| Родоначальником этой концепции является протестантский богослов Ричард Райс, профессор одного из американских университетов и автор книги «Открытость Бога». Из православных богословов эту концепцию разделяет англичанин Ричард Суинберн, философ, перешедший в православие во взрослом возрасте. Основные книги Суинберна переведены на русский язык, и с ними можно без труда ознакомиться. Бог существует и в нашем воображении, и в реальности Основная цель, которую ставит перед собой открытый теизм, — совмещение Божественного Провидения и свободы человека, понятой в либертарианском смысле. Как мы помним, с той же проблемой сталкиваются молинисты, и они решают ее через «среднее знание» — здесь же такой концепции не будет. Либертарианство строго терминологично, и «свобода» здесь — определенный терминологический аспект, категорически утверждающий: «Да, некоторые наши действия свободны от детерминизма, они являются автохтонными. Я делаю выбор, и ничего не влияет на него». Либертарианцы совершают решительный жест: по их мнению, нужно понять условия свободы, а так — она существует. Иронично: ведь открытый теизм призывает отказываться от схоластики — но похожие мысли были присущи Ансельму Кентерберийскому. С его легкой руки в моду входит жанр «Доказательства бытия Божьего». В чем тут близость? И Ансельм, и открытый теизм очень похоже определяют, что такое Бог. Как доказывал бытие Бога Ансельм? Он говорил: понятно, что Бог — самое совершенное существо. А точно ли это всесовершенное существо существует, не плод ли это нашей мысли? Ответ таков: есть два способа быть. Можно быть действительно (как существуют вещи), а можно быть в качестве предмета мышления. Одно дело — настоящее яблоко, и другое — яблоко мыслимое. Но — внимание! — можно ли думать, что Бог, всесильное существо, может обладать лишь одним способом существования? Нет! То, что может существовать двумя способами, гораздо совершеннее, чем то, что существует только одним способом. Следовательно, Бог существует и в нашей мысли, и в реальности. Открытый теизм тоже воспринимает Бога как совершенного в благости и любви: Бог есть все хорошее, все прекрасное. Грех человека — как кирпичик в стене |
| Ансельм выстраивает проницательный, хотя и несколько туманный, аргумент в пользу сомнительной пропозиции «то, что может быть понято, существует-в- уме», которую мы можем использовать в поддержку более правдоподобного АЗ. Если глупец слышит, как произносится «то, больше чего нельзя себе представить», то он понимает то, что слышит... если нечто разумеется, то оно есть в уме... Действительно, как то, что представляется, представляется представлением, а то, что представляется представлением, поскольку представляется, постольку есть в представлении: так то, что разумеется, разумеется умом, и то, что разумеется умом, поскольку разумеется, постольку и есть в уме. Что очевиднее?» (Ансельм Кентерберийский 1995, сс. 155–156). Этот пассаж дает основание для дедуктивного аргумента либо аргумента по аналогии в поддержку АЗ. Дедуктивный аргумент: 1 . Представления находятся в том, что представляет представления. 2 . Что бы ни пребывало в том, что представляет представления, оно имеет существование-в-уме. 3 . Следовательно, представление о том, что подразумевает понятая определенная дескрипция, имеет существование-в-уме. Аргумент по аналогии совпадает с дедуктивным аргументом за исключением п. 2 Обладание свойством существования-в-уме подобно обладанию свойством пребывания в том, что представляет представления. Правильность дедуктивного аргумента очевидна, а аргумент по аналогии несомненно кажется индуктивно сильным, со степенью индуктивной силы, пропорциональной степени подобия представления и ума. Общая первая посылка – аналитическая. Посылка 2 верна, если степень подобия между представлением и умом – 100%, а посылка верна, если степень подобия высока, что надежно, даже если она и менее 100%. А4 всего лишь подразумевается в «Прослогионе» Ансельма. Однако эта посылка настолько интуитивно очевидна, что я не знаю ничего более интуитивного и общего, из чего мы могли бы ее вывести. Можно было бы, конечно, классифицировать посылку А4 как аналитическую и сказать, что в сам смысл свойства, которое делает большим, включено, что оно «увеличивает» того индивида, который этим свойством обладает. Но такой шаг предполагал бы наличие лучшей идеи величины по сравнению с той, которую я смог предоставить. Это не означает, что мы не знаем, что такое величина, или что мы не знаем, что некоторые принципы величины истинны. Скорее, это означает, что хорошая теория величины еще не создана, по крайней мере, насколько мне известно. И если бы такая теория существовала, хотелось бы, чтобы А4 входила в нее как аксиома или первичный принцип. |
| Раскрывая одну богословскую тему за другой, «Оксфордское руководство» стоит на определенных философских позициях. В нем предпринимается попытка сделать христианскую теологию еще и философией. Попытку эту нельзя не признать рискованной и сомнительной уже потому, что теологическая тематика и проблематика формировалась, исходя из теологической же точки зрения. Последняя определяла собой структуру теологического знания. Мы же сталкиваемся с ситуацией, когда множество авторов в пределах философской теологии стремятся изнутри нее самой сделать теологию еще и философией, то есть по сути дела секуляризовать теологию. По крайней мере, попытка такой секуляризации имеет место. Впрочем, осуществляется она вполне мирными средствами. Ведь авторы «Оксфордского руководства» менее всего ставят перед собой задачу опровергнуть истины христианской теологии. Скорее наоборот, речь нужно вести о направленности на доказательство этих истин философскими средствами. Сама по себе такая установка совсем не нова. Ее, например, придерживался св. Ансельм Кентерберийский. Однако он исходил из того, что теология базируется на Откровении, для нее должен раз и навсегда оставаться незыблемым догмат. Почему св. Ансельм и оставался богословом, как бы далеко его ни заводили чисто философские ходы в «Монологионе» и «Прослогионе». Но вот на путях философской теологии Откровение, св. Писание, догмат теряют свой статус столпа и утверждения истины. Специально они не отвергаются, их содержание может рассматриваться всерьез со всей тщательностью и в стремлении найти им рациональное обоснование. Однако в какой-то странной недоговоренности по поводу их статуса. Как будто они неизвестно откуда взялись и все же обладают огромной значимостью хотя бы как проблема, требующая разрешения. Все это напоминает гегелевскую концепцию религии, согласно которой она, содержательно совпадая с философией, выражает на уровне представления то, что для философии станет понятием. Заяви философская теология нечто в этом роде, конечно, возникла бы некоторая ясность с ее статусом и преследуемой целью. |
Не удалось извлечь искомое из базы ((( |
|
|
| К поверхностной теории пелагианизма примкнули западные средневековые схоластики – Ансельм, епископ кентерберийский († 1109) и Дунс Скотт († 1308), как представители и инициаторы позднейшего римского католичества в учении о первородном грехе. Сущность первородного греха Ансельм и Скотт понимали чисто отрицательно, как утрату первобытной праведности, а под этой праведностью они разумели состояние взаимного гармонического равновесия высшей духовной и низшей чувственной стороны природа человека. Эта праведность не была природным естественным свойством, а сверхъестественным даром благодати Божией. Утративши вследствие греха эту праведность, человек ничего не утратил из своих природных свойств и способностей; он только лишился гармонического состояния своей природы, вследствие чего стал чувствовать в себе возмущение плоти против духа и внутреннюю борьбу между ними. Но эта борьба между двумя противоположными стремлениями духа и плоти, или похоть, принадлежит человеку по естеству и изначальна в его природе; она имеет свое основание в двухсоставности последней, как состоящей из души и тела. Теория Ансельма и Дунс Скотта о сущности и следствиях первородного греха принята римским католицизмом и вошла в постановления Тридентского собора (засед. V, 1 и 5). Несостоятельность римского учения о первобытной праведности и первородном грехе Несостоятельность римского учения о первобытном состоянии человека и первородном грехе выражается прежде всего в ложном понимании совершенства, или праведности первозданного человека. Эта праведность, по римско-католической системе, как уже сказано, состояла в полном всесовершенстве человека, понимаемом в смысле полного осуществления им высших целей бытия. «Первый человек, говорится в римском катехизисе, не имел нужды ни в учении, ни в книгах, ни в наставниках» 32 . Но такое представление дела неосновательно. Совершенство первого человека следует представлять не полным и заключенным совершенством, а совершенством, находившимся только в состоянии зародыша. |
| Логика божественного домостроительства приоткрывается последним словом Спасителя на Кресте. В Евангелии от Иоанна есть такой эпизод: «Иисус, зная, что уже все совершилось, да сбудется Писание, говорит: жажду. Тут стоял сосуд, полный уксуса. Воины , напоив уксусом губку и наложив на иссоп, поднесли к устам Его. Когда же Иисус вкусил уксуса, сказал: совершилось! И, преклонив главу, предал дух» ( Ин.19:28-30 ). Что означает это восклицание: «свершилось»? Для начала зададим себе простой вопрос: что больше – сотня золотых монет в кармане или мысль о сотне золотых монет? Тот, кто полагает ответ очевидным, пусть перейдет ко второму вопросу: что больше – Бог как плод человеческой фантазии или Бог, существующий в действительности? Когда верующие говорят о Боге, они имеют в виду Совершенство, больше которого невозможно что-либо помыслить. Но таким Совершенством может быть только то, что существует в действительности, – говорит Ансельм Кентерберийский, – а потому философы, называющие Бога плодом воображения, впадают в противоречие. Стоит обратить внимание, что лейтмотивом Священного Писания является та самая мысль, на основе которой выстраивал свое доказательство Ансельм: «исполнилось» (стало полным до краев), «сбылось» (получило бытие) и «свершилось» (стало совершенным) – всё это тождественные процессы. В греческом переводе процитированного отрывка используется слово «закончилось», что означает то же самое, что «свершилось», ибо конец – это в некотором смысле вершина, то, за чем уже нет продолжения, иного этапа. «Да сбудется пророчество!» В том или ином виде это восклицание многократно встречается на страницах Священного Писания. Пророчество – это замысел, история мира, существующая пока только в качестве предмета мысли. Это вещь из первого ансельмовского мира. Для полноты ей недостает бытия. И только получив его, история закончится, то есть станет вещью совершенной, подлинным творением Бога, Который, Сам будучи Совершенным, не творит ничего несовершенного. Иными словами, история мира (и человек как часть этой истории) должна стать совершенной, то есть обрести бытие, а не остаться неисполненным замыслом, фантазией и предметом виртуальной реальности. Логическим завершением этой мысли как раз и является церковное учение о Таинствах, в ходе которых виртуальный замысел человека получает от Бога повеление быть, включается Творцом в часть реальной истории. В ходе Таинства «мечта сбывается» и обретает полноту. |
| Если Ансельм Кентерберийский возвел разум в абсолютную степень, а Ориген использовал логические размышления как альтернативный путь к богопознанию, все-таки нуждающийся в водительстве Слова Божия, то о святителе Григории Нисском действительно можно сказать, что он верует, чтобы познать. То есть именно вера и её источник – Священное Писание – служит отправной точкой всех его рассуждений. Доводы разума могут применяться, но именно как вспомогательный инструмент. Откровение служит источником богословия, которое по своему содержанию шире, чем просто философия и логика. Богословие не заключается в железные рамки логики, как у Ансельма, но само включает в себя философию. Поэтому о пророке Моисее свт. Григорий и говорит, что он преподает философию о душе. Источник философии – Откровение, данное пророку, который назван в Писании Боговидцем. Пророк – это не философ, занимающийся только отвлеченными умствованиями, это человек, получивший опыт богообщения. И не разум его приводит к вере, но вера служит источником любомудрия. Исходя из всего вышеизложенного, схоластический метод можно определить как абсолютную рационализацию христианского богословия, попытку объяснить сверхъестественное и трансцендентное Божество исключительно с помощью человеческого разума. В этом вполне можно усмотреть сходство схоластики с ересью евномианства, один из постулатов которого гласил, что Бог может быть полностью познан человеческим разумом. К последствиям применения схоластического метода можно отнести следующие особенности богословия Ансельма. Во-первых, идея «о мировом бытии как объективации самого божественного Существа… Исходя из идеи, что Бог есть единая в собственном смысле сущность, от которой имеют своё бытие все другие сущности, Ансельм утверждает, что всякая… реальность… есть известная модификация единой божественной сущности» . Орлов усматривает в этом «глубокий отпечаток христианизированного пантеизма». Что это, как не попытка по-человечески разумно объяснить непостижимое чудо творения Богом мира из ничего? |
| Такая позитивная тенденция, элиминирующая из содержания истины качества нравственной воли человека, не является исключением и для средневековой схоластики. Fidesquaerensintellectum – вера, ищущая уразумения: вот начало всякого средневекового умозрения, пишет Э. Жильсон . Характеризуя эпистемологическую ситуацию в рамках средневековой схоластической философии, он отмечает: «Речь никоим образом не идёт о том, что вера будто бы является неким высшим типом знания в сравнении с рациональным знанием. Никто никогда этого не утверждал. Наоборот, очевидно, что вера – простой суррогат знания (курсив наш. – М.П.), и что всякий раз, когда было возможным заменить верование знанием, для разума это означало остаться в выигрыше. Традиционная иерархия способов познания у христианских мыслителей всегда такова: вера, разумение, в идение Бога лицом к лицу: « Interfidemetspeciem, – пишет св. Ансельм, – [«Я полагаю, что разумение, которым мы обладаем в этой жизни, занимает срединное положение между верой и в идением»] . Главные усилия схоластического метода, как мы видим, были направлены на сращение религиозной веры и рационального мышления. Рациональное познание на Западе превращается в акт религиозного значения, там, где это возможно, знание замещает и устраняет веру. Схоласты распространяют логические категории, в том числе, и за пределы всякого опыта в абсолютной уверенности, что без применения этих категорий не может быть никакого познания существующего. Жильсон пишет: «Для него (Ансельма) так же, как и для его современников, рациональное знание было логическим знанием. В его представлении и в представлении его учеников рациональное доказательство (demonstration) было диалектическим доказательством, полученным путём безупречно связанных силлогизмов. Иначе говоря, во времена Ансельма общепринятой образцовой наукой была логика. При таких условиях сама попытка достичь рационального понимания христианской веры обязательно должна была привести к новому переводу христианских верований в термины логического доказательства Как только христианский мыслитель достигает этой точки, ничто уже не может удержать его от применения того же метода к каждому из христианских догматов. Действительно, и Ансельм Кентерберийский и его ученики прославились в истории теологии своим дерзким применением рациональных доказательств всех Богооткровенных истин. Если мы ограничимся только Ансельмом, то обнаружим, что он доказывает с помощью убедительных диалектических аргументов не только тройственность Божественных ипостасей (это он делает в своих работах Monologium и Proslogium), но даже Воплощение Христа, включая все наиболее существенные возможности его проявления (в трактате Cur Deus homo) » . |
| Иногда даже самые стройные логические системы не верны из-за неправильного основания. Наказание существует ради возвращения в единение с Богом, ради пребывания в Истинном Благе, а никак не для равновесия. Ветхий завет всего лишь некое усилие, затравка в изменении целой психологии человечества, воспитанной плотским мудрованием, рабствованием греху. В этой ментальности -- ментальности безысходной цикличности -- некий уход с " орбиты " смерти уже многое значил. Раньше человек понимал, что " яблоко от яблони недалеко падает " , и в зависимости от тяжести оскорбления и вреда он мог и весь род вырезать (не просто руку сломать, семью продать в рабство или убить, а именно весь род). Безысходность тлению, рабствование законам " разложения " человека без Блага Истинного -- вот та самая плачевая юдоль. Поэтому ветхозаветное " око за око " это не подвиг " просвещённого " человечества (в целом), а призыв Бога начать духовный исход из сени смертныя, " Египта " тления (уход с " орбиты " тления). Это подвиг, в свою меру, конечно же, но -- подвиг. Это подвиг, потому что ограничение самого себя должно было иметь духовную опору -- такое Благо, Которого вселенная не имеет. Это ступень восхождения к Богу. А никак не логика уменьшения зла ради равновесия, выживания, развития или ещё чего-то. Как только люди удаляются от Бога они вновь ниспадают в яму тления (наш век тому доказательство) с её законами смерти. И большая степень (новозаветная) -- " неподливания масла в огонь " -- тоже лишь ступень, ступень к подвигу приобщения Свободы в Боге от всех (!!!) законов тления и подвигу служения ближним в их стремлении к этой Свободе (во Христе). Тут никакой человеческой мудрости уже нет, это не от человек мудрость, и это не от развития человечества (а мы видим к чему приводит современное человеколюбие, оторвавшееся от христианских корней: к оправданию греха, как было и в языческие времена). Что касается Ансельма с его теорией, то она происходит скорее от христианского опыта предстояния Богу и осознания невозместимости вины за свою жизнь, за жизнь в таком состоянии, а не от опыта неусвоения христианской жизни. Впрочем, правильней всего было бы почитать самый труд, чтобы знать, что он полагает в основание своих решений. Психологически же, любое оскорбление невозместимо вообще и неисцелимо от человек, потому что время не вернёшь вспять: что ни делай в последствии -- в прежнее состояние не вернуться. Потому что это не вопрос момента симметричной потери достоинства, унижения, а вопрос возвращения в прежнее состояние. Получается, что психологически стремление к сверхвозмещению понятно. Так что Ансельм угадал с примером, как мне думается. |
| С уважением к Автору. Сергий. Кострома. 5 мая 2016, 17:51 На светском, бытовом примере Ансельм объясняет это так: если некто украл что-либо, то «недостаточно только лишь вернуть украденное: за нанесенное оскорбление вернуть должно больше, чем было похищено. Так, если кто-либо повредит здоровью другого, то недостаточно, чтобы он лишь восстановил здоровье – необходимо еще и некое возмещение за оскорбление, причинившее страдания».(с) Аппетиты у наших братьев-католиков. Нас не проглотят? кветкин андрей 5 мая 2016, 14:05 Удивительны в своей упертости попытки понять конечным разумом бесконечного Бога.Сказано же в Евангелии от Матфея о том, что Сына не знает никто,кроме Отца.И Отца не знает никто,кроме Сына, и кому Сын желает открыть. То есть познание Бога без согласия Бога невозможно. А для этого нужна искренняя детская вера,которой не нужны никакие доказательства и чистое сердце. иеромонах Авель 5 мая 2016, 13:27 Анне 5 мая 2016, 10:00 : Там по контексту акцент стоит не на том " что за личность? " , а на том " каков? с какими свойствами? " . " Лучше-хуже " , " приятней-не_приятней " ребёнок ведь понимает... То есть категорию меры он чётко воспринимает, хотя он и слова такого не знает и будете объяснять -- поймёт не сразу или не так полно, как вы. Даже понятия " предельные " -- " никогда " , " навсегда " (особенно, когда дети мирятся) -- они тоже воспринимают, а эти понятия предполагают некое восприятие предельного, абсолютного, вечного... Хотя никто им не объяснял, не обучал, лекций об этом наш уважаемый автор им об этом не читал... Но именно такого рода понятия, категории (в богоприличном смысле) мы и присваиваем Богу. То есть: внутренний мир ребёнка оперирует такими понятиями и категориями без воспитания; просто, лишь с ходом воспитания в вере мы описываем " Боженьку " именно такими, присущими нашему разуму понятиями. Так же контекст подразумевает взрослых людей, воспитанных на своём культурном поле. А эти " поля " , даже атеистические, предполагают понятие о Боге, как существе Высшем, Всевышнем. Такой вот контекст ;) |
|
|
