| г. Тихонравова, 1863 г., т. V, отд. III, стр. 126). – В «Архиве исторических и практических сведений, относящихся до России» изд. г. Калачева, 1860–1861 г., кн. 5-я, СПб, 1861 г. напечатана т. н. первоначальная редакция Стоглава, под заглавием: «Правила, постановленные на соборе 1551 года 23 Февраля». – Редакций Стоглава существует немного, а именно всего три, или, собственно говоря, только две: обширная и краткая. Первую можно признать за подлинное соборное уложение 1551 года, (Макарий, VI, 227, прим. 294), что же касается второй редакции, краткой, то она представляет собой не что иное, как сокращение обширной редакции, сделанное уже в XVII веке, судя по указаниям в списках краткой редакции на печатные Служебники (напр. в гл. 9-й по изд. Кожанчикова: «яко пишет ныне в печатных служебниках»; см. еще гл. 18-ю и 20-ю. Сравн. Макарий, VI, стр. 227, прим. 294 и Жданов, приложения, стр. 220). В списках т. н. первоначальной редакции помещены только 1–41 главы Стоглава, и то далеко не все, а именно за исключением 4-й, 5-й, 9-й, 20-й, 22-й, 31-й, 36-й и 40-й. Некоторые главы изложены здесь полнее, другие сокращеннее, чем в Стоглаве обширной редакции, а иные с значительными отступлениями от последней, впрочем, только относительно двух глав (19-й и 41-й). Издатель этого списка («Архив ист. и практ. свед. отн. до России, 1860–61 г. СПб, 1863 г.) предположил, что он есть первоначальная редакция Стоглава, или, по крайней мере, предшествующая той, которая известна под именем Стоглава. Преосв. Макарий в своей «Истории русской церкви» (т. VI , стр. 227, прим. 294) вполне согласился с этим предложением и признал упомянутую редакцию за первоначальную, которая представляет собой соборное уложение 1551 года в том виде, как оно было послано к м. Иоасафу, или даже в черновом виде. Г. Жданов доказал, что эта редакция отнюдь не может быть признана первоначальной, напротив, она есть не что иное, как извлечение из обширной редакции Стоглава (приложения, стр. 221–222). – В одном из сборников, хранящихся в СПб Публ. |
| Батлер провел кропотливую текстологическую работу, после которой окончательно выяснилось, что «Лавсаик» имеет две основные редакции – краткую (recensiones В и G) и уже упомянутую пространную: по сути, произвольную компиляцию «Лавсаика» и другого нашего источника – «Истории монахов» 70 . Как определил Батлер, текст краткой редакции является наиболее близким к оригиналу Палладия, оригинал же пространной редакции возник предположительно через полвека после возникновения краткой. Из двух выделенных им версий краткой редакции Батлер отдал предпочтение recensio G, а другую посчитал более поздней «метафразой» [Butler, 1898–1904. II. P. XIV-XLVIII]. При этом надо отметить, что число рукописей, содержащих краткую редакцию, в принципе очень невелико, основными из которых являются три: Парижский кодекс (Parisinus Graecus 1628, XIV в.=Р) 71 Туринский (Taurinensis 141, XVI в.=Т) 72 и Оксфордский (Oxoniensis Laudensis Graecus 84, XI/XII в.=O) . Дальнейшая дискуссия сводилась лишь к порядку расстановки рукописей краткой редакции и соотношению двух ее версий (В и G). Оппоненты Батлера допускали большую степень доверия к Парижскому кодексу, тогда как Батлер основное внимание сосредоточил на более раннем Оксфордском, признавая, с определенными оговорками, ценность и Туринского 73 . Новый импульс спорам о первоначальном тексте «Лавсаика» придало открытие Е. Шварцем в 1938 г. еще одной рукописи X в., (Oxoniensis Wake Gr.67=W), содержащей окончание этого памятника. Она содержала ряд интересных разночтений, как полагал издатель, противоречащих опубликованному тексту Батлера. Это, в свою очередь, ставило вопрос о качестве текста, изданного английским исследователем [Bartelink, 1974b. Р. XI]. Достаточно долгое время над подготовкой критического издания работал известный ученый Рене Драге, его издание должно было учесть не только греческую традицию «Лавсаика», но и восточные версии 74 . К сожалению, эта работа пока не обрела законченные формы, однако Драге удалось издать сирийские версии «Ласаика» и сделать интересные замечания относительно источников Палладия. |
| Этой непопулярностью, по-видимому, объясняется и та поразительная невыдержанность текста этой редакции, какую можно наблюдать даже в пределах одного и того же служебного списка. Так Б 11 субботние и недельные чтения приводит по первой редакции, будничные – по второй. Позволительно догадываться, что здесь был постепенный переход в церковном богослужении от одних чтений к другим, причём, вторая редакция вводилась в употребление сначала в виде редко слышимых в церкви чтений. В Б 9 субботние и воскресные чтения даются по первой, частью по второй, будничные – по четвёртой редакции. Б 5 и 8 в чтениях месяцеслова (сравнительно с другими чтениями поздних) следуют первой редакции. Трудно объяснить иначе, как недостатком прочного авторитета и уважения к этой редакции и властным давлением других авторитетных чтений, странную манеру писца иметь пред собою не один, а два и три списка-оригинала. При одинаковой ценности чтений в глазах писца ему естественнее было стоящие рядом зачала – субботние, воскресные и будничные – списывать с одного оригинала, а не с двух или трёх. О происхождении второй редакции в Болгарии, в век Симена, а не на Руси в XIV в., как повторил автор, на основании своего исследования об Апостоле – 1879 года, в I вып. «Др.-слав. Апостола», стр. 36, писали в своих работах и мы, и другие исследователи. Поэтому вновь поднимать этот вопрос мы не будем. Будем только ожидать, что, по доброму своему обыкновению, автор в каком-либо из следующих выпусков своего труда, в конце, поместит по этому вопросу соответствующие corrigenda. Специальному уяснению судьбы апостольского текста в славянском переводе в средний период его существования – в XIV и XV вв. – и в частности у нас, на Руси, посвящены третья и четвёртая редакции издания Г.А. Воскресенского. Третья редакция, усвояемая по преданию св. Алексию, митрополиту московскому, сохранилась и приведена в издании по двум спискам (в I вып. по одному). Она имеет эпизодическое значение в истории славянского апостольского текста, так как представляет келейное, любительское произведение, в церковном употреблении никогда не была и, таким образом, постоянно стояла в стороне от общего течения истории славянского перевода. |
| есть памяти: пяти дев, замученных Павлом, муч. Ариадны, Хиры жены и праведного Гедеона, которых нет в славянском и т. п. Укажем на некоторые сказания, перенесенные в русский стишной пролог из 1 и 2 славян. редакций месяцеслова Василия; из 1 редакции взято сказание о Глебе, русском князе, и вставлено 5 сент. вместо сказания о Вафуиле и Вевее, которые у нас 15 окт., из 2 редакции взяты сказания: 6 сент. о св. Кирилле гортинском, 19 окт. о муч. Уаре и Клеопатре, 3 ноябр. проявление крещения всех русских земли, 29 февр. об Иоанне Варсонофие, о пр. Карионе и Захарии (во 2 редакции М. В. оно 5 дек.), 3 марта о муч. Василиске, 5 мар. о перенесении мощей князя Вячеслава, 24 мар. о мучч. Иакове и Азе, 26 мар. о св. Иринее Сирмийском, 30 мар. об Иоанне безмолвнике, 31 мар. о пр. Аполлонии пустыннике, апр. 10 о пр. Афанасии, 2 мая о пренесении мощей Бориса и Глеба; вновь внесено сказание, коего нет в греческих и в редакциях месяц. Василия, 14 окт. о св. Параскеве; эти прибавления и другие находятся уже в самом древнейшем русском стишном чудовском прологе и, вероятно, они внесены при самом переходе южнослав. пролога в Россию и внесены, может быть, священноиноком Симеоном. Стишной славянский пролог не имеет богослужебных прибавлений, как 1-я и 2-я редакции месяц. Василия; в южнорусских и чудовском нет и нравственных повестей; в лаврском прологе 1429 внесены почти на все дни, за немногими исключениями, уже нравственные сказания: более отрывки поучений из отцов, из патерика, из Луга духовного (Лимониса), но совершенно отличные от статей 1 и 2 редакции месяцеслова Василия; это едва ли не единственный экземпляр, обязанный по нравственным сказаниям лавре своим происхождением. В других стишных прологах вставлены уже нравоучительные статьи 1 и 2 редакций месяцеслова Василия, даже и в прологах Макар. миней не стишном и стишном оне повторяются. Экземпляров стишного пролога в славянском переводе в библиотеках встречается гораздо менее, чем экземпляров 2 редакции месяцеслова Василия, эта редакция была у нас в силе и после явления стишного пролога и не могла быть им вытеснена до самого издания печатного пролога. Так из 70 виденных нами в библиотеках рукописных прологов на бумаге, с начала XV по первую половину XVII века или до напечатания славянского пролога, 9 приходится на первую редакцию месяцеслова Василия, 45 на вторую и 15 стишных. Были попытки сделать смесь или большее соединение двух видов прологов стишного и редакций месяцеслова Василия; таков 285 публич. библиот. XV в.; в 302 XVI века в той же библиотеке сказания большею частию по стишному прологу, но есть и по 2 редакции месяцеслова Василия, а стихи опущены, из русских святые 18 сент. Аркадий, архиеп. новгородский, и 25 сент. пр. Сергий радонежский, в других прологах не встречающиеся. |
| Спустя некоторое время в дискуссию вступил историк и источниковед Л. Шёдин. Он продолжил исследования Клемминга и Сальгрена и, отчасти, подвел им итог 671 . Вывод Шёдина таков: хроника существует в двух редакциях – краткой (более ранней) и пространной (более поздней). Повествование краткой редакции доведено до сообщения о смерти регента Сванте Стуре (1512); пространная редакция оканчивается рассказом о «Стокгольмской кровавой бане» (1520). Краткая редакция, по Шёдину, была завершена к концу 1530-х гг.: именно она упоминалась в обвинениях, предъявленных Олаусу Петри в связи с судебным процессом 672 . Относительно авторства «Шведской хроники» Шёдин был убежден: и ранняя, и пространная редакции этого произведения – плод работы Олауса Петри. Несколько отличались выводы другого исследователя – филолога Э. Лундмарка. Он предпринял палеографическое изучение большого числа рукописей (около 120), чтобы определить прототипы, к которым восходят те или иные группы списков 673 . Лундмарк выявил несколько редакций хроники. К редакции I относятся древнейшие списки, оканчивающиеся известием о смерти Сванте Стуре. Редакция II возникла вследствие правки: был изменен рассказ о священных рощах (опущено упоминание о захоронениях в них), менее «крамольным» стал фрагмент, где обыгрывается прозвище короля Магнуса Биргерссона – «Амбарный замок». К редакции II, в частности, принадлежит текст рукописи D 407, созданный «писцом А». Редакция II, по мнению Лундмарка, увидела свет в 1540-е гг.: в ней была учтена критика, высказанная Густавом Васой в конце 1530-х гг. 674 Выпады со стороны короля, по гипотезе Лундмарка, вызваны появлением новой редакции – ранней пространной (по Лундмарку, редакция III). Она была создана к началу 1550-х гг.: в принадлежащем к этой редакции списке D 409 присутствует дата 1 июля 1552 г., записанная той же рукой, что и основной текст. В этой редакции повествование расширено, доведено до «Стокгольмской кровавой бани»; в рассказ о второй половине XV в. внесены изменения. Именно в этой версии появилось описание выборов регента в Арбоге: бондов напоили пивом, и те отдали голоса за тех, кто угостил. |
| В последующих обработках устава Владимира упоминания судебной десятины опускаются. Так, в архетипе Владмиро-Волынской и Печерской редакций, который мы относим к Галицко-Волынской Руси второй половины XIII b. 979 , формула «от всего [княжа] суда десятую векшу...» была изменена. Упоминание о десятине от суда оказалось исключенным и появилась общая формула «дах еи» (церкви) «во своем княжении десятую векшу (десятый пенязь. – Печерск.)». Упоминание судебной десятины (вместе с другими ее видами отсутствует в двух поздних изводах Оленинской редакции – Архивном и Маркеловском, архетип которых мы также датировали второй половиной XIII b. Опущен весь текст о десятинах и в Варсонофьевской редакции, северо-восточном памятнике начала XIV b. Судебная десятина упоминается в Краткой редакции Русской Правды. В заключительной группе статей перед «Поконом вирным» содержится уникальная как для Краткой, так и для Пространной редакции Русской Правды статья о порядке распределения между различными представителями феодальной власти судебных штрафов, о которых подробно говорится в предыдущих сорока статьях судебника. Здесь называются доли, которые идут князю, мечнику, емцу, а также доля «в десятину» 980 . Статья вызвала ряд толкований. Убедительно предположение о том, что «девятина» есть не что иное, как ошибочное написание «десятины» 981 . Само назначение этой десятины всеми исследователями связывается с церковью. Лишь Н. Ланге считал возможным видеть в этой доле участие в дележе еще одного представителя светской власти – вирника 982 . Однако его предположение не убедительно, оно не встретило поддержки. Под словом «десятина» в раннем русском средневековье известны отчисления лишь в пользу церкви, а доля агентов княжеской власти определялась как в Краткой, так и в Пространной редакциях Русской Правды по иной системе (см. статьи 41 Кратк., 8 и 99 Простр.). Статья, устанавливающая участие в распределении судебных пошлин церкви, не повторяется в Пространной редакции. Там есть несколько статей, где указывается степень участия представителей государственной администрации в дележе «вир», судебных уроков. |
| Так во второй редакции жития можно видеть вариант предания, занесенного в первую, вариант более развитой и потому, может быть, более поздний. В новых подробностях ее заметна основа общая с прежними чертами: в предании о путешествии будущего ростовского просветителя в Новгород для удовлетворения жажды к иноческим подвигам сказывается таже связь Ростова с Новгородом, какая выразилась в перенесении предания о новгородском архиепископе на основателя первого ростовского монастыря, подобно тому, как в совете старца, который явился изнемогавшему в борьбе Авраамию, идти в Царьград и там в доме И. Богослова искать оружия против ростовского идола сказалось местное воспоминание о Царьграде как первом источнике христианского просвещения в Ростове, получением оттуда своих первых епископов – Греков. Стремлепие второй редакции пояснять и дополнять свой основной материал еще в большей степени разделяет третья. Из нее сохранилось одно извлечение, помещенное в валаамском уставе среди известий о других подвижниках этой обители; по языку его видно, что оно сделано поздно, в конце XVII или начале XVIII в., а состав его показывает, что оно не простая дословная выписка из «полного» жития, а скорее анализ его, и что это полное житие основано на двух первых редакциях, разнясь от них только в рассказе о происхождении к жизни Авраамия до прихода к Ростову: о последнем оно рассказывает по второй редакции, а за дальнейшими известиями о борьбе Авраамия с идолом, о явлении И. Богослова и проч, выдержка отсылает к житию в четии-минее, т. е. к первой редакции, следовательно не нашла об этом ничего нового в полном житии. Итак третья редакция представляла третий вариант сказания о первоначальной жизни Авраамия. Выше были указаны подозрительные черты второго варианта; третий заметно старается поправить их и даже аргументировать свои поправки: Авраамий «родом бе от предел галицких, града Чухлова, богатых родителей, но не просвещенных, еще бо страна та в неверии тогда бысть». Далее на основе поправленного таким образом предания второй редакции развивается заманчивая своими подробностями повесть о том, как язычник Иверк, до 18 лет лежавший в расслаблении, слушает христиан – гостей из Новгорода, зашедших в дом его отца, внимает их беседе об истинном Боге и чудесах его, задумывается, проникается сомнением в богах своего отца, призывает на помощь новгородского Бога, получает мгновенно облегчение и в радости тайком уходит в Новгород, оттуда на Валаам, крестится под именем Аверкия и наконец делается иноком Авраамием; далее рассказ сходен с другими редакциями. |
| Если такая схема развития данной концепции представляется наиболее правдоподобной, то на каком этапе существования текста РА могло произойти это «смягчение» в понимании вечности творения? Является ли оно результатом позднейшей авторской редакции текста или интерполяции? Что касается позднейшей авторской редакции, то, например, согласно разработанной Риус-Кампсом гипотезе четырех редакционных слоев РА, РА 3, 5, 3 относится к первому редакционному слою, а РА 1, 4, 3–5 – ко второму. Но для Риус-Кампса подобный вывод связан не с конкретным анализом соотношения именно этих двух мест, а с тем, что, с его точки зрения, вообще вся первая половина трактата (РА 1, 1–2, 3) относится только ко второй редакции. На мой взгляд, в случае с проблемой вечности творения допущение позднейшей авторской редакции мало что объясняет, так как предполагает, что сам Ориген , быть может, реагируя на какую-то критику в свой адрес, пересмотрел свои взгляды в духе РА 1, 4, 4–5, но при этом почему-то сохранил более раннюю интерпретацию веч- ности творения в РА 3, 5, 3. Гипотеза интерполяции кажет- ся логичнее, поскольку гораздо вероятнее, что человеком, проигнорировавшим несовместимость вставляемого им текста с другим местом в РА, не являлся сам автор этого трактата. Однако, приписывать такого рода интерполяцию Руфину, который не был самостоятельным мыслителем, а только переводчиком, пусть и не стремящимся к буквальности передачи оригинала, нет очевидных оснований. Остается либо предположить, что интерполяция существовала уже в греческой редакции текста, который переводил Руфин, либо объяснить оригинальность интерпретации вечности творения в РА 1, 4, 4–5 как возможный признак того, что Руфин как раз в данном случае дополнил текст РА схолией Дидима. Согласно свидетельствам Иеронима и Сократа Схоластика Дидим в своих комментариях стремился показать, что вызывавшие скандал в ортодоксальных кругахидеи Оригена неправильно понимаются и на самом деле могут быть интерпретированы в лучшем смысле. Если соотнести эти свидетельства с интерпретацией вечности творения в РА 1, 4, 4–5, представляющей собой как раз смягчение этой идеи по сравнению с РА 1, 2, 10 и 1, 4, 3, а особенно – по сравнению с РА 3, 5, 3, то, во всяком случае, соответствие общего характера этой интерпретации основной тенденции комментариев Дидима довольно очевидно. Разумеется, это не более, чем предположение, но в целом возможность того, что между РА 1, 4, 3 и концом РА 1, 4, 5 на том или ином этапе существования текста были сделаны существенные дополнения, на мой взгляд, довольно значительна. 6.6. Итоги предыдущего анализа |
| Исследователь полагал, что сочинение Симона, адресованное Поликарпу, существовало в двух видах: «во-первых – в первоначальном виде, чистое повествование, без личного элемента, без укоров Поликарпу, лишь с немногими замечаниями, что Поликарп может прочитать о том-то и о том-то в «Житии Антония» или в «Помяннике» монастырском, и без предварительного письма; во-вторых – в соединении с письмом «в перемежку с укоризнами» 582 . Если на юге Руси сочинение Симона функционировало в составе Патерика лишь в переработанном виде, то на севере в двух формах: первоначальной и поздней. Составители Арсеньевской редакции памятника, дорожившие общерусским значением Патерика, положили в основу первую редакцию сочинений Симона и, приспосабливая под нее творения Поликарпа, выбросили личный элемент обращения к печерскому игумену Акиндину. «Напротив, для авторов Кассиановской редакции, создававшейся в самом Печерском монастыре, весь этот личный элемент имел особенное значение... для них были дороги и интересны указания на личные отношения между собою печерских монахов» 583 . Подобная концепция, на первый взгляд, логична в изложении отдельных этапов формирования памятника и объяснении различий между Арсеньевской и Кассиановскими редакциями. Однако она вступает в противоречие с фактами историко-литературного ряда: списки Патерика редакций Кассиана в вв. в количественном отношении существенно преобладают над списками редакции А, хотя в период централизации русских земель общегосударственные интересы должны были возобладать над местными. Кроме того, В.М. Истрин оставил без внимания другие редакции Патерика, и прежде всего реконструированную к тому времени Основную, что привело к упрощению сложной истории текста памятника. Предположение ученого о существовании двух редакций сочинений Симона, безусловно, интересно, но носит гипотетический характер. Видимо, речь должна идти о двух группах редакций памятника: южной и северной. По справедливому утверждению Истрина, переработки Патерика, созданные вне стен Киево-Печерской лавры, в идейном отношении могут превосходить южные, однако в художественном отношении они значительно уступают им. |
| Что мог понять из него грузинский митрополит? Патриарх не говорит ему, какими именно «двеми персты подобает креститися? И, главное, как именно следует слагать их; а прямо дает ему толкование значения двух перстов, говорит о каком-то «съгбении персту (перста? или перстов?), что оно означает «сшествие с небес», и о каком-то «стоящем персте», что он «указует вознесение Господне». Если человек, совсем незнакомый с двуперстием, нечего не мог понять из такого о нем наставления, то не много более поймет из него и тот, кому учение о двуперстии вполне известно по памятникам древности. Что значит выражение: «съгбение персту»? Судя по форме двойственного числа, нужно разуметь здесь согбение, наклонение, пригнутие двух перстов – указательного и великосреднего; но так как далее один из этих двух называется «стоящим», то значит здесь идет речь о согбении, или наклонении только одного из двух перстов. Которого же? – «верхнего» ли, т. е. указательного, который «мало нагнут» требует определение Стоглава, или «среднего великого», который «имети мало наклонно» требует «определенная» редакция Феодоритова Слова? Кому следовал п. Иов, – Стоглаву ли, как полагал м. Макарий, или (в его время не существовавшей еще) «определенной» редакции Феодоритова Слова, как утверждает г. Каптерев? Любопытно, что выражение «съгбение», или «согбение персту» находятся и в Стоглаве и в Феодоритовом Слове (всех его редакций), – п. Иов мог заимствовать его из того и из другого источника; но мы видим, что этими источниками он ни мало не стесняется, не считает себя обязанным следовать им с безусловной точностью, напротив дает двуперстию свое толкование, несогласное ни со Стоглавом, ни с Феодоритовым Словом, и само это выражение «согбение персту» прилагает не к тем перстам, к каким прилагают они. Стоглав говорит о согбении трех перстов, – двух «долних» с «верхним», пригибаемым «к долнима перстома», и толкует, что это «согбение персту» означает: «преклон небеса и сниде нашего ради спасения». Слово Феодорита, во всех его редакциях, говорит о согбении двух перстов и это согбение толкует: «преклонь небеса и сниде» 68 ... |
|
|
