| Человек одарен от Творца своего столь великими духовными способностями и силами, что и сам он надлежащим образом не понимает их. Это прекрасно объясняют нам древние подвижники. Бог, говорят они, предназначив человечеству занять высокое место падших духов, что видим мы в прославлении святых, – по особому Своему смотрению, облек души человеческие плотью, чтобы они, смотря на себя, при восхождении к совершенству, не возгордились, а расстроенные грехом не ужаснулись своего крушения и искажения и не отчаялись в себе. Охраною и их от превозношения и самообольщения должны были служить благодарность и любовь к создателю и стремление к Нему, прилепление к Нему верою, молитвою и исполнением Его воли. То же отторжение сердца от Бога повергло и прародителей наших в горделивость ума и самонадеянность. Змий искуситель, как мы знаем, польстил им обещаниями: „в день, в который вы вкусите от запрещенных плодов, откроются глаза ваши и вы будете, как боги, знающие добро и зло». Обольщение горделивою мыслью о богоподобном совершенстве изменило взгляд Евы на запрещенные плоды, на которые прежде она смотрела хладнокровно: „и увидела жена, говорит Писание, что дерево хорошо для пищи и что оно приятно для глаз, и вожделенно, потому что дает знание, и взяла плод его, и ела, и дала также мужу своему, и он ел» ( Быт. 3, 4–6 ). Человеку в настоящем его состоянии не с кем сравнить себя на земле: он выше всех земных созданий и господин их. Сравнивая себя друг с другом, люди легко находят свое превосходство пред другими и в самообольщении ставят себя даже выше тех, которые, по справедливому суду, имеют преимущество пред ними. Благоприятные условия жизни; власть, богатство, почтение и лесть от людей, поставленных в зависимость от них, увеличивают их самомнение. Примеров гордости, доходящей таким образом до омрачения ума и даже обоготворения себя, много в истории. Так называли себя богами и требовали себе божеских почестей – Навуходоносор ( Дан. 3 ), Ирод четвертовластник ( Деян. 12, 21–25 ) и все римские языческие императоры от Нерона до Диоклетиана включительно (императорский культ). Даже христианский епископ, римский папа Сикст UV (1471–1484), в умопомрачении от гордости, смеялся над христианским нравоучением и в своем титуле приказал называть себя богом, – Deus. |
| Чис. 13:28–29 – « И поведаша ему: ходихом на землю, на нюже посылал нас, на землю кипящую млеком и медом. Аще сильные люди на ней живут» (рассказывали ему и говорили: мы ходили в землю, в которую ты посылал нас; в ней подлинно течет молоко и мед, и вот плоды ее, но народ, живущий на земле той, силен). Втор. 19:6 – « Аще угонит ужика крове» (дабы мститель за кровь в горячности сердца своего не погнался за убийцею). Прежде было написано «да не гнав ужика крови». Сообрази и приведенное выше место Чис. 11:29 . Втор. 25:2 – « И будет, аще достоин есть бития нечестивый, да наклонят его пред судьями, и да бьют его подлуг (т.е. по, сообразно) дела его 40 ран» (и если виновный достоин будет побоев, то судья пусть прикажет положить его и бить при себе, смотря по вине его, по счету). К этому прибавлено еще объяснение: «аще ли велик грех ин сорок ударений, аще ли меньше, то меньше бьют его перед ними» (то ли больше грех и сорок ударов, то ли меньше, тем меньше бьют перед ними). Впрочем, так как в большей части исправлений язык оказывается чистым, великороссийским, то нельзя утверждать, чтобы исправления были совершены в Малороссии или Литве. Скорее надлежит допустить, что выходец из сих стран трудился в северной России. В северной России, именно в Новгороде, в конце XV века занимались собиранием древних переводов ветхозаветных книг в один полный список Библии . В 1489 г. новгородский архиепископ Геннадий спрашивал у ростовского архиепископа Иосафа, нет ли у него в епархии списка книги Бытия, а с нею, конечно, и прочих книг Моисеевых. В этот полный список был принят, как известно, и перевод книги Есфирь с еврейского, и переводы некоторых книг с латинского языка. В переводе последних книг трудился латинский священник Вениамин, и он окончил свой труд в августе 1493 г. 15 А в сентябре того же года написана одна из наших рукописей, в которых находятся поправки с еврейского. 16 Итак, надобно полагать, что это дело, т. е. пересмотр и сличение славянского перевода с еврейским текстом, шло отдельно от предпринятого архиепископом Геннадием собрания ветхозаветных книг в один состав. Но кто, почему и как пришел к мысли об исправлении славянского перевода с еврейского языка? Состоит ли это предприятие в связи с известной историей жидовствующих, которые в 1471 году являются в Новгороде выходцами из Литвы? Или пересмотр прежнего перевода по распоряжению нашего духовного правительства, как оно около того же времени поручало переводить и Псалтирь с еврейского языка? 17 Это вопросы при настоящих средствах для нас еще неразрешимые. Заметим только, что никакие исправления в переводе Пятикнижия не показывают злонамеренного покушения провести какие-нибудь ложные мысли в русское общество. Места пророческие, относящиеся до Мессии, оставлены в прежнем переводе. Только изменен несколько перевод Бытия 49:10, но и то, как мы видели, в пользу истинного разумения сего пророчества Иаковлева. |
| Если летопись точно воспроизводит слова хана, нужно полагать, что речь идет о девятом годе по принятому в Орде мусульманскому календарю. В этом случае поход Ахмата приходится на 885 г. хиджры, начавшийся в марте 1480 г. Поскольку выход выплачивался за прошлый, а не текущий год, «девятым» годом неуплаты следует считать 884 г. хиджры, а первым, следовательно, – 876, приходящийся на 19 июня 1471 – 7 июня 1472 г. Но возможно, что слова Ахмата подаются уже в «русской редакции» – летописцу было известно, что хан обвинял Ивана III в длительной неуплате дани, а количество лет он назвал, исходя из своего знания о времени прекращения выплат. В этом случае речь идет о принятом тогда на Руси сентябрьском стиле летоисчисления. Начало похода Ахмата относится к 6688 г. Следовательно, девятым годом неуплаты будет 6687, а первым – 6679, приходящийся на сентябрь 1470 – август 1471 г. Сопоставление обоих вариантов позволяет прийти к заключению, что самый поздний срок отправки в Большую Орду последнего до событий 1480 г. выхода – 1471 год (выплата за 6678 г., закончившийся 31 августа 1470 г.) 906 . Таким образом, явно не поход Ахмата был вызван неуплатой выхода 907 (так как летом 1472 г., когда хан выступил в поход, делать вывод о неуплате за 1471 г. было еще рано, да и однолетние задержки выплат случались, по-видимому, нередко и не вызывали немедленной реакции), а наоборот – начало неуплаты было следствием неудачи хана. Другим событием, последовавшим за конфликтом 1472 г., стало начало сношений с Крымским ханством. Первые дипломатические контакты с Крымом датируются концом 1472–1473 г. 908 Зимой 1473– 1474 гг. в Москву приехал посол хана Менгли-Гирея Хаджи-Баба (Ази-баба) с предложением установить отношения «братьев и друзей» 909 (т.е. равных партнеров); хан отказывался от претензий на взимание дани и иных платежей. В марте 1474 г. в Крым отправился посол Никита Беклемишев с поручением заключить договор, в котором специально оговаривался этот отказ («а пошлинам даражским и иным пошлинам всем никоторым не бытии» 910 ) и предусматривался военный союз: «а другу другом быти, а недругу недругом бытии». |
| Чем был вызван гнев хана, заставивший его организовать столь крупный поход? В 1471 г. отряд вятчан, спустившись по Каме и Волге, разорил Сарай – главный город Орды 881 . Но был ли этот набег согласован с Москвой – неясно. Вятская земля была тогда еще относительно самостоятельным образованием; в 1469 г. вятчане, будучи связаны договором с казанским ханом, сохранили нейтралитет в московско-казанской войне, несмотря на настойчивые требования Ивана III присоединиться к его войскам 882 . В то же время нет оснований не доверять летописным указаниям на роль короля Казимира в инициировании похода Ахмата. Еще в 1470 г. Казимир прислал к хану своего посла, татарина Кирея Кривого, с предложением заключить военный союз против Ивана III. Ахмат год продержал Кирея у себя, не давая ответа. Возможно, хан просто не видел причин нападать на выполняющего свои обязанности вассала. Но в 1471 г. Кирей вернулся в Польшу «со царевым послом» 883 . Вероятно, дипломатические усилия Казимира были во многом связаны с его развернувшейся в это время борьбой с Москвой за сюзеренитет над Новгородом Великим. Немного позже, в 1472 г. Казимир получил от крымского хана Менгли-Гирея ярлык, в которо (как и в ярлыке Хаджи-Гирея 1461 г.), помимо реально принадлежащих Великому княжеству Литовскому русских земель королю жаловался и Новгород 884 . Скорее всего, в 1470–1471 гг. Казимир добивался от Ахмата, помимо военного союза против Москвы, того же – приз» ния его прав на Новгород. Ярлыки, выданные крымскими ханам более способствовали самоутверждению Гиреев в борьбе с Больше Ордой за «наследие» былой единой ордынской державы, чем имел реальную политическую значимость. Иное дело, если бы Новгорс был пожалован Казимиру не крымским ханом, а ханом Больше Орды – это являлось бы волей правителя, традиционно признававшегося в Москве сюзереном. Ахмат после колебаний пошел, вероятно, навстречу этому желанию короля; на его решение мог повлиять набег вятчан на Сарай. Татарское посольство выехало в Польшу не позя начала июля 1471 г., так как в Кракове оно пребывало в августе 885 . Именно в то время, пока «царев посол» находился в пути, Иван III наш поражение войскам Новгородской республики (битва на Шело» 14 июля) и заключил мир на своих условиях 886 ; в момент отправк посольства Ахмат знать об этом, естественно, не мог (равно как великий князь, отправляясь в поход, о решении хана поддержан претензии короля). Из-за собственного промедления хан оказалс таким образом, в довольно нелепом положении – его воля в отношении Новгорода оказывалась пустым звуком. Казимир, видимо, успел подчеркнуть факт своеволия московского князя, и тогда Ахмат решился на военный поход с целью наказания вассала. Иван III, вернувшись из-под Новгорода (а может быть, еще до Шелонского похода), не забыл о том, чтобы подстраховаться со стороны Орды: в 1472 г. войске хана находился великокняжеский посол Григорий Волнин 887 . Е это не смогло изменить намерений Ахмата. |
| Новгородская повесть о походе Ивана III Васильевича на Новгород Подготовка текста В. П. Бударагина, перевод В. В. Колесова, комментарии Я. С. Лурье Новгородская повесть ο походе Ивана III в 1471 г. сохранилась в последнем новгородском своде времени самостоятельности Новгорода – Новгородской четвертой летописи по Строевскому (и сходному с ним Синодальному) списку (во всех остальных списках Новгородской четвертой летописи после 1448 г. текст либо оканчивается, либо продолжается иными известиями и комментируемой повести нет). Новгородская повесть ο событиях 1471 года строилась совершенно иначе, чем московские. Никаких провиденциальных черт в победе Ивана III новгородцы не искали и не находили; изложение событий в новгородском рассказе просто и реально. Рассказ явно составлен очевидцем, осуждавшим распри между «большими» и «меньшими» в Новгороде и непоследовательную политику «больших», начавших «рать» (борьбу с великим князем) и не сумевших отстоять города. Характерное для автора повести отождествление себя скорее с «меньшими», нежели с «большими», присуще и многим другим рассказам новгородского летописания, но рассказ ο войне 1471 г. свидетельствует ο глубоком внутреннем кризисе в вечевой республике – кризисе, в значительной степени предопределившем ее падение. Текст публикуется по Строевскому списку – РНБ, Погодинское собрание, 2035, лл. 305–307 об.; исправления сделаны по Синодальному списку – ГИМ, Синодальное собрание, 152. В год 6979 (1471) впал князь великий Иван Васильевич во гнев на Великий Новгород, начал войско свое собирать и стал посылать на новгородские земли. И взяли сначала Старую Руссу и святые церкви пожгли, и всю Старую Руссу выжгли, и пошли на Шелонь, воюя; псковичи же князю помогали и много зла новгородским землям нанесли. И новгородцы вышли навстречу им на Шелонь, а к Старой Руссе послали новгородцы рекою войско и в пешем строю бились долго и побили много москвичей; но и пешего войска новгородцев полегло много, а иные разбежались, а других москвичи схватили; а конное войско не подошло к пешему войску на помощь вовремя, потому что отряды архиепископа не желали сразиться с княжеским войском, говоря: «Владыка нам не велел на великого князя руки поднять, послал нас владыка против псковичей». И стали новгородцы кричать знатным людям, которые прибыли с войском к Шелони: «Сразимся сейчас», но каждый говорил: «Я человек небольшой, подрастратился конем и оружием». |
| Совпадения текста «Сказания» с летописями различного происхождения могут быть удовлетворительно объяснены только влиянием этих летописей на «Сказание», конечно, при условии, что все рассмотренные летописные источники были доступны автору «Сказания». Оказывается, такой летописный свод, включавший в качестве составляющих Софийскую I летопись старшего извода, тексты свода 1477 г. и свода 1479 г., существовал: именно на этих компонентах построена общерусская основа Вологодско-Пермской летописи 584 . Самое удивительное состоит в том, что бытовали выборки из указанной общерусской основы Вологодско-Пермской летописи в виде, как раз подходящем для использования в «Сказании». Например, рукопись РГБ, ф. 178, 3271 (кон. XV – нач. XVI в.) содержит отдельные большие повести (извлеченные из Софийской I летописи и Московского свода 1479 г.) и связное летописное изложение, доходящее лишь до 1452 г., затем статью о Новгородском походе Ивана III в 1471 г.(!) и, наконец, статью о «Стоянии на Угре» в 1480 г. О параллелях в тексте «Сказания» и Повестях о Куликовской битве и Новгородском походе 1471 г. я уже упомянул, но в «Сказании» имеется также след знакомства его автора со статьей о «Стоянии на Угре» как раз в варианте Вологодско-Пермской летописи. Имею в виду рассказ об обычае посылать Ордынскому хану в качестве подарка «тешь»: в отмеченном Музейном летописце и Вологодско-Пермской летописи говорится, что Иван III послал «царю тешь велику» (Муз., 3271, л. 255 об.), в «Сказании» Ольгерд посылает Мамаю «с великыми дары и с многою тешью царьскою» (О(27)). Общерусская основа Вологодско-Пермской летописи сложилась в конце XV в. при дворе Сарского епископа, поскольку имя епископа Прохора упоминается здесь наиболее часто. Можно предполагать, что автору «Сказания» общерусская компиляция была доступна в виде извлеченных из летописи больших повестей, среди которых находились Повесть о Куликовской битве, Слово о житии великого князя Дмитрия Ивановича, Повесть о Новгородском походе 1471 г. и Повесть о стоянии на Угре в 1480 г. В любом случае летописная компиляция, послужившая источником для «Сказания», сформировалась только в конце XV в., следовательно, ранее этого времени само «Сказание» создано быть не могло. |
| 485 ...пожаловал их, дасть имъ миръ на своей воле, как сами восхот... – Текст в разных версиях московской повести расходится: в Никаноровской «сами восхот»; в древнейшей редакции Вологодско-Пермской летописи «сами въсхотли»; в Московском своде – «самъ всхот». Дошедший до нас текст договора 11 августа 1471 г. (Коростынского мира) в общем сходен с текстом предыдущего Яжелбицкого договора 1456 г.; великий князь обязался «держати» Новгород «в старине», но новгородские «мужи вольные» обязались не отдаваться под власть литовского короля и не принимать от него князей; Новгород признавал зависимость новгородских архиепископов от московского митрополита и отказывался от своих (фактически уже потерянных) владений – Вологды и Волоколамска. 486 ...послал в Поле Никиту Беклемишева искати царевича Муртазы, Мостофина сына... – Никита Федорович Беклемишев – представитель московского служилого рода, впоследствии ездивший послом в Крым и участвовавший в «походе миром» на Новгород в 1475 г. «Полем», или «Диким полем», называли пустынные земли к югу от Оки, где часто появлялись кочевые татарские отряды. Муртоза – сын казанского хана Мустафы, перешедший в конце 1473 г. на вассальную службу к Ивану III. 487 ...вятчане... взяша Сарай... – Вятка в XIV–XV вв. представляла собой независимую феодальную республику, созданную новгородскими поселенцами и имевшую сходный с Новгородом политический строй; во время войны 1470–1471 гг. вятчане выступили на стороне Москвы. Независимость Вятки была уничтожена Иваном III в 1489 г. 488 ...мсяца сентебря въ 1 день, в начал индикта, еже есть новое лто. – Счет по индиктам (пятнадцатилетиям), заимствованный из Византии, применялся иногда и в Древней Руси; в Византии началом года считалось 1 сентября. На Руси существовало два календаря – мартовский (год начинался 1 марта) и сентябрьский; в Москве сентябрьский стиль установился раньше, чем в Новгороде (еще до 1471 г.). 489 ...поидоша из Новагорода из осады многое множество людей... – Β Новгородской четвертой летописи (где рассказ об этом событии помещен вне повести ο походе Ивана III) указывается, что люди, утонувшие в Ильмени, были рушане (жители Руссы), укрывавшиеся в Новгороде от московского войска. |
| 442 ...князя Ивана Васильевича Оболенского Стригу... с ним князей царевичевых Даньяровых со многими татары. – Ο князьях Оболенских см. ниже. Даньяр (в других памятниках также «Айдар» и «Алдаяр») Касимович – видный полководец Ивана III, глава созданного при Василии II зависимого от Москвы татарского Касимовского (Мещерского) царства, участник походов на Новгород в 1471 и 1478 гг; важная роль «царева сына Алдаяра Касымовича своей земли Мещерьские и съ его царевичи и со князьями и съ его казаки» отмечена также в «Словесах избранных»; роль татарской рати отмечена и в новгородской повести. Даньяр возглавлял Касимовское царство до 1486 г. 443 ...на Волочек да по Мьстй. – Речь идет, очевидно, ο поселении Волок (Волочек) в Новгородской земле на месте, где судна переволакивались из Мсты в Мологу (по-видимому, на месте нынешнего Вышнего Волочка). Более крупное поселение с тем же названием, также формально принадлежавшее Новгороду, – Волок на Ламе (Волоколамск) – расположено значительно южнее фактической московско-новгородской границы 1471 г. и едва ли могло здесь иметься в виду. 445 ...преосвященных митрополит Фегнаста, и Киприана, и Фотия, и Ионы... – Имеются в виду митрополиты Феогност (1328–1353 гг.), Киприан (1377–1406 гг.), Фотий (1410–1430 гг.) и Иона (1448–1461 гг.). 448 ...за 20 лт до скончания седмыя тысящи... – Через двадцать лет после описываемых событий, в 1492 г. (семитысячном году от сотворения мира), на Руси ждали конца света. 450 ...поиде на них князь великий не яко на христиан, но яко на иноязычникъ и на отступникъ православья. – Этот мотив, настойчиво повторяемый в «Московской повести» ο походе 1471 г., имел для всего ее построения важное значение. Повесть была построена по схеме рассказов ο борьбе с «неверными»: враги «вопиют», бесятся «яко зври дивии», лают «яко пси», князь «скорбит», молится, «изливает слезы» и получает благословение от святителей на войну с «иноязычниками» (ср. «Летописную повесть ο Куликовской битве»). Сходные черты свойственны и «Словесам избранным». Однако некоторые затруднения московским публицистам доставляло то обстоятельство, что противниками в данном случае были единоплеменники и единоверцы, а в войске Ивана III важное место занимали татарские войска Данияра. Оправдание этому автор находил в том, что противники были «горе неврных»: «неврнии бо изначала не знаху Бога», а эти были христианами и «отступили». |
| С раздроблением Киевской Руси на ряд удельных княжеств, усилившимся в XII в. и приведшим к упадку Древнерусского государства, Киев утратил значение политического центра Древней Руси. Во 2-й пол. XII в. Киев стал центром Киевского удельного княжества. В декабре 1240 Киев после упорной обороны, возглавлявшейся воеводой галицко-волынского кн. Даниила Романовича Дмитрием, был захвачен и разрушен монголо-татарскими завоевателями. С 1240 Киевское княжество было в вассальной зависимости от Золотой Орды. Около 1362 Киев захватил литовский кн. Ольгерд, передавший Киевское княжество в удельное владение своему сыну Владимиру. Во 2-й пол. XIV–XV вв. население Киева вело борьбу как против литовских захватчиков, так и против татарских набегов. В 1399 Киев выдержал осаду татарского войска, в 1416 татарский хан Едигей, захвативший город, не сумел взять княжеский замок, оборонявшийся населением. Окончательная ликвидация удельного княжества литовским правительством (1470) вызвала восстание в городе против литовского наместника Гаштовта в н. 1471. С 1471 Киев стал центром Киевского воеводства Литовского государства. В 1482 Киев был захвачен и разграблен войсками татарского хана Менгли-Гирея. Но вскоре город был восстановлен. В 1494–97 литовское правительство, стремясь привлечь на свою сторону зажиточные слои населения Киева, ввело в городе магдебургское городское право. Оживление экономической жизни вызвало рост населения Киева, составлявшего к к. XVI в. ок. 7 тыс. чел., в 1-й четв. XVII в. – до 15 тыс. После заключения Польшей и Литовским государством Люблинской унии 1569 Киев был захвачен Польшей. В к. XVI – 1-й пол. XVII вв. население Киева активно выступало против оккупантов, которые были изгнаны из города в 1648 крестьянским казацким войском во главе с Богданом Хмельницким. 16 января 1654 население Киева торжественно встретило русских послов и принесло присягу на верность России. С 1654 Киев стал центром Киевского воеводства, входившего в состав России (с 1708 – Киевской губернии, с 1781 – Киевского наместничества, с 1797 – Киевской губернии). «Мать городов русских» снова стала одним из главных духовных и культурных центров русского государства, местом поклонения общероссийским святым – печерским чудотворцам. Кизяк, или кизик |
| Поэтому, утверждает И. Д. С., оно может быть признано наукой в широком смысле в соответствии с др. определением науки, встречающимся в «Этике»: «В соответствии с тем, как понимает науку Философ в 6-й книге «Этики» (ср.: Arist. EN. VI 4. 1139 b.- Д. С.), где она отделяется от мнения и предположения, [богословие] вполне может быть наукой, поскольку оно есть некий навык (habitus), который мы со всей определенностью называем истинным» ( Ioan. D. Scot. Ordinatio. Prologus. 4. 1-2//EdVat. Vol. 1. P. 145). Т. о., хотя богословие не является дедуктивной наукой, оно есть истинное знание; более того, его достоверность выше, чем достоверность прочих наук, поскольку Бог как объект богословия, открывающий нечто о Себе, придает этому открытому характер абсолютно достоверного и несомненного знания, к которому всякий человек может получить доступ через веру ( Minges. 1930. T. 1. P. 511, 514-517). В этом смысле богословие есть нечто более высокое, чем наука, а именно - мудрость (sapientia; ср.: Ioan. D. Scot. Ordinatio. Prologus. 4. 1-2//EdVat. Vol. 1. P. 146). Поскольку в основании богословия лежат положения веры, а не самоочевидные истины, богословие имеет мало общего с иными науками: оно не есть наука подчиняющая или подчиненная (анализ аргументации И. Д. С. см.: Magrini. 1952. P. 57-74), оно не может быть приобретено в результате обработки данных др. наук, его истины не могут быть предметом рационального анализа в иных науках и т. д. ( Ioan. D. Scot. Ordinatio. Prologus. 4. 1-2//EdVat. Vol. 1. P. 146-149; подробнее о богословии как науке особого рода см.: Magrini. 1952; O " Connor. 1968). Иоанн Дунс Скот. 1471-1473 гг. Худож. К. Кривелли (ц. Санта Лучия в Италия) Иоанн Дунс Скот. 1471-1473 гг. Худож. К. Кривелли (ц. Санта Лучия в Италия) Одной из наиболее важных особенностей богословского знания, по учению И. Д. С., является то, что это знание имеет не теоретический, а практический характер, вслед. чего богословие он называл не теоретической, а практической наукой. Выдвигая это положение, И. |
|
|
