| Таковое радушие и хлебосольство, не воспрещаемое законами, ни божескими, ни гражданскими, составляет искони лучшую черту характера русского народа; поэтому, может быть, если на сей предмет и сделало духовенство какие-либо складки, то эти складки были чисто добровольные, без всякого принуждения, и могли проистекать из общего желания угостить гостей, доставивших им столько приятных часов своим стройным пением во время служения его, но ни в каком случае не могли иметь вида налога или побора, хотя некоторые священники: Соколов, Малинин и Охотин в показаниях своих приписывают такой сбор личной корысти протоиерея Смирновского». В заключение объяснения своего, Амвросий просит св. синод разрешить ему «принять меры к искоренению зловредных плевел, насеянных возмутителем архимандритом Феофилом, и оградить пастырей стада от дальнейших покушений людей, зараженных вредными правилами – священников: Соколова, Колпикова, Охотина и Малинина». 228 Но синод не думал ограждать пастырей стада от покушений таких «зловредных людей», каковы были Охотин, Соколов и подобные им, но сделал Амвросию выговор «за допущение Смирновскому производить противозаконные сборы, дабы впредь подобных сборов отнюдь терпимо не было, под опасением строжайшего взыскания по законам». 229 Между тем, по делу Феофила прислан был от св. синода в Саранск ревизор, архимандрит арзамасского Спасского монастыря Амфилохий. Его ревизия была неблагоприятна и для Смирновского, и для самого Амвросия. Феофил найден правым, а Смирновский признан интриганом и выслан из города Саранска в село. Сверх того, ревизия Амфилохия сопровождалась такими обстоятельствами, которые еще более уронили Амвросия в глазах синода. Преосвященному, по некоторым причинам, не хотелось, чтобы при производимом следствии находился Охотин, исправлявший должность официального депутата духовенства города Саранска, а потому он еще заранее назначил вместо него другого депутата. На беду этот депутат по требованию ревизора не явился, и Амфилохий, побуждаемый необходимостью, должен был пригласить Охотина, который и принял участие в следствии. |
| Фото: Центр им. Гамалеи «Болеть будут, но не тяжело, потому что привиты». Артемий Охотин — о первом независимом исследовании «Спутника» Вакцинация перестает быть способом борьбы с пандемией 26 августа, 2021 Вакцинация перестает быть способом борьбы с пандемией Фото: Центр им. Гамалеи Два дня назад вышел препринт первого независимого пострегистрационного исследования «Спутника». Оно показало, что если человек привился и все-таки заболел, то вероятность попасть в больницу для него в пять раз меньше, чем для непривитого. Мария Божович поговорила с Артемием Охотиным, одним из авторов этой научной работы, о том, как проводилось исследование и что оно значит для каждого из нас. «Думают, что если вакцинированный заболел, значит, вакцина плохая» Артемий Охотин — Как родилась идея провести это исследование? — Можно найти даже время и место, где она родилась — это фейсбук Дениса Проценко (главврача московской горбольницы 40 в Коммунарке — прим.ред. ). Тогда пошел слух, что привитые тоже попадают в стационары. Люди ведь редко оперируют вероятностями, они просто думают «попаду я в больницу или не попаду», и если кто-то попадает, значит, вакцина не работает. Я спросил у Проценко, сколько вакцинированных сейчас в Коммунарке. Он совершенно прямо ответил: «Два человека». Ясно, что это цифра неофициальная, он дал ее навскидку. Но этого было достаточно, чтобы, пусть и очень приблизительно, прикинуть эффективность вакцины против госпитализации. Дальше в этом же треде возник спор, можно ли так оценивать вакцины, не слишком ли мало пациентов? Потому что есть определенная тенденция считать исследования показательными, только если в них приняли участие десятки тысяч человек. Тогда [эпидемиолог] Антон Барчук привел ссылку на рекомендации ВОЗ по оценке эффективности вакцин в реальной практике. Они были примерно такими: посчитать, сколько вакцинированных в обычной жизни, сколько вакцинированных в стационаре, и взять это соотношение шансов с некоторыми усложнениями. Мы решили: «Давайте так и сделаем». |
| З. не был чужд лит. интересов, обнаруживая в этом смысле сходство со своим отцом игум. Сергием, выступавшим хранителем преданий о новгородской древности. С З. связан один из ранних вариантов (возможно, устный) лит. оформления текста «Видения хутынского пономаря Тарасия (Прохора)». Кроме того, небольшими лит. произведениями, построенными с использованием общего формуляра, являются его пространные послесловия к переписанным им Евангелиям 1495, 1506-1507 и 1523 гг. ( Охотина-Линд. Рукописное наследие. С. 448, 455, 457; Она же. Сказание. С. 124, 128, 129). З. принадлежит к числу наиболее продуктивных русских книгописцев 2-й пол. XV - 1-й трети XVI в. Из переписанных им книг сохранилось не менее 7. Помимо упомянутых выше 4 рукописей, снабженных послесловиями, еще 3 книги атрибутируются ему на основании характерного почерка: Евангелие-тетр, 80-е гг. XV в.- ИРЛИ. Колл. М. Ф. Першина. 1 ( Смирнова. 1994. Кат. 11); Евангелие-апракос, кон. XV в.- БАН. 13.1.26 ( Охотина-Линд. Рукописное наследие. С. 449-451; Она же. Сказание. С. 125-127); Служебник, 1-я четв. XVI в. (20-е гг.) - ГТГ. Инв. К-5269, в этой рукописи З. отождествляется с 1-м писцом. (1-я и 3-я рукописи атрибутированы З. А. А. Туриловым ; образцы разновидностей почерка З. см.: Смирнова. 1994. С. 124-125, 136, 315, 317, 319, 321-326, 366-367, 369, 371, 373, 375-377, 382-384, а цв. вклейки: Охотина-Линд. Рукописное наследие. С. 443, 445, 447-448, 450, 453-454, 456; Она же. Сказание. Вклейка между с. 198 и 199, сн. Открытым остается вопрос о возможности атрибуции З. богато иллюминированной Псалтири посл. четв. XV в.- РГБ. Фадеев. 1 (см.: Гальченко М. Г. Книжная культура. Книгописание. Надписи на иконах Древней Руси: Избр. работы. М., 2001. С. 300-324). Писцовые навыки З. формировались под влиянием каллиграфов времени Новгородских архиепископов св. Евфимия II Вяжицкого и Ионы . Его литургический полуустав с последовательным и даже утрированным различением толстых и тонких линий и уменьшенными верхними частями букв обнаруживает определенную близость к письму Иакова («Яковишка»), работавшего в 30-60-х гг. |
| Минздрав вводит их в стандарты лечения, заставляет подписывать рекомендации, которые требуют использовать эти бесполезные лекарства. В качестве примера я всегда привожу ноотропы и нейропротекторы, которыми традиционно занималась наш министр, невролог по образованию, и которые госпожа Скворцова ввела во все стандарты лечения. Мы — одна из последних стран в мире, где они до сих пор применяются. Если врачи, зная, что препарат бесполезен для больного, не станут его назначать, больница будет оштрафована. Я считаю, что в этом есть определенный коммерческий интерес людей, которые пишут стандарты и рекомендации. Беда еще и в том, что пишут их чиновники, а во всем цивилизованном мире это работа медицинского сообщества. «Протесты — привилегия местных». В Москве все не так плохо? Антон Родионов: — В Москве есть три фактора, сдерживающих подобные массовые проявления свободолюбия. Первое — это достаточно высокие зарплаты, второе — большая армия приезжих из союзных республик, готовая занять вакантные места. И, наконец, третье, самое главное: в Москве существует реальный рынок медицинских кадров, и хорошие врачи, которых не устраивают условия работы, давно ушли из государственных медицинских учреждений в частные клиники. Артемий Охотин: — Крупные города держатся во многом за счет врачей, приезжающих из соседних регионов. Забастовки и массовые увольнения — привилегия местных, тех, кто чувствует себя хозяином если не положения, то хотя бы места. А врачи и сестры, приезжающие из других городов, бастовать не будут, их положение и так очень непрочно. Кроме того, в крупных городах есть частная медицина, и недовольные условиями работы врачи просто уходят из государственных больниц или совмещают в частных клиниках. Поэтому протест и дальше будет в основном региональным. «В конце концов профессионалов не останется». Почему важно не молчать? Артемий Охотин: — Протесты и массовые увольнения будут продолжаться. Вероятно, их станет даже больше: во-первых, чужой пример заразителен, особенно если такими мерами врачи чего-то будут добиваться, а во-вторых, здесь действует цепная реакция: чем больше врачей увольняется, тем больше становится нагрузка на оставшихся. Но в целом итальянские забастовки и демонстративные массовые увольнения — признак того, что врачи в принципе хотят работать, их просто не устраивают условия. Для медицины гораздо хуже то, что происходит в полной тишине: одиночные увольнения, уход на пенсию и закрытия целых отделений и больниц под видом объединения и оптимизации. |
| Затем вышеупомянутым журналом 13 февраля 1837 года Секретного Комитета было постановлено предоставить Св. Синоду: 1 . Поощрить способных и благонадежных из приходского духовенства заводить первоначальное обучение поселянских детей на правилах 1836 года не только вью зараженных расколом приходах, для ослабления раскола, но и в прочих, для предохранения от раскола ранним наставлением в духе православия. 2 . Монастырям поручить, где окажется благонадежная возможность, заводить подобное первоначальное обучение детей монастырских служителей, а смотря, но местной удобности и предусматриваемой пользе, распространять оное на детей и прочих окрестных жителей, нуждающихся в средствах наставления. 3 . Обратить внимание епархиальных начальств и на то, не окажется ли возможности заводить подобное обучение детей женского пола, при женских монастырях, а также под надзором священнических или дьяконских жен, или вдов, имеющих потребное для того образование и, при благонравном поведении. материнский и наставнический характер 68 . Таков был характер «начального обучения» по правилам 1836 и 1837 годов и таковы требования, которые предъявлялись к нему. В частности от «наставниц» для «обучения» детей женского пола требовалось, как видном, не только «потребное образование». но и нравственный качества, чтобы обучение сопровождалось еще «воспитанием» обучаемых. Но в миссионерских, против раскола, целях, каковые правилами собственно и преследовались, «образование» обучающих могло быть вполне «потребным» только в том случае, когда не было лишено, кроме общих, еще особых, специальных сведений и познаний, необходимых исключительно для борьбы с расколом. И действительно, в некоторых епархиях были предприняты специальные меры к тому, чтобы жены священников и дьяконов, или их вдовы могли оказаться наставницами, применительно к правилам 1836 – 1837 года, по возможности с должной подготовкой. Так, например, в симбирском училище девиц духовного звания, изучение раскола было введено в число обязательных предметов. Преподавателем состоял магистр богословия протоиерей Павел Охотин, профессор Симбирской семинарии и местный противораскольнический миссионер, знакомивший своих учениц с краткой историей раскола, с разбором его учения и с правилами миссионерской тактики. Обработав эти свои уроки, протоиерей Охотин в 1857 году напечатал их отдельной книжкой, которая по своим достоинствам справедливо могла служить тогда учебным руководством и для других женских училищ 69 . Но были ли еще где-либо примеры, подобные симбирскому, сведений о том мы не имеем. |
| Обезболивание и наркомания — само сравнение совершенно дикое Может ли доступное для больных обезболивание привести к росту наркомании 11 декабря, 2017 Может ли доступное для больных обезболивание привести к росту наркомании Опиоиды в США по назначению врача применяются в 169 раз чаще, чем в России, приводит статистику врач Тарусской больницы Артемий Охотин. В этой ситуации связывать доступное обезболивание и рост наркотической зависимости в обществе все равно как при обсуждении борьбы с истощением у детей в Африке упоминать эпидемию ожирения среди детей в США, считает он. Что думают о проблеме врачи и общественные деятели — в подборке материалов «Правмира». Врач Тарусской больницы Артемий Охотин написал на своей странице в Фейсбуке о связи между доступным обезболиванием и опиоидной зависимостью. «Последнее время в разговорах про обезболивание со стороны защитников точки зрения, что все стало лучше или что все и так неплохо, стал звучать аргумент с моей точки зрения совершенно безнравственный: про эпидемию опиоидной зависимости в Америке. Вот, мол, к чему приводит доступность опиоидов. Я сомневаюсь, что причина американской эпидемии в этом (хотя многие обвиняют и в эпидемии и в собственной зависимости именно врачей), но само сравнение совершенно дикое: это примерно как при обсуждении борьбы с истощением у детей в Африке или Северной Корее призывать к осторожности и упоминать эпидемию ожирения среди детей в США. Особенно поразительно, что этот аргумент я чаще всего слышу от тех, кто реально может влиять и влияет на политику в сфере обезболивания в России. Поэтому я составил специальную табличку, чтобы показывать ее при упоминании эпидемии опиоидной зависимости в США, когда речь идет о необезболенных больных в России». Источник: Фейсбук автора http://www.hospicefund.ru/bez-boli/ Нюта Федермессер: Разве милосердно не обезболивать? «Отмучился» — это жуткое слово. И родственники, которые после такой смерти спрашивают «Бог есть?» и «За что?» — это люди, потерянные для христианской морали. Но если вы убираете вот эту адскую боль, то страдание никуда не девается, потому что человек прощается с этим миром и уходит в неизведанное,— и этого страдания достаточно, но поверьте, оно оставляет место для мысли. «Даруй мне кончину мирную, безболезненную, непостыдную», эта молитва про то, что в смерти не должно быть боли, грязи и унижения. |
| Но я убежден, что человек, которому только что подкинули наркотики и которого только что избили (пусть несильно) полицейские, должен быть госпитализирован, даже если это на один процент улучшит его непростое психологическое состояние. Из гуманистических, а не из клинических соображений. Возможно, я немного обостряю ситуацию, но предлагаю все же вспомнить Андрея Пантюхова — врача колымского ГУЛАГа, спасшего от смерти Варлама Шаламова. Он госпитализировал его, весившего 48 килограммов, чтобы тот просто лежал, не ходил на общие работы, ел и тем самым дожил до весны. Наверное, клинических показаний для госпитализации Шаламова было не больше, чем у других истощенных зэков. Вероятнее всего, эритроцитов в крови у него было столько же, сколько у прочих, то есть мало, ЭКГ было не хуже и пульс такой же. Да и лечить его не надо было — ему просто надо было меньше шевелиться и получать пищу. Но я уверен, что в такой ситуации вопрос о клинической целесообразности вообще не стоит, и, если у врача появляется шанс спасти хотя бы одного человека от голодной смерти, он обязан им воспользоваться. То же самое касается и действий врача, когда он сталкивается с жертвой произвола. Не напрасно Токийская конвенция 1975 года содержит в себе прямой запрет на присутствие медицинского персонала при пытках и категорический запрет на предоставление врачом любой информации, которая может способствовать усилению страданий заключенного. Повторяю, я не знаю, как положено поступать в такой ситуации медицинскому администратору, но я совершенно точно знаю, как должен действовать врач. Артемий Охотин, кардиолог Тарусской больницы: Артемий Охотин — В обсуждении негоспитализации Ивана Голунова звучит такая тема: что можно было бы и натянуть показания, усилить симптомы, пойти на небольшую хитрость и прочее в интересах Ивана. Нет, не нужно было идти ни на какую хитрость. Госпитализация — это всегда не чисто медицинское решение. В любых рекомендациях по любой болезни среди критериев госпитализации учитываются социальные параметры — может ли сам принимать препараты, сможет ли сам прийти на повторный прием, есть ли дома наблюдение близких. |
| Как отмечает Алексей Парамонов, в 2019 году возник кризис неплатежей. И многие крупные клиники — например, больница Управления делами президента — стали просить пациентов оформлять московские полисы ОМС. Это не запрещено, даже если ты прописан в другом регионе страны. Но это схема, которая позволяет компенсировать расходы и при этом не отказать в помощи. — Особая история — Московская область. Медицина там в худшем состоянии, по моему мнению, чем во многих далеко провинциальных регионах. Люди едут лечиться в Москву из области большим потоком. При этом фонд ОМС Московской области — крупнейший неплательщик, — объясняет руководитель клиники «Рассвет». По Конституции граждане России имеют право получить медицинскую помощь в любой точке страны за государственный счет. Но теперь пациенты привязаны к своим регионам. — Иногороднему пациенту бесплатно смогут оказать экстренную помощь в любой больнице. Но если она плановая, то здесь должны действовать порядки оказания медпомощи, утвержденные Минздравом, — говорит Алексей Парамонов. — У больного потребуют направление по 57 форме, которое выдает поликлиника по месту жительства. И могут возникнуть конфликты. Так, 10 лет назад больницы, которые хотели помочь пациентам, шли на ухищрения. Писали неправду в историях болезни: состояние острое, началось кровотечение, поэтому мы его госпитализировали. Получается, если ты хочешь помочь пациенту, то должен лгать государству. В России возникает разобщенность между регионами. Медицина перестает быть бесплатной и всеобщей для всех граждан, подчеркивает Артемий Охотин. — Вы едете в соседнюю область на автобусе, и все — там уже ваши страховые взносы и налоги никого не интересуют. Будто это не другой регион, а другая страна. Тем более, в Москве работает и живет очень много людей, зарегистрированных в соседних областях, они оказываются в столице не полноправными гражданами. — Многочисленные люди, которые ехали за медпомощью в Москву и надеялись ее получить бесплатно, будут ее лишены? — Есть разные механизмы, в том числе квоты на высокотехнологичную помощь — это другая история. Но попасть в больницу и получить помощь будет уже сложнее или даже невозможно. Вряд ли кому-то откажут в экстренной ситуации, но в менее экстренной скажут: «Езжайте туда, где вы прописаны». Так часто и случается, — рассуждает Артемий Охотин. — Была ситуация, когда больной из Мурманска, который жил у нас в Тарусе, поступил в больницу с инфарктом. Ему нужна была срочная операция в федеральном центре в Москве, но больному сказали, чтобы он ехал получать квоту в свою поликлинику в Мурманск. Хотя с его состоянием это было невозможно. Таких случаев будет все больше и больше. Это как крепостное право — где прописан, там и живи. В Москве и регионах разные тарифы. Как это вышло |
| Кроме норм закона, существуют нормы врачебной этики, которые в профессиональном сообществе также важны. Многие сходятся на том, что исходя из них, врач не имеет права удерживать пациента. Если доктор уверен, что решение родственников явно навредит больному, он должен инициировать обращение в суд. Однако выбирать врача или медицинскую организацию — это абсолютное право пациентов или его близких, считает заведующий отделением кардиореанимации Московской городской больницы имени Баумана Алексей Эрлих. Главный врач Ильинской больницы Алексей Живов называет саму постановку вопроса о том, могут ли родственники перевести пациента в другое медицинское учреждение, неверной. По его словам, задача врача проинформировать о пользе и вреде, возможных рисках и осложнениях, а пациент и его родственники абсолютно автономны в своих решениях. Кардиолог и терапевт Артемий Охотин на примере Тарусской больницы, в которой работает, объяснил, что отношение к пациентам, выстраивание коммуникации с ними в каждом медучреждении индивидуально, и многое зависит от позиции главного врача. «Среднестатистическая российская больница — это тюрьма. И та, где я работаю, тоже тюрьма. Просто некоторые из нас пытаются быть плохими тюремщиками, но власть быть тюремщиками у нас есть», — написал Охотин. Врач-реаниматолог скорой помощи, иеромонах Феодорит (Сеньчуков) отметил , что вопрос транспортировки пациентов реаниматологи-анестезиологи видят иначе, чем специалисты других направлений. Они, опираясь на свой опыт, оценивают риски, и исходя из этого, а не из пожеланий родственников, принимают решение. — Врач стационара под транспортабельностью понимает не только возможность довезти, но и целесообразность этого переезда. Врач-транспортировщик оценивает свою локальную задачу — довезу или нет, а если довезу, то как. При этом каждый опирается на свой опыт. Отсюда и расхождения, — написал Сеньчуков. Подготовила Наталья Костарнова Поскольку вы здесь... У нас есть небольшая просьба. Эту историю удалось рассказать благодаря поддержке читателей. Даже самое небольшое ежемесячное пожертвование помогает работать редакции и создавать важные материалы для людей. |
| «Хочешь помочь пациенту — придется лгать государству». Будут ли московские больницы бесплатно лечить иногородних Что это значит и как отразится на пациентах 10 января, 2020 Что это значит и как отразится на пациентах Московский городской фонд ОМС сообщил, что больше не может оплачивать медпомощь для пациентов из других регионов. Причина — долги территориальных фондов. Если раньше житель любой точки России мог лечиться в Москве, то теперь это доступно только застрахованным в столице гражданам. Остальные будут получать помощь по месту прописки. Почему это произошло и к каким последствиям приведет, выяснил «Правмир». Что случилось? Московский городской фонд ОМС (МГФОМС) больше не может оплачивать медицинскую помощь пациентам, застрахованным в других регионах, сообщил Vademecum. Пока долги территориальных фондов ОМС не погашены, работу по межтерриториальным расчетам нельзя будет продолжить. МГФОМС оплатил счета медорганизаций за медпомощь, которую они оказали застрахованным в других регионах. Но возмещения от территориальных фондов не дождался. При этом на 8 января в картотеке арбитражного суда не было исков от МГФОМС к другим фондам. Сумма долга неизвестна. Ранее директор МГФОМС Владимир Зеленский заявлял, что многие жители России обращаются за медпомощью в клиники Москвы. Наиболее востребованные профили – онкология, кардиология, сердечнососудистая хирургия, травматология, ортопедия, офтальмология, акушерство и гинекология. Фонд планировал направить на их лечение в 2020 году порядка 24,5 миллиарда рублей. Как устроена система ОМС и почему регионы не платят Москве ОМС – это обязательное медицинское страхование. Но надо понимать, что это не страхование в обычном смысле слова, а рационирование — административное распределение ограниченных ресурсов, объясняет Артемий Охотин, заведующий терапевтическим отделение в Тарусской больнице, врач-кардиолог. Артемий Охотин — Фонды ОМС сами утверждают тарифы, формально они якобы согласовываются с медицинским сообществом. Затем определяют, сколько они будут платить определенной больнице и за сколько пациентов. Если больница пролечит больше людей, чем они запланировали, то они просто не заплатят. Например, скажут: мы планировали 100 инфарктов, а у вас 101, — говорит он. |
|
|
