| —19— Во-вторых, – и это, пожалуй, самое главное – индивидуальный перевод не застрахован от нарушения православной традиции, предписывающей постигать Библию не индивидуально, а соборно. Именно так, т.е. соборно, Библия должна и переводиться на другие языки. Голубцов Сергий, протодиак. Из истории «Богословского вестника»//Богословский вестник 1998, т. 2, вып. 2, с. с. 20–38 —20— Основным печатным органом Московской Духовной Академии был издававшийся с 1892 года журнал «Богословский вестник», заменивший собой прежние «Прибавления к Творениям св. отцов в русском переводе» 306 . Субсидируемые московским митрополитом в размере 4000 руб./год, зги «Прибавления» завершили свое существование в 1891 году, через 7 лет после прекращения субсидий. По инициативе проф. П.И. Горского-Платонова при ректоре академии архимандрите Антонии Храповицком в 1892 году было начато издание академического журнала, история становления которого достаточно подробно изложена в «Истории МДА» А. Киселева 307 (курсовая работа). Тем не менее, стоит обратиться к страницам дневника А. Беляева , более подробно рисующим историю становления «Богословского вестника». Первое заседание Совета по изданию нового журнала, ежемесячного по мысли ректора архимандрита Антония, состоялось 6 сентября 1891 года. Ректор сразу отказался от редакторства и предложил на этот пост П.И.Горского. Последовало, по словам Беляева, гнетущее молчание с минуту, потом кто-то протянул: «согласны». Но, по-видимому, все были довольны, т.к. не хотели попадать в зависимость от него. 5 июня на заседании Совета по делам журнала по просьбе Каптерева (к статье которого об отношениях царской и патриаршей власти П.И. Горский сделал примечание, что могут быть и иные мнения, которое Каптерев зачеркнул) была создана редакционная комиссия из нескольких профессоров, за каждым из которых был закреплен определенный отдел «Богословского вестника». Ректор взял себе публицистический отдел. —21— Но 14 декабря в собрании по делам журнала от членства в редакционной комиссии отказались и ректор, и Андрей Петрович (Смирнов), вместо которых избрали Н.А. Заозеркого и А.Д. Беляева – по ученой части. Н.А. Заозерский «заявил, что печатать в журнале Еп tout cas («Антука» – так прозвали лекцию Горского 308 ), нельзя». Этой лекцией очень недоволен был ректор, и это послужило, по-видимому, причиной его нежелания работать с Горским в редакции. |
| «Диоптра», таким образом, принадлежит той богословской традиции, которую в прошлом веке даже такие выдающиеся православные ученые, как А. В. Горский и К. И. Невоструев , почти не различали за облаками христианского платонизма и августинизма. Она мыслит тело не причастным греху или, скорее, частично поврежденным грехопадением души, но, подобно треснувшему сосуду, сохраняющим изначально данный ему Творцом образ совершенства. Это и дает плоти право смиренно вразумлять мятущуюся душу. Позиция «Диоптры» внутренне сродни антиохийской богословской традиции, интерес к которой в России будет оживать в конце XIX – начале XX века, когда процесс освобождения от пут схоластики и становления отечественной богословской школы достигнет апогея. Точка зрения «Диоптры» весьма близка и воззрениям преп. Марка Подвижника , которому принадлежит близкое в жанровом отношении сочинение «Беседа ума с душою». Вот как характеризовал взгляды этого духовного писателя Н. Барсов : «За ту настойчивость и энергию, с какими преп. Марк защищает учение о свободе воли и прирожденной ей силе сознательного стремления к добру, сочинения Марка были отнесены Римскою Церковию к числу пелагианских и включены в index librorum prohibitorum, хотя отнюдь не было сделано того же с сочинениями св. Макария, совершенно согласными в учении о свободе воли с сочинениями Марка» 101 . Есть и прямые смысловые и стилистические параллели между его сочинением и «Диоптрой». Вот характерный пример: «Поскольку ты, душа, поработила себя порокам и отдала себя во власть их, то не обвиняй в том ни Адама, ни дьявола, ни других людей, но старайся освободить волю свою от порабощения. Брань, которую ты должна вести, не есть внешняя, но внутренняя» 102 . В самой природе человека, в его теле, воле есть здоровые внутренние силы, и гнушение телом как якобы «источником греха» для таких мыслителей, как преп. Марк, в принципе невозможно... Не только в филаретовскую эпоху августинизм и отголоски гностицизма заметно тянули рус скую мысль в другую сторону... Даже преп. Нил Сорский , тонкий знаток умной молитвы, прославившийся аскетическими подвигами, завещал не предавать свое тело земле, «понеже согрешило есть к Богу много и недостойно погребения»... Сам, вероятно, того не подозревая, он опалил крылья своих умозрений на пепелище платоновского пира. В то же время его «нравственная феноменология», учение о «помыслах» и «прилогах», основанное на подвижническом опыте византийского монашества, может рассматриваться как важная веха русской умозрительной психологии. |
| Не знаю, как наладится дело потом, но сперва во всяком случае пойдёт поток, ибо не сегодня-завтра мне надо вступить в должность (если теперь Синод утвердит), а наши друзья вне черты своей осёдлости. Присылайте что есть. Для начала необходимо печатать (особенно лиц подозрительных) нетяжеловесное и вполне переносимое, с точки зрения цензуры, – нравов, языка, яркости и т. п., одним словом такое, чтобы оно не возбуждало лишнего внимания к себе. Надо нам к себе приучить читателей, верхних и нижних, чтобы они были уверены, что мы ничего собственно не намерены выкидывать. Господь да благословит Вас и Ваших. Обнимаю Вас дружески. Недостойный священник Павел Флоренский ». 28 сентября 1912 года Святейший Синод утвердил священника Павла Флоренского в должности редактора издававшегося при МДА журнала «Богословский вестник» (указ 14663 – 30, с. 554; 36). До него «Богословским вестником» руководили: П. И. Горский-Платонов (1892–1893), В. А. Соколов (1893–1898), А. А. Спасский (1898–1903), П. В. Попов (1903–1906), И. Д. Андреев (1906–1907), А. И. Покровский (1907–1909), А. П. Орлов (1909), Н. А. Заозерский (1909–1912) (66, с. 621). Священник Павел Флоренский стал первым редактором журнала, который, на основании нового академического устава, был назначен на эту должность ректором Академии, а не избран её корпорацией. Впервые также за 20 лет существования журнала во главе его стал редактор в священном сане. Это должно было способствовать более чёткому определению направления «Богословского вестника» как печатного органа Московской Духовной Академии. При частой смене редакторов и их независимости от ректора МДА ранее такую задачу было, конечно, осуществить затруднительно. Священник Павел Флоренский поставил перед собой как редактором «Богословского вестника» две задачи: 1) сделать так, чтобы разнообразный материал сводился к основным идеям православного богословия, отвечающим на проблемы современной жизни; 2) сделать «Богословский вестник» легко читаемым, интересным журналом. «Имейте в виду, – писал отец Павел В. Ф. Эрну 6 октября 1912 года, – что направление журнала в значительной] мере зависеть будет от количества материала доброкачественного, кот[орый] будет иметь в виду редакция. В случае же недостатка материала, волей-неволей придется печатать не только материал мало-интересный, но и прямо недоброкачественного направления». |
| В состав делегации вошли А. С. Николаев, Ю. П. Новицкий и И. П. Щербов. Проф. Ю. П. Новицкий предложил также для беспрепятственного и более успешного ведения дела об устройстве и открытии Богословского института избрать теперь же, согласно §§ 7 и 8 «Положения» в Совет института представителей от общин Петрограда и епархии, и поэтому решено было «избрать в качестве таковых представителей от общин Петрограда прот. В. А. Акимова и проф. А.С. Николаева, а от епархии временно, до следующего Епархиального собрания, прот. Н. С. Рудинского, свящ. Н. Ф. Платонова, проф. А. И. Введенского и Ю. П. Новицкого». Затем собранию была выражена благодарность от будущей слушательницы института Е. К. Фроловской за открытие дверей высшей богословской школы для женщин, благодаря чему они могут принять самое деятельное участие в церковно-просветительной работе. Протопресвитер А. А. Дернов от имени бывшего придворного духовенства передал на институт 10 000 рублей и выразил надежду, что это первое пожертвование от него не будет последним 303 . В соответствии с постановлением этого собрания и по благословению митрополита Петроградского и Гдовского Вениамина в Москву отправилась делегация к Святейшему Патриарху Тихону по вопросу открытия института 304 . Вскоре был получен указ следующего содержания: «Преосвященному Вениамину, Митрополиту Петроградскому и Гдовскому, Свято-Троицкия Александро-Невския Лавры Священно-архимандриту. Святейший Патриарх, Священный Синод и Высший Церковный Совет, в соединенном присутствии, слушали доклад Преосвященного Арсения, Митрополита Новгородского, об открытии в Петрограде с начала 1920 года Богословского института, согласно представлению о сем Вашего Высокопреосвященства, на основании особого Положения о Богословском институте, выработанного „Комиссией духовно-учебных заведений Петроградской епархии“. С означенным „Положением о Богословском институте в Петрограде“ предварительно ознакомлены были члены Высшего Церковного Управления. 3 декабря вопрос об открытии в Петрограде Богословского института был предметом особого обсуждения на соединенном присутствии отделов Высшего Церковного Совета в присутствии Вашего Преосвященства и прибывшей с Вами делегации из членов Комиссии духовно-учебных заведений Петроградской епархии, причем проект открытия Института и его организации был одобрен. |
| († 12 ноября 1894г.). «Старость честна не многолетна, ниже в числе лет изсчитается.» ( Прем. 4, 8 .) Эти слова Премудрого вполне применимы к почившему 12 ноября сего 1894 года протоиерею Александру Михайловичу Иванцову-Платонову, который скончался далеко не в глубокой старости, всего на 59-м году от рождения, но который пользовался широкой известностью и глубоким от всех близко знавших его уважением; ибо, кроме того, что был заслуженным протоиереем, он имел звание заслуженного ординарного профессора Императорского Московского Университета и ученую степень доктора богословия, был почетным членом многих ученых, благотворительных и иных обществ и учреждений, учено-литературной известностью пользовался широкой не только в России, но и за границей, и т. д., наконец, по крайней мере за последние 5 лет, даже и наружно выглядел настоящим глубоким старцем. Поистине старость честна не многолетна, ниже в числе лет изсчитается. А. М. Иванцов-Платонов был сын священника Курской епархии, где и получил начальное и среднее образование. По окончании курса наук в Курской духовной семинарии в 1856 году, Александр Михайлович , как один из самых лучших учеников, послан был за казенный счет, для получения высшего богословского образования, в Московскую Духовную Академию. Здесь он на первых же порах заявил себя, как весьма талантливый молодой человек. Некоторое время пальму первенства в этом отношении оспаривал у него питомец Вифанской семинарии П. Л. Репловский, но вскоре эта пальма осталась, бесспорно, в руках А. М. Иванцова, к фамилии которого, поэтому, уже при переходе его с младшего курса на старший присоединена была фамилия Платонова, с ней и окончивший Московскую Духовную Академию 1 . И только незначительное недоразумение с его курсовым сочинением, для которого, при том, тему он должен был, помимо своей воли, переменить не в самом начале курса и следовательно имел меньше, нежели другие его товарищи, времени для надлежащей его обработки, было причиною, что при выпуске из академии он был поставлен в списке вторым, а не первым магистром и не был оставлен при Московской Духовной Академии. |
| Соревнователи вносили ежегодный взнос от 1 до 3 р. За все время существования в ОЛДП состояли 812 действительных членов, 127 почетных членов и 4 пожизненных члена (см., в частности: Извеков. 1913. С. 236-250). Наряду с представителями духовенства членами ОЛДП были известные ученые и общественные деятели, в т. ч. О. М. Бодянский , С. А. Белокуров , И. Д. Беляев, В. А. Грингмут, Н. А. Заозерский, Н. Ф. Каптерев , И. И. Срезневский , И. Ф. Токмаков , кн. С. Н. Трубецкой, В. Д. Фартусов , барон Д. О. Шеппинг, П. В. Щапов и др. ОЛДП размещалось сначала в Высокопетровском мон-ре, а с 1902 г.- в Епархиальном доме (Лихов пер., 6). В ОЛДП в разное время действовало 11 структурных подразделений. Реальная деятельность некоторых из них началась раньше времени ее документального оформления. Епархиальная библиотека созданная во многом трудами буд. членов ОЛДП, стала подразделением об-ва с момента его создания. Она вмещала в себя б-ки отделов ОЛДП, образуя единое целое; с появлением в об-ве новых отделов создавались и новые отделы б-ки. Особый ее отдел составляла «Иванцевская библиотека» (пожертвования прот. А. М. Иванцова-Платонова (700 названий книг) и прот. Г. П. Смирнова-Платонова (4 тыс. названий)). В 10-х гг. XX в. в Епархиальной б-ке находилось 1264 рукописи (данные на 1913 г.), свыше 23 тыс. наименований книг в 32 тыс. томов и выпусков (на 1915 г.), 489 наименований периодических изданий (на 1916 г.). Издания в б-ку поступали от жертвователей, их покупали, выписывали, обменивали (на дуплеты; на свои издания с др. об-вами, братствами, орг-циями). Последние известные покупки периодики в б-ку датируются окт. 1918 г. Б-ка включала: издания Свящ. Писания на русском и иностранных языках; собрания апокрифов НЗ; толкования и комментарии на Свящ. Писание; издания богословской тематики; издания актов Вселенских и Поместных Соборов; Талмуд; симфонии; конкордации; статистические издания; отчеты духовных учебных заведений и об-в; древнюю и совр. проповедническую лит-ру; писания св. отцов и учителей Церкви; издания по патрологии; религиозно-нравственные книги; труды греческих и латинских классиков; издания по русской, всемирной и церковной истории, философии, географии, праву (гражданскому и церковному), иконописанию, церковной живописи, архитектуре, археологии, по всемирной и русской лит-ре, педагогике; словари и лексиконы и др. |
| 723 Несовершенство такого воспитания отмечено было комитетом 1860–62 гг., который при этом „почитал совершенно необходимым“ увеличить состав воспитателей. Председатель комитета, архиеп. Димитрий, признавал нужным кроме инспектора и его помощников ещё институт комнатных надзирателей, поставленный на очень широких началах, которому он придавал очень важное значение. Соч. Т. 6. Стр. 189. 388–96. „Излагая обязанности комнатных надзирателей, говорил между прочим святитель, нельзя не чувствовать, что возлагается на них бремя тяжкое“. 725 Вот суждение о такой школе цитированного нами издания „Новая школа“. „Педагогическая система, приводящая к привычке притворяться и лгать, – система явно и безапелляционно негодная“. „Только силой привычки держится наше равнодушие к этим порядкам“. Стр. 65, 67. 728 Желательно было бы, – заметим кстати, – освободить семинарских воспитателей от заведывания хозяйственной частью семинарии, – отвлекающего их от исполнения их прямых обязанностей. Гораздо целесообразнее было бы ведение семинарского хозяйства возложить на особый попечительный совет, как это существует в коммерческих училищах ведомства министерства финансов. Этот совет должен бы был состоять из представителей местного духовенства, преимущественно из родителей воспитанников семинарии. Кому естественнее всего позаботиться о пище, одежде и жилище семинаристов, как не их родителям, которые изыскивают и средства на их содержание? К тому же среди них всегда найдутся и люди очень опытные в этом деле. Высшего образования, а тем более богословского, для ведения хозяйства, конечно, не требуется. 729 Этому институту, уничтоженному – на наш взгляд – напрасно, придаёт очень большое значение новая школа на Западе. „Новая школа“. Стр. 79–80. 730 Когда студентам духовных академий воспрещено было жить вне академических общежитий, и вследствие этого многие из студентов семинарий лишены были возможности получать высшее богословское образование „за недостатком помещений“, устройство подобных небольших студенческих интернатов вне академических зданий, с профессорами – руководителями во главе, проектировалось ныне уже умершими профессорами – Московского Университета протоиереем А. М. Иванцовым-Платоновым и – Московской Академии П. И. Горским-Платоновым . |
| Нам нужно более полное и тщательное изучение западной богословской науки во всех ее направлениях; а для этого нужно более, чем прежде, свободы и простору в этом, отношении, более – как можно более – доверия к охранительным силам и стремлениям, которые нужно развивать силой слова и убеждения, а не внешними только мерами, особенно в молодых поколениях наших будущих богословов» … «Пусть будут ошибки и падения – что за беда? Кто выучился ходить прямо и твердо, не упав несколько раз в начале? Где найти борца, который бы навык побеждать других, не будучи сам в начале поборот, или, по крайней мере, ни разу не поскользнувшись, не пошатнувшись, не упав?.. Итак, доверия поболее, доверия к охранительным силам и стремлениям, простору поболее, простору для труда, мысли слова; поболее любви и снисхождения к невольным ошибкам и вообще несовершенствам дела, особенно на первых порах; работы над наукой более, работы терпеливой, настойчивой, неустанной, тогда и науки у нас будет более, крепче и сильнее будет она. А когда всего этого будет довольно, тогда и победа истины над всякими отрицательными и разрушительными учениями и воззрениями будет и у нас обеспечена и с научной стороны довольно. Тогда и неизбежные бури мысли не так будут страшны, и волнения увлечений не так опасны, каковыми они могут быть в противном случае». – Эти горячие призывы о. Михаила встречены были громом аплодисментов, и весь зал единодушно устроил ему шумную овацию. Многие из оппонентов, в особенности напр. наш «папаша» Александр Васильевич и Е. Е. Голубинский , поражали нас необычайной ученостью своих возражений; но наиболее яркое впечатление, особенно в студенческой среде производили, конечно, не эти глубокие специалисты, а те из оппонентов, которые в своих беседах с диспутантами к серьезной учености присоединяли и некоторые качества, гораздо более способные завладеть интересом —27— слушателей. Из такого рода оппонентов особенно остались у меня в памяти А.Ф. Лавров-Платонов и П.И. Горский-Платонов . Александр Федорович был особенно интересен тем, что своим возражениям, по их постановке и внешней форме выражения, придавал удивительно скромный, мягкий и любезный характер, так что они, по-видимому, должны были представлять собою не столько возражения, сколько, покорнейшие просьбы о назидании и разъяснении самому оппоненту его недоумений. |
| Кудрявцев учился в Академии так же блистательно, как и в семинарии. В качестве лучшего студента своего курса он вскоре получил в награду за свои успехи стипендию митрополита Платона, которая давала ему право носить двойную фамилию: Кудрявцев-Платонов. Он усердно занимался всеми академическими науками и писал большие сочинения на самые различные темы; но всего более его интересовала философия. Академия научила Кудрявцева критически мыслить, но, по-видимому, не дала ему определенно сложившегося мировоззрения. Здесь, на студенческой скамье, воспиталась его способность к труду и созрел его литературный талант; и здесь же, конечно, вполне определился склад его ума: ясный, аналитический, чрезвычайно осторожный и мало склонный к оригинальному творчеству. В 1852 году Кудрявцев окончил курс Академии первым магистром XVIII выпуска и тотчас же был оставлен бакалавром библейской истории и греческого языка. Но ему недолго пришлось быть на богословской кафедре: в 1854 году он перешел на кафедру метафизики и истории древней философии, освободившуюся после смерти профессора Голубинского. С этого времени начинается его широкая профессорская, литературная и практическая деятельность, связывающая его имя со всей дальнейшей историей Московской духовной Академии до последнего десятилетия минувшего века. Благодаря своим способностям и удачно слагавшимся обстоятельствам, Кудрявцев очень рано выдвинулся и с поразительной быстротой сделал свою ученую карьеру: уже в 1857 году он был избран экстраординарным, а через год ординарным профессором и членом академической конференции. Среди студентов он сразу завоевал себе выдающийся успех. Как показывают сохранившиеся записки его слушателей 1855 года, он сначала читал под именем метафизики философию религии. Этот первоначальный его курс, ясный и систематичный по изложению, но довольно хаотичный и противоречивый по взглядам, был окрашен сильным влиянием гегельянства и отличался, по местам, большим и необычным для будущего теиста либерализмом. Не называя вещей своими именами, не делая никаких выводов и не давая собственных решений, молодой профессор подвергал здесь довольно остроумной критике, наряду с пантеистическими теориями, церковно-догматическое учение о творении, об отношении Божества к миру, о происхождении зла и о целях вселенной. |
| Ереси, или секты, как их именовали в богословской литературе в XIX в., возникшие в древности, не все исчезли и ушли в небытие. Многие из них продолжали существовать и еще долго оказывали влияние на формирование специфической религиозной среды, где возникали новые ереси. Некоторые церковные историки и светские историки религии в их существовании находят некое еретическое преемство, как бы некое противоцерковное ложное предание, дошедшее до нашего времени и оказывающее влияние на образование доктрин новых сект. Проф. А. М. Иванцов-Платонов видит в ересях I-III вв. «основные типы, первоначальные образцы» поздних ересей: большая часть «сект, возникавших в христианском мире в I, II, и III вв., исчезли довольно скоро; лишь немногие из них продолжали существовать до IV, VI и VII столетий. Однако их влияние далеко не исчезло так скоро, но напротив, весьма сильно отражалось как на сектах позднейших, образовавшихся уже к средним векам христианской истории, так и жизни самого христианства. Прежде всего древнейшие секты независимо от частных пунктов вероучения и нравоучения со стороны общих начал и характера их представляют, так сказать, основные типы, первоначальные образцы, по которым стали образовываться позднейшие секты, подобно тому, как и в главных направлениях только что начинавшего тогда формироваться церковно-христианского богословия мы можем находить основные и вполне характерные типы позднейших направлений, развивающихся в христианском богословии». 8 В развитии сект он усматривает своего рода еретическое преемство, «как бы своего рода еретическое предание» подобно церковному. Тем не менее, это не значит, будто бы одни секты представляют буквальное повторение древнейших. «Напротив, всякая позднейшая секта несомненно представляет что-либо новое, своеобразное: идеи сект древних, переходя в позднейшие, много видоизменяются под влиянием новых исторических и национальных условий и в сочетании с другими идеями, привходящими в позднейшие секты из новых исторических и национальных источников». 9 Существование сектантства прот. проф. Иванцов-Платонов представляет как процесс «мысли, тождественной по своей основе для различных исторических эпох, но видоизменяющейся в своем развитии под влиянием новых исторических условий». 10 |
|
|
