| Помещаем здесь любопытные, по чистосердечным подробностям, письма Валаамских монахов к отцу Назарию из Америки. В этих письмах видна достохвальная ревность и успехи миссионеров в великом деле распространения православия среди диких племен, их сердечное расположение и преданность к старцу Назарию и любовь к месту их духовного воспитания – Валааму. I Преподобнейший, пречестнейший, государь батюшка, отец Назарий со всей о Христе братией о Господе радоватися. Ваших отеческих мне убогому благодеяний не изгладят из моего сердца ни страшные непроходимые Сибирские места, ни леса темные, ни быстрины великих рек не смоют, ниже грозный океан не угасит чувств оных. Я в уме воображаю любимый мной Валаам, на него всегда смотрю через великий океан; но нельзя мне собственным гласом, ради толь великого расстояния, пред вами возгласить по долгу, мою благодарность, но посредством сей маленькой бумажки стараюсь, сколько можно, вам, любезному моему батюшке, оную принесть, при сем осмеливаюсь и о себе нечто доложить: 1) Благодатью Всевышнего Бога, святых ради ваших молитв, мы американских пределов достигли благополучно все десять человек; подробно же описать столь великое странствие не дозволит краткость времени; в дороге находились круглый почти год; приключений, достойных памяти, никаких не встречалось, кроме некоторых от новости мест и от разноманерной езды, да за разговор простой любителям новостей можно сказать, что по охотской дороге в верховой езде нападали на нас медведи, а по океану встречали разных морских зверей: китов, касаток, свинок, сивучек и других, коих довольно мы видели. Штормов больших не было, кроме одного. 2) Находимся на острове Кадьяке, но еще не на месте, а намерение наше на матерую, но не знаем где понравится. Американцы к крещению идут весьма охотно; крестилось без мала тысяч семь, а на Уналашке, во время проезда сквозь Алеутские острова, неволей в одну бухту противным ветром нас загнанных, алеуты своей ловкостью и желанием крещения весьма нас удивили. 3) Ныне отправляются для проповеди и крещения, вместе с сим письмом, отец Макарий по Алеутским, Лисьевским и Адреяновским островам, а после, в скором времени, отправится отец Ювеналий на матерую, начиная с Кенайской губы в Чугачи, Алегмют, дальние Колоши и другие многие языки, даже до Чилхата. |
| Ах! Здесь, восхитившись я духом, при всей краткости времени к продолжению истории урвав кратчайшую минутку, несколько прибавлю речей. Находясь между вёдром и ненастьем, меж радостей и скуки, между довольством и недостатком, сытостью и гладом, теплом и холодом, при всех моих печалях обретаю нечто веселящее меня, когда слышу разговоры между братией о проповеди и о разделении для того себе разных пределов; особливо прение между иеромонахами Макарием и Ювеналием, ибо они и вокруг Кадьяка пускались на малейших кожаных лодочках, не взирая на все морские опасности, а отец архимандрит Иоасаф Болотов оставался с нами, как будто с малыми детьми, в гавани. Также и далее, простирая те иеромонахи свои мысли: некогда прохаживаясь в своей гавани, где я грешный случился быть между ними, взошли мы на холмик к полуденной стороне, сели, смотря на океан, и между прочим начали говорить, кому из нас куда идти для проповеди, ибо приближалось тогда время отправления судов, на коих тем должно было ехать. И вышел между ними в то время спор. Для меня убогого утешный и радостный. Есть на Куковских картах назначено к северу: по одной реке живут русские люди, а у нас об них разные слухи, о коих мы между разговорами тогда напоминали, желая, как бы с ними видеться. Отец Макарий начал говорить: «Я, по намерению своему, если Бог изволит, когда буду на Алеутских островах по пристойности же, должен быть и на Аляске, куда меня аляскинцы уже и звали, и как к той стороне ближе те русские, то буду искать способов как бы проведать достоверно о них». А отец Ювеналий, услышавши про Аляску и не давши от ревности более тому говорить, с торопливостью духа тому сказал: «Аляска по всему моей части подлежит, то прошу покорно меня тем не обижать; как судно ныне отпускается в Якутан, то я и проповедь должен начинать от юга, и проходя вдоль по океану к северу и обшед Кенайскую губу, непременно в здешнюю гавать нужно идти по Аляске». Слушая то, отец Макарий покрывался унынием и, приняв печальный вид, говорил умиленно: «Нет, батюшка, ты меня тем не тесни; сам ты знаешь: цепь Алеутских островов совокупилась с Аляской, то непременно моей части подлежит, а оттуда весь северный берег; тебе же, если изволишь, довольно на весь твой живот южная часть Америки». |
| Леонида, приняли участие в старцах, заступились за них, и слова их подействовали на митрополита Амвросия. К этому времени пришло еще и донесение от о. Илариона о невинности старцев. Митрополит с огорчением увидел, что он едва не сделал большую несправедливость. Игумен Иннокентий вызван был к Владыке и встречен грозным и безцеремонным вопросом: «Что ты, старый.., со мною было сделал? По твоей милости я чуть было не осудил людей, лучших нас с тобой». Игумену велено было всячески покоить старцев в своей обители с угрозой, что, в случае их жалобы, он будет сменен. Старцам же передано было, чтобы они были уверены в защите высшего начальства. Но это несогласно было с понятием смиренномудрых подвижников о монашестве. Они никак не могли и не хотели согласиться как бы то ни было преимуществовать пред настоятелем, волю которого каждый истинный монах считает за выражение воли Божией и потому скорее согласен терпеть от него скорби, нежели возвышаться над ним. А кроме того, зная хорошо сердце человеческое, старцы не надеялись, чтобы настоятель совершенно умиротворился по отношению к ним. Вследствие чего они признали за лучшее оставить Валаам. Впрочем, не следует по одному этому случаю считать о. игумена Иннокентия человеком недоброжелательным, ибо он оставил по себе добрую память. Если же и случилось с ним описанное искушение, то, как всякий может видеть, оно было следствием его недоразумения. Незадолго перед выходом из Валаамского скита о. Леонид был в С.-Петербурге и явился к митрополиту Амвросию, вероятно, для личного объяснения о постигшем его с о. Феодором искушении, а вместе и с просьбой о дозволении им переменить место жительства. В это время он имел случай познакомиться с некоей полковницей, Акилиной Ивановной Черкасовой), которая, будучи вдовой, жила вдвоем с своей больной дочерью, Любовью Николаевной. Этой Акилине Ивановне о. Леонид оказал великую помощь. К сведению примем, что в Александро-Невской Лавре жил один из учеников о. Леонида, монах Иоанникий, который проходил послушание свечника. |
| Части возвышений, ближайшия к воде, покрыты мохом; далее от берегов между мохом появляется мелкий кустарник, а ближе к самым вершинам разрастаются густые дремучие леса. Удобных к населению, и то разве инокам, между островами можно найти не более пяти. Остальные же, числом до тридцати пяти, по своей поверхности не представляют никаких удобств к поселению. Притом весь этот архипелаг, так незначителен пространством, что окружность его, взятая в совокупности с большими островами составляет менее 30 верст – значит, есть такие острова, пространство которых не доходит и до версты. И если бы географу открылась надобность расположить все монастырския местности по их величине, то, поставив на первом месте остров Валаам, занимающий почти три четверти всех монастырских владений, из прочих островов он указал бы только, следуя относительной величине их, на Скитский, Баионный, Предтеченский (по корельски Сирничан, т. е. монашеский), Лембос и Порфирьев. Глубина вод, омывающих берега монастырских островов, местами увеличивается постепенно, местами же сразу доходит от трех до десяти, и даже до сорока сажен и более. Поверхность островов преимущественно гористая. Берега же их частью отлогие, а частью крутые. Во многих местах, выступив из воды совершенно отвесною скалою, они представляют мрачные, гигантские стены. Высшия точки некоторых островов стоят над горизонтом воды от двадцати до двадцати трех сажен. Видно, что природа, работая, употребила здесь страшныя усилия, чтобы создать из недр своих поселения для мирных исповедников имени Божия, непреступныя молве житейской. Воды, окружающия монастырские острова, в иных местах имеют около ста сажен глубины на расстоянии не дальше, как четверти версты от берега. В противоположность Коневскому острову, у Валаамских островов немного таких мелких берегов, где бы нельзя было приставать даже самому огромному судну. С каждым годом острова на один дюйм выступают из омывающей их влаги, которая, по ученым исследованиям, убывает на Ладожском озере в течение ста лет слишком на полтора аршина. |
| Из смолистых пней и валежника, кроме топлива, добывается уголь и ежегодно до 600 пудов выгоняется смолы. При нынешнем настоятеле, Дамаскине, в разных направлениях острова, в особенности – к тем пунктам, на которых устроены рыбные промыслы – прорезаны удобные пути и дороги. Они дают возможность сообщаться с разными монастырскими местностями, охранять обитель, сберегать леса, очищать их от множества пней и валежника, бесполезно гнившаго, своевременно вывозить вновь падающие деревья и доставлять в обитель с нужною скоростью рыбные продукты. Прежде, когда не было дорог, лес рубили для, монастырских потребностей в окружности зданий. Обитель лишалась защиты от ветров, благорастворения воздуха, терпела ненужный убыток в деревьях, и ея окрестности обнажались и безобразились. Теперь эта ошибка прежнего времени сама собою устранилась при существовании дорожек. Из ягод в лесах растет красная малина, черная смородина, брусника, клюква, земляника, черника и другие. Грибов, кроме белых, груздей и рыжиков, можно насчитать еще более десяти сортов. Хищных зверей на Валаамских островах нет. В лесах островов постоянно живут только зайцы, белки, лисицы и олени. Вероятно, привыкши к миролюбивым обитателям Валаама, олени не дичатся монастырских жителей, не бегут, завидев их. Случается инокам наезжать на целое стадо оленей, стоящее где-нибудь на дороге, и эти кроткие животные спокойно, без страха, разойдутся по сторонам, посмотрят на проезжающих, дадут им проехать и потом снова соединятся в свое стадо. Из пресмыкающихся на монастырских островах встречаются небольшия змеи, ужи и ящерицы. Постоянные на Валааме птицы: ворон, ворона, дятел, синица и воробей. Из перелетных летом живут пара или две орлов, журавли, филины, ястреба, кукушки, гагары, чайки (двух пород), утки (до десяти пород), дрозды, скворцы, жаворонки, чижи, щеглы, зяблики, малиновки, снегири и другия мелкия лесныя птицы. В 1865 году в первый раз появились горлицы и соловьи. Рыба около монастырских островов в разное время ловится следующих сортов: лосось, палья-ямная и кряжевая, язь, хариюс, налим, щука, окунь, плотва, ерш, корюшка, ряпушка, сиг нескольких пород, из коих лучший сиг-валаамка преимущественно попадается около Валаамскаго острова, почему и называют его валаамкою. Костюшка (род маленьких осетров) и форель здесь ловятся редко, зараз по одной или по две штуки. Тюленей же много. В Валаамских озерках живут щука, окунь, карась, лещ, плотва, ерш и для опыта в 1885 году пущенная в них стерлядь. В некоторых заливах водятся раки и небольшие раковины. |
| Светлые воды бурного Нево, вдавшись в материк Валаамских островов, образуют в разных местах живописные заливы и проливы, из которых многие служат надежным пристанищем для судов, ищущих спасения от ярости волн. В чистом зеркале спокойных вод, как исполины, величественно отражаются высокие отвесные скалы и лес, растущий по берегам заливов и проливов. Угрюмость прибрежных утесов местами смягчается приятной каймой зелени, разостланной у подножия этих гигантов. Из всех здешних заливов и проливов более замечательны, как по величине и удобствам для судоплавателей, так и по живописности: Монастырский пролив и заливы Московский, Железняковский, Байоновский, Большой и Малый Никоновские. Монастырский пролив называется так потому, что служит путем из озера к монастырю. Длина его более двух верст и глубина от двух до семи сажень. По мнению путешественника, два раза совершившего кругосветное плавание, живописный въезд с Ладожского озера в Монастырский пролив есть один из первых в мире 1 . Но что сказал бы подобный путешественник, если бы увидел еще залив Московский и другие Валаамские местности, которые, по красоте своей, стоят выше Монастырского пролива и которые, без преувеличения, можно назвать редкими? Заливы же Никоновский и Байоновский, по обширности и разным удобствам для судоплавателей, превосходнее Монастырского. Из них Никонов, по счастливому своему положению, считается лучшей пристанью на бурном Ладожском озере. Со стороны озера он защищен островами: оттого в сильную непогоду, когда на озере волны поднимаются в виде движущихся гор, в Никоновом заливе поверхность едва колеблется. По главному острову Валааму на восточной и западной стороне каймой тянутся к югу, в различных расстояниях друг от друга, десять красивых озерков. Более замечательные из них по своей величине – озеро Лещево и Игуменские 2 . Глубина этих озер различна, но нигде не превышает четырех сажень. Последние состоят из трех озерков, которые соединены неширокими канавами. В некоторых озерах вода имеет красноватый цвет и железистые свойства. |
| Хищных зверей на Валаамских островах нет. В лесах живут только зайцы, белки, лисицы и олени. Вероятно, привыкшие к миролюбивым обитателям Валаама, олени не дичатся монастырских жителей, не бегут, завидев их. Случается инокам наезжать на целое стадо оленей, стоящее где-нибудь на дороге, и эти кроткие животные спокойно, без страха, разойдутся по сторонам, посмотрят на проезжающих, дадут им проехать и потом снова соединяются в стадо. Из пресмыкающихся на монастырских островах встречаются небольшие змеи, ужи и ящерицы. Постоянные на Валааме птицы: ворон, ворона, дятел, синица и воробей. Из перелетных летом живут пара или две орлов, журавли, филины, ястреба, кукушки, гагары, чайки (двух пород), утки (до десяти пород), соловьи, горлицы, дрозды, скворцы, жаворонки, чижи, щеглы, зяблики, малиновки, снегири и другие мелкие птицы. Рыба около монастырских островов в разное время ловится следующих сортов: лосось, палья – ямная и кряжева, язь, харьюс, налим, щука, окунь, плотва, ерш, корюшка, ряпушка, сиг нескольких пород, из коих лучший сиг валаамка преимущественно попадается около Валаамского острова, почему и называют его валаамкой. Тюленей много. В Валаамских озерках живут щука, окунь, карась, лещ, плотва, ерш. Климат Валаама умеренный и не совсем постоянный. Слишком больших морозов и сильных жаров бывает весьма немного. Весной и осенью воздух довольно сырой, особенно во время туманной погоды. Впрочем, и летом, по закате солнца, воздух от окружающих вод скоро охлаждается и сырость ночей бывает чувствительна. Поэтому с теплой одеждой на Валааме приходится расставаться весьма на короткое время, а монастырские печи постоянного отдыха имеют в году не больше месяцев. Весна на Валааме начинается с половины апреля. Однако же в первых числах мая местами попадается еще довольно много снега и по утрам ртуть нередко становится на точке замерзания, в полдень поднимается до 9, а к вечеру опять опускается до 4-х градусов тепла. Около половины мая начинают зеленеть деревья. Лето начинается со второй половины июня; впрочем, и в этом месяце еще иногда бывает по одному и по два морозца. |
| И дивляхуся вси таковому смирению и терпению его: и сего ради любим бяше от всех и почитаем велми и славим. Пребысть же Преподобный в той службе время довольно: по сем же и вся службы монастырския пройде со всяким терпением и послушанием, повинуяся игумену и братии. Видя же себе почитаема и славима от всех человек, стужив си о сем зело, помышляше бежати от славы человеческия в пустыню, и тамо работати Богу единому, да прославлен будет от Него славою вечною пред Ангелы и всеми святыми: не любяше бо зело славы человеческия, и яко студ себе и поношения быти вменяше. Во един убо от дней пришед Преподобный ко игумену по обычаю благословения ради и молитвы, исповедует ему печаль сердца своего и помышления, и припадает к ногам его, и молит, да благословен будет и отпущен от него в пустыню, и тамо наедине в безмолвии пребывати и работати присно единому Богу. Игумен же подивися таковому прошению его и воспрети ему, глаголя: ни, чадо, не глаголи сего, юну ти сущу: и несть ти время верхоныя степени уединеннаго молчания касатися, не утвердивши ноги на корени первыя степени общаго жития и послушания: егда тамо ненадеемое найдет на тя искушение, от завистника и искусителя диавола, и ктому не возможеши седети, юну ти сущу и еще неискусну на сие: и сего ради мы вси поругани будем от общаго врага диавола, повинувшеся воле твоей. И тако возбранен бысть от игумена. Сие же бысть строением благаго и человеколюбиваго Бога, да не покрыется в пустых горах, яко под спудом, таковое великое светило. Уготованное от Него многи души просветити от тмы греховныя. Преподобный же Александр, повинувся воли игумена, и испросив от него о сем прощение, пребываше в послушании, труждаяся с братиею, и аще кого видяше не могуща делати, помогаше ему. И тако вся дни непрестанно служаше братии: в нощи же пребываше без сна, стоя и моляся Богу, представляя тело свое, яко столп некий одушевлен, и множеством коленопреклонения и на земли леганием умерщвляше плоть свою. Пища же его бяше хлеб и вода, и то по оскуду вкушаше: ризою же худою и многошвейною довольствовашеся, елико плоти прикровенной быти: зимою же студению померзаем бываше, и от многаго труда ожесточавшу кожу притяжа, яко и каменнаго приражения не боятися, зело не милостивлив и гневлив, яко некий враг являшеся своему телу. |
| Слушая то, отец Макарий покрывался унынием и, приняв печальный вид, говорил умиленно: „Нет, батюшка, ты меня тем не тесни; сам ты знаешь: цепь Алеутских островов совокупилась с Аляскою, то непременно моей части подлежит, а оттуда и весь северный берег; тебе же, вели изволишь, довольно на весь твой живот южная часть Америки”. Я же нижайше, слушая таковое прение, приходил от радости в восторг. Ах! жаль мне батюшка, что не могу за краткостью времени больше говорить, и даже же могу, о нравах, обычаях и всех поведениях жизни здешних стран и о самом братстве с точностию доложить вам. Козьму Алексеевича постригли, переименовали Иосифом. Мы находимся с ним в хлебне. Прости, любезный батюшка, прости больше писать некогда. Прошу святых отеческих молитв ваших и благословения, остаюсь Святыми молитвами вашими мы доехали до Америки благополучно; дорогою, начиная с Якутска, усердно желающих Якутов всюду, всюду крестили; где река пришла, тут и останавливаемся крестить. Хотя там и есть проповедники, но дорого за крещение берут, а морем по Алеутской гряде ехавши только два дни, заезжали на остров Уналашку и тут более ста человек окрестили; они давно уже готовы к принятию крещения, ибо всегда с русскими промышленниками живут; а на Кадьяке зимою более 6000 окрестили, и так усердно приемлют крещение, что все свои шаманские наряды изломали и сожгли. Вы хотя и стращали нас нагими, но, благодаря Бога, о целомудрии имеют понятие; хотя не нарядны, однако не наги, и опрятнее еще русских ходят: платье носят хотя не богатое, из птичьих шкурок, но длинное, до пят и без пол, сшитое на подобие стихаря; одна прореха только голове пройти. Отец Герман у меня в хлебне с отцем Иосифом, бывшим Козьмою Алексеевичем, отец Макарий Коневский, сверх моего чаяния, по здешнему месту весьма способен. Я думал, что и не дойдет, а он почти один половину острова объехал, крестил и венчал, а на сем транспорте отправился, на остров Уналашку и другие около него лежащие острова крестить. Афанасий тут учится службе, а больше за огородами ходит, да землю роет. |
| 3) Ныне отправляются для проповеди и крещения, вместе с сим письмом, отец Макарий по Алеутским, Лисьевским и Адреяновским островам, а после, в скором времени отправится отец Ювеналий на матерую, начиная с Кенайской губы в Чугачи, Алегмют, дальние Колоши и другие многие языки, даже до Чилхата. Ах! здесь восхитившись я духом, при всей краткости времени к продолжению истории урвав кратчайшую минутку, несколько прибавлю речей. Находясь между ведром и ненастьем, меж радостей и скуки, между довольством и недостатком, сытостию и гладом, теплом и холодом, при всех моих печалях обретаю нечто веселящее меня, когда слышу разговоры между братиею о проповеди и о разделении для того себе разных пределов; особливо прение между иеромонахами Макарием и Ювеналием, ибо они и вокруг Кадьяка пускались на малейших кожаных лодочках, не взирая на все морския опасности, а отец архимандрит Иоасаф Болотов оставался с нами, как будто с малыми детьми, в гавани. Также и далее простирая те иеромонахи свои мысли, некогда прохаживаясь в своей гавани, где я грешный случился быть между ними, взошли мы на холмик к полуденной стороне, сели, смотря на океан, и между прочим начали говорить, кому из нас куда идти для проповеди, ибо приближалось тогда время отравления судов, на коих тем должно было ехать. И вышел между ними в то время спор, для меня убогаго утешный и радостный. Есть на Куковских картах назначено к северу: по одной реке живут русские люди, а у нас об них разные слухи, о коих мы между разговорами тогда напоминали, желая как бы с ними видеться. Отец Макарий начал говорить: „Я, по намерению своему, если Бог изволит, когда буду на Алеутских островах, по пристойности же должен быть и на Аляске, куда меня Аляскинцы уже и звали, и как к той стороне ближе те русские, то буду искать способов как бы проведать достоверно о них”. А отец Ювеналий, услышавши про Аляску и не давши от ревности более тому говорить, с торопливостию духа тому сказал: „Аляска по всему моей части подлежит, то прошу покорно меня тем не обижать, как судно ныне отпускается в Якутан, то я и проповедь должен начинать от юга, и проходя вдоль по океану к северу и обшед Кенайскую губу, непременно в здешнюю гавань нужно идти по Аляске”. |
|
|
