| Однако современная переводческая теория требует десакрализации языка библейских переводов: «...следует предпочесть тот подход к переводу, который наиболее точен и естественным образом переносит смысл из оригинала в ЦЯ (целевой язык). Лучше всего это делает идиоматический перевод. Идиоматический подход к переводу предполагает, что любое слово оригинала можно передать в переводе на ЦЯ различными способами, чтобы как можно точнее выразить исходный смысл оригинала и употребить наиболее естественное сочетание слов в данном контексте (Курсив авт.). Для адекватной и ясной передачи смысла оригинала используется естественный порядок слов, словосочетаний и предложений. Именно идиоматический подход к переводу сводит количество неясностей и тёмных мест к минимуму, использует текстообразующие и стилистические свойства ЦЯ наиболее естественным образом. В результате получается ясный и понятный перевод, так что даже те, кто прежде мало соприкасался или совсем не соприкасался с христианством, имеют возможность понять суть евангельской вести. Авторы этой книги являются сторонниками идиоматического подхода к переводам, предназначенным для широкого употребления» 847 . Нетрудно видеть, что высказанная точка зрения игнорирует само понятие сакрального языка, который является аутентичным языком Нового Завета, и, согласно утверждению Вдовиченко, «лингвистическое описание этого языка возможно только согласно внутренним критериям, определяемым сознанием субъектов иудейской традиции (речь идет о языке Септуагинты. – Прим. авт.)» 848 . Кроме того, приведенный мною современный взгляд на принципы перевода библейских текстов предполагает существование «переводов, предназначенных для широкого употребления» и, очевидно, каких-то иных, играющих роль своего рода disciplina Arcani. Разница заключается в том, что переводы «для широкого употребления» стремятся избавиться (или избавляются вовсе) от сакральных образов, понятий и терминов. Но я хочу обратить внимание на то, что и вне сферы сакрального языка возможен иной взгляд на практику перевода; его выразил, в частности, В. |
| Исполнение обедницы в связи с литургией предназначалось собственно для предстоящих; при чем отдельные молитвословия ее должны были совпадать с соответствующими молитвами литургии: «блаженны» – с молитвами поминовения, символ веры – с евхаристическими молитвами. И когда священнодействующий тайно читал в алтаре литургийные молитвы, предстоящий народ произносил те или другие молитвословия изобр-ных: «тогда как иерей, посредствуя, тайно молится внутри алтаря, – говорит Симеон Солунский , – возносятся к Богу прошения народа». Изобр-ные при этом в полном смысле изображали, или отображали литургию и таким образом, как нельзя лучше, оправдывали свое название. Являясь отображением литургии, простой и состоящий из общеизвестных молитвословий чин изобр-ных легко мог служить общедоступным руководством для священнослужителей при обычной в древности импровизации литургийных молитв: следовало только добавить недостающие слова освящения, – и получалась полная схема, изображение (τ τυπικ) литургии. Что же касается других церковных служб, то при их совершении не только можно, но и должно было полагать в основу последование изобразительных, как освященный церковным употреблением в связи с евхаристией молитвенный канон, который и поныне составляет объединяющее «обычное начало» всех чинопоследований, а в древности являлся не только обычным, но и руководственным началом, или уставом, определявшим общеобязательный состав церковного богослужения. Наряду с этим изобр-ные могли находить для себя и более частное применение, напр., при оглашении. А именно, «сеновно изображенная» обедница могла заменять для оглашенных сокрытую от них до времени завесой таинственности (disciplina arcani) литургию и быть как бы преддверием ее. Кроме того в качестве устойчивого строго и точно определенного изложения «(τ τυπικ – – κριβομενα), так сказат, «образца (ποτπωσις) здравого учения» ( 2Тим. 1:13 ), изобр-ные могли служить для них кратким катехизисом, или начальным наставлением в истинах веры. Самая последовательность изобр-ных молитвословий вполне соответствует тому порядку, который соблюдался в древности при наставлении оглашенных. |
| Есть ещё насколько условных выражений, общих, не означающих никаких особых и определённых оттенков, но выражающих, например, те общечеловеческие чувства взаимной любви, которые должны связывать всех людей между собою. О таких общих формулах мы составим себе ясное понятие по двум или трём примерам. Болдетти (pag. 388) приводит следующую надпись: Ruta omnibus subdita et affabi lis bibet in nomine Petri in pace . На другой плите написано Боллетти, pag. 386): omnibus ami cus onmibus convictor bonus. Ha одной надписи, найденной в Галлии 157 , повторяется почти та же самая формула: amicus omnibus fides et humanatas (sic). Такая же формула стоит на двух римских надписях, изображённых в сочинении Перре 158 . Первая: Maximus, qui vixit annos XXIII, amicus omnium; вторая (см. прим. IX, 38): Civem Armeniacum Cappadocem numine Quirillus pius omnibus amicus... Наконец, на стеклянной пластинке, купленной г. Лебланом в Риме, написано золотыми буквами: omn ibus 159 . И эта формула заимствована христианами от язычников, но трудно определить, в каком именно смысле они её употребляли на надписях. Бросивши взгляд на символические формулы, относящиеся до восьми предметов церковного правила о тайне, мы должны заметить, что и остальные Таинства: Покаяние, Брак и Елеосвящение подчинялись одинаковому правилу. Пока существовала disciplina arcani, говорит Августи 160 , невообразимо откровенное учение о Таинствах. И действительно, некоторые из сохранившихся символических выражений, неоспоримо должны быть отнесены к этим остальным трём Таинствам. Для Таинства Покаяния (μετανοα, poenitentia) мы знаем только две формулы: acceptam poenitentiam и egit poenitentiam. Обе принадлежат довольно поздним надписям, одна – 517 года, другая – 520 года 161 . Для Таинства Брака мы также не имеем много разнообразных формул, но зато сохранилось большое количество брачных колец, подарков и других памятников, принадлежащих к первым векам христианства. На них находятся не только символические формулы, но также и символические изображения. Из этих формул мы пропустим те, которые упоминают только о взаимной привязанности супругов, о взаимном их счастье, о времени, проведённом ими вместе, как не соответствующие нашему предмету. Для нас важны только те формулы и символические обороты речи, которые относятся прямо к Таинству Брака. |
| Сравнение обеих записей между собою убеждает нас, что между ними самая близкая генетическая связь, и что последняя, распространенная, запись VIII-й книги Constitutionum построена совершенно по плану краткой редакции. Как там, так и здесь первая часть литургии имеет подвижной, переменный состав и изложена в общем суммарном очерке. Как во второй, так и в последней книге Постановлений говорится о выходе оглашенных из церкви, но с тою разницею, что в последней книге этот обряд излагается со многими подробностями, которые указывают на позднейшее происхождение самого ритуала. Сделаем несколько таких сравнений. Так, во второй книге относительно названного обряда замечено кратко: „после того, по выходе оглашенных и кающихся, мы молимся»... В пространной редакции говорится, что диакон, ставши на возвышенном месте, возглашал: ne quis audientium, ne quis infidelium... В прежних чтениях мы показали, что во времена Тертуллиана и Киприана произошло разделение литургии на две части: одну для оглашенных, другую для одних верных. Вторая книга Постановлений вместе с литургией произошла в ближайшее к этой эпохе время, потому и упоминает об оглашенных кратко. В VIII книге, имеющей более позднее происхождение, не только упоминается о выходе оглашенных из церкви, но перечисляются самые классы их, подробно представляется порядок выхода оглашенных, и излагаются самые молитвы, поизносившееся при этом епископом и всею общиною в лице диакона. Здесь перечисляются четыре класса лиц, недостойных участвовать вместе с верными при совершении евхаристии: оглашенные, бесноватые, готовящиеся к крещению и кающиеся: – Созданные под одинаковыми и строгими условиями disciplinae arcani краткая и пространная записи литургии второй и восьмой книги Апост. Постановлений дают предписание об охранении дверей церкви от непосвященных и неверных и равно призывают верных к общей молитве словами диакона: (σοι πιστοι, κλινωμεν γονυ κα δεηθμεν). Но опять в II-й книге Постановлений содержание этой молитвы верных не излагается, между тем как в VIII книге приводится целый ряд прошений, из которых открывается сводный, эклектический характер пространной литургии Constitutionum, совмещающий элементы древне-церковной практики с позднейшими прибавлениями. |
| Вторая часть тоже стала обособленным отделом, доступным лишь для одних верующих, и окончательно сформировалась в последней четверти II-ro века под влиянием disciplina arcani и института оглашенных. Совершение евхаристии предварялось двумя вступительными действиями – целованием мира и принесением даров для освящения. После osculum pacis, как и прежде, происходило приношение даров – προσφορ, у Тертуллиана и Киприана – oblatio, offertorium, принесение добровольных приношений со стороны общины на алтарь (акт, обозначаемый Тертуллианом выражением ascendere ad altare), и избрание из них вещества для совершения евхаристии. На литургическом языке того времени, надобно заметить, слово oblatio принималось в двояком смысле: и в значении вещественных приношений для таинства и благотворительных целей, и в смысле совершения и освящения даров в таинстве евхаристии; наприм. у Тертуллиана : oblationem panis celebrare, или у Киприана: offerre pro illis. У Киприана, впрочем, строже проводится различие между sacrificium et oblatio. Само совершение евхаристии, то есть освящение даров, предварялось благодарственною молитвою и открывалось возбуждением внимания верующих словами священника: „горе имеем сердца» – sursum corda, на что народ отвечал: „имамы ко Господу» – habemus ad Dominum, чтобы показать, как замечает Киприан, что ты ни о чем другом не должен помышлять, кроме Бога. На позднейшем литургическом языке эти предварительные возглашения священника называются praefatio, ναφορ, и, вероятно, обнимали те же главные возглашения, которые и теперь слышатся в наших литургиях. Praefatio было одною из первых литургийных формул, установившихся в древней церкви и дошедших до нашего времени. По крайней мере в Апостольских Постановлениях мы встречаем все эти возгласы в полном составе; как и ныне, начинается ими канон евхаристии. За praefatio следовал ряд молитв над принесенными дарами. Первая из них, непосредственно идущая за словами священника: „Благодарим Господа», имела благодарственно-хвалебное содержание и заключала благодарение Богу за дары Его промышления и благодати, представителями которых служили принесенные вещественные дары. |
| Фабретти 211 издал такую же латинскую надпись, на которой кроме трёх монограмм, помещено ещё известное слово Другая римская надпись, изданная Болдетти 212 , несмотря на то, что вся написана по-латыни и латинскими буквами, начинается греческими буквами ENOIPN или сокращением формулы: ν ερν. Ещё более замечательный пример употребления греческих букв для затруднения чтения самой надписи встречается на надписи 213 , найденной в пещерах св. Сикста (в 1851 году) и вырезанной на штукатурке: BENEMERENTISORORIBON… Е VIII KALNOB В горизонтальных строках написано: Benemerenti sorori Bon(osa)e kal(endas) nob(embres); в остальных строках: Deus Christus omnipote(n)s, spirit(um) tu (um) ref(r)igeret in Christo. Из расположения всей надписи заметно, что так как формула benemerenti заимствована от язычников, то она не нуждалась в таинственности и была прописана по-латыни. Напротив, слишком большая ясность ответственных надписей не допускала латинских букв, и по необходимости требовала затемнения посредством греческих. Наконец, не можем не упомянуть ещё об одной римской надписи 367 года 214 , весьма любопытной, представляющей нам, вместе с греческим изводом, также и латинский его перевод. ENΕΙΡΗΝΗ. ΑΝEΠΑΗ. BENAINATOC. ΑΠΚ(ος) ν ερν νεπ(ασατο) Βεναιντος... ZHCAC ETHΟΕ OC ΚITE ΕΝ ΤΩΔΕ TOΠΩ ΕΖΕΛΘΩΝ Ζσας τη ο ε, ς κεται ν τδε τπ, ξβλθν ΕΚΤΟΥΒΙΟΥΤΗ ΔΙΔΝ. MAP. ΥΠ. ΛΟΥΠΠΙΚΙ. κ το βου τ πρ δδ()ν Μαρ(των) π(ατε) Λουππικ(νου) ΚΑΙ ΙΟΒΙΝΟΥ. ΘΕΟΦΙΛΑ ΕΠΟΙΗCΑ. CΙΜΒΙΩ κα οβνου. Θεφιλα ποησα συμβω. ΒΕΝΝΑΤΟ. THEOFILA FECIT VXOREIVS. Benenato Theofila fecit uxor eius. Дословный перевод по-латыни греческого текста уничтожил бы причину, для которой надпись писана была по-гречески, оттого в переводе: Benenato Theofila fecit uxor eius пропущен перевод главной формулы: ν ερν νεπασατο. К этому заметим, что на совершенно подобной. двуязычной надписи, но только 444 года, та же формула (hic requiescit in pace) переведена вполне 215 . Вот какой переворот в disciplina arcani сделал промежуток времени в каких-нибудь пятьдесят семь лет. |
| В заключение автор дает собственное объяснение происхождения «тайноводственного учения». Такое сложное явление жизненно-практического характера, рассуждает он, каким была disciplina arcani, нельзя объяснять одной какой-нибудь причиной: своим возникновением и процветанием оно обязано совокупности причин. Первоначальным зерном «тайноводственного учения» было закрытое богослужение, вызванное естественным неудобством совершать евхаристию в присутствии язычников. Между закрытым богослужением и «тайноводственным учением» были точки соприкосновения: то и другое касалось богослужения, то и другое требовало тайны. Потом необходимость укрыться от гонителей заставила христиан сделать тайным все свое богослужение и уйти для совершения его во мрак катакомб. Между тем гонения тянулись столетия. За это время «тайна сочеталась в представлении христиан с самим богослужением их. И долговременная привычка, и священные, дорогие воспоминания и общечеловеческая склонность к таинственности – все это было причиною того, что тайна в известном виде удержалась и после того, как гонения кончились и прямой необходимости в ней уже не было. Воспитавшись в воззрении на богослужение, как священную тайну, христиане стали видеть в знати этой тайны известное преимущество. Когда возник такой взгляд, изменилось представление о самом основании тайны. «Язычник не посвящался в тайну не потому, что он был опасен, а потому, что он был не достоин». Отсюда система оглашения, постепенно вводившая обращающихся ко Христу в тайны христианского богослужения. Когда в христианство язычники стали обращаться целыми массами, «тайноводственное учение» получило новое значение: оно стремилось внушить людям, мало подготовленным к новой религии, представление о высоте и священной неприкосновенности христианских святынь и возбудить в них жажду участия в полноте церковной жизни. Подробная, интересная и прекрасно изложенная статья г. Сильченкова имеет одну только слабую сторону. Это – критика мнения Бонвеча о влиянии на «тайноводственное учение» мистерий. |
| Василия Великого в 27-й главе его книги о Святом Духе к блаженному Амфилохию – см. прав. 91-е). Этот обычай, а равно и воплощавшую его практику хранения в тайне некоторых элементов церковной веры и устройства (относящихся к существу таинств и важнейших священнодействий) принято обозначать терминами «disciplina arcana» (в переводе с лат.: дисциплина, сохраняющая в тайне) или «disciplina arcani» (дисциплина тайны) 1 . Disciplina arcani с самого начала исключила возможность присутствия при евхаристии лиц, не возрожденных в таинстве св. крещения. «Никто да не вкушает, ни пиет от вашей евхаристии, кроме крещенных во имя Господне» (Дидахи, гл. 9). Хотя здесь и говорится прямо лишь о вкушении евхаристии, однако, поскольку в Древней Церкви причащались все присутствовавшие при литургии, а те, кто, по какой-либо причине не могли приобщаться, не должны были и присутствовать на ней 2 , – предписание Дидахи следует рассматривать как указание на то, что некрещеные не имели права «и причащаться, ни присутствовать при евхаристическом богослужении. Известно, что впоследствии храмы стали доступными для всех, без исключения, посетителей даже во время совершения евхаристического канона, но многозначительным напоминанием о древней disciplina arcani являются и поныне слова: «Да никто из оглашенных, елицы вернии, паки и паки миром Господу помолимся». Disciplina arcani коснулась и области христианского научения. Она выдвинула требование: избегать говорить перед оглашенными и перед язычниками о предметах, касающихся таинств и вообще сакраментальной жизни Церкви. Не имея ничего общего ни с подражанием секретности языческих мистических культов (вопреки И. Касобону и его последователям), ни с идеями гностиков о «тайном предании», disciplina arcani преследовала чисто воспитательные дели. Это был педагогический прием, направленный на то, чтобы повысить чувство благоговения как у оглашенных, которые лишались известных преимуществ, так и у верных, имевших эти преимущества. В связи с требованиями, имевшими в виду непосредственно оглашенных, находятся и требования относительно сдержанности по отношению к язычникам. |
| Св. Афанасий, в связи с известным делом Исхиры, писал в Апологии против ариан: «Не должно открывать тайн непосвященным, из боязни, чтобы язычники не смеялись над ними в своем невежестве и чтобы оглашенные не соблазнялись тем, что эти тайны известны и язычникам» (Апология, 11). По воззрению св. Афанасия, это не закон, а, скорее, высшее проявление уважения и осторожности: уважения к святым таинствам, осторожности в отношениях к оглашенным (см. свящ. А. Юрикас «Disciplina arcana...», стр. 390). Воспитательный характер disciplina arcani объясняет тот факт, что ее требования не были ни вечными, ни безусловными. Известно, что св. Иустин Мученик говорил о крещении и евхаристии совершенно открыто в своей Апологии, обращенной к римскому сенату и народу, то есть к язычникам, и этим ничуть не нарушались интересы Церкви. Известно также, что в евхологионе св. Серапиона Тмуитского (сконч. вскоре после 360 года) имеются слова освящения даров (текст см. в статье проф. Н. Д. Успенского «Англиканская литургия с православной точки зрения» – «ЖМИ», 1962, 9, стр. 20), а также формулы посвящения в диакона, пресвитера и епископа. Это показывает, что действовавшая в IV веке disciplina arcani не возбраняла записывать в богослужебных книгах весь чин литургии, хотя, конечно, вряд ли можно было полностью гарантировать отсутствие доступа к этим книгам оглашенных или даже язычников. Трудно допустить, чтобы крестившиеся взрослыми св. Василий Великий , св. Григорий Богослов , св. Иоанн Златоуст и блаж. Иероним, особенно же – принявшие крещение лишь после их избрания на епископские кафедры св. Амвросий Медиоланский и св. Нектарий Константинопольский могли до самого момента крещения оставаться в неведении относительно существа и даже подробностей церковного учения о таинствах. Disciplina arcani в широком понимании этого термина действовала в Церкви с самых первых времен (запрещение некрещенным присутствовать во время совершения евхаристии). Охранение святыни таинства молчанием принимало в разные времена различные формы, в зависимости от условий и потребностей церковной жизни, неизменно преследуя высокие воспитательные цели. |
| Кром приведённого краткого и случайного обозначения общего состава и характера литургии в «Апостольских Постановлениях» имеем два более полные и подробные изображения ея: одно во II же книге, другое в книге; в первом представляется общий состав и порядок различных частей литургии, во втором излагается уже подробно не только состав и порядок частей, но и полные формулы молитв литургии. Независимо от объема, между литургией II и литургией книги заметна характерная разница. Литургия II книги указывает на практику, в которой «disciplina arcani» является в первоначальной простой форме, с первоначальною силою и строгостью. Предполагаемые ею катехуменат и дисциплина покаяния представляют еще простую и неразвитую форму. Здесь различаются только прозелиты и оглашенные в тесном смысле, а также некающиеся и кающиеся падшие, как у Оригена и Тертуллиана . Первым, как и всем язычникам, совершенно закрывается доступ к богослужению; к нему допускаются только последние, т. е. оглашенные и кающиеся, которые пред молитвою верных оставляют собрание 772 . Затем, краткость изложения литургии, особенно важнейшей ея части, свидетельствует о строгости, с какою соблюдалась disciplina arcani на первых порах. В литургии Ш книги, напротив, disciplina arcani является на высшей степени своего формального развития. В ней различаются три степени катехумената и соответствующая им степени покаяния, – каковое различие (последних) впервые встречается в каноническом послании Григория чудотворца ; притом, главнейшая, таинственная часть литургии излагается в ней подробно, – что указывает на ослабление первоначальной практики, в которой давалось место личному вдохновению священнодействующего. Тем не меньше обширность евхаристических молитв, полнота их содержания, направление мыслей и чувств, вполне согласное с тем, какое указывают Иустин и Ириней, Тертуллиан и Киприан, простота и безыскусственность изложения – все это делает несомненною глубокую древность литургии книги «Апостольских Постановлений» и заставляет признать ее, по содержанию, достоянием конца третьего века, тогда как литургия II книги указывает на первую половину его. |
|
|
