| Таким образом, славянские уставы иерусалимской редакции, в обработке правил о посте, следуют всего более положениям Никона и придерживаются его выводов. Но положение эти не проведены последовательно через все содержание устава и не совпадают с дополнительными статьями о том же предмете и с соответствующими замечаниями в триодной и месяцесловной части. При недостатке строгой редакции в изложении типика и отсутствии авторизованных его образцов, между старыми и новыми списками образовались разногласие по этим статьям. Напр. между извлечениями из Никона и статьей о житии и пощении, между показаниями месяцеслова и системой праздников по Никону; с разными оттенками излагаются правила о посте не только в общих, но и в дополнительных статьях. Чтобы уравнять эти противоречия, стали сокращать, изменять и подправлять статьи из Никона, применяя их к новым условиям практики. Различие в службе мирских церквей и в образе жизни бельцов сравнительно с монахами повело к составлению особых руководящих статей. Не мало недоразумений вызвали и уставы местно русские с их особенностями службы и монашеского обихода. Не ограничиваясь отдельными записями для местного употребления, статьи из них стали входить в общий устав и пестрить его содержание. Появились даже сборники, где были сведены разные правила на счет поста из разных источников, каковы: номоканон, кормчая, часословы, уставы разных отраслей и обиходники русских монастырей. Это национальное направление, начавшееся в XVI в., особенно сильно было развито в XVII и отразилось в первых печатных изданиях устава, но затем наши издатели-справщики начинают возвращаться к образцам современного им греческого типика и с ним соображаются при правлении. Вследствие этого местно-русский элемент отходит все дальше и дальше на задний план. Статьи, относящиеся к мирскому обиходу, были исключены, и возобладало в уставе монашеское правило. Но разногласия по частным вопросам служебной и дисциплинарной практики не были устранены и в печатных изданиях: они остаются и до сих пор больным местом нашего устава, вместе с неустановившеюся редакцией статей из Никона Черногорца. |
| „Никто тогда не думал, не гадал, – говорит Щапов – что это будет могучая, страшная общинная оппозиция податного земства, массы народной против всего государственного строя – церковного и гражданского. Никто тогда не думал, что этот раскол возник для объединения, для обобщения всех бывших дотоле и будущих разрозненных местно-областных народных движений в одно общее оппозиционное согласие недовольного земства, для обобщения всех неудовлётворенных челобитенных воплей, желаний, стремлений, недовольств, антипатий, протестаций и верований массы народной в одну оппозиционную общинносогласную, церковно и гражданско-народную доктрину, с подразделением только на разные частные толки и согласия. Тогда многие недовольны были только тем, что, например, Никон исправил по греческим церковным книгам своеобразные великорусские местно-областные разногласия, особенности в славяно-русских церковных книгах и в старинных народных религиозных обычаях. Равным образом, многие негодовали на то, что царь Алексий Михайлович вводит в старинное великорусское земское строение – иноземное, немецкое учинение, немецкие обычаи и чины. Но никто тогда не знал, что с тех пор, со времени п. Никона и царя Алексия Михайловича, раскол будет вековым отрицанием церкви грековосточной, никонианской и государства, или Империи Всероссийской, с её иноземскими немецкими чинами и установлениями. Наконец, никто тогда не думал и не знал, что со времени разделения государева и земского дела раскол возьмет на себя земское дело продолжать, развивать, по мере возможности, помимо государева дела, великорусское земское строение новых общин, согласий, сходов, советов, соборов, по изстаринным своенародным началам, путём новой колонизации, путём новой религиозной пропаганды» 27 . „Раскол всё недовольство народное, все горе злочастье, все элементы бунтов народных возвёл в вековой народный заговор, в согласья, в доктрину. Дух Стеньки Разина, дух стрельцов воплотился в живую, неумирающую, вековую оппозицию раскола» 28 . Взгляд Щапова, явившийся весьма кстати в эпоху правительственных мероприятий и литературных толков относительно земства, нашел себе немало сторонников среди светских писателей о расколе и доведён до крайности Андреевым в его вышеназванном исследовании. |
| Предание и народная молва приписывают Воргольской иконе многочисленные чудотворения. Для проверки этого в 1850 году по распоряжению духовной власти было произведено особое расследование, которое подтвердило действительность чудотворной силы, истекающей от св. Воргольской иконы Богоматери. После этого Св. Синод определил: «По вниманию к изложенным благодатным исцелениям, проистекающим от иконы Божией Матери, не препятствовать чтить местно сию икону по вере притекающим к ней с молитвою». В разное время от этой иконы получили исцеление многие безнадежно больные. В 1848 году, когда здесь сильно свирепствовала холерная эпидемия, икону носили по всем зараженным местностям. При этом было замечено, что там, куда приносили икону, болезнь ослабевала, а затем и совсем прекращалась. В 1867 году местным причтом был составлен подробный доклад епархиальному начальству о семи засвидетельствованных случаях исцелений при иконе Богоматери болезней рук, ног и расслабления всего тела. Многочисленные исцеления силой Богоматери через эту икону продолжают совершаться и до настоящего времени. Воргольская икона Божией Матери написана на холсте; характер живописи очень древний. Богоматерь изображена в порфире, с Предвечным Богомладенцем в правой руке и с Евангелием в левой. Празднование иконе совершается дважды в году: кроме 30 июля, еще местно и особенно торжественно празднуется в десятую неделю после Пасхи. Оконская икона Оконская икона Божией Матери находится в селе Лыскове Нижегородского уезда той же губернии. Среди местных жителей она пользуется большим почитанием как чудотворная. Местные жители неоднократно получали от Оконской иконы Богоматери исцеления от различных телесных недугов. Рассказывают, что одна крестьянка, лишившаяся своего мужа и вследствие этого принужденная исполнять все крестьянские работы для поддержания своего хозяйства и семьи, во время полевых работ неожиданно заболела. Сначала она почувствовала отверделость пальцев в ногах и руках, а через несколько дней лишилась способности владеть ногами и стала чувствовать невыносимую ломоту в руках. Находясь в таком положении, она сначала стала лечиться от своей болезни домашними средствами, но когда увидела всю бесполезность этого лечения, обратилась с горячей молитвой к Богоматери и получила исцеление. Постепенно боль в руках стала ослабевать, и возвращалась способность владеть ногами. Через недели полторы она уже свободно исполняла все крестьянские работы. |
| Дальнейшее увеличение их состава зависело от введения славяно-русских памятей, местно-русских обрядов в появления замечаний подобного же содержания в литургических статьях русского происхождения. Такова, например, обширная статья в Синодальном уставе «О останцех устава и о нужных потребах церковных», где речь идёт между прочим о храмовых праздниках и способе их отправления при столкновении с тем или другим днём по триоди. Сюда же следует отнести некоторые пункты из статьи устава и указ храмный от месяца сентября (ibid. лист 516–536), который составляет дополнение к предшествующим 69 главам Марковым под именем 70-й 183 . Включая эту последнюю и состав Марковых глав, излагатель устава хорошо отличал их от позднейших дополнительных частей, как видно из присоединённой к этому заметки. До наибольшей цифры состав Марковых глав дошёл в Синодальных уставах и (см. Описание III, 342). В первом из этих списков они распадаются на 114 глав. Резюмируя эти данные, мы приходим к следующим заключениям относительно происхождения и обработки Марковых глав в уставе. 1) Марковы главы не составляют принадлежности иерусалимского устава, но появились сначала в составе типика студийского. В этом первоначальном виде, очень вероятно, они произошли от Марка Идрунтского, но вообще говоря, его участие в этом труде не имеет за себя твёрдой исторической опоры. 2) Марковы главы прошли три главные редакции: а) студийская, самая краткая, состоит из служебных замечаний, помещаемых непосредственно за теми днями, к которым они относятся, б) иерусалимская краткая, – помещаемая в тексте месяцесловной части устава и заимствованная из студийского. В некоторых случаях она буквально сходна со студийской редакцией, но в других изложена подробнее и изменена согласно с иерусалимским порядком службы и в) иерусалимская пространная – в виде особой статьи – отличается по количеству статей и по особенной подробности их изложения. На этой редакции греческой типик остановился и не пошёл дальше. 3) В славянских уставах были допущены новые дополнения и новая группировка глав применительно к славянским памятям и местно-русским обрядам. |
| «Никто тогда не думал, не гадал, – говорит Щапов – что это будет могучая, страшная общинная оппозиция податного земства, массы народной против всего государственного строя – церковного и гражданского. Никто тогда не думал, что этот раскол возник для объединения, для обобщения всех бывших дотоле и будущих разрозненных местно-областных народных движений в одно общее оппозиционное согласие недовольного земства, для обобщения всех неудовлетворенных челобитенных воплей, желаний, стремлений, недовольств, антипатий, протестаций и верований массы народной в одну оппозиционную общинно-согласную, церковно-и-гражданско-народную доктрину, с подразделением только на разные частные толки и согласия. Тогда многие недовольны были только тем, что, напр., Никон исправил по греческим церковным книгам своеобразные великорусские местно-областные разногласия, особенности в славяно-русских церковных книгах и в старинных народных религиозных обычаях. Равным образом, многие негодовали на то, что царь Алексей Михайлович вводит в старинное великорусское земское строение – иноземное, немецкое учинение, немецкие обычаи и чины. Но никто тогда не знал, что с тех пор, со времени п. Никона и царя Алексея Михайловича, —43— раскол будет вековым отрицаньем (церкви) греко-восточной, никонианской и государства, или Империи Всероссийской, с ее иноземскими немецкими чинами и установлениями. Наконец, никто тогда не думал и не знал, что со времени разделения государева и земского дела раскол возьмет на себя земское дело продолжать, развивать, по мере возможности, помимо государева дела, великорусское земское строенье новых общин, согласий, сходов, советов, соборов, по исстаринным своенародным началам, путем новой колонизации, путем новой религиозной пропаганды» 645 . «Раскол все недовольство народное, все горе злочастье, все элементы бунтов народных возвел в вековой народный заговор, в согласья, в доктрину. Дух Стеньки Разина, дух стрельцов воплотился в живую, неумирающую, вековую оппозицию раскола» 646 . Взгляд Щапова, явившийся весьма кстати в эпоху правительственных мероприятий и литературных толков относительно земства, нашел себе немало сторонников среди светских писателей о расколе и доведен до крайности Андреевым в его вышеназванном исследовании. |
| Не отражая изменений, происшедших в богослужебной практике, Типикон сохранил довольно много указаний, утративших в настоящее время всякое практическое значение, не говоря уже о некоторых совершенно темных для понимания местах, требующих комментария ученых литургистов 25 . Проф. литургики МДА И.Д. Мансветов в своей пионерской работе по истории Типикона в 1885 г., не касаясь радикального вопроса о реформе Устава, перечисляет его дефекты, неточности и противоречия. «Чтобы исправить их, следует вновь пересмотреть текст дисциплинарных статей, сличить их между собой и уладить противоречия. Далее следует строже определить объем извлечений из тактикона ивосстановить их правильное чтение согласно с подлинником. Это, конечно, нимало не исключает тех изменений в тексте, которые оказались бы необходимыми для соглашения никоновых правил с указаниями Иерусалимского устава и других источников. Для достижения точной редакции этих статей необходимо принять во внимание как старославянский перевод тактикона, так и древние списки уставов, куда вошли эти извлечения. Греческие меры, технические названия предметов стола и одежд, местно-греческие бытовые и литургические термины должны быть объяснены на полях или в подстрочных примечаниях и, где можно, заменены соответствующими, более понятными, выражениями из языка общецерковного и местно-русского. Наши справщики обращали внимание на эту сторону дела, но не довели задачи до конца, ограничившись полумерами. В таком положении начатого, но не оконченного, остается дело до сих пор, и теперешний печатный типик не удовлетворяет ни верному изданию подлинного текста этих статей, ни общедоступному вразумительному их изложению» 26 . «Можем высказать пожелание, чтобы текст церковных песней в уставе был подвергнут строгому пересмотру, сверен с греческими источниками и в случае надобности исправлен» 27 . Главным печальным недостатком оставленных нам справщиками XVII в. богослужебных книг является не всегда удовлетворительный перевод греческих текстов, иногда ошибочный, иногда весьма темный, неудобопонимаемый 28 . Особенно последний дефект наблюдается в переводах гимнографических текстов некоторых канонов, например, на Господские праздники. |
| —207— более надежному решению. Во всем же остальном да будет она похожа на сказку!.. Так обстоит, по нашему мнению, дело в новоизданном томе сочинений Константина Аксакова со стороны внешней издательской, со стороны художественной и в смысле интереса его для широкого круга читателей. Но есть еще один способ оценки, еще один неиспытанный масштаб. Он лежит вне запросов внешнего читательского интереса, он – угол зрения тех, чья мысль занята вопросами более местными. Мы говорим о славянофилах, о том читателе-друге, которого мы обошли при нашей «общечеловеческой» оценке заинтересовавшей нас книги, хотя в самом начале и утверждали, что последняя имеет в виду именно его. Теперь мы хотим снова к нему вернуться, уйти из большого питательного зала в уютный славянофильский кабинет. Но мы говорим не о теоретическом программном славянофильстве (оно местно в том смысле, что ему можно противопоставить ряд аналогичных ему умственных течений): мы говорим о славянофильской душе, о славянофильстве, как известном духовном устроении, по существу всегда природном, врожденном, хотя обнаруживающемся порой и поздно. Такое славянофильство местно в том же смысле, в каком оазис есть нечто местное по сравнению с окружающей его безводной пустыней. С такой меркой подходим мы теперь к сочинениям Константина Аксакова. С основными тематическими звуками его больших славянофильских произведений мы, как уже сказано, отчетливее знакомимся по его позднейшим теоретическим писаниям: сейчас мы хотим прислушаться лишь к тем обертонам, которыми так насыщены песни его юности. Но из последних мы выбрасываем все декоративное, программное, даже, если угодно, забываем, что перед нами славянофил: нам нужны одни лишь эти обертоны, одна лишь его славянская душа. Три вещи в этом аксаковском сборнике выгодно выделяются своей непосредственностью из массы остальных более или менее умышленных произведений. Это – «Русская легенда» и уже отмеченные выше повести «Жизнь в —208— Мечте» и «Облако». Правда, кажется, будто у К. Аксакова есть стихотворения более безыскусственные и наивные, чем эти три, сравнительно с ними художественно отделанные произведения. |
| «Атмосферовые воды, просачиваясь сквозь известковые пласты, принимают в себя на этом пути известь и выступают каплями на сводах пещер; здесь вода понемногу испаряется и на своде остается бугорок извести: последующие капли увеличивают бугорки более и более, вытягивая их конусами (вершиной) книзу, пустыми внутри с кольцевидными узлами снаружи. Это и есть, так называемые сталактиты, украшающие потолки пещер шнурами, цепями и т. п.» (Ест. ист. земной коры – Куторги). «Сталактитовое нарастание, говорит Даусон, признают наилучшим аргументом необычайной древности сосудов, находимых в пещерах. Между тем Даукин доказал, что сталактит в пещере Ингельборух ежегодно растет на 1/4, дюйма и еще быстрее отлагается там, где вода выступает из мин. Отсюда он заключает, что самые толстые сталактитовые отложения в Кентской пещере (Kents-Hoble) и других пещерах могли образоваться менее чем в 1000 лет». Другим также доказательством полумиллионной древности человека считают находки кремней в нижних отложениях пещер и будто бы оставленных там человеком. Но теперь достоверно известно, что многие из этих кремней всецело натуральны и никогда не употреблялись человеком. О Бриксгамской пещере наприм. говорили, что она в своих нижних пластах содержит несомненные указания на существование людей; так как в них найдены кремневые ножи и сосуды при раскопках, производимых под наблюдением «Королевского общества». Но теперь доказано, что найденные предметы – простые камни, о которых решительно нельзя сказать, находились ли они в руках человека. Они найдены в смешении с дресвой и совершенно такие же камни в кучах дресвы представляют составную часть обыкновенных верхних слоев земли, соседних с пещерой. Наконец и остатки местно исчезнувших или всецело погибших животных, современных палеокосмическому человеку, нимало не говорят о необычайной древности человека. Известно, что северный олень и зубр (Auerochs) жили в западной Европе до времен римлян, а великий ирладский олень до времени новейших торфяных залежей. |
| старцу усердно служил он в его заботах о обители, особенно при построении храмов и келлий. – Чистою и подвижническою жизнью Герасим снискал себе общее уважение не только в обители, но и за оградою ее; – он стал известным и в Москве. 29 Это стало тяготить его; он желал безмолвного уединения. Открыв старцу свой помысл, он в первый раз встретил несогласие старца: но потом преподобный благословил его исполнить свое желание. Так прожив до 26 л. под руководством пр. Даниила, он вышел из обители его без всего, только с желанием работать Господу в уединении. В 1528 г. поселился он в дорогобужском округе, в таком диком лесном месте, что кроме змей и диких зверей, никого там не было; по временам же скрывались там разбойники, так как не в дали проходила большая дорога, на которой они занимались своим промыслом. Бл. Герасим поставил себе хижину и в ней стал подвизаться; промышлявшие дурным ремеслом не раз били его, стараясь прогнать его из своего соседства; пустынник терпел и молился; для пропитания своего у дороги, на дереве повесил он кузовок и у проходящих испрашивал подаяние; иногда в его отсутствие кузовком его пользовались другие бедняки; он благодарил Бога. В хижине своей он жил, как птица, без печалей и забот о земле, хранимый и питаемый Господом. В последствии явился у него сторож – ворон: если не добрый человек подходил к кузовку и хижине: ворон поднимал крик и летая бил крыльями по лицу нежеланного посетителя: тоже было с хищным зверем: тому клевал он в глаза, пока не заставлял обратиться к бегству. По особенному видению перешел он потом на Болдину гору, где над потоком болдиным стоял огромный дуб. Отсюда хотели прогнать его поселяне: они били его палками, связали руки и ноги веревками и хотели бросить в озеро, но один сказал: если убьем его, сами будем в ответе пред начальством; представим его к наместнику в Дорогобуж, вместе с добрым подарком нашим. С этим согласились. Наместник, получив хороший подарок, приказал немедленно представить к нему пустынника связанным. Когда был представлен к нему связанный и избитый Герасим: наместник осыпал его ругательствами и велел посадить в тюрьму, как бродягу. |
| – Когда же служитель подходил обыкновенным образом: блаженный, слыша приход его, не только прекращал молитву, но молчал, пока тот до трех раз не совершал молитвы громко. Преп. Феодосий внушал инокам более всего охранять себя от гордости и любить смирение. Когда идете, говорил он, имейте руки сложенными на груди; проходя один мимо другого кланяйтесь друг другу со смирением. Когда делал он обличение братии, слезы текли из глаз его. Всегда поучал он братию со смирением, тихо, с любовию, без гнева. «Молю вас, братия, говорил он инокам, особенно пред наступлением поста, будем подвизаться в посте и молитве. Попечемся о спасении душ наших: возвратимся от злобы и от путей греха, каковы любодеяние, татьба, клевета, празднословие, пиянство, объедение, неприязнь к брату. Взыщем Бога рыданием, слезами, пощением, бдением, покорностью, послушанием... Не будем возвращаться к прежним грехам, как псы на блевотину... Назвавшись чернецами должны мы каждый день каяться о своих грехах. Покаяние есть путь, приводящий к царству; оно есть ключ к царству; без него никому нельзя войти в царство небесное». Когда слышал, что кто-нибудь видит бесовские мечтания: то призывая того расспрашивал, что и как было с ним; потом давал правило ограждать себя крестным знамением и молитвою, не уступать нападениям и не сходить с места своего, так как иначе будет тяжелее. Для укрепления брата в борьбе указывал он и на собственный опыт. «Вот что со мною было однажды, говорил он раз. Я стоял в келлии на молитве и пел обычные псалмы. Вдруг пред мною стал черный пес, так что не мог я поклониться. Так как он долго стоял предо мною и мешал мне: то я хотел ударить его, и он стал невидим. Тогда объял меня страх и трепет, так что я хотел бежать с того места. Но Господь помог мне: опомнившись от ужаса, я начал прилежно молиться Богу, делать частые земные поклоны и преклонять колена. Тогда страх оставил меня и с того времени я уже не боялся того, что являлось пред глазами моими». Когда нападения духов тьмы, незаметные, или совсем неизвестные людям, живущим рассеянно, но очень ощутительные для проходящих духовную жизнь, становились так сильны, что инок ослабевал от них: Феодосий помогал силою своей молитвы. |
|
|
