| Иногда целыми часами стоят они здесь перед лавкой мясника, обсуждая достоинство вывешенной туши барана с огромным, сальным курдюком. Они смотрят, как с бараньей туши стекает кровь, которую лижут собаки, блуждающие здесь подобно этим праздным людям. Мясник отдирает негодные куски и кидает их тут же на площадь. Тощие, голодные собаки с жадностью бросаются на эти отбросы, заводят между собой драку за добычу, возбуждая этим громкий хохот праздного, шатающегося люда, развлекающегося несколько этим зрелищем. Жизнь в этот час была в полном разгаре, благодаря небольшой жаре сравнительно с полуденным пеклом, когда большая часть торговцев закрывает свои лавочки, и весь народ спешит укрыться где-нибудь в тени. Восточное городское население представляет большой интерес для нас – европейцев. Мы с любопытством смотрим на бесконечное разнообразие одежд и тщательно наблюдаем за всеми действиями восточных жителей. Вот, в Яффских воротах скопилось множество народа. Торговец в феске и полосатой тунике прислонился к стене, имея перед собой прилавок, с нагроможденными на нем восточными сластями. Перед ним стоит какой-то турок в белой чалме и коричневой абе (в роде куртки поверх рубашки), и на своем гортанном языке что-то громко говорит торговцу; может быть, он упрекает последнего за то, что тот продал правоверному своему земляку скверные фрукты, которые он мог бы, без всякого стыда и греха, сбыть иноверным гяурам, как поклонники Магомета величают христиан. Рядом с ним молодой грек, с плутоватой улыбкой на смуглом лице, вынимает из своего короба какие-то мелкие безделушки, показывает их стоящей перед ним русской богомолке, стараясь, по всей вероятности, надуть своим товаром легковерную покупательницу. Вот, чинно выступают из ворот, о чем-то серьезно разговаривая, две монахини-кармелитки, с соответственным их ордену головным убором и в коричневой одежде с капюшоном. Тут же турецкий солдат за что-то колотит темнокожего араба, на коленях ползающего перед бравым турком; а вот, полунагие, оборванные нищие, имея на руках и вокруг себя почти голых, жалких ребятишек, жалобным голосом выпрашивают у проходящих надоедливый бакшиш. |
| Если, по сознанию самих современников, до основания в 1681 году Типографского греческого училища у нас ранее греко-латинских школ вовсе не существовало, то что же значат в таком случае вызовы и приезды в Москву ученых греков и южноруссов, между прочим и для учительства? Всматриваясь в те известия, какие сохранились до нас о приездах в Москву ученых и об их деятельности здесь, нельзя не подметить одной характерной черты во всех этих известиях, а именно: все они обыкновенно говорят, что такой-то приехал в Москву, между прочим и для учительства, и, будучи оставлен в Москве, занимался здесь переводами греческих или латинских книг, а об его учительстве в школе все дальнейшие известия обыкновенно вовсе умалчивают. В 1632 году правительство оставило в Москве александрийского протосинкелла Иосифа с тем, чтобы он служил у нас «духовными делы: переводити ему греческия книги на славянский язык и учити на учительском дворе малых ребят греческаго языка и грамоте; да ему ж переводити с греческаго языка на словенский на латинския ереси». Таким образом, Иосиф оставлен был в Москве в качестве, прежде всего, переводчика книг и потом уже – учителя школы. В свое недолгое пребывание в Москве (он вскоре умер) Иосиф действительно усиленно занялся переводами книг, но вовсе и не приступал к устройству в Москве греческой школы, на чем правительство со своей стороны и не настаивало. В 1645 году палеопатрасский митрополит Феофан прислал в Москву «великого учителя» архимандрита Венедикта, который должен был «учить русских людей философства и богословия греческаго языку и по русскому». Венедикт был оставлен в Москве, где ему первым делом поручили не учительство в школе, а перевод латинских книг, и он действительно, до своей вскоре последовавшей высылки из Москвы, перевел «книгу об Индийском царстве». В 1649 году в Москве был оставлен «для риторического учения» известный Арсений Грек, который в Москве, как мы видели, занимался, однако, не учительством в школе, а книжными переводами и справою. В 1653 году в Москву с рекомендациями восточных патриархов прибыл специально для устройства у нас греческой школы и учительства в ней «мудрый» митрополит Навпакта и Арты Гавриил Власий. |
| – А как простым мирянам сейчас исповедовать веру? – Как раз-таки исповедание простых мирян – это самое важное. Когда человек просто скромно живет по вере – вот по нему и судят о Церкви. Недавно вышла книга владыки Евлогия (ранее митрополит Владимирский и Суздальский, сейчас на покое. – Ред.) и отца Никона (ранее наместник Афонского подворья в Москве. – Ред.) Смирновых, это два брата. И вот они описывают, как служили в армии. Крестов не снимали. Притеснения были. Но то где-то первое место займут в стрельбе учебной, то еще как-то отличатся, и вот уже даже командир, который раньше негативно относился к вере, вдруг разрешил перекреститься… То запрещал, а тут сам разрешил. Или вот, допустим, я этим летом летел за границу, проходим досмотр. Я с крестом, мне говорят: «Надо снять». А я говорю: «Не сниму». – Крест металлический был? Через металлоискатель не пройти было? – Нет, в том-то и дело: крест деревянный. Я специально такой надел. Как и пряжка на поясе у меня специально пластмассовой была. И вот мне повторяют: «Снимай крест». А я опять: «Не сниму». Попалась такая «ведьма», которая хотела меня задержать. А на основании чего? А по ту сторону кордона парень-грек стоял. Я прохожу все же, а он мне показывает: здорово, мол, патер! Причем это страна православная – Кипр, а вот – «снимите крест, и все». «Не сниму!» Вроде мелочь. А все же. Можно вообще сказать, что со стороны проверяющей была дискриминация. Что это такое?! Владыка Евлогий в книге пишет, когда его в армии заставляли снять крест, он тоже ответил: «Не сниму!» – «Как так? Устав читали? Беспрекословное подчинение!» – «Если бы вы мне сейчас на стенку сказали лезть, я бы полез. Хотя бесполезное занятие, но раз приказано, то что ж поделаешь. Но ваши распоряжения не могут касаться нательного креста. У нас по Конституции свобода вероисповедания, и Устав военный не может входить в противоречие с Конституцией». Тот и замолчал. Вот и исповедничество. Помните книгу «Отец Арсений»? Там описывается отец Платон Скорино, и вот он увидел офицера, который молился в разведке, мальчика, который был тверд в вере и т.д. И это такие штрихи по жизни, которые и его укрепляли в вере. |
| Неронов называется здесь «вышестественным, равноангельным, крепким поборником по истине и по церкви Христовой в последнем сем и лютом времени, храбрым воином Христовым, новым исповедником, страдальцем, святым страстотерпцем». Оба Послания принадлежат к раннейшим произведениям раскольничьей письменности (1654–55 г.) и отражают старообрядческую доктрину в самой первой стадии ее развития. В первом перечисляются только следующие «нововведенные догматы »: «непоклонническая ересь», т.е. известное распоряжение патр.Никона о поклонах на великопостной молитве Ефрема Сирина и – «во исповедании веры не исповедывати Духа Святого истинным», т.е. постановление собора (март 1655 г.) об исключении из восьмого члена символа веры слова «истинного». В этих «новшествах» Андрей Плещеев видит исполнение пророчества «Книги о вере» об отпадении церкви к Римскому костелу, чего он ожидает в 1666 году. Проповедником и наставником ересей признается Арсений грек, «соблазнившийся в Латыне». Во втором Послании указаны те же «ереси», только сосредотачивается больше внимания на исповедании Духа Святого истинным – на защите старого чтения символа. Здесь настойчивее указывается и приближение царства антихриста. Все это доказывает, что некоторые духовные дети Неронова разделяли его взгляд на современные распоряжения власти. А сличение Посланий Плещеевых с писаниями самого Неронова дает знать, что они пользуются его терминологией –«непоклонническая ересь» 789 , повторяют его аргументацию о наступлении последних времен из «Книги о вере» 790 , так же, как Неронов, нападают на Арсения Грека 791 . Плещеевы были его верные последователи. В конце второго Послания они сетуют на удаление Ивана, на свою беспомощность в тяжелое время, сознают необходимость его нравственного и религиозного руководства. «Обаче и в печаль немалу впадохом, помышляюще, зане, егда видехом твое святое житие, тогда попе мало в доброе помышление приходихом; ныне же бедни к кому прибегнем, и от грех себе отставити от кого научимся, и от широкого и пространного пути, ведущего в погибель, удалятися от кого навыкнем, и узкими враты и прискорбным путем ходити, ведущим в животе, кому подражаем»? Они просят Неронова не лишать их учительного писания. |
| Прибыв в Москвуи будучи сослан на Соловки, он здесь практически выучился понимать русскую речь и говорить по-русски. Как грека образованного и знающего русский язык, Никон охотно сделал Арсения справщиком книг, поручил в то же время ему вновь переводить книги сгреческих. Но несомненно, что Арсений, как иностранец-грек, не настолько однако владел русским языком, чтобы постичь все его тонкости, понимать все его особенности и оттенки, уметь всегда подыскать нужное слово, нужный оборот речи, чтобы точно, ясно выразить ту или другую мысль, точно и верно, по строю речи, формулировать известное учение. Многое и, конечно, очень многое для Арсения, как иностранца, оставалось в русском язык непонятным и закрытым, почему его переводы естественно во многом отличались от старых, нередко уступали им в ясности, точности, в уместности того или другого выражения, казались иногда двусмысленными и соблазнительными. Но, очевидно, все недочеты книжных переводов Арсения, следует объяснять не его еретичеством, а его недостаточным знанием русского языка, и уменьем владеть им, как следует. Другим видным переводчиком при Никоне и после него был Еиифаний Славинецкий. Этот переводчик известен как крайний приверженец буквализма в переводе, — он, в жертву буквализму, приносил ясность и понятность самой речи, сочинял собственные слова, и их сочетания очень искусственные и маловразумительные, лишь бы ближе быть к подлиннику, отчего его переводы всегда неуклюжи, нередко темны и малопонятны, так что смысл некоторых наших церковных песен и сейчас усвояется с трудом. Вполне естественно было поэтому, что переводы книг Арсения и Епифания иногда действительно во многом уступали старым, ране имевшийся у русских, переводам, и что новоисправленные при Никоне книги способны были вызвать разные недоумения. Нот именно с этой, реальной точки зрения и следовало сторонникам старины критиковать и оценивать книжные исправление при Никоне, совсем оставив в стороне при этом все свои фантастические домыслы о еретичестве Никона, о сознательном и намеренной порче и растлении им старых русских церковных книг. |
| В статье «Россия, Малороссия и РПЦ» автор называет причиной «старообрядческого» раскола присоединение Украины к России. Употребление слова «присоединение» вместо «воссоединение» выдает мировоззренческую позицию автора. Раскол он называет «старообрядческим», хотя он был инициирован и совершен царем Алексеем Михайловичем и патриархом Никоном. Потребности в каких-либо реформах не существовало. Весьма промыслительно в этой связи, что не только в этой статье, но и во всей апологетике алексеевско-никоновской церковной реформы не приводится ни единого конкретного примера «устарелости» какого-либо обряда. В отличие от тех, кто совершенно бездоказательно оправдывает эту реформу, такие авторы, как Б.П.Кутузов («Тайная миссия патриарха Никона», М.,Алгоритм, 2008 г. и другие его книги ), В.Е.Мельников («Краткая история старообрядческой церкви», Барнаул, 2009 г.) убедительно показывают и доказывают подрывной характер церковной реформы 17 века. Во-первых, надо посмотреть, что за личности осуществили правку (а на самом деле порчу текстов . Это жидовин, прохвост Арсений Грек, самозванец, жидовин Паисий Лигарид, Епифаний Славинецкий, киевский монах, тоже выученик иезуитских коллегий и другие подобные им перевертыши. Каждый, кто знает русский и церковно-славянский языки, может легко убедиться самостоятельно путем сравнения текстов до их «правки» и после. Православный Символ веры и тот испорчен. Спрашивается, какого рожна убран альтернативный союз «а»: «рожденна, а не сотворенна», наличие которого исключает всякую двусмысленность, подобную наличию ее в известной фразе «казнить нельзя помиловать» даже со знаками препинания. Будь в этой фразе союз «а», смысл был бы точен, однозначен. Далее, добавление соединительного союза «и» в 4-м члене ... «сшедшего с небес и воплотившегося от Духа Свята и Марии Девы вочеловечшася», потому что воплощение и вочеловечивание одно и то же, а союз «и» перед словом «вочеловечивание», означает, что Боговоплощение и вочеловечивание разные события. Изъятие слова «истинного» по отношению к Святому Духу с большой «натяжкой» можно объяснить тем, что истинность его разумеется сама собой. Во фразе «Его же царствию несть конца» замена его на «не будет» искажает смысл. Повсеместная замена дательного падежа на родительный только искажает смысл до абсурдного. Например, в 90-м псаломеследует «и воздаяние грешникам узреши», т.е. кому воздаяние, а не грешников сих воздаяние кому-то) , как в заявленном тексте. Подобных несуразиц пруд пруди в современных богослужебных текстах. Кто же мешает устранить их, вернувшись к дореформенным редакциям ? |
| Через ночь показался Константинополь. Переезд сюда от Одессы легкий, непродолжительный. Подъезжая, все обыкновенно любуются Босфором – проливом в 10 верст длины, с берегами, считающимися едва ли не самыми красивыми в мipe. Но наше внимание остановилось не на них. Мы с нетерпением ждали, когда покажется Св. София, с какой стороны, и скоро ли будет видна? А вот, наконец, слева и она, окруженная четырьмя минаретами с большим куполом, венчавшимся полумесяцем, тогда как некогда на ней сиял Крест Христов. Стоявший с нами на палубе благочестивый грек, ехавший из Москвы на родину, взирал на свою прежнюю столицу, некогда украшенную множеством храмов, не выдержал и прослезился. В Константинополе нас встретили афонские иноки. В таком большом центре, среди восточной сутолоки они для паломников являются поистине ангелами-хранителями, ибо дают приют, кормят, показывают все достопримечательности, узнают о времени отправления парохода и провожают вас. А их подворья точно оазисы в непроходимой пустыне. Мы остановились вблизи пристани, на Пантелеимоновском [подворье], представляющем собою высокое, неширокое, подобно башне, в несколько этажей здание, с церковью наверху. Кругом него все чужое, мусульманское. Прилегающие улицы узки, постоянно кишат народом, который куда-то бежит, неистово кричит и чем-то торгует. Тут же безпрерывно проводят с музыкой и пением танцующих медведей, обезьян и т. п. Но стоишь в подворском храме, на вышке, слушаешь Божественную литургию и думаешь: «А Господь-то везде с нами», – и как отрадно в этом, именно в этом месте, взирая на небо, уйти душою от житейской суеты и мipckoro развращения, так ощущаемого внизу, в толпе людской. При подобных мыслях от всего сердца благодаришь афонцев, взявших на себя великий подвиг служить и помогать собратьям- христианам среди неверных. Как если кто-либо, вышедши в бурю на дорогу, старается спасти заблудившегося путника, так и эти иноки, поселившись в мусульманской стране, являются небесными посланцами для русских странников. По приезде первым нашим желанием было поскорее обозреть Св. Софию, куда немедленно же отправились с одним из указанных провожатых, показавшим нам все древности Царьграда. |
| Турки строго исполняли это предписание Корана и всегда враждебно относились к восточным христианам. Во-вторых, турки не могли сделаться мирными сожителями греков потому, что они, при самом начале своего владычества над греками поставили себя в самое ненормальное отношение к последним, которое удерживают до настоящего времени. Именно: они всегда смотрели на греков не как на равноправных себе соотечественников, а как на своих подчиненных, которыми они, как победители, могут распоряжаться, как им угодно. По понятиям турок, побежденный грек – во всем их раб. Только по воле их он может исповедовать свою религию, строить храмы, проходить известную должность, заниматься ремеслом, располагать своею собственностью и т.п. Вследствие такого унижения, он лишен государственных должностей, и может получить их только под условием перемены веры, – лишен также права голоса в суде, пред турецким правительством, и не может требовать себе никаких прав, как согражданин, и удовлетворения за обиду со стороны турок. Вот те два начала, из которых вытекают все жалкие явления в жизни греков, как представляет нам история со времени владычества турецкого, – все варварские отношения турок к грекам. Еще задолго до взятия Константинополя, некоторые части константинопольской церкви подпали власти турок, именно – церкви в Малой Азии, Фракии, Болгарии, Мизии и др. Окончательное же порабощение греческой церкви туркам совершилось спустя много времени после завоевания Константинополя. При султане Селиме II (1566–1574) Оттоманская империя достигла высшей степени своего могущества чрез завоевание Кипра (1571). – Впрочем, считая лишним следить за историей завоеваний турками греческой империи, мы представим только картину этих завоеваний. Вникая в характер и дух нападений турок на греков, мы ничего другого не замечаем кроме воинского и религиозного фанатизма, жестокости, ненасытимого корыстолюбия и своеволия, выходящего из пределов. Недаром замечает один историк, что вся Европа с ужасом взирала на воинский и религиозный фанатизм турок, и с трепетом ожидала себе участи, постигшей Византийскую империю. |
| 3. Перевод ветхозаветных книг совершён разными лицами, в разные времена и даже с разных языков. Так: а) Пятокнижие Моисеево представляет в переводе следы глубокой древности и с вероятностью должно быть отнесено к остаткам первоначального перевода Св. Писания на славянский язык. b) Книги Иисуса Навина, Судей и Руфь принадлежат так же к числу древних переводов. Но текст четырёх книг Царств менее представляет следов древности и менее точен в переводе. Книга Псалмов, несомненно, дошла до нас в древнейшем переводе. Не столько сохранилось следов древности в переводе Притчей Соломона. Книга Екклесиаст переведена строже, но представляется новее по языку, равно, как и Книга премудрости Иисуса сына Сирахова. с) Все исчисленные книги вошли в состав полных списков Библии из рукописей, содержащих в себе один их текст. Но книга Иова, Песнь песней и 16 книг пророческих извлечены собирателями из переводов, заключавших в себе священный текст с толкованием. Это доказывают уцелевшие по местам посторонние слова толкователей, опущения и перестановки текста и самые списки толкований, из коих толкование на книги пророков известно было в России ещё в первой половине XI столетия. В этом виде книги пророков и другие скорее могли попасться в руки собирателей, нежели их отдельный перевод, совершенный вначале, потому что, когда существовали сии книги в переводе с толкованием, любители Слова Божия, без сомнения, чаще читали и списывали его с объяснениями свв. отцов, нежели без объяснений. Таким образом, отдельный перевод сих книг мог легко утратиться. d) Кроме книг, переведённых с греческого языка, в полных списках славянской Библии (и в первопечатной Острожской Библии) содержатся переводы и с других языков: именно книга Есфирь переведена с еврейского, а две книги Паралипоменон, три Ездры, также книги Товита, Иудифь, Премудрости Соломона и две книги Маккавейские переведены с латинского. Переводы с латинского значительно уступают в достоинстве переводам с греческого и принадлежать к концу XV столетия 93 . Таким образом, кроме книг канонических, переведённых Кириллом и Мефодием, в Библию Острожскую вошли, также, и книги апокрифические, чем установлен был состав нашей Библии, согласный с текстом греческой Библии 70 толковников. Во всех последующих изданиях славянской Библии перепечатывался текст Острожской Библии, лишь с большими или меньшими поправками его. |
| А. А. Дмитриевский сделал следующий шаг. В материалах Московского печатного двора он обнаружил подготовительные материалы к изданию Московского служебника 1655 года. При этом оказалось, что исправления вносились не в одно из предшествующих московских изданий, а в юго-западнорусское издание, а именно, в изданный в Стрятине Служебник Гедеона Балабана 1604 года. Обнаружение этой книги показало, что вопреки официальной точке зрения в основу никоновской редакции Служебника была положена юго-западнорусская (а не московская) традиция, а исправления вносились по Евхологию венецианского издания. Кроме того, А. А. Дмитриевский выделил основные этапы исправления Служебника, в результате которых эта богослужебная книга приобрела свой современный вид 2 . 2. Неосуществлённая работа А. А. Дмитриевского Книги, посвящённой книжной справе XVII века, А. А. Дмитриевский так и не написал. По этой теме он сделал два доклада (один из них был прочитан в 1894, а другой – в 1909 году), о содержании которых мы можем судить лишь по кратким резюме. Некоторые сведения содержатся в напечатанной в 1912 году рецензии (Дмитриевский 1912). Однако текст статьи «Об исправлении книг при патриархе Никоне и последующих патриархах» так и не был опубликован. В настоящем издании мы приводим все известные на сегодняшний день материалы Дмитриевского, посвящённые этому вопросу. 2 .1. Доклад «Новые данные по исправлению богослужебных книг в Москве в XVII и XVIII в.» был прочитан Дмитриевским на заседании Исторического общества Нестора Летописца , которое состоялось 1 мая 1894 года. В опубликованном отчёте Общества об этом докладе сообщается следующее: Д‹ействительный› чл‹ен› А. А. Дмитриевский представил «Новые данные по исправлению богослужебных книг в Москве в XVII и XVIII в.». По его мнению, ни греческие, ни другие рукописи, на которые ссылался Никон, в сущности не имели здесь важного значения, а дело велось келейно, просто на основании южнорусских служебников 1620 и 1629 г., которые московскими «справщиками» и утилизировались сообразно своим целям. Главные справщики Арсений Грек и Евфимий прямо пользовались работами, произведёнными ещё Петром Могилой . Референт сам разыскал три таких корректурных служебника, которые совершенно подтверждают его соображения. Да и сами исправители, по своим связям с Киевом, имели к тому тенденцию. Исправления книг шли долго и после Никона, и нельзя сказать, чтобы делалось это безукоризненно (Дмитриевский 1895). |
|
|
