| 182 В этих словах св. Афанасия находится ясное основание для современных православных богословов употреблять термин «неканонические» книги, в отличие от католического термина «девтероканонические» и протестантского «апокрифические». Этим термином и мы пользуемся, хотя митропп. Филарет (Акад. лекции) и Арсений (Введение. 165–194 стр.) пользуются термином «апокрифические» книги. Последнй термин, правда, имеет ссбе основание в отеческой письменносги (у Иеронима. Prolog gal.), но в современной русской богословской литературе прилагается к книгам более низкого достоинства: Еноха, 12 патриархов и др, содержание коих еретично и баснословно и чтение коих запрещается Церковью. В отеческой же письменности термин «апокрифы» и «апокрифические книги» прилагался к писаниям еретиков (Афанасий. 39 посл. о празд.), от чтения коих предохранядись православные христиане. 183 Подробно церковно-исторически этот вопрос обозревался нами в Обшем Введении, в истории канона (особ 149–156, 178–183, 137–208 стр.). А также: Сперанский. Краткий исторический очерк судъбы неканонических книг Ветхого Завета. Христ. Чт. 1881, 2. 683–709 стр. и 1882, 1, 28–65 стр. 184 Но употребление за богослужением не может означать богодухновенности употребляемой книги, потому что песнопения и каноны, поемые и читаемые в церкви и составляющие большую часть содержания богослужения, не считаются богодухновенными, по нуждам времени свободно умножаются и пополняются, а богодухновенная Библия считается неизменной на все времена. 190 Translatio Syra Pescito... 1876–1883 г. Monumenta Sacia et prophana. Milan. (7 vol.). 1874 г. 191 Хотя далеко не единогласно. Andre. Les Apocryphes... (180–181 рр.). Автор признает греческий оригинал книги и имеет себе немало предшественников. 192 Проф. H. М Дроздов. О происхождении книги Товита Κ. 1901 г·36–86 стр. Авгор признает арамейский оригинал· книги. 194 Указ. соч. 103–163 стр. Проф. Мышцын оспаривает это мнение. Богосл. Вестн. 1902 г. Дек. 676 стр. Из западных ученых синайскому кодексу оказывает предпочтение Реуш, а Фрич, Нольдекке, Лёр и др оказывают предпочтение александрийскому кодексу. Andre. 1. c. 185 p. |
| Выставляя эти положения, рецензент ясно дает понять читателям, что я следую другим «предвзятым» воззрениям, и что меня связывают узы, налагаемые католическою церковью. Но ни малейшего основания к этим обвинениям книга моя не дает. Против них свидетельствуют как характер моей книги, так многие ясные и определенные места в ней, чуждые колебания и шаткости. Я ясно и определенно говорю, что общим выразителем воззрения Восточной церкви на книгу Товита может служить Афанасий Великий , который относит ее к неканоническим книгам, и что воззрение на эту книгу, как неканоническую, получило в Восточной и затем в нашей, русской церкви общее распространение (стр. 265–266), и нигде не приписываю этой книге авторитета канонических книг. Я решительно отвергаю католическое верование в авторитет книги Товита, как канонической, и даже не считаю нужным останавливаться на тех мнениях католических ученых, которые основываются на этом веровании, как на не представляющих научного интереса (стр. 613–614). Я допускаю возможность ошибок со стороны автора книги, как не принадлежащего к числу боговдухновенных писателей и следовательно не свободного от возможности заблуждений не только относительно излагаемых им событий (стр. 296), но и относительно религиозно-нравственного содержания, которое он, подобно прочим писателям неканонических книг, почерпал не из непосредственного религиозного вдохновения, а из Св. Писания и предания, и, как лишенный озарения свыше, мог искаженные истины признавать за подлинные или подлинные истины, сохранившиеся в предании и Св. Писании, ошибочно понимать и истолковывать (стр. 367 и 309). Поэтому я подвергаю всю книгу Товита тщательному критическому анализу и свои суждения о ней основываю на этом анализе и на сличении ее с другими историческими документами (сн. Стр. 3, 367, 614 и др.), не принимая ни одного сообщения писателя ее за достоверное без критической поверки. Таким образом вышеизложенные положения рецензента вполне согласны с тем, что высказано и, по мере возможности, выполнено мною. |
| Толкование в нашем списке оканчивается 34-м стихом 10-й главы. Автор, при составлении записок, руководствовался обширным сочинением Витринги (Commentar. in Librum Jesaiae 2 тома Basil. 1732); при толковании он следовал его приемам, именно, сначала предлагал отдел текста, который приводил в переводе с подлинника, при сем исправлял Славянский перевод, потом рассматривал цель, содержание и части избранного отделения или «слова», далее у него следует изыскание подлежащего пророчества (т.е. лица, или народа, к которому относится пророчество) и времени произнесения пророчества, после того частное разделение слова и наконец изъяснение мест, как трудных к понятию, так и особенно примечания достойных. При изъяснении слов пророка Филарет прежде всего обращается к буквальному смыслу, потом раскрывает символический смысл пророчества. Несмотря на заимствование, труд Филарета имеет неотъемлемые достоинства: много такта, много знания и неутомимого труда требовалось, чтоб из этого моря ученых толкований Витринги извлечь существенно необходимое и годное для слушателей, не утомляя их внимания сбором исследований филологических, сведением множества мест параллельных, свидетельствами из иудейских и других писателей и т. п. Строго говоря, толкование Филарета не есть перевод, тем менее буквальный, из Витринги: это выбор и притом строгий и благоразумный. С 1824 года герменевтику преподавал и св. Писание объяснял иеромонах Афанасий Дроздов. В отзыве о преподавании за первые два года он писал: «правила науки истолковательной читаны мною по автору Рамбахию с избранием из него того, что более нужно для разумения Писания. Исторические книги св. Писания читаны при пособии назначенного комиссией духовных училищ руководства преосв. Амвросия с исправлением слога, с дополнениями, в особенности в преобразовательных и пророчественных местах, на которые автор сделал одни указания. Книги учительные читаны по моим запискам: по недовольной точности и ясности перевода LXX толковников, каждая глава была переводима мною с подлинного на русский язык. |
| О делах своей церкви он говорил со мною, но мало, так что я иное говорил, не быв спрошен. Незаконно рукоположенных священников, я советовал ему, не лишая имени, удержать от священнослужения, и употребить в клиросную должность, которую они и теперь исполняют по своей многочисленности. Горькую причину показал он мне многих вдруг рукоположений: у них обычай, что рукопологаемый платит определенную сумму. Неуместное елеосвящение я советовал ему заменить водоосвящением, чтобы одно прекращение неправильнаго не составило пустоты в народном благочестивом чувстве, и чтобы отъятое неправильное восполнено было правильным. – Но вот и житейское. На что вы хотите покупать дрова, а не брать из своего леса? – Возвращаю письмо Берлюковскаго строителя. Не ожидал я , что он может дать столько воли гневу и языку: и скорблю видя сие. Впрочем не прав и Варнава, оставя себя неизвестным, где находится. Возьму дело, и посмотрю, что делать должно. Слава Богу, что нашелся крест. Но не думаю, чтобы тут была ошибка эконома Афанасия, который в то же время, как отдал, записал, кому отдал. Вероятнее, что Герасим, боясь нарекания в утрате, не хотел сказать, что или взял и отдал, или забыл, но сказал решительно, что не брал. Декабря 3-го 1858. Болящая Агриппина вздумала писать ко мне. Но мне тут нечего делать. Из Петербурга уже писали к преосвященному, чтобы отпустил ее из своей епархии: и это распоряжение согласно с обстоятельством. – Скажите о. казначею, чтобы послал от меня 15 р. с. Павлу Мигалову в Арзамас. 1245 Весьма секретно. Благодарю, отец наместник, за святое благословение от праздника и от обители. Вы пишите, что хорошо было бы послать проэкт о единоверческом епископе и Обер-Прокурору. Следственно вы сомневаетесь, довольно ли обратить на него внимание владыка Новгородский. И не ошиблись вы. Владыка пишет ко мне, что единоверческаго епископа сделать можно, и единоверцы будут довольны; но что он будет вреден для церкви, и что раскольники его не примут. Вместе с сим он возвратил мне и мое оффициальное о сем отношение, не показанное никому другому, хотя мне казалось, что могла обратить на себя внимание по крайней мере первая часть онаго, в которой излагается вред гражданских священников для единоверия, и приводятся на то доказательства из новых событий. |
| 464 29 дел архива Троице-Сергиевой Лавры за 1808 год. Известно, что и митрополит Платон, на вопрос Императрицы Екатерины II о причинах, побудивших его вступить в монашество, отвечал, что он вступил в это звание «по особой любви к просвещению». См. его автобиографию, стр. 19. Москва, 1887 г. 465 Самый двухлетний промежуток этот последовал единственно по молодости лет Дроздова, почему даже и в 1808 году митроп. Платон, в своем ходатайстве пред св. Синодом о дозволении постричь его в монашество, счел нужным прибавить ему лет. 468 Письмо это, нигде доселе не напечатанное, впервые нами обнародовано по подлиннику, снятием точной копии с которого мы обязаны владельцу оного, редактору Тульских Епархиальных Ведомостей, протоиерею А. И. Иванову . 472 Там же. В 1807 и 1808 годах В.М. Дроздов исполнял при митр. Платоне должность иподиакона. См. Письма м. Филар. к родн. стр. 87:89. 475 См. Сушкова, Записки о жизни и времени м. Моск. Филарета, стр. 62. Срав. Письма м. Филар. к Высоч. Особ. и друг. лиц. II, 103 и 147. Тверь. 1888. 477 См. там же, ч. IV, стр. 479. Москва, 1884. Срав. стр. 134:370. Срав. также Письма его же к Высоч. Особ. и друг. лиц. II, 42:53–54 и др. 482 Только изредка что-либо необычайное нарушало такой порядок почтения митрополита Филарета к дню его Ангела, как например, в 1862 он должен был, по его собственным словам, «сделать приятное исключение», – принять Высокую Посетительницу, в то время юную Великую Княжну Марию Александровну, ныне Герцогиню Единбургскую, прибывшую к нему с приветствием и подарками от Августейших Родителей своих и от себя. См. Письма м. Филар. к Высоч. Особ. и др. л. II, 147. 485 Из письма к архим. Афанасию от 23 ноября 1827 года. Ом. Приб. к Твор. св. Отц. 1886, XXXVIII, 361. 487 Например, еще: «В первый день декабря велите раздать от меня штатным служителям» столько-то, «богаделенным» столько-то, «нищим» столько-то, «на бедных учеников» столько-то. Письма к архим. Антонию II, 279; срав. также I, 54:88, 123 и др.; II, 363; III, 179; IV, 65:206 и др.; или еще: «В первый день декабря велите раздать от меня, что кому давалось в подобных случаях». Там же, IV, 478. |
| В среднем отделении, после св. Писания, были три науки, относящиеся к богословскому курсу: толковательное богословие, иначе священная или библейская герменевтика, библейская история и патристика. Почти с самого начала рассматриваемого периода определен на герменевтику проф. Савваитов и преподавал ее до конца периода, в течение 25 лет. Еще на первых порах им составлены были записки по этому предмету и вскоре обработаны для печати, хотя вышли в свет спустя уже долгое время. Изданию этому пришлось испытать не мало переделок и затруднений, более или менее обычных по тому времени, прежде чем оно могло явиться в свет. Ректор спб. академии, епископ Афанасий (Дроздов), бывши в семинарии ревизором в 1843 году, производил между прочим экзамен по св. Писанию и герменевтике, остался доволен и тут же выразил свое одобрение наставнику Савваитову, в особенности за его записки по герменевтике, которые и просил доставить ему для прочтения, так как он сам этим предметом занимался (см. выше, стр. 347). Рукопись была доставлена и находилась у еп. Афанасия в течение летних каникул. Пред началом уроков автор просил возвратить ее и, так как получил новое одобрение, то решился отпечатать свои записки для употребления в семинариях. Цензор протоиерей Окунев разрешил рукопись к напечатанию, особенно после того как узнал об одобрении ее ректором академии. В 1844 г. напечатана была свящ. герменевтика (в 600 экз.). Когда автор стал раздавать экземпляры прежде всего лицам высокопоставленным, ректор академии, призвав его, просил остановить распространение книги, так как в ней, по его мнению, многое следовало исправить. С этою целию он дал автору оттиск из своей статьи в Христ. чтении (1843. IV), под заглавием: «несколько правил, руководствующих к чтению книг и мест содержания пророческого». Автор, прочитав эту статью, нашел, что она совсем не подходит к его системе, о чем и доложил еп. Афанасию, но последний объявил, что, помимо частностей, в герменевтике следует переделать в особенности главу о руководительном начале толкования св. Писания и указать в этом отношении на первостепенное значение свящ. предания и православной церкви. Относительно же напечатанного издания он высказал семинарскому ректору, что «лучше сжечь его». |
| Что касается, далее, отношений архим. Макария к своему непосредственному начальству в лице ректора Академии, то они не всегда были одинаковы. За время инспекторства и профессорства архим. Макария в С.-Петербургской духовной академии переменилось два ректора: преосв. Афанасий Дроздов и преосв. Евсевий Орлинский . При первом из них Макарий, как мы знаем, поступил на службу в С.-Петербургскую духовную академию. Мы знаем также и то, что преосв. Афанасий сначала много покровительствовал своему избраннику Макарию и потому отношения между ними тогда были самые наилучшие. В первый год своей службы в Петербургской академии Макарий был положительно в восторге от своего начальника и весьма доволен им, о чем и писал своему Киевскому другу 485 . В последующее время, приблизительно до 1846 года, отношения между ректором преосв. Афанасием и молодым профессором архим. Макарием также оставались самыми лучшими. Из дел С.-Петербургского академического архива за это время можно ясно видеть, что архим. Макарий был весьма много обязан в своем необыкновенно быстром повышении по службе, между прочим, и преосв. Афанасию 486 . Так, звание соборного иеромонаха Александро-Невской лавры, должность экстра-ординарного профессора, инспектора и ординарного профессора Академии, ровно как и сан архимандрита были получены Макарием по особым ходатайствам преосв. Афанасия. Каждый раз при этом преосв. Афанасий входил в Конференцию или Правление Академии с записками, в которых подробно исчислял заслуги и выдающиеся достоинства Макария. Для примера мы приведем здесь одну из этих записок. «Поскольку», писал преосв. Афанасий 19 сентября 1844 г. «магистр иеромонах Макарий в двухгодичное служение при здешней Академии, сперва, бакалавром, потом экстра-ординарным профессором богословских наук, также помощником инспектора и членом академической Конференции, представил довольно опытов, как основательных познаний в богословских науках и искусстве преподавания оных, так и благоразумии в надзоре за воспитанниками по должности помощника инспектора, то я нахожу его вполне способным и достойным занять вакансию инспектора и профессора богословских наук в Академии; бакалавром же богословских наук вместо иером. |
| Случается и наоборот: на два-на три ответить не мог, опять, случайно, спросили его, — и пропал. Поэтому приёмные экзамены должны быть самые снисходительные, потому что случайность здесь — дело обыкновенное. В наше время списки ученикам составлялись не по алфавиту, а по успехам, и ученики делились на три разряда. На выпускной экзамен, по догматическому богословию, приехал к нам преосвященный Афанасий (Дроздов). Между моими товарищами был некто Ф. Танаисов. В списках по всем предметам он писался ниже средины второго разряда и, бывши певчим архиерейского хора, часто не ходил и в класс. На экзамене ему попался один вопрос, — он и начал резать, как «Отче наш». Не давши дочитать до конца, преосвященный закричал: «Ректор! чего ты смотришь?» Ректор встрепенулся и смотрит: что такое? «Я спрашиваю тебя: чего ты смотришь? Смотри, как отвечает Танаисов, а между тем он записан во второй разряд. Ты должен знать, что Танаисов несёт двойные труды, он и учится хорошо, и у меня в певчих. А тебе всё равно, ты и не видишь этого!» И, не давши Танаисову дочитать , своей рукой записал его в первый разряд. Но, на самом-то деле, Танаисов почти только и знал то, что спросили его, и знал-то взубрячку, без толку. В наших духовных училищах, на переводных экзаменах, тоже строгость страшная: из 40 человек 1го класса едва доползает до последнего один какой-нибудь десяток, а то и того меньше. Можно было бы предполагать, что эти лучшие ученики в семинарию поступят все; но, однако же, при переходе в семинарию, им даётся такой экзамен, что человек из 40 явившихся, училищ из 5–6ти, принимается человек 6–7, только. И не подумайте, что принимаются лучшие. Ничуть не бывало: семинарии не имеют доверия к училищным свидетельствам и, благодаря случайным ответам, часто принимаются худшие. Это известно нам положительно. Нам известны некоторые семинарии, где на приёмных экзаменах, поступают с учениками, просто, бесчеловечно: мальчикам не оказывают ни малейшего чувства сострадания; для господ преподавателей-экзаменаторов мальчики — это не люди, а стадо баранов. |
| Как честный всегда, он, конечно, старался честно относиться и к возложенным на него обязанностям и исполнять их за послушание. Ревностное исполнение этих обязанностей, засвидетельствованное академическим начальством, имело последствием своим то, что о. Феофан по началу удостоен был благословения Св. Синода, а затем и звания соборного иеромонаха. Он хорошо сознавал умом своим и ясно высказывал, что «истинная доброта не чуждается, где должно, строгого слова, но оно в устах ее никогда не имеет горечи обличения и укора» 37 и так старался действовать в воспитательном отношении к студентам академии; не менее ревностно он относился и к лекциям по кафедре, придавая им характер возвышенейшего истинно-христианского, строго-православного в святоотеческом духе учения нравственного, так ясно, полно и убедительно изложенного и раскрытого потом в «Письмах о христианской жизни» (изд. 1860 и дальн. год.), в «Пути ко спасению» (1869 г.) и других его сочинениях: по обязанности продолжал проповедовать и слово Божие с церковной кафедры, и т.д. Но все же сердце его, горевшее любовью к уединенному беседованию с Богом и к попечению только о едином на потребу, особенно в виду начальственных требований того времени, преследовавших более формализм и внешность, показную сторону, нежели внутреннее достоинство и возвышеннейшие стремления в исполнении всех этих обязанностей, не удовлетворялось такими условиями служебной деятельности. К тому же ректором Петербургской академии в 1844–1847 годах продолжал быть епископ Винницкий Афанасий (Дроздов) 38 , очень слепо исполнявшийй все требования обер-прокурора Св. Синода графа Протасова относительно формализма во всем, и только по прибытии на место его, в феврале 1847 года, бывшего ректора Московской духовной академии архимандрита Евсевия (Орлинского) , в марте того же года рукоположенного во епископа Винницкого, человека искреннего и добросердечного по природе, у о. Феофана могло быть несколько легче на душе. Этим объясняются следующие характерные строки письма о. |
| 10 марта 1940 года супруга протодиакона, Надежда Афанасьевна, также направила в НКВД прошение об освобождении мужа. Сотрудники НКВД выяснили, что следователь, ведший дело протодиакона Алексия, арестован за фальсификацию нескольких дел, одна из проходивших по делу свидетельниц впоследствии была арестована по обвинению в антисоветской агитации, а другая отрицает все написанное в протоколе допроса. Вызванные следователями дополнительные свидетели показали, что протодиакон Алексий, служа в соборе, антисоветской агитации не вел, а дома они у него не бывали и ни от кого не слышали, чтобы он был антисоветски настроен, – при свалившихся на него бедах это было бы роскошью. Оказавшись в затруднительном положении, следователь стал вызывать осведомителей из духовенства, чтобы получить дополнительные сведения об отце Алексии. 3 марта 1940 года на протодиакона было заведено дополнительное, литерное, дело, куда стали складываться полученные от осведомителей характеристики. Исходя уже из них, 10 апреля 1940 года было принято новое постановление по делу протодиакона: «Принимая во внимание показания не передопрошенной свидетельницы , а также справки, выданные Московским Патриархатом, в которых Дроздов характеризуется как активный церковник, и что мера наказания, вынесенная в отношении Дроздова, не соответствует тяжести содеянного им преступления, руководствуясь приказом НКВД от 11/Х11-1939 года , избранную ему меру наказания снизить до 5 лет ИТЛ». Лагерная администрация дала отрицательную характеристику на протодиакона: «Работает на общих работах. Отношение к работе плохое, злостный отказчик, поведение в быту плохое, в культмассовой работе не участвует, настроение враждебное. Учитывая плохое отношение к труду, как отказчик, как проявивший себя с плохой стороны за время пребывания в лагере – условно-досрочного освобождения не заслуживает». 15 июня 1940 года дело было рассмотрено заново, и решение о снижении срока заключения было отменено. «Принимая во внимание , – гласило новое постановление, – характеристики, в которых Дроздов характеризуется как активный церковник и злостный отказчик от работы и враждебно настроенный элемент , руководствуясь приказом НКВД от 23/1У-1940 года, решение тройки оставить в силе». |
|
|
