| “Я не знаю как вы – писал он к одной инокине – а я себя так чувствую, что пред всеми я должен и всем виноват: можно ли после сего на кого оскорбиться? и трех и четырех любим очень – какая это малость, безделица! Лучше всех на свете любить, У меня любезная простота; всем отверзты сердечныя врата; а хотя кто мне и не рад, да я ему рад. Я три года не знал скорби и столь навык посту, неизглаголанному удручению плоти, что, думал, в том вся добродетель. Как пришли ко мне три сестрицы: уныние, скука, печаль: тут-то познал их и не знал, как угостить, и изнемог; потом научился, говоря: гостьи мои дорогие! милости прошу, пожалуйте, я вас угощу. Вот зажгу свечку; помолимся, поплачем, попоем, и возопием: Боже, милостив буди мне грешному! Создавый мя, Господи, помилуй; без числа согреших, Господи, прости мя! како воззрю к Твоей благости? Кое положу начало исповедания? Владычица Богородица! помяни раба Твоего. Гостьи мои бегом; а я говорю: матушки, погостите! Нет уже и не догонишь!” Старец Назарий часто упражнялся в умной молитве. „Помолимся духом, помолимся и умом – писал он к той же инокине. Взойдите-ка в слова Апостола Павла: хощу рещи лучше пять слов умом, нежели тысячу языком ( 1Кор.14:15, 19 .) Изобразить не могу, сколько мы счастливы, что сии пять слов удостоилися говорить; что за радость! Господи Иисусе Христе, помилуй мя грешного. Вообразите-ка: Господи, кого я называю? Создателя, Творца всего, Кого вся небесные силы трепещут. Иисусе Христе, Сыне Божий! Ты ради меня кровь Свою излиял, спас меня, сошел на землю... Ум и сердце собрать во едино, глаза закрыть, мысленные очи возвести ко Господу... О сладчайший и дражайший Господи, Иисусе Христе Сыне Божий!” Так просто о. Назарий возбуждал простые сердца к подвигу молитвенному и в любовь Божию. Пять лет пробыл о. Назарий в Саровской пустыни и скончался 23-го Февраля 1809 года, семидесяти двух лет от рождения. Сей старец, игумен Назарий, от юности хранитель девства и целомудрия, был одарён от Бога обильным духовным рассуждением. Братию и всякого к нему приходившего поучал он и с ревностию и с удивительным благоразумием, а особливо – смирению, кротости и послушанию. К согрешающим без пренебрежения оказывал любовь, снисхождение и желание спасения, всячески стараясь искоренить в них страсти, а паче – гордость и отчаяние. Был кроток, смирен, и сердце его пылало любовью к Богу так, что ни в какое время не переставал творить умную молитву, всегда перебирая с нею в своих руках четки. Кроме помещённых выше обширных наставлений, вот ещё некоторые краткие его изречения – памятник духовной опытности и мудрости: |
| Перейдя в Оптину пустынь, о. Варлаам продолжал прежнюю подвижническую жизнь; все имущество бывшего игумена, перевезённое с ним, состояло из нагольного тулупа и жесткой подушки. Во время, посвященное отдыху, он любил уединяться в лес, окружающий скит, и там, любуясь в безмолвии красотою матери-природы, „от твари познавал Творца” – по его выражению. Прогуливаясь же с молитвенною целью, любил быть наедине. „Возьмите меня с собою, батюшка”, сказал один из скитской братии, видя о. Варлаама, идущего в лес. – „Хорошо – отвечал старец – пойдем, только с условием: ходить молча!” Встречаясь с поселянами, любил вступать с ними в разговор и признавался, что нередко находил высокое утешение в их простых ответах на самые духовные вопросы. Имея, по слову св. Исаака Сирина , сердце растворённое жалостию ко всякой твари, при виде страданий, не только человеческих, но и животных, проливал обильные слёзы; ибо несмотря на свой внешний вид как будто суровый, был прост и добр, как Евангельское дитя. Сложения был крепкого, украшен сединами; стан имел согбенный, главу поникшую к персям, глаза тусклые и присно слезящие. Держась же уединения и крайнего молчания, по слову, слышанному преп. Арсением: „всех люби и всех бегай”, со всеми был всегда миролюбив; беседа его была отрывистая, краткая и речь лаконическая, от желания краткими словами выразить многое и сократить беседу. „Замечательно – говорил нередко о. Варлаам – что два помысла постоянно борют человека: или осуждение других за умаление (подвигов), или возношение при собственных исправлениях”. Сие одно показывает, как высоко было духовное устроение старца; ибо, по свидетельству отцев, такие помыслы могут быть лишь у истинных подвижников. И точно, его нестяжание, простота, смиренномудрие были поучительны и трогательны. Он жил на пасеке, келлии никогда не замыкал и вовсе о ней не заботился; она была завалена стружками, дощечками, которые старец собирал в лесу, и возле скита для подтопки печи и поделок. Когда однажды воры, забравшись на пасеку, обобрали келлии, расположенныя в одном с ним корпусе (братия в то время были на церковной службе): „Батюшка – сказал старцу сожительствовавший с ним брат – воры обокрали вас!” – „Щепки-то, что ль? – отвечал, улыбаясь, старец – я ещё натаскаю”. И точно, воры, ища чего-либо в „игуменской келлии”, внимательно разбирали ящик за ящиком, наполненные щепою и опилками досок и стружками, наклали целый ворох их по среди келлии, и довольно потрудившись, ушли из келлии, не найдя ничего, но взяв тулуп, единственную одежду, сверх той, которая была на старце. |
| Края Ладожскаго озера около островов если иногда и замерзают в последних числах декабря, то лед их устаивает редко, и только при больших морозах и тихой погоде. В противном же случае прочный зимний путь по озеру становится только в последних числах января, а иногда в половине февраля и даже еще позже. Случается же так, что на санях по озеру и во всю зиму нельзя ездить: сильные ветры беспрестанно ломают устанавливающийся лёд и гоняют его по разным направлениям. Тогда сообщение с берегом для обитающих на Валааме весьма затруднительно. Бывает и то, что лёд всю зиму покрывает и средину озера. Впрочем, и то и другое случается весьма редко. Воды Валаамские сбрасывают ледяной покров свой не раньше мая месяца, а иногда огромныя массы льду плавают еще по озеру и в начале июня. Остров Валаам прежде других островов, на нынешнем пространстве земли русской, сделался известен истории по происшествиям, дошедшим и до нас путем предания. По мнению Сардовальского пастора Самуила Алопеуса, описывавшего Карелию, Валаам в древние времена населяли Номады. Жили они в пещерах или впадинах, которые выделаны были в отдаленной древности на многих местах Валаама в камне береговых утёсов. Ныне эти жилища Номадов засыпаны или обвалились от времени, и если некоторые ещё заметны, то разве знаток может указать их. Ещё в не очень давнее время на гладких местах береговых плоскостей приметны были высеченные знаки; иноки, спасаясь по разным местам острова, случайно находили эти открытые, равно как и другие приметы древности и отдаленных жителей Валаама. Но никто из специальных людей не посвятил себя разбору и изучению сих древностей. В более близкое к истории время, Валаам населяли не Финны и Корелы, а, как увидим в следующей главе, Славяне, имевшие образ правления, господствовавший у новгородцев. Таким образом, если судить о Валааме по древнейшей его истории, это был остров славянский, входивший в состав новгородской территории, нередко врагами отторгаемый от Новгорода, но по самым древним, как увидим, даже новейшим правам, долженствующий принадлежать собственно России. |
| Светлые воды бурного Нево, вдавшись в материк Валаамских островов, образуют в разных местах живописные заливы и проливы, из которых многие служат надежным пристанищем для судов, ищущих спасения от ярости волн. В чистом зеркале спокойных вод, как исполины, величественно отражаются высокия отвесныя скалы и лес, растущий по берегам заливов и проливов. Угрюмость прибрежных утесов местами смягчается приятною каймою зелени, разостланной у подножия этих гигантов. Из всех здешних заливов и проливов более замечательны, как по величине и удобствам для судоплавателей, так и по живописности: Монастырский пролив и заливы Московский, Железняковский, Баионовский, Большой и Малый Никоновские. Монастырский пролив называется так потому, что служит путем из озера к монастырю. Длина его более двух верст и глубина от двух до семи сажен. По мнению путешественника, два раза совершившаго кругосветное плавание, живописный въезд с Ладожскаго озера в Монастырский пролив есть один из первых в мире 1 . Но что сказал бы подобный путешественник, если бы увидел еще залив Московский и другие Валаамские местности, которыя, по красоте своей, стоят выше Монастырскаго пролива и которые, не преувеличивая дело, можно назвать редкими?... Заливы же Никоновский и Баионовский, по обширности и разным удобствам для судоплавателей превосходнее Монастырскаго. Из них Никонов, по счастливому своему положению, считается лучшею пристанью на бурном Ладожском озере. Со стороны озера он защищен островами: от того в сильную погоду, когда на озере волны поднимаются в виде движущихся гор, в Никоновом заливе поверхность едва колеблется. По главному острову Валааму каймою на восточной и западной стороне тянутся к югу, в различных расстояниях друг от друга, десять красивых озерков. Более замечательные из них по своей величине – озеро Лещово и Игуменския 2 ... Глубина этих озер различна, но нигде не превышает четырех сажен. Последния состоят из трех озерков, которыя в недавнее время соединены неширокими канавками. В некоторых озерах вода имеет красноватый цвет и железистыя свойства. |
| Леонидом и не быв к нему допущены, обращались к настоятелю, объясняли ему свои душевные нужды, ради которых желали видеть Старца, и убедительно просили не лишать их духовной помощи. Настоятель, как муж духовный, не мог отказывать таким посетителям в их крайних нуждах, и сам иногда приводил их к Старцу. А когда он на это не решался, то случалось посетители эти обращались к самому преосвященному, который, будучи убежден их слезными молениями, наконец разрешал о. Леониду принять их. Но Старец, приняв присланных от владыки или тех, коих приводил к нему настоятель, каждый раз после сего отворял двери для всех, говоря: «Если не принимать, так никого не принимать, а если принимать, так уж всех принимать». Таким образом, запрещение принимать народ предписывалось старцу о. Леониду неоднократно, и каждый раз, повинуясь воле Владыки, он прекращал прием, но при удобном случае опять начинал принимать. За такой образ действий Старец подвергался многим нареканиям со стороны противников. Даже некоторые духовные высокопоставленные особы, знавшие его, видели в нем самочиние и желание учит 106 . Но о. Леонид, как истинный делатель заповедей Христовых, не обращал внимания на препятствия человеческие. Думаем, что присмотревшись ближе к его деятельности, и порицатели его стали бы иначе судить о нем. Припомним, с чего началось валаамское гонение на него и на старца его схимонаха о. Феодора. Оно началось с того, что о. Евдоким, бывший ученик Валаамского настоятеля, томимый тоской и отчаянием и помышлявший уже о самоубийстве, обратился за духовной помощью к этим старцам. Могли ли они из-за каких-либо человеческих опасений отказать ему в помощи, когда он находился в такой страшной беде? Но подобных случаев бывало очень много. Порицателям же старца Леонида, без сомнения, и на мысль не приходило, какие были душевные нужды прибегавших к нему за советами. Так, однажды о. игумен Моисей, проходя по монастырю, увидел огромную толпу народа пред келлией Старца, между тем как недавно последовало из Калуги повеление никого не пускать к нему. |
| Конюшня помещается на противоположной стороне сзади дома в 80 саженях. Общие помещения и стойла для лошадей – просторные и теплые; напояются лошадки тоже водопроводом, проведенным к самым их корытам, а над головами их обширный сеновал с сеном для корма их. Между домом и конюшней по обе стороны устроены сараи для экипажей и пожарных инструментов, колесные и тележные мастерские. Лошадей здесь всего около 70. Большая часть из них доморощенные, но есть и купленные, и жертвованные. Хотя им труда здесь и много, но зато и уход за ними превосходный. Покойный игумен Дамаскин, во все продолжение своего пастырства заботясь о благоустройстве словесного своего стада, не забыл благоустроить и успокоить приличным помещением и бессловесное стадо, помня премудрое слово: «блажен человек, еже и скоты милует». Добрый пример остается и поныне в полной силе. Каменный хлебный амбар Амбар этот выстроен теперешним игуменом Ионафаном в 1882 году, на восточной стороне близ монастыря, в линию гостиной и конюшенного дома, рядом с аптекарским садом. Фундамент его из тесаного гранита, посредине его двое ворот железных, проездных насквозь. Покрыт он листовым железом, внутри по середине поставлен кран, для подъема кулей и прочих тяжестей. Хранилище это устроено наивозможно безопасным образом, для всех монастырских съестных продуктов. Смолевой завод На северной стороне монастыря, в расстоянии одной версты, на берегу пролива находится каменный смолевой завод, где трудами монастырской братии выгоняется из сосновых пней смола, скипидар и уголь для домашнего употребления; тут же вблизи находится и печь для обжигания извести из мрамора для монастырских построек. Кожевенный завод Близ смолевого завода выстроен в 1885 году теперешним игуменом Ионафаном деревянный дом, длиной 10 саж., шириной 5 саж., в котором определенная на то братия выделывает кожи для обуви и овчины для шуб. Монастырская ферма Монастырская ферма находится к западу от монастыря на расстоянии сухим путем в 6-ти верстах, а водяным в двух верстах. |
| Синод, и как замечательное и потому, между прочим, что до него об Алеутских островах у нас еще ничего не было писано, было напечатано в октябрьской книжке журнала: „Друг просвещения” 1805 года. Помещаем здесь любопытные, по чистосердечным подробностям, письма Валаамских монахов к отцу Назарию из Америки. В этих письмах видна достохвальная ревность и успехи миссионеров в великом деле распространения православия среди диких племен, их сердечное расположение и преданность к старцу Назарию и любовь к месту их духовного воспитания – Валааму. Письмо I Преподобнейший, пречестнейший, государь батюшка, отец Назарий со всею о Христе братиею о Господе радоватися. Ваших отеческих мне убогому благодеяний не изгладят из моего сердца ни страшныя непроходимыя Сибирския места, ни леса темные, ни быстрины великих рек не смоют, ниже грозный океан не угасит чувств оных. Я в уме воображаю любимый мною Валаам, на него всегда смотрю чрез великий океан; но нельзя мне собственным гласом, ради толь великаго расстояния, пред вами возгласить по долгу, мою благодарность, но посредством сей маленькой бумажки стараюсь, сколько можно, вам, любезному моему батюшке, оную принесть, при сем осмеливаюсь и о себе нечто доложить: 1) Благодатию Всевышняго Бога, святых ради ваших молитв, мы Американских пределов достигли благополучно все десять человек; подробно же описать столь великое странствие не дозволит краткость времени; в дороге находились круглый почти год; приключений, достойных памяти, никаких не встречалось, кроме некоторых от новости мест и от разноманерной езды, да за разговор простой любителям новостей можно сказать, что по охотской дороге в верховой езде нападали на нас медведи, а по океану встречали разных морских зверей: китов, касаток, свинок, сивучек и других, коих довольно мы видели. Штормов больших не было, кроме одного. 2) Находимся на острове Кадьяке, но еще не на месте, а намерение наше на матерую, но не знаем где понравится. Американцы к крещению идут весьма охотно; крестилось без мала тысяч семь, а на Уналашке, во время проезда сквозь Алеутские острова, неволею в одну бухту противным ветром нас загнанных, Алеуты своею ловкостию и желанием крещения весьма нас удивили. |
| Старайся, как можно, внимать себе, бодрствовать вниманием над своею душею и чувствами, а также и над рукоделием или послушанием, которым ты занимаешься. Берегись, чтоб отнюдь зрением на что или на кого, или слушанием чего, не соблазниться, и не осудить в чем ближняго, или чтобы не сделать чего дерзновенно противу его. Бегай дерзновения, как яда: ибо оное весьма вредит всякому человеку и приводит его в высокоумие. Твори всегда то, что тебе повелят, или – что прежде благословят навсегда, или о чем тебя попросят: сам же собою ни за что не дерзай приниматься, каково бы то дело ни было. В таком порядке себя управляя, или приуготовляя к послушанию, если действительно будешь на послушании и с тобою кто нибудь на том же послушании: то поклонись ему низко со смирением, и тихим гласом сотвори молитву; получа же благословение, делай по выше сказанному чину с молитвою, с любовию, с усердием и полным вниманием; делай не как пред человеком, но совершенно как пред Богом и Его ангелами, ибо не человеком работаеши, но самому Богу трудишися. Помышляй, что всяк творяй дело Божие с небрежением проклят и угодник человеку есть: и храни себя, как можно, от небрежения и человекоугодия. IV. О пребывании в келии и о исхождении Береги себя прилежно и в сем: не исходи безвременно из келлии твоей, кроме необходимой нужды, чтоб послушать, любви ради, ближняго, или чтоб немощному послужить, или если от настоятеля, либо от ближняго по любви куда послешися, или к отцу духовному, по Бозе наставляющему тя пойдеши. Наблюдай же прилежно и сие: если выйдеши из келлии твоей, по объявленным благословным причинам: то, идучи, старайся, как можно, ни глядеть никуда по сторонам и не любопытствуй очима на что. А если на пути нечаянно встретится кто с тобою, или увидишь вредное что, или неких усмотришь между собою безвременно беседующих: то берегись, да не станеши или сядеши с ними; даже берегися и помысла сего, не стать ли мне с ними, и услышать, что глаголют; но с молчанием поклонися им, и мимо их иди за своим делом в путь свой. И аще будут они и тебе что говорити, или тебя останавливати: то ты паки поклонися им говоря: простите, иду за делом, и имею нужду поспешить исполнением послушания; и отбегай скорее на свое дело или к пославшему тя. Помышляй сии Давыдовы слова: Блажен муж иже не иде на совет нечестивых, и па пути грешных не ста. ( Пс.1:1 ). |
| Гордость вселяется в человека тогда, когда он еще совершенно не познает себя. Итак познавай себя и всемерно берегись гордости и тщеславия, как великаго вреда душевнаго. Отгнать же их от себя ничем не можешь, как только беспрестанным самоукорением и уничижением самого себя. Расположи себя так, чтобы ты от всего сердца мог сказать внутренно: я не только недостоин сидети со братиею на трапезе, но недостоин и служити им; и ниже воззрети на них достоин, если бы к сему меня не устроила милость Божия. Благодарение великое воссылай Богу, что Он на сие тебя устроил. Если же удостоят тебя сидети со всеми вместе на трапезе, то помышляй в себе: кто есмь аз недостойный, который вшел сюда? и како со святыми отцы хощу имети участие в трапезе? Так в себе помышляя, представляй себя грешнейшим всех, странником, пришельцем и нищим. И сидя со братиею за трапезою, имей страх и стыдение пред ними, аки бы ты пред царьми и князи сидел. Сотвори себя недерзновенна даже ни на что и ни пред кем. Избирай всегда себе низшее и, если можно, последнее место. Отнюдь не озирайся никуда и не любопытствуй. Не смотри, как кто сидит, или яст, или пиет. Берегись, как можно, чтоб не иметь привреднаго дерзновения: не смей, прежде благословения от иерея, или старейшаго тебя брата, посягнути на что либо на трапезе. Хотя кто и младший тебя будет: однако ты помышляй, что ты недостоин начинать ясти или пити прежде брата. Ожидай пока все начнут ясти, или пити: тогда и ты яждь со благодарением, со смирением и благоговением. Берегись, как можно, испытывать брашно – вкусно ли или нет, или что такое, или много ли чего кому предложено, или мало: но старайся имети чистый ум. Не выпускай из мысли твоей молитвы Господу Иисусу, и смешивай ее языком с пищею, то есть имей пищу во устах молитвою растворенную. От такого растворения не будешь чувствовать в пище никакого преприятного вкуса и не позавидиши ни кому ни в чем, много ли, мало ли чего кому предложено. Веруй крепко сему, что Иисус усладит предложенную пищу в гортани твоей, и все приятно тебе будет. |
| Чередные иеромонахи и иеродиаконы, сверх своей череды, продолжающейся сряду три недели, проходят должности эконома, келлиарха, рухольного, библиотекаря, письмоводителя, или занимаются клиросным послушанием, или письмом по уставу, или чем-либо другим по их способностям и силам. братия проводят послушание, смотря по способностям: клиросное, пономаря, звонаря; вырезывают крестики и образа, точат ложки и проч.; другие занимаются мастерствами: иконописным, столярным, слесарным, малярным, кузнечным, деланием глиняной посуды, шьют различные вещи, одежду и обувь на братию; занимаются в канцелярии монастырского собора. Ещё иные из братия пекут просфоры, хлебы, возят воду, колют и возят дрова, варят квас, прислуживают в трапезе, трудятся в поварне, стирают бельё, ловят рыбу. Такия послушания называются общими. Все иноки, начиная от наместника и до самого последнего послушника, участвуют летом в уборке сена, в саждении и уборке овощей и плодов в садах и на огороде. Освобождаются от этих трудов только престарелые иноки, неимеющие сил к телесным трудам. Но, в замен того, такие лица получают назначение читать псалтирь, с присоединением поминовений благотворителей и братий по существующим в монастыре синодикам. В местах, где занимаются несколько братий, непременно между ними находится старший, который на языке монастырском называется „хозяином”, без благословения его брат не имеет права ни начать, ни окончить, ни сколько-нибудь изменить своего дела. Трудам послушания посвящают братия время от раннего утра до вечерней трапезы. Молитва и благословение начинают эти труды, молитва же и заканчивает их, и во всё продолжение их непрестанная Иисусова молитва: Господи Иисусе Христе Сыне Божий, помилуй мя грешнаго, ограждает подвижника от всех искушений мысли и языка 99 . Занятые послушаниями, братия только в праздничные дни бывают при всех церковных службах, затем в прочие дни недели приходят они к утрени и, отслушав её до кафизм, идут на труды свои и после вечерней трапезы участвуют в общем вечернем правиле. |
|
|
