| Войдя в совещательную комнату, я заметил, кроме вышеупомянутых лиц, М. В. Родзянко и А. Ф. Керенскаго. Я предложил некоторыя изменения в тексте акта, некоторыя из которых и были приняты М. А. и членами совещания. После внесенных изменений, акт был подписан Вел. Князем и вручен кн. Львову. На следующее утро, в субботу, 4-го марта, вел. князь Михаил Александрович отбыл из Петербурга в Гатчину, в сопровождении Н. Н. Джонсона и встретившагося по пути ген. Я. Д. Юзефовича. 260 Половцов несколько по иному разсказал эту историю, вызвавшую в прошлом некоторую полемику на страницах бурцевскаго эмирантскаго «Общаго Дела». 262 Датирование разговоров в публикации «Кр. Арх.» расходится с датами в копиях, напечатанных в эмигрантских изданиях. В первом случае разговор с Алексеевым помечен 6 ч. 46 м., а с Рузским в 8 ч. 45 м.; во втором разговор с Рузским помечен 5 час. (у Вильчковскаго) и 6 ч. у Лукомскаго. Копия разговора с Алексеевым вообще отсутствует в зарубежных публикациях. Не имея возможности документально разъяснить разноречия, считаю более логическим эмигрантское датирование; в конце разговора с Псковом имеется замечание Рузскаго: ...«не забудьте сообщить в Ставку, ибо дальнейшие переговоры должны вестись в Ставке, а мне надо сообщать только о ходе и положении дел». 8 ч. 46 мин. вообще время слишком позднее, принимая во внимание растерянность, которую вызвала в Петербурге ночная телеграмма Гучкова. По записи ген. Болдырева тоже выходит, что Родзянко прежде говорил с Алексеевым, но запись Болдырева явно сделана позже, ибо в ней попадаются такия слова «как это потом и оказалось». 264 В разговоре с Алексеевым Родзянко говорил, что «соглашения» достигнуть не удалось, « установлено только «перемирие». 266 Алексееву Родзянко говорил более решительно о «колоссальном подъеме патриотических чувств», о «небывалом подъеме энергии», об «абсолютном спокойствии в стране», которые обезпечивают «самую блестящую победу». 269 Как фактически отразилась задержка с опубликованием манифеста в войсках, будет разсмотрено ниже. |
| Среди обеспеченных земских училищ прихода грустное чувство вызывает Мало-Починковская ц.-пр. школа, история которой полна лишений. Сначала она была открыта в д. Байчуге. Эта деревня находится в 15 в. от приходского храма. С трех сторон окружена мусульманскими деревнями и находится в татарской Атнинской волости, с четвертой – находится гнездо бегунства – два Починка. Грамотных на 56 дворов было 4 чел. Открыть школу было нелегко и еще труднее содержать, что подробно выяснено в «Земской Неделе за 19151916 гг., по поводу 25-летия первого учителя M.A. Иларионова. В 1898 г. Уездное Отделение исходатайствовало у Епарх. Совета 250 р. на постройку собственного здания. Но, конечно, этой суммы было недостаточно, и потребовалась помощь населения Байчуги. Последнее от кого-то узнало, что земство взимает с них сборы наравне с другими, и при постройке земских зданий не требует от населения пособий. Вследствие этого, несмотря на сочувствие к школе, байчугинцы не дали пособия. Школа была переведена в соседний M. Починок. В Байчуге же было открыто земское училище, и с 1900 г. начались занятия. В 1914 г. учит. В.Н. Скамвицкий 35 м., 10 д. В Починке было построено здание более сносное, чем Байчугинская изба. Но особенно скрашивало жизнь школы теплое, участливое отношение к ней о. уездного наблюдателя Е.Ф. Сосунцова. Как весеннее солнышко, он согревал ее, вызывал рост ее, смягчал тягостную необеспеченность и нужду во всем, равно вызывал сочувствие земцев к церк.-прих. школам. Благодаря такому ободрению, Иларионов составлял с Починковцами как бы одну семью. Несмотря на то, что М.А. получал в Починке всего только 10 р. в месяц, он проучительствовал в ней 10 лет и награжден серебряной медалью. По смерти отца ему пришлось в 1907 году перейти в Алатское училище, вести домашнее хозяйство и обрабатывать свою землю. Но как будто лишения он привез с собой. В декабре 1914 г. получил вместе с земскими учителями 300 р. добавочных за свыше 20-летнюю службу. Но через 1,5 месяца оказалось, что его 17-летние мытарства в ц.-пр. не зачитаются, и деньги потребовали обратно... Мало-Починковская школа стремилась смягчить эту горечь, своего любимого религиозного пахаря-учителя, поднеся ему при праздновании 25-летия икону св. арх. Михаила. Причем по поручению Отделения свящ. А.К. Кулясов приветствовал его. |
| С. К. Смирнов, как инспектор, мне кажется, был на своем месте и потому именно, что он непоколебимо стоял на заветах старой, самобытной Московской Академии, и не делал ни малейших попыток чем-нибудь нарушить их. У ректора арх. Михаила прорывались подобные попытки, но «Сергей» не был никогда послушным органом ректора. В сущности между ректором и инспектором не было солидарности ни в чем, не было прочной дружбы и в среде всей корпорации профессорской. Но вот это-то и достойно особенного внимания: в области чисто педагогической шло все так гладко и мирно. О разногласиях и партийной вражде между нашими воспитателями мы, студенты, ровно ничего не знали. Узнали только уже после выхода из Академии. «Дружба дружбой (и вражда враждой), а служба службой»; эта пословица как нельзя лучше понималась и практиковалась у начальников и профессоров Академии описываемого мною момента. «Сора из избы» старались не выносить и тем более бросать его в легко воспламеняющуюся среду молодежи. Это – педагогическая мудрость высшего порядка. Она характеризует наших академических воспитателей и учителей с прекрасной стороны и покрывает собой их личные недостатки и домашние недоразумения. Вот наши семинарии, в большинстве, как раз погрешают и прежде всего именно в этом отношении: здесь ректор и инспектор обычно помнят свои собственные персоны и охраняют лишь свой личный авторитет. Властный и сильный ректор третирует инспектора, как низшую инстанцию, хитрый и тонкий инспектор не щадит ректора. Помощники инспектора и надзиратели всюду вынуждены играть роль безличных факторов и бездушных формалистов. Оттого-то семинарская телега и движется так нелепо, громоздко и давит нередко под своими колесами неповинных. Правда, и Академии нашей не было суждено впоследствии устоять на своих испытанных рельсах. Но потому-то, вероятно, она и не устояла, что прежние начала жизни забылись и традиции оскудели. Не так давно мы видели, как академическое «царство разделилось на ся», и прежние друзья ополчились друг на друга. «Сор из избы» полетел во все стороны. Какие бы дефекты ни старались откапывать досужие головы в порядках и отношениях старинной Академии, однако же, никто не может отрицать присутствия в ней главного, – евангельского рычага, двигавшего душами и покрывавшего собой всякие мелочные движения личных страстей. Где ослабевает этот рычаг, там уже не помогут никакие искусственные меры, никакая смена систем и режимов. |
| 23 Товарищами К. М. Сперанского по классу и, частью может быть, учениками М. М., были Андрей Антип. Орнатский, в последствии Амвросий, скончавшийся епископом пензенским, автор известной «Истории Российской Иерархии», и Василий Конон Ужинский, в монашестве Владимир, скончавшийся казанским архиепископом. К. М. Сперанский умер 18 Окт. 1825 г. 24 «Проект мой, – писал Евгений в марте 1805 г. к своему знакомому В, И. Македонцу, – читан Государю и отменно уважен. Теперь он в Синоде, и синодальные (кроме митрополита) оспоривают один только пункт – подчинение семинарии академиям. Это не по сердцу епархиальным. Но кто ж виноват, что многие епархиальные не радят о успехах в своих семинариях и жалованьем располагают по самопроизволу, а о достоинстве определяемых ими учителей многие и понятия не имеют. Впрочем, жалованье на семинарии положится, по крайней мере, вдвое». Русск. Арх. 1870 г. стр. 842. 26 «Преосвященный Амвросий чувствовал тяжесть своего положения; он был не по душе партии не церковного направления, во главе которой стоял Феофилакт и которая всячески старалась его раздражать и довести до того, чтобы он хотя слово сказал о желании удалиться на покой. Но стоял непреклонно. «Не сам я поставил себя, – говорил он, – не могу сам себя и снять с своего поста». Крепко он задумывался сам собой. Случалось мне, приходя еженедельно с донесениями о благосостоянии по семинарии, как инспектору, заставать его погруженным в такие размышления. Сделает он вопроса два-три, да и замолчит: только сидит, да вздыхает». Из воспоминаний покойного митрополита Филарета, в «Прав. Обозр.», 1868 г., т. 26, стр. 518. Филарет был инспектором семинарии до 1810 года; следовательно, это воспоминание его относится именно к 1809 году. 29 «Ему (Феофилакту), – пишет Фесслер, – не удалось также помешать им (Голицыну и Сперанскому) и в поручении мне, чрез несколько дней после моего приезда, сверх еврейского языка, еще кафедры философии». Там же. 30 «Три раза ходатайствовал (ректор академии, архимандрит Евграф, по указанию которого Филарет и вызван) о назначении своего воспитанника (по лаврской семинарии) бакалавром: три раза – неудача». Н. В, Сушков, «Записки о жизни Филарета», Москва, 1868 г., стр. 38. |
| выше с. 412]. 554 Ген. Рукероль, автор воспоминаний, выпущенных Пайо в 1929 г., «L’aventure de l’Amiral Koltchak», уверяет читателей, что министры «без исключения» и чиновники всех рангов претендовали на быстрое обогащение, не особенно стесняясь в выборе средств [с. 54]. 556 Некоторых «легенд», впрочем, я попутно коснусь, так как, попав в печать, они получили распространение. 557 Понятие «реакционности» становится вообще весьма относительным. Напр., иркутская «Новая Сибирь» 15] в виде иллюстрации реакционных настроений офицеров приводила описание такого инцидента. Три офицера, прибывшие с Волжского фронта (очевидно, из состава Народной армии), просили владелицу газетного киоска уничтожить висевший там портрет Чернова. Та не соглашалась. Тогда офицеры предложили купить портрет с целью его уничтожить. Почему-то и на это владелица не согласилась. Проходивший сибирский офицер безуспешно просил волжских офицеров успокоиться. Он ушёл, а волжане продолжали вести «войну» с портретом Чернова. Признаком реакционности становилось в глазах некоторых иностранцев празднование офицерством Нового года по старому стилю [Кенэ. L’Arriere siberien. «М. S1.», 1926, VIII, р. 180]. Зато, по-видимому, последовательным демократизмом считалось печатание в газетах социалистического направления: «Убит Ник. Ник. Романов», т.е. бывший главнокомандующий в. кн. Ник. Ник. Очевидно, это должно было раздражать и не «монархически» настроенное офицерство. 558 Цитата эта приводится в работе Субботовского «Союзники, русские реакционеры и интервенция» [с. 19]. Работа Субботовского носит такой характер, что нельзя быть гарантированным в точности цитаты, взятой к тому же изолированно. К сожалению, большевики опубликовали ценный дневник Пепеляева только частично: за июль – сентябрь 1919 г. [Развал Колчаковщины. – «Кр. Арх.». XXXI]. Могло быть, что в суммарной записи Пепеляева было неточно передано мнение Львова. 559 Нельзя таковым считать, напр., демонстрацию против Сибоблдумы, о которой передавал Гаттенберг, или требование монархистов играть в июле гимн в железнодорожном собрании в Харбине по случаю какой-то радиотелеграммы с манифестом о вступлении на престол вел. кн. Михаила [Будберг. XIII, с. 221]. Насколько «монархические» симпатии скрывались и позже, свидетельствует такая запись Будберга от 17 июля 1919 г.: «В соборе состоялась панихида по Царской семье. Демократический хор отказался петь. Из старших чинов на панихиде был я, Розанов, Хрещатицкий и уралец ген. Хорошхин; остальные постарались забыть о панихиде, чтобы не скомпрометировать своей демократичности» [XIV, с. 325]. |
| И в другом месте опять утверждает: «И будут выходить и увидят трупы людей, отступивших от Меня; ибо червь их не умрет, и огонь не угаснет: и будут они мерзостью для всякой плоти» ( Ис.56:24 ). Геенна есть название состояния отверженных душ, где червь не умирает и огонь никогда не угасает ( Мф.5:22; 10:28; 18:8,9; 25:41–46 ; Ис.56:24 ; Мк.9:45–48 ). Иисус Христос символом загробного вечного состояния грешников в геенне берет предмет, к которому евреи в Его время питали страх, ужас и отвращение. Это – долина Евномова, некогда прекраснейшая, находящаяся подле Иерусалима к северо-востоку; небольшой поток протекает по ней, и потом опоясывает часть юрода. Когда евреи сильно предавались идолослужению, то в этой долине совершались отвратительные служения Молоху ( 4Цар.16:3 ; 2Пар.28:3 ). Этот сирский идол был медный, с телячьей головою, увенчанной царской короной; руки его протянуты были так, как если бы готовы были схватить кого-либо. Ему приносили в жертву детей, именно: зажигали внутри идола огонь, и когда он раскалялся, бросали ему на протянутые руки бедных детей, где они тотчас сжигались. Чтобы заглушить крик детей, во время этих жертвоприношений обыкновенно поднимали сильный крик и шум, употребляя при этом разные инструменты. После же плена вавилонского, когда иудеи получили совершенное отвращение к идолопоклонству, у них явилось отвращение и к этому месту; оно было запущено; в него свозились все нечистоты из города; тут же совершаемы были иногда и смертные казни; воздух в этом месте был заражен; для очищения его постоянно горел огонь. Место стало страшным и отвратительным, и прозвано было долиной огненной (Толков. Еванг. арх. Михаила. Мф.5:22 ). Это-то место и было избрано Спасителем образом, символом вечных мучений грешников в загробной жизни. Свойство червя неусыпного и огня неугасимого описывает отчасти Василий Великий : «Когда чувствуешь порыв к какому-нибудь греху, тогда призови пред умственные твои очи страшный оный, никому из смертных нестерпимый суд Христов, где сидит Судья на высоком и превознесенном престоле; вся же тварь в трепете и страхе предстоит перед славным и светлым Его пришествием. Все предстанут перед Ним для испытания, кто что сделал во время жизни. Тех, которые в жизни много зла творили, окружат некие страшные и грозные ангелы, взирающие на огонь уготованный, огнем дышащие по причине страшного намерения, вид имеющие подобный ночи, по причине печали и отвращения от человеков. Потом представь себе бездну, непроницаемую тьму и огонь мрачный, который имеет свойства жечь, но не имеет света. Представь род безчисленных червей, ядовитых и плотоядных, которые всегда едят, но никогда не насыщаются, и своими укусами причиняют несносные боли. Представь, наконец, жесточайшее наказание: бесчестие и вечный стыд! И этого ты бойся». |
| А по отдельным книгам письма и отделу Гаврила Щепина да подьячево Безсона Семенова лета 7085-го года написано в деревне в подсеке отделено Якову Пелепелицыну пашенные земли семнатцать чети без получетверика да перелогу восмь чети без получетверика да зарослей четыре десятины с полудесятиною в поле а в дву потомуж, сена по реке по Казани сто семдесят пять копен. И вы б все крестьяне, которые в том Яковлевском поместье живут, архимандрита Паисею з братьею слушали и пашню на них пахали и оброки платили, чем вас пооброчат. К сей грамоте воевода князь Григорей Ондреевич Булгаков печать свою приложил. Лета 7094-го Июня в 15 день Диак Михаила Битяговской. (Грамота подлинная. Печать сохранилась в Московск. Арх. Мин. Юст. 15 6425). Данная о лавке. Се яз Василей, а прозвище Смирной Матвеев сын... (Ка)заньской жилец, оставленной стрелец, дал есми в казане в Преображенской манастырь Преображенскому архимандриту Галахтиону, еже о Христе з братию завклад задесять рублев лавку свою рубленую бревенную полуторысажени двестеная, другие двестеная трех сажен и арольем(?), а в ней чюлан дощеной с нутреным замком, в ней же палати во всю лавку в закрой да в(ней же полок да под нею погреб, а струб в нем же (бре)веной, а перед нею на дворе два полка, а т(а) моя лавка от города в ряд идучи на левой руке на одном брусу з богданом с ветошником, а по другую сторону Ивановской шелаш Соловолокова, напротиве через ряд Савельева лавка Кликунова; а нет тое моей лавки ни у ково в закладе ни в кобалах нивкаких крепостех оприч с(я) вкладная, ахто выложит на тое мою лавку к(а)балу или купчюю или какую крепость нибудь и (мне) Василью та своя лавка очистити и убытка архимандриту з братьею недовести а что архимандриту з братьею учинится в той лавке убы(ток), мне, Василью, те убытки платить по сей вкладной все сполна. А за тот вклад меня пожаловать архимариту Галахтиону постритчи повремени, как моя пора придет. А на то (по)слусяи Третьяк Иванов сын Кудрин да Юрьи Михайлав сын Амарева да Иван Невлев сын Горемыкин. |
| 6). Само это падение онтологически возможно лишь силою тварной свободы, свидетельствующей о наличии духовной незавершенности, которая оставляет место падению или, точнее, отпадению от своего собственного естества («оставлению своего жилища»). Событие это произошло притом не изначально, но во времени, как это можно заключить из прямого свидетельства Слова Божия («Я видел сатану, спавшего с неба» Лк. 10, 18, ср. о войне в небесах арх. Михаила с драконом и воинством его и о свержении дракона как о событии в цепи других: Откр. 12, 7–9). Сатана ранее своего падения был высшим из херувимов, приставленным к земному творению . Поэтому и падение его совершилось не сразу, но уже в виду сотворения нашего мира. Нам не открыто ни время, ни образ этого падения, и остаются доступны только некоторые общие соображения. Для ангелов, всегда видящих лицо Божие, совершенно несвойственны искушения миро–божия, которое заслоняется от Бога миром и впадает в космизм или атеизм. Для них исключена возможность религиозного сомнения. Бог есть для них единственная превозмогающая, самоочевидная действительность. Поэтому и падение здесь свободно от всякого неведения, заблуждения или недоразумения, как у человека, и оно совершается в чистом виде богоборства, имеющего единым источником угашение любви. Любовь к Богу и взаимная любовь ангелов, их соборность, есть тот образ их бытия, вне которого они перестают быть самими собою. Однако любовь может быть только свободною, и Бог оставил Своему творению возможность не только любить, но и не любить Себя, потому что без этой свободы и невозможна была бы любовь. Для ангелов любить — это и значит быть самими собою. Они причастны божественной природы силою самоотвергающейся любви к Богу, жертвенным самозакланием чрез погружение в божественный океан, ибо собственной природы они не имеют. Они превозмогают свою индивидуальную частичность, приобщаются к целому Божественной Премудрости лишь в любовном, соборном единении с другими ангелами. Себялюбие для ангелов есть онтологическое самоубийство — не в смысле самоугашения ипостасного бытия (что невозможно), но в смысле опустошения себя через отделение от своей же собственной природы. |
| Киево-Выдубицкий мон-рь: Домонгольское время//ТКДА. 1913. Кн. Т. 3. 10. С. 204-246; 11. С. 339-352; 12. С. 523-565; он же. История Киево-Выдубицкого Св.-Михайловского мон-ря. К., 2011; Петров Н. И. Киев, его святыни и памятники. СПб., 1896; Бородулин Г. Памятники о свт. Феодосии Углицком, хранящиеся в Киевском Выдубицком мон-ре//Черниговские ЕВ. 1898. 10. Ч. неофиц. С. 404-412; Сементовский Н. М. Киев, его святыни, древности, достопамятности. К.; СПб., 1900 7; Миллер Г. П. Киево-Выдубицкий Свято-Михайловский мон-рь//ИВ. 1903. Т. 93. Авг. С. 644-653; П. Т. Архим. Евлогий, бывш. настоятель Киево-Выдубицкого мон-ря: (Некр.)//Киевские ЕВ. 1914. 33. Ч. неофиц. С. 819-822; Шероцкий К. В. Киев: Путев. К., 1917; Смирнов В. Завершить реставрацию Выдубицкого архит. заповедника в Киеве//Архитектура СССР. 1956. 11. С. 43-44; Тиманович В. Npaцi apximekmopa Юрасова у icmopiï apximekmypu та бyдibeльhoï mexhiku Украïни. К., 1959. С. 138-147; Каргер М. К. Древний Киев: Очерки по истории материальной культуры древнерус. города. М.; Л., 1961. Т. 2. С. 287-310; Цапенко М. П. Архитектура Левобережной Украины XVII-XVIII вв. М., 1967; Мироненко О. К. Дpebhi Buдyбuчi. К., 1971; Бегунов Ю. К. Речь Моисея Выдубицкого как памятник торжественного красноречия XII в.//ТОДРЛ. 1974. Т. 28. С. 60-76; Мовчан I. I. Apxeoлoriчhi дocлiджehhя на Видубичах//Cmapoдabhiй Киïв. К., 1975. С. 80-106; он же (Мовчан И. И.). Древние Выдубичи. К., 1982; он же. Давньокиïвська околиця. К., 1993; Жолтовський П. М. Украïнський живопис XVII-XVIII ст. К., 1978; Асеев Ю. С. Архитектура Древнего Киева. К., 1982; Логвин Г. Н., Логвин Н. Г. Ансамбль Выдубицкого мон-ря XI-XIX вв.//Мат-лы к своду памятников истории и культуры народов СССР по УССР. К., 1985. Вып. 3. С. 7-11; Логвин Н. Г. Михайловская ц. на Выдубичах в Киеве//Сов. Арх. 1986. 4. С. 266-272; Раппопорт П. А. Зодчество Др. Руси. Л., 1986; Комеч А. И. Древнерус. зодчество кон. Х - нач. XII в. М., 1987; Бикова Р. П. Видубицький мон-р//З icmopiï укр. pecmabpaцiï. К., 1996. |
| Расизм же с этого начинает (или уже кончает). Расизм есть послехристианское и постольку и антихристианское язычество, в котором Христос заменяется нео-Вотаном, а почитание Богоматери – человекобожеским культом крови. Немецкая кровь есть бог расизма, этого нового язычества, а этот культ трудно соединим с почитанием арх. Михаила, хотя бы даже извращенным. 17 Расизм есть воинствующее Гнюбожие, ставящее на место божества нацию и призымающее приносить жертвы этому идолу. Этот духовный идол овеществляется в крови, как реальном субстрате национальности. Идея крови и ее почитание содержит в себе дву- или даже многосмысленность, которая и должна быть вскрыта. Здесь, конечно, остается неустранимой основная трудность всего этого учения о примате германской крови, связанного с признанием ее, так сказать, многообразия. Действительно, было бы гораздо проще, а может быть и последовательнее, просто отвергнуть и различие, и многообразие кровей, признав, по ап. Павлу, что Бог «о т одной крови произвел весь род человеческий для обитания по всему лицу земли, назначив предопределенные времена и пределы их обитания» ( Деян. 17:26 ), или же признав, что вообще существует лишь один вид человеческой крови, именно германская. Однако, так далеко не идут и расисты, принужденные все-таки признать факт многообразия человеческого рода, а следовательно, и его кровей. Но это признание сталкивается как с прямым утверждением Библии , обратного содержания, как мы это только что видели у ап. Павла, так и с особой трудностью соединить признание единства крови человеческой с неравноценностью разных ее видов, утверждаемой расизмом. Из этой трудности остается, может быть, один только выход, именно отказаться от идеи примата крови в человеке, признав ее субстратом человечности, но не ее субстанцией, т. е. отведя ей все-таки производное, а не первенствующее место. Нации, действительно, различаются, но прежде всего не кровно, а духовно, постольку же и душевно. Как существует единая душа мира, связующая собой все мироздание в его многообразии и полноте, так существует многообразие душ разных народностей, наряду с индивидуальными душами. Последние, рождаясь от родителей, тем самым им уподобляются, но и разнятся от них, как духовно-душевно, так и кровно... Различие это не упраздняется от единства крови отцов и детей, которое далее распространяется и обобщается для всего единокровного человеческого рода, но оно не устраняет и возможности различных, как индивидуальных, так и национальных духовных качеств, отлагающих свою печать и в крови. Таким образом, многоразличие крови может соединяться с ее единством, имея для себя источником духовные, а не душевно-телесные качества. Этим, впрочем, отнюдь не отрицается и не умаляется сила крови, как биологического начала в жизни человека. Кровь есть все-таки общий субстрат всей человеческой жизни, хотя и не первенствующий и не единственный ее определитель. |
|
|
