| На вечерне накануне недели ваий, при пении Господи воззвах, переменяются местами хоры: правый переходит на левую сторону, а левый на правую (§ 31). Это замечание буквально повторяется и в уставе патриарха Алексия, в службе на этот день. Кроме того, в студийском монастыре существовал обычай, по которому игумен на утрене выходил со своего места, при начале 4-й песни канона, садился и принимал исповедь от братии (§ 22). А во время чтений, на утрене, обходил братий будильник и будил заснувших (§ 18). После каждого чтения на утрене присутствующие вставали, произносили 12 раз „Господи помилуй”, и затем служба шла в своём порядке. (§ 11). Примечания и объяснения к греческому тексту ποτπωσς. Делаем эти замечания в видах ближайшего ознакомления с подробностями церковной службы по этому памятнику и для разъяснения технических выражений тогдашнего богослужебного языка. Следуем порядку изложения в записи и помещаем под одним сносным знаком объяснения, относящиеся к целому параграфу Начертания. § 2 πως διοικ " μεθα ν τας συνξεσι. Σναξις – собрание для молитвы, всякая церковная служба и в частности совершение литургии. Здесь это слово употреблено во втором значении. Время, для начатия пасхальной утрени определяется – Το δρολογ τ σσσιμον – знаком водяных часов. См. примечание к уставу Афанасия Афонского арх. Антонина. Будильник – αφυπνςης – ходит по спальням – Κοιτν – μετ φανο – с фонарём и будит братий. Перед началом утрени „ударяют ( σημιν σι, отсюда, старославянское знаменают) в била вверху и внизу (см. устав Афанасия). Священник, взяв в руки кадильницу „ πριον”, кадит. Под πριον разумеются, вероятно, не теперешние кадила на цепях, а древние курильницы (thuribulum acerra), кауся т. е. вазы с ручками или поддонок в которые клали уголь, а на него курительные вещества. Такому представлению как нельзя лучше соответствует и выражение ποθμενος (поставить кадильницу в алтаре), употребляемое несколько строк ниже о „ πριον”, а самое это слово весьма удачно переводится выражением жегало, жегальница (см. Описание Р. С. Б. II, 3, стр. 596). |
| Так он подвигал людей к покаянию. Бывали случаи, когда человек из-за стыда не мог вовсе назвать свои грехи. Тогда старец сам начинал беседу и рассказывал посетителю о своих «страшных» грехах, якобы совершенных им в прошлом, и о своем покаянии, и о прощении Божьем. Человек, слушая отца Савву, оживлялся и говорил, что и у него были точно такие же грехи. Но когда было нужно, старец мог проявить строгость и наложить епитимию. Так, одному монаху за то, что он осудил брата и сказал на него очень резкие слова, старец благословил, придя в храм высунуть язык и проволочить его по полу от порога до иконы Спасителя, которая стояла возле алтаря. После этого язык монаха распух, и он навсегда усвоил преподанный старцем урок. Устрашающий бесов Молитвы святого старца жгли бесов и приводили их в ярость. Не раз слышали ученики старца их страшный вой. Но было немало случаев, когда они воочию видели их нападки. Однажды к старцу приехал из Греции человек, который увлекался магией. Осознав свой грех, он решил покаяться в нем перед старцем. После исповеди бывший чернокнижник почувствовал необыкновенное облегчение. Недолго думая, он решил недалеко от того места, где жил старец, сжечь «соломеники» (магическую книгу). Найдя подходящий грот, он предал огню каждую страницу этой книги. Когда один из учеников старца проходил мимо того места, на него обрушился целый град камней. «Это дело рук бесовских», – сказал старец Савва. Такие же камнепады стали случаться каждый раз, когда кто-то проходил мимо того грота. Это продолжалось до тех пор, пока отец Савва не помолился и не окропил то место святой водой. История с сильными камнепадами повторилась и в другом случае. Молодой пекарь из Фессалоник Афанасий решил стать монахом. Придя на Афон, он принял монашескую схиму, что привело в страшный гнев его родителей. Они решили во что бы то ни стало вернуть своего сына обратно, прибегнув к магии и колдовству. Через некоторое время Афанасий стал чувствовать тяжесть, словно какой-то груз давил на него. Он и сам в прежней жизни был знаком с магией и сразу понял, что с ним происходит. Боль стала усиливаться. |
| Славянские переводы богослужебных текстов периода создания славянской письменности приходились на время реформ в византийском богослужении, поэтому они являются важными источниками для византийско-славянских исследований. Древнейшим источником славянского перевода литургии являются листки из Синайского глаголического служебника конца XI в. [Срезневский 1863: 22–44; Frek 1939: 602–611; Nahtigal 1941–1942: 339–345], один из которых содержит заключительные части анафоры литургии Иоанна Златоуста – эпиклесис и интерцессио. Для сравнения текста анафоры в Синайских листках мы использовали служебники XIII–XIV вв., содержащие литургию Иоанна Златоуста древнерусской редакции. Также были привлечены древнейшие южнославянские списки литургии Иоанна Златоуста конца XIII в., содержащие дореформенные последования: болгарский список из служебника ГИМ, Хлуд. 117 и сербский список из служебника-конволюта РНБ, Q.n.I.48. В болгарскиом списке ГИМ, Увар. 46 начала XIV в. текст анафоры принадлежит более позднему сербскому почерку и содержит исправленный текст афонской редакции, поэтому мы не будем использовать его для сравнения. В таблице 3 мы приводим фрагмент анафоры из Синайского служебника (по изданию Р. Нахтигала), по одному из списков древнерусской редакции РНБ, Coф. 526, XIV в., и по южнославянским служебникам ГИМ, Хлуд. 117 и РНБ, Q.n.I.48, оба конца XIII в., чтобы наглядно продемонстрировать различия переводов. Выделенные жирным шрифтом фрагменты будут прокомментированы ниже. Итак, между приведенными текстами имеются два типа различий. Первый указывает на различия греческих текстов, с которых были выполнены славянские переводы. Эти различия отражают вариантность византийской литургической традиции, как обрядовую, так и текстовую. Второй тип указывает на различия в славянском переводе, восходящем к одному греческому чтению. Рассмотрим подробнее эти различия. 1.1. Различия, отражающие варианты византийской литургической традиции Редакции анафоры. Процесс перехода литургии Иоанна Златоуста на основное место в византийском богослужении сопровождался редактурой текста анафоры. Основные исправления, внесенные в текст, можно разделить на три категории: |
| О. Рафаил имел все доступные афонскому иноку награды: набедренник и палицу, считался настоятелем греческого Пантелеимоновского собора и носил почетнейшее на Афоне титло «духовника». Ввиду этого на Афоне греки, болгары, русские и даже некоторые из братии Пантелеимоновской обители стали смотреть на о. Рафаила как на будущего преемника игумена Макария. Мысль эта, кажется, не была чужда и самому о. Рафаилу, о чем можно догадываться по его настойчивому желанию видеть «преемника» объявленным еще при жизни покойного о. Макария. Провидению, как увидим после, угодно было жребием указать преемника покойному игумену в лице нынешнего игумена о. Андрея, никогда не мечтавшего об этой высокой чести, и разрушить тайные надежды желавших ее. Оставалось примириться таким образом с совершившимся фактом, как это и сделали другие люди, не менее сильные характером и умом и не мало потрудившиеся на пользу своей обители, но о. Рафаил почему-то посмотрел на дело Божие иначе. С вступлением на игуменский трон о. Андрея, когда устанавливался нынешний порядок жизни в русской Пантелеимоновской обители на Афоне, когда, следовательно, требовалась особая дружеская совместная работа всех представительных старцев ее, о. Рафаил неожиданно не только сделался лицом совершенно индифферентным, но тайно встал в оппозицию к этому порядку. Едва ли можно было от этого ожидать благих последствий для обители и трудно было бы предсказать, чем все это кончилось, если бы счастливый случай не вызвал о. Рафаила из Пантелеимоновской обители и не поставил его во главе знаменитейшей русской Саровской обители. Русская Пантелеимоновская обитель проводила о. Рафаила со скорбью, потому что она потеряла в нем талантливую силу, но с сердечным пожеланием ему трудиться успешно на пользу дорогого отечества и святочтимой русским народом обители и обрести снова «мир душевный», которого он лишился в последние дни своего пребывания на Афоне… Неоспоримо важную услугу оказал монастырю известный о. Паисий 155 , более двадцати лет занимавший должность заведующего подворьем в Константинополе. |
| Поэтому нередко его можно видеть в библиотеке над сличением греческих творений рукописных по лучшим изданиям этих творений западных ученых – Маия, Гоара, Свойнсона, Питры, Миня и др., и в самых рукописях и на полях их разного рода замечания и варианты, сделанные его рукою и весьма интересные для ученого исследователя. Отсюда о. Матвей обнаруживает замечательно богатую эрудицию, которой может позавидовать всякий ученый, и своею начитанностью и знакомством с рукописями и печатной литературой поражает многих ученых путешественников. Но о. Матвей не только знаток богословской письменности, опытный палеограф, издатель некоторых произведений древней письменности с собственными примечаниями и предисловиями (ему в новом издании афонского патерика принадлежит открытие и издание весьма многих сказаний об отцах, подвизавшихся на Афоне), а также страстный нумизмат, будучи хорошо знаком с восточною нумизматикою, имеет сведения в греческой эпиграфике и любитель древностей классических и церковных. Жажда знаний у этого простого, в высшей степени скромного инока, чуждого всяких почестей и отличий, отказывающегося даже от принятия сана иеромонаха, неоднократно ему предлагаемого, – поразительная: нет такого предмета, которым бы он не интересовался, о чем бы он не желал выслушать разумную речь заезжего специалиста, чтобы потом приобретенные им случайною беседой сведения он не старался приметить на деле, при своих непрерывных книжных или ученых работах. Можно только сожалеть о том, что этот даровитый инок не прошел настоящей систематической школы, без которой самые его занятия двигаются медленно и едва ли даже в полном виде сделаются когда-нибудь достоянием людей науки. Свойственная о. Матвею скромность и флегматичность его характера будут всегда стоять на дороге его благих намерений и всех прекрасных планов 158 . О. Агафодор, родом москвич 159 , еще сравнительно молодой иеромонах и антипросоп русской Пантелеимоновской обители в карейском протате. Своим возвышением в монастыре он обязан природному уму, всегда истому стремлению к образованию, ради которого он прошел полный курс наук в карейской школе и легко победил всю эллинскую премудрость, а также мягкому симпатичному характеру, образцовой монашеской жизни и вообще прирожден ной ем у рассудительности. |
| Радуйся, ученики отцев онех в Гору Афонскую чудесне преселившая. Радуйся, иноком, от градов многих иконоборцы изгнанным, вселение в горе сей даровавшая. Радуйся, чин иноческий умножившая, и книжное богатство со святыми мощами собравшая. Радуйся, Гору Афонскую со множеством пустынножительных келлий, яко едину обитель дивну сотворшая. Радуйся, возградитися зде великим и малым обителем благоволившая. Радуйся, православнаго подвижничества виды многообразны на горе сей уставившая. Радуйся, житие зде обитающих уставы иноческими твердо оградившая. Радуйся, Петра пустыннолюбиваго светлый образ отшельником показавшая. Радуйся, Афанасия богомудраго наставника общежитию даровавшая. Радуйся, Афону иноческому грех ради наших, от неверных срацин опустошену иногда быти попустившая. Радуйся, паки по сем, во исполнение обетования Своего, множеством иноков оный населившая. Радуйся, Верховная Афона Правительнице, и наша Наставнице и Покровительнице. Кондак 5 Светильник светлый показася, Владычице, земный Твой жребий, вселенную всю духовно просвещающий и моленьми иноков согревающий, еже благочестивый Император Алексий Комнин в послании своем ко Отцем Афонским, по внушению Твоему, премудро изобрази: темже вси о Тебе хвалебно вопием Богу: Аллилуиа. Икос 5 Матернее промышление о насельницех святаго жребия Твоего уверяя, явился еси, Богомати, преподобному Афанасию, скудостию потребных смущенному, того увещавая не оставляти созидаемыя обители, и обещаяся Сама быти тоя Икономиссою: во уверение же сего повелела еси ему жезлом ударити камень, из негоже абие источник чудесне истече, иже и до ныне источает воду живу и целебну, яко верен свидетель Твоего на месте том явления. Сего ради хвалебно Тебе вопием: Радуйся, источником сим, источник Твоих нам благодеяний показавшая. Радуйся, двукратным Твоим преподобному Афанасию явлением, незримое Твое нас посещение уверившая. Радуйся, Лавры Афанасиевой Икономиссою неизменно пребывающая. Радуйся, вся обители иноческия попечением Своим не оставляющая. Радуйся, в обители Иверстей, вино, муку и елей чудесне умножившая. |
| В таких постоянных заботах и трудах на благо вверенной его попечению обители, которой он посвятил лучшие годы своей жизни и недюжинный ум, и в неусыпной молитве о себе и о дорогой его любящему сердцу России провел о. Макарий почти все сорок лет своей иноческой афонской жизни. Светлых и поистине счастливых дней было не много в его тяжелой и трудовой жизни, но тем они были для него дороже, ценнее, тем глубже они запечатлевались в его памяти, хранившей сладостные воспоминания о них даже на закате дней его земного поприща. Такими днями для него были дни приездов на Афон членов нашего царствующего дома: великих князей Алексея Александровича, Константина Константиновича и великой княгини Александры Петровны и приснопамятных благодетелей и покровителей обители, наших послов при Оттоманской Порте графа Н. П. Игнатьева, А. И. Нелидова и др. В эти знаменательные дни своей жизни покойный старец игумен особенно оживал духом и старался исчерпать все доступные для него и обители средства, чтобы проявить по отношению к дорогим гостям чувства трогательной глубокой преданности, беспредельной радости и сердечной благодарности, какими были переполнены сердца каждого инока обители от игумена до последнего послушника. Навстречу дорогим гостям к самому морю выходил игумен в этих случаях с крестным ходом, со множеством иеромонахов и иеродиаконов в дорогих блестящих облачениях. По обеим сторонам пути от моря до самой монастырской порты, устланного лавром, миртою и цветами, стояли многочисленные иноки в своих монашеских одеяниях, с глубоким поклоном приветствовавшие дорогих гостей. Торжественный звон монастырских доброгласных колоколов приветствовал вступление гостей в обитель, за порогом которой их ожидали невиданные и поразительные зрелища. Небольшой, но изящный по своей архитектуре, Пантелеимоновский собор, приняв праздничный вид своим убранством, горел тысячами огней, возженных не только на подсвечниках и паникадилах, но даже на хоросе 306 , который для выражения особенной радости и торжества обители приводился в качательное движение, представляя глазам зрителей невиданную у нас картину игры света, и в широко раскрытые церковные двери принимал под свои своды прибывших на Афон посетителей. Краткая торжественная литания в честь дорогих гостей, многолетие с провозглашением имен их и с ответом на него со стороны стройного многоголосного монастырского хора производят неотразимое чарующее впечатление на гостей, которых радушный хозяин обители приглашал потом в монастырский архондарик (гостиную), чтобы, по русскому обычаю, напоить их чаем и угостить монастырским хлебом и солью. |
| Косма был удивительно свободен в выборе языковых средств. Язык его поучений менялся в зависимости от того, обращался ли он к более образованным и состоятельным жителям Ионических островов и Парги или к малограмотному населению Северного Эпира 400 . Косма не был догматиком – он не стеснялся использовать иностранные слова 401 , просторечные выражения 402 и даже слова из специальной профессиональной терминологии крестьян 403 . Несмотря на то, что Косма обращался к населению на понятном ему разговорном языке, в своих проповедях он призывал к обучению древнегреческому, книжному языку, который входил и в учебную программу создаваемых им школ. Но, будучи реалистом, Косма Этолийский понимал, что жёсткая догматизированная программа, построенная на отрицании разговорного языка, обречена в данной ситуации на провал. В этой главе мы не будем подробно останавливаться на содержании проповедей и особенностях учения Космы Этолийского , эти вопросы будут рассмотрены нами в следующих главах нашего исследования. Здесь мы ограничимся лишь несколькими замечаниями, касающимися общих особенностей его образовательного подхода: Косма Этолийский действовал в рамках святоотеческой традиции, ставя в центр своего учения Священное Писание и Предание. Будучи традиционалистом, он также действовал и мыслил себя в рамках византийской (православной) традиции, при этом, однако, внося в свой образовательный метод важные, в том числе и сущностные методологические изменения. Показательно, что все они касались именно методики и практики преподавания, в остальном же, то есть в сущностных аспектах, он действовал целиком в рамках традиции, которую безусловно и безоговорочно чтил и делал всё для её возможно более широкого распространения. Именно поэтому язык его поучений менялся в зависимости от аудитории, к которой он обращался. Нам удалось установить, что он никогда не отрицал книжную традицию и использовал полученные в Афонской Академии знания в своей просветительской деятельности. Проповедник основал множество школ, повсеместно распространил бесплатное всеобщее образование. Обеспечил школы преподавателями и финансами. Одним из главных принципов его образовательной концепции был её нравственный, построенный на воспитании человеческих качеств характер. По мысли Космы, образование должно нести общественную функцию, объединять и консолидировать народ. Сам Косма служил примером и воплощением своей образовательной концепции, его деятельность и образовательный подход стали ориентиром для его учеников и последователей, после его смерти продолживших деятельность по просвещению соотечественников. 2.2. Писательская и издательская деятельность как реализация педагогической концепции Никодима Святогорца |
| На Афонском Всеправославном совещании в 1931 году, как видно из актов, святители собрались на эту вечерню в 3 часа пополудни, по-видимому после трапезы. В заключение несколько слов о «строгом посте» в В[еликую] Пятницу, совпадающую с Благовещением. Правила не единодушны. Одни разрешают вино, другие вино и елей («Аще будетъ Блarobщehie в Beлukiй Четвертокъ или в Beлukiй Пятокъ, подобает причащатис маслу и bihy». Пандектас, Изд-е 1670 года. Л. 472), третьи – даже рыбу (ν φθση Eαγγελισμς τ μεγλη πμπτη τ μεγλη παρασκευ οχ μαρτνομεν ονου τηνικατα μεταλαμβνοντες κα χθων 135 . В Студийском Уставе: σθομεν δ ττε χθας κα λαιον κα πνομεν γ 136 ) – Павлов A. Номоканон. M., 1897. C. 428). Но дело не в этом. Пусть сухоядение, пусть даже без вина. Ведь мы не отмечаем всех дней сухоядения в календаре, а отмечаем пометкой «строгий пост» – пост единственный в своем роде, еще более строгий, чем сухоядение. Вот в этом году такого поста в В[еликий] Пяток нет, и пометки, мне кажется, делать не следовало. С искренней сыновней любовью Ваш недостойный Д. Огицкий. 19–22 апр[еля 1961 г.] Д. 61. Ксерокопия с подлинника. Лист без номера. Автограф. Опубликовано: ЖМП. 1997. 7. С. 70–72. 35. 19 августа 1960 г. Ваше Преосвященство! Был бесконечно рад получить весточку от Вас. Письмо Ваше меня в Ставрополе уже не застало, т. к. с конца июня по вчерашний день я находился в отлучке. Большую часть времени провел в Геленджике, на берегу Черного моря. Оттуда через Ялту – Одессу совершил путешествие в Измаил к находящемуся на покое архиепископу Даниилу, моему старому доброму знакомому по Виленской семинарии, где он состоял в должности воспитателя и в то же время, когда я там учился, работал там преподавателем. О наших печальных событиях Вы, вероятно, уже знаете. 20-го июня была закрыта Ставропольская семинария, вместе с Киевской. Саратовская пока продолжает существовать, только в составе 3–4 классов. Недавно писал мне бывш[ий] ректор Волынской семинарии, что там в Луцке в этом году в 1 кл[асс] тоже не будет приема. Наши воспитанники 3 и 4 кл[ассов] направляются в Саратов, 2-й кл[асс] – в Одессу. |
| В своем Послании к Василию III Максим Грек уделил внимание общежительным и особножительным монастырям; о труде монахов и вообще об источниках существования и благосостояния монастырей Максим Грек в Послании привел два примера общежительных монастырей (Дионисиат и Зограф) и два особножительных (Лавра и Вато-пед). Свое описание Максим Грек начал с особных – Лавры и Ватопеда, поскольку Лавра святого Афанасия – одна из самых главных и крупных обителей Афона, а сам Максим Грек был выходцем из Ватопеда. В то же время интересно отметить, что симпатии Максима Грека были всецело на стороне общежительных монастырей, о чем он пишет далее, говоря об устройстве монашеской жизни в обители святого Дионисия: «Общее житие от начала имевше и даже доселе пребывающе чистейша, яко ниже до иглы, по ре-ченному, власти держати в келий, кроме изволения настоящего, иже единомыслене вся, яже обители исправляюще непрестанно труждаются и внутрь и вне и на земли и на мори, якоже и живущем в святейших Лаврах, тии же суще и корабници и посланницы, и винограда делатели, и земледелатели, и строители, и келари, и хлебници, и повары и всякую просте службу и потребу обители усерднейше исполняюще, ничто же нигде от общих нашей братства отнудь усвояюще, но паче прибавляти присно сия тщатся» 288 . Далее Максим Грек повествует о гармоничном сочетании монастырских послушаний в обители святого Дионисия, когда для каждого насельника предлагается разумное чередование хозяйственных работ и молитвенного подвига: «Толико же труждающеся ниже духовных не радят трудов, аще пригодная места точию имут, идеже аще прилучатся труждающеся, егда настанет время песнопения, от дел преставше, псалмопение совершают священником тем присно споследующим обычай общего жития правило повсюду соблюдают, сиречь понедельник, среду, пяток единою ести без масла, вина и рыб и 300 поклонов на всяк день творити» 289 . Приведенные отрывки из Послания Максима Грека свидетельствуют о том вкладе, который был сделан в рукописное наследие Руси выходцем из Ватопеда, что помогло русским христианам лучше узнать о другой афонской обители – монастыре святого Дионисия. |
|
|
