Монпарнас в Париже. |
| В период католикосата Н. С. были созваны 5-й (648 или 644) и 6-й (648) Двинские Соборы Армянской Апостольской Церкви . На Соборе 645 г. были приняты 12 канонов, вошедших в состав арм. «Книги Канонов». На Соборе 648 г. составлено Исповедание веры с объяснением позиции армян и осуждением Халкидона. Вместе с тем армяне подтверждали свое признание Византийской империи как единой христ. державы. Соборное послание было направлено имп. Константу II (Там же. Главы 33-34). Продолжавшиеся распри между группировками князей ослабляли сопротивление армян арабам. В 647 г. араб. войско во главе с эмиром Хабибом ибн Масламой вторглось в Армению и 6 окт. захватило Двин, крупнейшую крепость страны, где находилась резиденция Н. С. В эти же годы нек-рые арм. князья вступили в переговоры с араб. наместником Сирии Муавией. Фактически союз с Византией оказался на грани разрыва. В 652 г. визант. армия во главе с имп. Константом двинулась в Армению. Дойдя до Феодосиополя, император начал принимать в своем лагере арм. князей, выражавших ему свою верность. Среди них был и Н. С., приехавший из Двина. Нек-рые из представителей арм. знати, вступившие в контакты с мусульманами, были отстранены от власти, однако Феодор Рштуни сохранил доверие императора. Н. С. вновь выступил как посредник и миротворец, уговорив имп. Константа отказаться от карательных мер в тех княжествах, к-рые ранее были готовы заключить союз с арабами (в основном в Вост. Армении). Н. С. принял имп. Константа во дворце в Двине. Констант вновь поднял вопрос о церковной унии. Для ее достижения император потребовал возвращения ААЦ к Феодосиопольскому (Каринскому) соглашению, заключенному католикосом Езрой I. В одно из воскресений по распоряжению имп. Константа в Двине была отслужена литургия по визант. обряду, на к-рой приняли причастие император и арм. епископы во главе с Н. С. (Там же. Гл. 35). Позиция Н. С., как сторонника союза с Византией, привела к его разрыву с партией Феодора Рштуни. Вслед за уехавшим в К-поль имп. Константом Н. |
| В «Повести временных лет» мы узнаем о таком примечательном факте: в 944 году после удачного похода князя Игоря на Царьград был заключен мирный договор с Византией. Часть дружины князя - язычники, давали при этом клятву перед идолом Перуном, а другая часть - христиане, присягали на Кресте и Евангелии в церкви св. пророка Илии. Эта церковь называется соборной, т.е. главной, стало быть, кроме нее были еще церкви. Теперь нужно сказать о великой княгине Ольге. В летописи ее называют «мудрейшей из всех людей». С целью принятия крещения она совершила поездку в Константинополь. В составе ее свиты (около 100 человек) был христианский священник Григорий. В 957 году она приняла крещение. Крестил ее Патриарх Полиевкт, а восприемником был император Константин. Вместе с Ольгой крестились и многие из числа тех, кто сопровождал ее в этой поездке. Летописец ярко описывает, как Ольге удалось обхитрить императора, хотевшего на ней жениться (это стало невозможным, так как он стал ее восприемником). В год 1000-летия крещения Руси в течение нескольких дней я посещал лекции в Ленинг радских (тогда еще) духовных школах. Запомнилось, как на лекции прот. Иоанна Белевцева по церковной истории, посвященной княгине Ольге, было высказано предположение, что это место в летописи является вставкой, сделанной с целью «подчеркнуть ум Ольги». На лекции говорилось о том, что в источниках имеются расхождения в определении даты крещения Ольги (назывались, например, 954 и 959 гг.) О пребывании княгини Ольги в Константинополе сообщается в книге Константина Багрянородного «О церемониях византийского двора». Прием нашей русской княгине был оказан на высшем уровне, что и неудивительно, ведь Ольга была не частным лицом, а главой государства. Когда входившие в зал, где стоял трон императора, сделанный из чистого золота и осыпанный драгоценными камнями, падали ниц, то трон поднимался под потолок. При этом на троне пели птицы и рычали звери. Ольга, войдя, лишь слегка наклонила голову. О происхождении Ольги у историков имеются три версии: одни считали ее варяжкой, другие славянкой, третьи волжской булгаркой. О том, что она была славянкой, свидетельствует Иоакимова летопись. Голубинский считал ее варяжкой и полагал, что она была крещена не в Константинополе, а в Киеве. По возращении на родину св. Ольга проповедовала веру Христову по городам и весям. В Пскове ею был построен храм в честь Святой Троицы. Скончалась она в 969 году. «Аки луна в нощи» сияла она своей жизнью среди язычников. Ее называют «зарей утренней, предваряющей солнце», т.е. она явилась предшественницей равноапостольного князя Владимира в благовестии истинной веры на Русской Земле. Св. Ольга завещала погребсти себя по христианскому обряду и не совершать по ней языческой тризны. |
| Важность, придаваемая этому обряду сирийскими комментаторами, отражена в современных сирийских литургиях. 1052 В западносирийской и маронитской евхаристиях остались только обряды приближения к престолу; процессия с дарами перед анафорой полностью исчезла. 1053 Армянская евхаристия более верна изначальной традиции, сохраняя надлежащий баланс между перенесением даров, которое все еще отправляется диаконами, и последующими умовением рук, литанией и молитвой приближения к престолу. Византийская литургия ушла в иную крайность, подчеркнув шествие с дарами в ущерб чину приближения к престолу. Подобное развитие отражено в византийских комментариях на божественную литургию. Они все содержат объяснения Великого входа, лобзания мира и Символа веры , но ни Максим, ни Герман, ни Псевдо-Софроний ничего не говорят о диалоге приближения к престолу или молитве. 1054 Герман просто заявляет, что после покрытия даров «священник далее приближается с дерзновением к престолу Божьей благодати». 1055 «Протеория» упоминает краткую молитву, в которой епископ молится за себя и людей, чтобы жертва была угодна Богу. 1056 Создается впечатление, что Великий вход, лобзание и символ – самые важные элементы преданафоральных чинов. Но позднейшие комментарии Николая Кавасилы (ок. 1350) и Симеона Солунского (ок. 1420), показывают, что дух обряда приближения к престолу в византийской традиции полностью не утрачен. 1057 Вот как Кавасила объясняет «молитвы, которые следуют за переносом предложений и призывом священника к молящимся»: Священник полагает дары на престоле, а сам, так как уже приступает к тайнодействию и намеревается прикасаться страшной жертве, настраивается, очищается молитвами и приготовляется к священнодействию. И не себя только приготовляет, но и предстоящий народ располагает к сей благодати молитвою, любовью друг к другу и исповеданием веры. 1058 Таким образом для Кавасилы, все, что следует за поставление даров, включая лобзание мира и Верую, является частью подготовки к анафоре. Описание Симеоном Солунским архиерейской литургии явно проецирует диалог Orate fratres на эту подготовку: после толкования покрытия даров на престоле, он вопрошает, почему епископу необходима молитва всех, и сам же объясняет: |
| Вновь прогневать государя митрополит не хотел 253 . Наступил день коронации. Накануне император, осмотрев в Большом Успенском соборе приготовления к торжественному священнодействию, остался доволен распоряжениями протопресвитера Александра Георгиевича Левшина 254 (младшего брата владыки Платона). Сказал ему: – Завтра я с вами похристосуюсь красненьким яичком. И прислал ему орден Святой Анны I класса, какого никто из духовенства еще не имел в Москве. Меж тем вокруг коронации продолжали кипеть страсти. В «Автобиографии» митрополит Платон глухо упоминает о том, что он «терпел искушения от своих собратьев». Митрополиту Московскому дали понять, что по определению Синода в день коронования ему назначено было совершать литургию в его кафедральном Архангельском соборе. Государь, узнав об этом накануне, сказал владыке: «Я это дело устрою иначе». В самом деле, оба митрополита служили вместе в Успенском соборе, хотя первенствовал Гавриил; и оба, по воле государя, после чтения святого Евангелия поднесли монарху для возложения сначала далматик, одеяние древних русских царей, а потом и порфиру. Когда же государь, помазанный миром, хотел вступить в Царские врата к святому престолу для принятия Святых Таин, имея при себе шпагу, митрополит Платон остановил его следующими словами: – Здесь приносится Бескровная Жертва, отъими, благочестивейший государь, меч от бедра твоего! Павел смиренно сложил с себя оружие и вступил в алтарь. Торжество коронования Павел I, по совету владыки Платона, ознаменовал возложением на святой престол в Успенском соборе акта о прямом наследовании Российского престола, исключив из него лиц женского пола, допуская их к наследованию лишь по пресечении мужской линии. В акте о престолонаследии, зачитанном во время коронации, император объявлял российского государя главою Церкви 255 . Современные историки 256 придерживаются мнения, что вступление на престол и коронацию Павла I можно считать возвращением к традиционной, византийско-самодержавной модели власти. В доказательство особого отношения Павла Петровича к этому обряду приводят и описание облачения императора в момент его венчания на царство. Действительно, он, помимо порфиры и короны, облачался поверх мундира в далматик, который был принадлежностью древнего царского одеяния при венчании на царство и символизировал архиерейское облачение – саккос. Далматик в сознании Павла I означал священный сан императора. С таким религиозным восприятием своего статуса как царя и первосвященника связаны были, по мнению историков, его всемирные, мессианские, притязания. Действительно, во время литургии Павел Петрович неоднократно снимал с себя корону – в те моменты, когда архиерею надлежит снимать митру. Впрочем, не станем упускать из виду того, что Павлу I, считавшему себя вправе быть исповедником для членов императорской семьи и министров, Синод напомнил, что по Уставу Православной Церкви люди, вступившие во второй брак, не могут священнодействовать. И он принял замечание |
| «Крещение Руси – это событие эпохального значения не только для самой Киевской Руси, не только для Европы. Это событие имеет эпохальное значение для всего мира» 4 . В «Хронике человечества», содержащей «рассказ о прошлом и настоящем всех стран и народов» 5 в хронологических рамках от появления первого человеческого общества до 31 декабря 1995 года включительно, помещено повествование о Крещении Руси: «Киевский князь Владимир был крещён в 988 г. в Корсуни по византийскому обряду… В Киеве он повелел «опрокинуть идолы»… На другой день в Днепре крестили киевлян… С принятием христианства на Руси начинает распространяться письменность» 6 . Историческую судьбу России всемирная история, как и наша отечественная история, связывает с именем святого князя Владимира. Выбор Владимира открыл для России путь христианского цивилизационного предназначения с его новой и универсальной онтологической парадигмой, освящённой Божественным обетованием наступающего за временными пределами конечной истории мира всеобщего Царства Божия как Царства всех веков. С новой онтологической парадигмой исторический путь просвещённой Святым Крещением Киевской Руси был озарён в лучах эсхатологической перспективы славой обетованного Евангелием всеобщего воскресения. С верой в торжество вечных Божественных обетований христианская Русь прозревала глубинный метафизический смысл всех ключевых исторических моментов в контексте событий своей исторической судьбы. История России начинается с момента её религиозного выбора. В оценке Арнольда Тойнби, автора широко известного труда «Цивилизация перед судом истории», «русские отчётливо сделали свой выбор, приняв восточноправославное христианство от Византии» 7 . В. В. Розанов , размышляя о Крещении Руси при киевском князе Владимире и утверждая, что «религия есть душа нации» 8 , говорит, что «русские вслед за Византиею вошли как бы в тихий, недоступный волнениям и вместе недоступный оживлению затон, тогда как западноевропейские народы, увлечённые за кораблём Рима, вступили в океан необозримого движения, опасностей, поэзии, творчества и связанного со всем этим чёрным трудом неблагообразия» 9 . В его далеко не бесспорной, но всё же достойной и яркой оценке «разница между тишиною и движением, между созерцтельностью и работою, между страдальческим терпением и активною борьбою со злом – вот что психологически и метафизически отделяет православие от католичества и протестантизма» 10 . |
| После долгой молитвы как самого короля, так и прочих христианок оцепеневшим не только вернулись прежние чувства, но, сверх того, выросла также решимость снискать истинное спасение. Они немедленно со слезами просили прощения за свое преступление, с великим ликованием приняли таинство крещения 391 , а над телом блаженнейшего мученика воздвигли церковь 392 . (Petri Dam. Vita b. Rom. P. 57–60) 388 Бруно (Бонифаций) Кверфуртский (см. 10). Если Адемару 13/2) Бруно известен под своим мирским именем, под которым он вошел в немецкую историографическую и агиографическую традицию, то Петр Дамиани именует его Бонифацием, как то было свойственно итальянской традиции. Осознание того, что речь идет об одном и том же лице, пришло только с научными изысканиями начала XVIII в. 389 Очевидно, слухи о распространенности почитания Адальберта Пражского как святого в Польше (выкупленные Болеславом I мощи св. Адальберта почивали до 1038 г. в кафедральном соборе в Гнезне) автор принимает в качестве свидетельства проповеди святого среди славян. На самом деле официальная христианизация и Чехии, и Польши произошла много раньше. 390 Рассказ о невредимости проповедника от огня – один из распространенных стереотипов житийной литературы. В отношении Бруно Кверфуртского он засвидетельствован еще запиской некоего Виберта, который выдает себя за одного из капелланов Бруно и описывает его проповедь среди пруссов (MGH SS. 1841. Т. 4. Р. 579–580; русский перевод: Назаренко 2001а. С. 351–352). 391 Во время миссионерской деятельности Бруно Кверфуртского в начале XI в. «королем Руси», т. е., в данном случае, киевским князем, был креститель Руси Владимир Святославич (см. 10, примеч. 203). С момента официального принятия Русью христианства по византийскому обряду тогда минуло уже двадцать лет, так что рассказ Петра Дамиани является явным анахронизмом. Однако смешение припоминаний о Бруно и безвестных миссионерах 970-х гг., которое мы уже наблюдали у Адемара Шабаннского 13, примеч. 383–384), позволяет подозревать то же самое и в данном случае. Тем более, что ситуация на Руси, как она описана Петром, весьма напоминает положение дел при Святославичах: три брата, один из которых – «король» (Ярополк Киевский), другой живет поблизости от него и убит им (Олег Древлянский), третий – далеко от него и упорствует в язычестве (Владимир Новгородский) (Назаренко 2001а. С. 340–356). |
| После отъезда архиепископа Иоанна к новому месту служения в США члены общины пришли к выводу, что им необходимо искать пути воссоединения с Русской православной церковью. Архимандрит Иосиф (Ламин) писал тогда архиепископу Василию (Кривошеину), объясняя причины этих поисков: «нахождение в лоне Русской православной церкви за рубежом поставило их вне общения со всей полнотой Православной церкви». Весной 1963 г. глава бельгийской миссии начал переговоры с архиепископом Василием (Кривошеиным) о возможности перехода общины в юрисдикцию Московского патриархата. В ходе переговоров стороны договорились об официальном названии переходящей в новую юрисдикцию общины - «Бельгийская православная миссия», а также о ряде других вопросов, легших в основу Устава миссии, - например, оговаривалось совершение богослужения по византийскому обряду и григорианскому календарю (по новому стилю), использование за богослужением местных языков. Особое место в богослужебном календаре миссии отводилось почитанию местных святых неразделенной Церкви первого тысячелетия. 18 мая 1963 г. архиепископ Василий официально принял новую общину, насчитывавшую в то время всего несколько человек, в лоно Русской православной церкви, через чтение разрешительных молитв. На следующий день в Покровской часовне иерарх совершил Божественную литургию, при этом архиепископ Василий вручил настоятелю храма о. Иосифу (Ламину) новый антиминс в знак канонической принадлежности нового прихода к Брюссельско-Бельгийской епархии Московского патриархата. В конце мая - начале июня 1963 г. были совершены две хиротонии: в сан священников были рукоположены члены миссии бельгийцы Иулиан Вандер Эльст и Иоанн Франсуа. Поначалу приход размещался в арендованном помещении на шоссе д’Анверс, недалеко от Северного вокзала Брюсселя. В 1977 г. община переехала на улицу де лья Рейн, но в 1994 г. вернулась на шоссе д’Анверс - теперь уже в другое здание. В одном из своих писем митрополиту Никодиму (Ротову) архиепископ Василий (Кривошеин) так описывал положение новой общины: «Материально бельгийский приход очень нуждается. |
| С. 117). С постройкой кафедрального собора связана история, описанная арм. историком Степаносом Таронеци (Асоликом). «Князь апхазов» Бер предпринял поход на Армению и отправил к армянскому царю посла с приказанием не освящать церкви по обряду «веры святого Григория» (т. е. монофизитскому), пока «не придет он сам и не освятит по постановлению Халкидонского Собора». Бер был схвачен, его привезли в Карс и царь сказал ему: «Взгляни на эту красивую церковь, ибо ты больше не увидишь ее»,- и приказал выколоть Беру глаза (Там же. С. 117-118). Рассказ отражает попытку груз. царей распространить среди местного населения халкидонское (православное) вероисповедание и соответственно юрисдикцию ГПЦ на пограничные арм. области. Во 2-й пол. X в. было образовано арм. Карсское (Ванандское) царство со столицей в Карсе. Правящая династия Багратуни находилась в вассальной зависимости от ширакских царей. Расположенный на торговом пути из М. Азии в Закавказье, Карс являлся одним из важнейших торговых центров Армении. По словам арм. историка XI в. Аристакеса Ластивертци , «с давних времен этот город был избавлен от бедствий, посему жители пребывали в беззаботности и безмятежности и богатели, накапливая щедроты моря и суши» ( Аристакес Ластивертци . 1974. С. 86). В 50-х гг. XI в. на царство напали турки-сельджуки. Царь Гагик (1029-1065) нашел убежище в Византии, а царство в 1065 г. уступил визант. имп. Константину X Дуке . Карсская обл. стала частью Иберийской, а позднее Феодосиопольской фемы Византийской империи. Власть византийцев была номинальной; Карс и др. арм. провинции заняли войска сельджукского султана Алп-Арслана. Имп. двор, учитывая буферное положение единоверной Грузии, был вынужден уступить ей эти земли. Дипломатическая миссия была возложена на известного визант. сановника, выходца из знатного груз. рода и основателя Петрицонского (Бачковского) мон-ря Григория Пакуриана (Бакурианис-дзе). По сведению анонимного груз. историка XII в., когда царь Георгий II (1072-1089), одержав победу над сельджуками, разбил лагерь в Бане (пров. |
| Это решение вызвало гнев папы Николая, обвинившего своих послов в продажности. На Римском соборе 863 г. Фотий был объявлен незаконно присвоившим себе епископский сан и подвергся отлучению; патриархом был признан Игнатий. Но папа Николай встретил в Фотии достойного соперника. Натолкнувшись на столь жесткое решение Рима, константинопольский патриарх перешел от оправданий к ответному наступлению. Собрав жалобы итальянских епископов, Фотий в 867 г. организовал большой собор с участием представителей восточных патриархов, на котором папа был осужден за злоупотребления. На этом же соборе были рассмотрены догматические и канонические отступления Западной церкви, выявившиеся в ходе крещения болгар, прежде всего так называемое Filioque – учение об исхождении Св. Духа не только от Отца, но и от Сына. 2. Болгарский вопрос Конфликт Николая и Фотия разворачивался на фоне соперничества между греческим и латинским духовенством за влияние на Болгарию, правитель которой Борис (852–889) в это время решил обратиться со своим народом в христианство. Болгары поселились на бывших землях Империи еще в VII в. и с тех пор были, наряду с арабами, главными противниками византийцев. С запада соседями болгар с начала IX в. стали франки, после уничтожения Аварского каганата вышедшие к Дунаю. Болгарский князь, владения которого оказались зажатыми между двух христианских Империй, начал политические маневры, пытаясь извлечь из крещения страны наибольшие выгоды. В 862 г. Борис заключил союз с правителем Восточнофранкского королевства Людовиком Немецким, объявив о готовности принять христианство; но уже в 864 г. этот союз был разорван, а в Болгарии появилось византийское духовенство. Князь Борис крестился по греческому обряду, приняв имя своего крестного отца, императора Михаила III. Вскоре патриарх Фотий направил Борису-Михаилу обстоятельное послание, излагающее основные христианские догматы и обязанности правителя-христианина. Но в 866 г. болгары вновь обращаются на Запад, направив послания к Людовику Немецкому и к папе Николаю с просьбой прислать епископов. |
|
|
