| Странно, что Алан мог думать теперь о письме, написанном им Элен Мак-Кормик, но он о нем вспомнил сейчас и поделился своими мыслями с Мэри Стэндиш. Она тоже всматривалась в завесу сумерек, отделявшую их от рощи. — Мне казалось, что я пишу не ей, а вам, — сказал он. — Я думаю, что если бы вы не вернулись ко мне, я сошел бы с ума. — Письмо у меня. Оно здесь, — и она положила руку на грудь. — Вы помните, что вы писали, Алан? — Что вы для меня дороже жизни. — И вы хотите, чтобы Элен Мак-Кормик сохранила для вас прядь волос, если меня найдут. Он кивнул. — Когда я сидел против вас за столом на «Номе», я восхищался ими, хотя сам того не сознавал. А с тех пор, как вы здесь, каждый раз, как я взгляну на вас… — Он остановился в нерешительности. — Продолжайте, Алан. — Мне всегда хочется видеть их распущенными, — закончил он с отчаянием. — Глупая мысль, не правда ли? — Почему? — спросила она, чуть-чуть шире раскрывая глаза. — Если они нравятся вам, то что же тут глупого, если вам хочется видеть их распущенными? — Я думал, что вам это покажется смешным, — прибавил он робко. Никогда еще Алан не слышал такого приятного смеха, когда Мэри внезапно повернулась к нему спиной. Проворными, быстрыми пальцами она начала вытаскивать шпильки из волос, и наконец вся их блестящая шелковистая масса разлилась волною по ее плечам. Алан почувствовал трепет восторга при виде всей этой красоты, и он не мог сдержать крика восхищения. Она посмотрела ему в лицо, и в ее глазах светилась нега. — Они вам нравятся, Алан? Он подошел к ней, взял в руки тяжелые пряди и прижал их к лицу и губам. Он долго стоял, но вдруг почувствовал неожиданную дрожь, пробежавшую по телу девушки. Казалось, что-то внезапно потрясло ее. Он услышал ее учащенное дыхание. Рука, которую она нежно положила на его склоненную голову, безжизненно упала. Когда Алан поднял лицо и посмотрел на нее, он увидел, что ее взгляд устремлен мимо него, в сторону сгущающихся сумерек тундры. Казалось, что-то поразило ее так, что на некоторое время она лишилась способности говорить или двигаться. |
| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла АЛАНСКАЯ ЕПАРХИЯ [греч. παρχα Αλανας] К-польского Патриархата , одна из древнейших на территории РПЦ. Существовала с нач. X до кон. XVI в. на северо-востоке периферии Византийской империи в пределах «страны алан» (Алании) на Сев.-Зап. Кавказе. Алания Алания Этноним «аланы» (греч. Αλανο, лат. Alani) в античных и средневек. источниках обозначал группу ираноязычных племен, родственных сарматам . Согласно общепринятой гипотезе В. И. Абаева, это имя восходит к древнеиран. aryana - древнему самоназванию индоиран. народов (ариев). Впервые оно встречается во II-I вв. до Р. Х. в названии сарматского племени роксоланы (Plin. Hist. nat. IV 80; возможный перевод - «светлые аланы»). К сер. I в. по Р. Х. аланы появляются в местах расселения сарматских племен (в частности, сираков и аорсов, обитавших на Сев. Кавказе и в Предкавказских степях). На тесную преемственную связь аланов с сарматами указывают составные термины - «аланорсы» («алано-аорсы») у Птолемея (II в.), «алано-сарматы» у Маркиана Ираклийского (IV в.), а также археологические материалы. На страницах хроник народ алан появляется в I в. по Р. Х. (Иосиф Фл. Иуд. древн. VII 244), когда близ сев.-вост. границ Римской империи, на равнинах Сев. Причерноморья, где ранее кочевали скифские и сарматские племена, возникло новое мощное военно-политическое объединение. Кочевники-аланы многократно потрясали своими набегами соседние страны, одновременно сталкиваясь и общаясь с десятками др. древних народов и племен в добрососедстве и союзничестве или на полях сражений в Европе, Азии и даже в Африке. История алан тесно переплелась с историей многих народов, в первую очередь Юго-Вост. Европы, включая и народы, жившие в ср. века на юге России. В 70-х гг. IV в. аланский племенной союз, занимавший огромную территорию от Сев. Прикаспия до Причерноморья, был разгромлен гуннами . Значительная часть алан ушла в Зап. Европу. Опустошив в союзе с герм. племенами рим. провинции Галлию (406) и Испанию (411), в топонимике к-рых сохранились многочисленные следы пребывания алан (Алансон во Франции, Гото-Алания - Каталония в Испании), они были вытеснены оттуда вестготами (429) в Сев. Африку, где приняли участие в формировании гос-ва вандалов . Массовая миграция алан от нашествия гуннов шла и в направлении высокогорных областей Кавказа, результатом чего явилось смешение их с автохтонным населением, принадлежавшим к иберо-кавк. семье. Это определило в дальнейшем неоднородность аланской этнической среды, а равно и материальной культуры северокавк. алан. Данные археологии показали, что уже с V в. наблюдается различие в материальной культуре Зап. (бассейн р. Кубани) и Вост. (бассейн р. Терека) Алании и наличие в ней 2 родственных племен (Коваленская). Позднее выявилась еще одна, промежуточная ветвь в центральной части Сев. Кавказа (Приэльбрусье). |
| – Миссис Грин, – сказал Алан. – Ваш муж пересчитал их после кражи с помощью своих друзей-математиков и обнаружил три шиллинга семь пенсов. – Он у меня гений, – гордо сказала она. Миссис Гэмбл невыгодно отличалась от миссис Грин. Такие длинные, унылые лица и поджатые губы нередко бывают у тех, чьи мужья посещают «Свинью и свисток». На вопрос Нэдуэя, запомнился ли ей тот день, она хмуро ответила: – Как не запомнить! Жалованье ему прибавили, только он не сказал. – Насколько мне известно, – спросил Нэдуэй, – он угощал в тот день своих друзей? – Угощал! – взревела свидетельница. – Угощал, еще чего! Даром, наверное, пили. Напился как пес, а платить-то не стал. – Почему вы так думаете? – спросил Нэдуэй. – А потому, что всю получку домой принес, и еще с добавкой. Прибавили, значит. – Все это очень странно, – сказал судья и откинулся в кресле. – Я могу объяснить, – сказал Алан Нэдуэй, – если вы разрешите мне, милорд. Ему, конечно, разрешили. Алан принес присягу и спокойно смотрел на прокурора. – Признаете ли вы, – спросил прокурор, – что полисмен задержал вас, когда вы лезли в карман к этим людям? – Да, – сказал Алан Нэдуэй. – Признаю. – Странно, – сказал прокурор. – Насколько мне помнится, вы сказали: «Не виновен». – Да, – грустно согласился Нэдуэй. – Сказал. – Что же это значит? – вскричал судья. – Милорд, – сказал Алан Нэдуэй. – Я могу объяснить вам. Только тут, в суде, никак не скажешь просто – все надо, как говорится, доказывать. Да, я лез им в карманы. Только я не брал деньги, а клал. – Господи, зачем вы это делали? – спросил судья. – А! – сказал Нэдуэй. – Это объяснять долго, да и не место здесь. Однако в своей защитной речи подсудимый многое объяснил. Он разрешил, например, первую загадку: почему исчез один потерпевший? Безымянный экономист оказался хитрее кутилы Гэмбла и гения Грина. Обнаружив лишние деньги, он вспомнил, что такое полиция, и усомнился, разрешат ли ему их сохранить. Тогда он благоразумно исчез, словно колдун или фея. Мистер Гэмбл, находившийся в приятном, располагающем к добру состоянии, увидел не без удивления, что неразменные деньги текут из его карманов, и, к величайшей своей чести, потратил их в основном на своих друзей. Однако и после этого у него осталось больше, чем он получал в неделю, что и вызвало темные подозрения жены. Наконец, как это ни странно, мистер Грин, при помощи друзей, сосчитал свои деньги. На взгляд его жены, их оказалось многовато – просто потому, что он разбогател с той поры, как она, застегнув его и почистив, выпустила утром в мир. Короче говоря, факты подтверждали поразительное признание: Алан Нэдуэй клал деньги в карманы, а не воровал. Все растерянно молчали. Судье оставалось одно: предложить присяжным вынести оправдательный приговор, что они и сделали. И мистер Алан Нэдуэй, благополучно ускользнув от прессы и семьи, поскорее выбрался из суда. |
| — Это жилище Мак-Кормика, — заметил швед. Алан ничего не ответил. В бинокль Улафа он нашел хижину шотландца. Санди Мак-Кормик, если верить Улафу, знал каждый водоворот и каждую отмель на протяжении пятидесяти миль, и он с закрытыми глазами найдет тело Мэри Стэндиш, если только его прибило к берегу. И пока Эриксен бросал якорь на отмели, Санди сам уже спускался им навстречу. Алан и Эриксен выскочили и по колено в воде добрались до берега. В дверях хижины Алан заметил женщину, с удивлением смотревшую на них. Санди был молодой краснощекий парень и больше походил на мальчика, чем на мужчину. Они поздоровались. Алан рассказал ему о той катастрофе, которая случилась на борту «Нома», и о цели своего приезда. Ему стоило больших усилий говорить спокойно, но он надеялся, что ему удастся владеть собой. В его холодном бесстрастном голосе не слышалось ни малейшего признака волнения, но в то же время ни от кого не могла ускользнуть трагическая серьезность его тона. Мак-Кормик, у которого были весьма скудные средства к существованию, выслушал почти с ужасом цифру вознаграждения за его услуги: пятьдесят долларов в день за поиски и пять тысяч долларов вдобавок, если он найдет тело девушки. Для Алана эта сумма ничего не значила. Он не намеревался высчитывать доллары, — он с таким же успехом мог бы предложить десять или двадцать тысяч. У него было как раз столько в банках Нома, даже немного больше. В случае надобности он охотно предложил бы свои стада оленей, если бы только ему дали гарантию, что тело Мэри Стэндиш будет найдено. Мак-Кормик уловил взгляд, который бросил ему Улаф, и это в некоторой степени объяснило шотландцу положение. Алан Холт отнюдь не лишился рассудка. Он вел себя так, как вел бы себя всякий другой, кто потерял самое дорогое, что было у него в мире. И, приняв предложенные ему условия, Мак-Кормик совершенно бессознательно посмотрел на маленькую женщину, стоявшую в дверях хижины. Алан подошел к ней. Это была спокойная миловидная молоденькая женщина. Она с серьезным видом улыбнулась Улафу и подала руку Алану. Когда она услышала, что произошло на «Номе», ее голубые глаза расширились от ужаса. Алан покинул всех троих и вернулся к берегу. |
| Мэри Стэндиш сильнее прижалась к его плечу. Алан взглянул на нее. Девушка прочла то, что было написано у него на лице. Ее спокойствие привело его в себя. В этот момент он понял, что Росланд рассказал ей многое. И все же она не боялась, разве только тех мыслей, что были в его голове. — Я готова, — напомнила она. — Мы должны подождать Смита, — ответил Алан. Рассудок вернулся к нему. — Он будет здесь ночью или утром. Теперь, после посещения Росланда, я увидел, как необходимо, чтобы кто-нибудь вроде «Горячки» был между нами и… Он не кончил, но для Мэри Стэндиш было ясно, что он хотел сказать. Она собиралась уже уходить, и Алан почувствовал непреодолимое желание снова взять ее в свои объятия. — Он находится на пути из Танана, — сказала она. — Росланд сообщил вам это? — Да. И с ним его люди. Их так много, что Росланд расхохотался, когда я сказала, что вы не позволите им взять меня. — Значит, вы не боялись, что я… что я могу отдать вас? — Я всегда была уверена в том, что вы так поступите, Алан, с той самой поры, как распечатала второе письмо у Элен Мак-Кормик. Ее глаза светились радостью. Прежде чем он успел произнести еще одно слово, она ушла. Киок и Ноадлюк нерешительно приближались к дому, но, увидев Мэри Стэндиш, бросились ей навстречу. Киок все еще свирепо сжимала длинный нож. А за ними у маленького окошка под крышей Алан увидел призрачное лицо старого Соквэнны; оно походило на мертвую голову, стоявшую на страже. Кровь Алана текла быстрее обычного. Пустынность тундр, безграничное пространство без признака человеческой жизни, все это было в его глазах теперь огромной ареной, ожидающей приближения трагедии, — тундра, залитая солнцем, оглашаемая пением птиц, шепотом и дыханием цветов, показалась ему новой. Он опять посмотрел на маленькое окошко: там по-прежнему сидел Соквэнна, который напоминал духа из другого мира и своим молчаливым безжизненным взглядом предостерегал Алана о какой-то смертельной опасности, надвигающейся на них из того бесконечного пространства, что не знает никакого зла. Алан пальцем поманил старика и, войдя в свою хижину, стал дожидаться его. Соквэнна сполз вниз со своего поста и, ковыляя, пошел по открытому месту. Его сгорбленная, как у старой обезьяны, фигура, вызывавшая представление о колдуне, с провалившимися глазами, блестевшими подобно маленьким огненным точкам, быстро подвигалась вперед. Алан, наблюдавший за ним в окно, почувствовал дрожь во всем теле. |
| Алан Чумак: Я бросал, год не курил, потом закурил, четыре года не курил, опять закурил. Юрий Полищук: Зачем же к этой гадости возвращаться? Алан Чумак: А Пушкин курил? Я вам могу сказать: курил. Юрий Полищук: Причем тут эти примеры? Мы говорим о вас. Алан Чумак: Послушайте, а вы курите, вы пьете? Юрий Полищук: Помогли бы лучше россиянам избавиться от табачной зависимости! Алан Чумак: А вы знаете, какое количество писем мы получили на телевидение от тех, кто бросил курить, полностью избавился от алкогольной зависимости? Елена Писарева: А как сейчас проходит ваша медицинская практика? Что вы сейчас делаете? Алан Чумак: Я принимаю больных, лечу, провожу массовые встречи. В прошлом году я много работал в Германии, тоже проводил и массовые встречи, и индивидуальные приёмы. Елена Писарева: Почему Алану Владимировичу не нужен диагноз, а вам, Юрий Иосифович, нужен? Юрий Полищук: Потому что диагноз – это ключ к замку. С помощью этого ключа можно открыть дверцу и назначить то лекарство, которое требуется в конкретном случае. Лечение без правильной диагностики, наобум, вслепую, как получится — это неверное лечение, которое часто заводит в тупик. Иногда действительно трудно поставить диагноз, и врачи начинают чисто эмпирически назначать разные лекарства. Ага, не помогло одно, назначим другое! Это порочный подход, в данном случае Алан Чумак: Это мышление социально и логически обусловлено. Я не лечу болезнь, я лечу человека в комплексе. Убираю причины, которые вызывают негативные последствия в организме, в психике. Елена Писарева: Но мне кажется, что главная опасность лечения через телевизор — в том, что люди не идут к врачу, не идут на обследование! Алан Чумак: Вы знаете, мы считали, сколько пришло писем. Около шести миллионов. Я оставил у себя порядка сорока тысяч писем, где люди пишут, как они избавились от самых разных и очень тяжелых заболеваний. Потому что я не лечу болезни. Врач лечит болезни, а я не лечу болезни. Я убираю причины болезни, и тогда болезнь уходит. Могу ли я всех вылечить на сто процентов от всех болезней? Нет, я и не ставлю такой задачи. Но всё, что поддается восстановлению в человеке, будет восстановлено. А то, что не поддается… Человек потерял руку где-нибудь на войне. Могу я ему вырастить эту руку? Нет, не могу. А вот фантомные боли уберу, перестрою. |
| Как уже было отмечено, до распада Боспорского царства около середины IV в., вся территория его азиатской части с прилегающими землями, вероятнее всего, входила в юрисдикцию Боспорского епископа. Он же окормлял, наверное, и зихов, и только позднее, вероятно в VI в., Таматарха и Никопсия были выделены в самостоятельные епархии. Митрополит Макарий много пишет об этническом составе населения этих мест. Вопрос этот очень сложен, ибо приазовские степи и примыкающие к ним районы в эпоху средневековья стали местом временного пребывания очень многих народов. И этот район, правда в меньшей степени, чем Таманский полуостров, имеет отношение к проблеме приазовской Руси . Изучение алан после выхода в свет труда митрополита Макария продвинулось дальше, чем изучение зихов. Это связано с их большей известностью в мировой истории: часть алан вместе с гуннами, готами и вандалами прошла всю Европу и обосновалась в Испании и Северной Африке, и естественно, что о них писало большое число древних авторов. Свод всех известных сведений об аланах собрал Ю. А. Кулаковский . Он же в другой работе собрал все сведения, относящиеся к христианству у алан . В упомянутой работе автор не соглашается с мыслью митрополита Макария о раннем появлении христианства у алан и полагает, что обращение алан произошло только в начале X в. при патриархе Николае Мистике . Действительно, как явствует из документов, автокефальная архиепископия Алании была создана в начале X в., во всяком случае, имеющиеся в распоряжении ученых источники дают только эту дату . Даже приняв безо всяких оговорок эту дату, нужно признать, что образование автокефальной архиепископии у алан — это не начало христианизации, а ее завершение, она началась, конечно, значительно раньше и проводилась, когда территория Алании входила в состав какой-нибудь другой епархии, вероятнее всего Таматарской. Не исключено, что на образование автокефальной архиепископии именно в это время могли повлиять определенные общие политические обстоятельства. В. А. Кузнецов отмечает, что как раз перед образованием отдельной кафедры в Алании религиозная обстановка там оказалась сложной. Усиление Хазарского каганата на севере и востоке и арабов на юге привело к тому, что эти державы возымели желание обратить алан в иудаизм или мусульманство . По-видимому, опасность была столь велика, что потребовалось создание отдельной кафедры. |
| В несколько воинственном настроении Алан вошел в столовую, приняв твердое решение быть настороже и не допустить дальнейшего сближения с Мэри Стэндиш. Как ни приятны были переживания сегодняшнего дня, мысль о том, что временами он подчинялся чужой воле, угнетала его. Можно было подумать, что Мэри Стэндиш прочла его мысли и соответствующим образом держала себя по отношению к нему за ужином. В поведении девушки было что-то пленительно-вызывающее. Она встретила его легким кивком головы и холодной улыбкой. Ее сдержанность не располагала к разговору ни его, ни других соседей, и все же никто не мог бы обвинить ее в предумышленной замкнутости. Спокойная неприступность Мэри Стэндиш явилась для Алана неожиданным откровением, и он почувствовал в себе новый интерес к ней вопреки решению держаться вдали во имя самозащиты. Он не мог сдержаться и украдкой бросал взгляды на волосы девушки, когда она слегка наклоняла голову. Сегодня они были так приглажены, что напоминали мягчайший бархат и блестели отливами больше обыкновенного. Алан поймал себя на неожиданной мысли: он подумал, какое сладостно-приятное чувство должен испытать человек, прикоснувшись рукой к этим волосам. Это открытие почти потрясло его. У Киок и Ноадлюк были прекрасные волосы, но у него никогда не было желания погладить их. И он никогда не думал о хорошеньком ротике Киок так, как он думал сейчас о губках девушки, сидевшей напротив него. Алан с тревогой взглянул на Мэри Стэндиш и обрадовался, убедившись, что она не смотрит на него в эти минуты его душевной неуравновешенности. Когда Алан встал из-за стола, девушка едва обратила на это внимание. Было похоже на то, что она использовала его, когда он был ей нужен, а потом хладнокровно отстранила его со своего пути. Алан пытался смеяться, пока он разыскивал «Горячку» Смита. Он нашел его спустя полчаса на нижней палубе, где Смит кормил ручного медведя. «Как это странно, — подумал Алан, — что люди возят на Север ручного медведя». Смит объяснил, что этот зверь — любимец своих хозяев, тлинкитских индейцев. Их было семеро, и они направлялись в Кордову. Алан заметил, что две девушки внимательно разглядывали его и перешептывались. Это были очень хорошенькие индеанки с большими темными глазами и румяными щеками. А один из мужчин даже не взглянул на него и продолжал сидеть на палубе, отвернув лицо в сторону. |
| — Да, я вам сообщу. — А что до Росланда, то у него было много врагов. Я уверен, что тот, кто покушался на него, еще и сейчас находится на пароходе. — Несомненно. Капитан некоторое время колебался и, не глядя на Алана, сказал: — В каюте мисс Стэндиш ничего нет, даже ее саквояж исчез. Мне кажется, я видел там кой-какие вещи, когда заходил тогда с вами. Помнится даже, я что-то видел в вашей руке. Но я, должно быть, ошибся. Она, вероятно, выбросила все в море раньше чем бросилась сама.. — Это вполне возможно, — уклончиво согласился Алан. Капитан Райфл кончиками пальцев барабанил по столу. При тусклом свете каюты его лицо казалось суровым и старым. — Это все, Алан. Я отдал бы свою жизнь, чтобы вернуть ее, если бы я только мог. Для меня она была живым воспоминанием… о человеке, который умер много лет тому назад. Вот почему я нарушил пароходные правила, когда она таким странным образом, не запасшись билетом, явилась ко мне на борт в Сиэтле. Я жалею теперь об этом. Я должен был отослать ее на берег. Но она умерла. И будет лучше, если вы и я будем хранить про себя то немногое, о чем мы догадываемся. Я надеюсь, вы найдете ее. И если найдете… — Я сообщу вам. Они обменялись крепким рукопожатием. Когда они подошли к двери и открыли ее, капитан Райфл все еще сжимал руку Алана. На небе произошла быстрая перемена. Звезды исчезли, и порывы ветра стеная проносились над потемневшим морем. — Быть грозе, — сказал капитан. Его сдержанность надломилась. Он как-то сгорбился, в его голосе послышались дрожащие нотки. Алан вперил глаза во мрак. Затем капитан произнес: — Если Росланд выживет, то он будет в госпитале в Кордове. Алан ничего не ответил. Дверь за ним тихо закрылась. Он вышел на окутанную мраком палубу, подошел к перилам и остановился там, прислушиваясь к вою ветра, проносившегося над темной пропастью моря. Вдали раздавались глухие раскаты грома. Вернувшись в каюту, Алан попытался взять себя в руки. «Горячка» Смит ждал его; свои вещи он упаковал в брезентовый мешок. Алан объяснил ему причину перемены в его планах. Дела в Кордове вынудят его пропустить пароход и по меньшей мере на месяц отсрочить возвращение в тундру. Смит должен отправиться туда один. Путь до Танана он сможет быстро проделать по железной дороге. Оттуда он двинется в Алакакат, а потом дальше к северу в область Эндикоттских гор. Такому человеку, как он, нетрудно будет найти ранчо Алана. Алан достал карту, дал ему кой-какие письменные наставления, снабдил деньгами и под конец посоветовал не терять головы и не бросаться с места в карьер в погоне за золотом. Ему лично необходимо сойти на берег немедленно, но Смиту он рекомендовал до утра не покидать парохода. Тот поклялся, что все исполнит в точности. |
| Мисс Стэндиш подняла руку. Алан увидел на ней слабый блеск ее единственного кольца. Она медленно сняла его с пальца. — Пусть это тоже будет на счастье — на счастье Мэри Стэндиш, — сказала она, тихо засмеявшись, и бросила кольцо в море. Девушка посмотрела Алану в лицо, как бы ожидая, что ей придется оправдываться за свой поступок. — Это не мелодрама. Я так чувствую, и я хочу, чтобы на дне моря, здесь, у Скагвэя, лежало что-нибудь мое, как Белинда Мелруни хотела, чтобы ее доллар навсегда остался на дне Юкона. Она протянула ему руку, с которой она только что сняла кольцо, и Алан почувствовал ее теплое прикосновение. — Благодарю вас за то, что вы доставили мне чудесный день, мистер Холт. Я никогда не забуду этого. Пора идти ужинать. Я должна попрощаться с вами. Он взглядом провожал ее стройную фигуру, пока она не скрылась из виду. По дороге в свою каюту он чуть не налетел на Росланда. Это начинало раздражать его. Ни тот, ни другой не произнесли ни одного слова и не раскланялись. Не обнаруживая ни малейшего волнения на окаменевшем лице, Росланд посмотрел Алану прямо в глаза. Несмотря на свое предубеждение против этого человека, Алан должен был переменить мнение о нем. В Росланде чувствовалась какая-то сила, приковывавшая внимание, непреклонная уверенность в себе, которая была не только умелой игрой. Мошенником он, пожалуй, был, но он обладал трезвым умом, равновесие которого нарушить пустяками было нельзя. Алан невзлюбил этого человека. В качестве агента Джона Грэйхама Росланд был ему врагом, а в качестве знакомого Мэри Стэндиш он был такой же тайной, как и сама девушка. И только теперь в своей каюте Алан начал понимать, что за спиной Росланда скрывается какая-то значительная сила. Алан не отличался любопытством. Всю свою жизнь он прожил среди слишком суровой действительности, чтобы размениваться на сплетни и догадки. Его не интересовали отношения между Мэри Стэндиш и Росландом, пока не впутали и его: но теперь его положение стало слишком щекотливым для того, чтобы оно могло быть ему по душе. Он не видел ничего забавного в приключениях подобного рода, а при мысли о том, что оба, и Росланд и Мэри Стэндиш, неправильно истолковывают его поведение, румянец гнева залил его щеки. Его мало занимал Росланд, разве только что он хотел бы стереть его с лица земли, как и всех прочих агентов Грэйхама. «А что касается этой девушки, — продолжал он уверять себя, — то мысли о ней не идут дальше случайного интереса». Алан не пытался раскрыть ее тайну, и он не стал расспрашивать ее. Ни разу в нем не проснулось желание проникнуть в ее личные дела, а она ни разу не упомянула о своей прежней жизни и не собиралась объяснить странное поведение Росланда, взявшего на себя роль шпиона. Он сделал гримасу при мысли о том, что он до жути близок был к опасности во время инцидента с Росландом, и восхищался тем здравым рассудком, который она обнаружила в этом вопросе; она избавила его от двух возможностей: извиниться перед Росландом или выбросить его за борт. |
|
|
