| Если рассмотреть вопрос присоединения старообрядцев-беспоповцев с Православием, то можно выделить два основных аспекта: социальный и психологический. После восстановления связей с одноверцами-эмигрантами Дубчесские скиты и окрестные старообрядческие деревни стали получать огромную финансовую помощь. Это, в первую очередь, позволило скитам расширить социальные возможности и увеличить численность братии, а также в последнее время позволило облегчить в техническом отношении многие тяжелые работы. В психологическом отношении Православие для них осталось ересью, и как ни странно, почти у всех старообрядцев-беспоповцев существует негативное отношение, которое формируется в основном из средств массовой информации со стороны врагов Православия. В Дубчесские скиты такого рода информация доходит в основном по слухам, которые как клубок накручиваются, передаваясь из уст в уста, подогревая негативное отношение к Православию. Также важен такой психологический фактор, внушаемый эмигрантами о том, что Дубчесские скиты - последний оплот " истинной веры и борьбы с отступничеством от нее " . Это возлагает определенную ответственность на всех старообрядцев, в том числе и на тех, кто имеет попечение о скитах. Разобщенность общин старообрядцев-беспоповцев также делает невозможным их переход в Православие. Каждая община является центральной самой по себе, а ее наставник - единственным главой этой общины. БИБЛИОГРАФИЯ Родословие часовенного согласия?? История Сибири в первоисточниках. Духовная литература староверов Востока России в XVIII-XIX вв. Новосибирск, 1999. Родословие часовенного согласия?? История Сибири в первоисточниках. Духовная литература староверов Востока России в XVIII-XIX вв. Новосибирск, 1999. В качестве основного при издании был использован список собрания ИИ СО РАН 4/85-г, ксерографическая копия с рукописи конца XIX – начала XX в., л. 3-40 об. (Панич Т.В., Титова Л.В. Описание собрания рукописей ИИФиФ СО АН СССР. Новосибирск, 1991. С. 248). Для подведения вариантов были также использованы списки: П1 – собрание ИИ СО РАН, 9/71-г (Там же. С. 94-95; Покровский Н.Н. Новые сведения о крестьянской старообрядческой литературе... С. 165-183); П2 – собрание ИИ СО РАН, 2/90-г (Покровский Н.Н. Новые сведения... С. 165-168; Мальцев А.И., Панич Т.В., Титова Л.В. Рукописи XVI-XX вв. из коллекции Института истории СО РАН. Новосибирск, 1998. С. 203-204; М – собрание ИИ СО РАН, 1/91-г (Мальцев А.И., Панич Т.В., Титова Л.В. Рукописи Xvi-XX вв... C. 223-225). К изданию не привлекались список УрГУ (не содержащий смысловых разночтений) и список краткой редакции 1960 гг. из собрания ИИ СО РАН, 1/72. C. 66. |
| Именно это ощущение вертикали приводило в восторг П.И.Чайковского, когда он слушал лаврское пение в Киеве и сравнивал это пение с пением в других храмах, «непозволительно скверным, с претензиями, с репертуаром каких-то концертных пьес, столь же банальных, сколько и неизящных. Другое дело в Лавре: там поют на свой древний лад, с соблюдением тысячелетних традиций, без нот, и следовательно, без претензии на концёртность, но зато, что за самобытное, оригинальное и иногда величественно-прекрасное богослужебное пение!» К этим строчкам нужно сделать несколько пояснений. Во-первых, что касается «тысячелетней традиции», то нужно заметить, что певческая традиция Киево-Печерской лавры в том виде, в каком слышал ее П.И.Чайковский, не восходит ранее XVII в., как и почти все поздние монастырские распевы. Во-вторых, слова «без нот» нужно понимать, очевидно, именно в том смысле, что песнопения пелись в три голоса по выписанной одноголосной мелодии. В-третьих, все сказанное П.И.Чайковским о пении Киево-Печерской лавры можно распространить, очевидно, и на другие обители, где подобное пение практиковалось, ибо монастырские распевы отличались друг от друга своей монодической основой, превращение же выписанного одноголосия в трехголосие везде происходило одинаково, так как при исходных данных здесь просто не могло быть иных вариантов решения вертикали. Таким образом, все настоящее, основанное на распевах, монастырское многоголосие XIX в. можно охарактеризовать как «самобытное, оригинальное и иногда величественное богослужебное пение». Что еще роднит все существующие в XIX в. монастырские распевы, так это их позднее происхождение, отчего никогда не следует обольщаться заверениями в древности их традиции («со времени основания»), ибо традиции XV-XVII вв., даже самые мощные, были прерваны в XVII и XVIII вв. традицией партесного пения во всех монастырях без исключения. Не следует забывать к тому же, что множество монастырей, ставших впоследствии для всей России духовными маяками, при Екатерине II или были доведены почти до полного уничтожения, или влачили настолько жалкое существование, что в них было не до соблюдения певческой традиции. Поэтому нужно различать старые монастырские распевы XV-XVII вв. и новые монастырские распевы, образовавшиеся или как бы вновь восстановленные в XVIII-XIX вв. Это именно те распевы, многие из которых обязаны своим возникновением деятельности старца Паисия. |
| В 1-й пол. XIX в. гос-ва йоруба боролись с экспансией с севера халифата Сокото, в кон. 30-40-х гг. начался период междоусобных войн, победителем в к-рых оказался Ибадан, распространивший власть над южной и центральной территориями Ойо, а также над гос-вами йоруба Экити и Иджеша. В 1807 г. Великобритания запретила работорговлю и начала борьбу с работорговцами, однако вывоз рабов полностью не прекратился. После запрета гос-ва дельты Нигера и Среднего пояса переключились на торговлю пальмовым маслом, но в землях йоруба в результате внутренних столкновений и противостояния с Сокото появилось большое число рабов. Основным рынком работорговли был о-в Лагос. В нач. 90-х гг. XIX в. из-за внутренних кризисов и внешних угроз Ибаданская империя ослабела. Вместе с пришедшими с севера торговцами в земли йоруба проник ислам: в XVIII-XIX вв. в сев. городах существовали мусульм. кварталы. С сер. XIX в. в городах йоруба в результате активизации европ. миссионеров стало распространяться христианство. Начался процесс формирования местного христ. духовенства, создавались богословская лит-ра и гимнология на языке йоруба, образовывались христианско-африкан. культы. В сев. регионах совр. Н. работорговля с европейцами не имела существенного влияния. В нач. XIX в. здесь обострились социальные конфликты, вызванные неравноправным по сравнению с хауса положением фульбе, введением новых налогов, обращением в рабство кочевников-фульбе, произволом должностных лиц, запретом деятельности мусульманских проповедников-реформаторов. В 1804 г. вспыхнуло восстание фульбе и присоединившихся к ним хауса под рук. шейха Османа дан Фодио, объявившего против правителей гос-в хауса джихад. После ряда побед в 1808-1810 гг. восставшими был создан халифат Сокото, объединивший разрозненные хаусанские гос. образования и ряд соседних территорий в теократическое гос-во, организованное в соответствии с нормами ортодоксального суннитского ислама. Во главе гос-ва находился халиф (первым был провозглашен Осман дан Фодио, затем его сын Белло), к-рому подчинялись наместники - эмиры. Халифат начал экспансию на юг: подчинил возникшие на месте Нупе эмираты; использовав внутренний кризис в гос-ве Ойо, разграбил его столицу (1836) и захватил часть его земель. На востоке препятствием для территориальных захватов Сокото стало гос-во Борну под упр. реформатора аль-Канеми, к-рый с 1811 г. успешно отражал все вторжения Сокото. В 30-х гг. XIX в. в эмиратах Сокото утвердился принцип престолонаследия, отношения эмиратов с халифом ограничились даннической и военной зависимостью, к кон. XIX в. власть халифов стала номинальной. Гос-во Борну также ослабело и к сер. XIX в. впало в зависимость от гос-ва Вадаи, а в конце столетия вошло в состав гос-ва Раббаха. В период господства Сокото в Сев. Нигерии наступил расцвет мусульм. культуры. Колониальный период |
| Казань, 2005. 9. Исламское вероучение (Иляхият): Хрестоматия/Сост. Д. А. Шагавиев. Казань, 2008. 10. Кепель Ж. Джихад. М., 2004. 11. Прозоров С. М. Ислам как идеологическая система. М., 2004. 12. аль-Ханафи, Абу Асад Люди сунны и согласия (Ахль ас-Сунна ва-ль-Джамаа). СПб., 2003. 13. Резван Е. А. Коран и его мир. СПб., 2001. 14. Сюкияйнен Л. Р. Шариат и мусульманско-правовая культура. М., 1997. 15. Сюкияйнен Л. Р. Мусульманское право. М., 1998. 16. Шейх Саид-Афанди Чиркейский Мажмуатуль Фаваид. Махачкала, 1997 История ислама 1. Ислам. Историографические очерки. Под редакцией С. М. Прозорова. М., 1991. 2. Авксентьев А. В. Ислам на Северном Кавказе. Ставрополь. 1973. 3. Азаматов Д. Д. Оренбургское магометанское духовное собрание в конце XVIII–XIX вв. Уфа, 1999. 4. Азаматов Д. Д. Из истории мусульманской благотворительности: Вакуф на территории Европейской части России и Сибири в конце XIX – начале XX вв. Уфа, 2000. 5. Арапов Д. Ю. Система государственного регулирования ислама в Российской империи (последняя треть XVIII – начало XX вв.). М., 2004. 6. Барковская Е. Ю. Ислам и государственное строительство России (вторая половина XVI в. – февраль 1917 г.). М., 2006. 7. Гаспринский И. Русское мусульманство: Мысли, заметки и наблюдения мусульманина. Симферополь, 1881. 8. Журавский А. В. Христианство и ислам. М., 1996. 9. Ермаков И., Микульский Д. Ислам в России и Средней Азии. М., 1993. 10. Епископ Чистопольский Алексий (Дородницын) . Современное движение в среде русских мусульман. Казань, 1910. 11. Загидуллин И. К. Исламские институты в Российской империи: мусульманская община в Санкт-Петербурге XVIII – нач. XX вв. Казань, 2003. 12. Загидуллин И. К. Исламские институты в Российской империи. Мечети в европейской части России и Сибири. Казань, 2007. 13. Загидуллин И. К. Мусульманское богослужение в учреждениях Российской империи. Казань, 2006. 14. Знаменский П. В. Казанские татары. Казань, 2003. 15. Ислам в законодательстве России: 1554–1929 гг. Уфа, 1998. 16. Ислаев Ф. Г. Ислам и Православие в Поволжье XVIII столетия – от конфронтации к терпимости. |
| актов (гл. обр. публично-правовых) и скрепляющих их печатей. В посл. четв. XVIII - 1-й трети XIX в. акты довольно интенсивно издавались (Н. И. Новиковым, Амвросием, СГГД) и изучались (М. М. Щербатовым, В. В. Крестининым, А. Л. Шлёцером, К. Ф. Калайдовичем, Евгением (Болховитиновым)). В обобщающих работах давался обзор разновидностей рус. грамот (С. Г. Саларёв, 1819) и излагались основы Д. по Гаттереру (К. П. Паулович, 1829) и Лелевелю (И. Н. Данилович, 1829). Огромное значение для развития рус. Д. имели многотомные актовые публикации Археографической комиссии 30-80-х гг. XIX в. (ААЭ, АИ, ДАИ, АЮ, АЮБДР). Наряду с публикациями актов Сев.-Вост. и Сев.-Зап. Руси появились серии изданий актов Зап. и Юго-Зап. Руси, входившей в состав Великого княжества Литовского (АЗР, АЮЗР, АрхЮЗР), а также актов по истории Кавказа. В XIX в. изучались преимущественно публично-правовые акты: договоры Руси с Грецией X в., ханские ярлыки рус. митрополитам, жалованные грамоты, духовные и договорные грамоты вел. и удельных князей XIV-XVI вв., уставные наместничьи, губные и земские грамоты, судные списки и правые грамоты. В кон. XIX - нач. XX в. усилилось внимание к частным актам, особенно к актам крестьянской и холопской зависимости XVI-XVII вв. (порядные грамоты и служилые кабалы). В дореволюционной историографии превалировал юридический подход к актам (установление зафиксированных в них норм права), в связи с чем широко практиковалось составление «сводных текстов» грамот по разновидностям. Занятые изучением юридического содержания актов, рус. дипломатисты не уделяли должного внимания их внешней форме и канцелярскому происхождению. Рус. Д. развивалась в отрыве от палеографии и сфрагистики, в чем было ее существенное отличие от западной. В 1883 г. вышла обобщающая статья Д. М. Мейчика с обзором юридического содержания основных разновидностей рус. грамот XIV-XV вв. Более полный обзор разновидностей рус. грамот XIV-XVII вв. представил С. А. Шумаков, связывавший происхождение нек-рых групп актов (напр., жалованных грамот) с перипетиями классовой борьбы (1917). |
| и в 1-е гг. XVIII в.//Воронежская старина. 1904. Вып. 5. С. 381-398; Воскресенский А. Город Елец в его настоящем и прошлом: Опыт ист. очерка. Елец, 1911. С. 89-93, 107-108; Орловские ЕВ. 1912. 23. С. 670-672; 1918. 3. С. 473; Соха и молот. Елец, 1919. 87. С. 4; Классовый враг наступает//Красное знамя. Елец, 1929. 64. С. 2; Сивков К. В. К истории землевладения в России в нач. XVIII в.//ИАН. Отд. обществ. наук. 1933. 3. С. 190; Водарский Я. Е. Численность населения и количество поместно-вотчинных земель в XVII в.: (По писцовым и переписным книгам)//Ежег. по аграрной истории Вост. Европы: Мат-лы симп., 1964. Кишинёв, 1966. С. 217-230; он же. Население России за 400 лет (XVI - нач. XX вв.). М., 1973; он же. Церк. организации и их крепостные крестьяне во 2-й пол. XVII - нач. XVIII вв.//Историческая география России в XII - нач. XX в. М., 1975. С. 70-96; он же. Население России в кон. XVII - нач. XVIII вв. М., 1977; он же. Дворянское землевладение в России в XVII - 1-й пол. XIX в. М., 1988. С. 165-168; Чекунова А. Е. Владения Донского мон-ря в кон. XVII в.//Вопр. истории хозяйства и населения России XVII в. М., 1974. С. 308-310; она же. Источники о состоянии зернового хозяйства в монастырских вотчинах 1-й четв. XVIII в.: (По мат-лам Донского мон-ря)//Тр. МГИАИ. М., 1974. Т. 30. Вып. 1. С. 149-156; Горская Н. А. Гос. повинности монастырских крестьян в XVII в.//Общество и гос-во феод. России. М., 1975. С. 317-326; она же. Монастырские крестьяне Центр. России в XVII в. М., 1977; Булыгин И. А. Монастырские крестьяне России в 1-й четв. XVIII в. М., 1977. С. 34; Колганов Б. Н. Роль мон-рей в заселении и хоз. освоении Воронежского у. в XVII в.//История заселения и хоз. освоения Воронежского края в эпоху феодализма. Воронеж, 1987. С. 34-45; Владения и крепостные крестьяне Рус. Церкви в кон. XVII века: Записи «сказок» духовенства, поданных в 1699-1700 гг., о количестве и размещении дворов крепостных крестьян по переписи 1678 г./Ред.: Я. Е. Водарский. М., 1988; Памятники южновеликорус. |
| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла Содержание ДИПЛОМАТИКА [франц. diplomatique; англ. diplomatics; итал. diplomatica; испан. diplomática; нем. Urkundenlehre, Urkundenforschung, Diplomatik; польск. dyplomatyka; венг. oklevéltan, diplomatika], специальная историческая дисциплина, изучающая письменные акты (дипломы, грамоты и др.). Название происходит от позднелат. res diplomatica, букв.- предмет дипломатический. Это выражение, входящее в название труда Ж. Мабильона , основано на позднелат. термине diploma (от греч. δπλωμα - сложенное вдвое письмо) - офиц. документ. Определенная проверка подлинности актов (практическая Д.), вызванная борьбой за собственность и привилегии, производилась уже в средние века (на Западе известна с кон. VI в., на Руси - со 2-й пол. XV в.). В XIV-XV вв. зародилась научная Д., тесно переплетавшаяся до XIX в. с практической Д. (сочинения Ф. Петрарки, Л. Валлы, У. фон Гуттена, М. Франковица и др.). Сомнение в подлинности, коснувшееся в XIV-XVI вв. лишь отдельных документов, в XVII в. стало превращаться в общий подход к старинным актам. Научные критерии оценки подлинности актов разработал Мабильон - основатель Д. как исторической дисциплины ( Mabillion J. De re diplomatica libri sex. P., 1681). Содержание его труда и полемика вокруг него показали несостоятельность скептического отношения к древним актам. В кон. XVII-XVIII в. Д. развивалась под влиянием работы Мабильона. Во 2-й пол. XVIII в. центр развития Д. находился в Германии (работы И. К. Гаттерера и др.). XIX-XX века стали временем описания, издания, исследования и систематизации огромного количества актовых источников. Возникли специальные области: Д. имп. и королевских грамот; Д. папских грамот; Д. частных актов (под к-рыми подразумевались не только акты частных лиц в узком смысле слова, но и вообще все неимп. и непапские акты, что у совр. специалистов вызывает критическое отношение). В большинстве европ. стран главным объектом Д. являются средневек. акты на лат. и национальных языках. Изучаются также древневост., античные (особенно позднерим.), визант. и средневек. вост. и визант. акты (см. ст. Византийские акты ). В рус. Д. исследуются акты преимущественно X-XVII вв., в меньшей степени - XVIII-XIX вв. Австрийская и германская Д. |
| Москвичам рассказали о жизни и судьбах детей православных священнослужителей XIX века Москва, 20 октября 2018 г. 18 октября в столице, в Главном здании Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета , прошла лекция из цикла «Второе обретение. Русская духовная культура XIX века». Церковный историк, кандидат исторических наук Наталья Сухова рассказала о жизни и судьбах детей православных священнослужителей XIX века. Как отметила в своём выступлении церковный историк Наталья Сухова, духовенство являлось самым закрытым из всех российских сословий в XVIII-XIX веках. «Ни одно сословие в истории России не имело и не имеет столь неоднозначной оценки, как духовное, то есть, священно- и церковнослужители, и их семьи. С одной стороны, общеизвестны примеры жертвенного служения архиереев и приходских священников, монашествующих и миссионеров, - подчеркнула она. - Духовное сословие дало сонм великих святителей и преподобных, богословов, профессоров духовных и светских школ. «Поповичи» не только сменяли своих отцов на церковном служении, но, уходя «в мир» и избирая иные поприща, составляли цвет отечественной науки и культуры». С другой стороны, говорит историк, расхожим стал ироничный и мало привлекательный образ попа, невежественного и корыстного, больше радеющего не о своей пастве, а о личном благополучии. «Нередко «поповичей» обвиняли в нигилизме, атеизме, участии в революции. Общеизвестно, что Чернышевский и Добролюбов были сыновьями священников. Они очень рано стали убеждёнными атеистами, врагами самодержавного строя и преданными сторонниками революции», - добавила Наталья Сухова. По её мнению, «русские поповичи» XIX века – действительно сложное явление и оно требует серьёзного изучения. Следующая лекция цикла состоится 7 ноября. Доктор богословия протоиерей Павел Хондзинский расскажет об основных течениях русской духовной мысли XVIII-XIX вв. и о том, почему первая треть девятнадцатого столетия стала «золотым веком» русской культуры - благодаря или вопреки влиянию масонства и других западных мистических течений. В рамках цикла «Второе обретение. Русская духовная культура XIX века» лучшие специалисты по истории, литературоведению, культурологии и богословию поделятся знаниями обо всех сторонах жизни дореволюционной России – о русской святости и об особенностях крестьянского быта, о светской литературе и о рождении русской религиозной философии, о старообрядчестве, масонстве и многом другом. Цикл лекций рассчитан на два сезона и адресован всем, кто интересуется отечественной историей, историей русской культуры и историей Русской Церкви. Ознакомиться с программой можно на сайте Историко-культурного и просветительского центра ПСТГУ «Соборная палата»: http://www.lihov6.ru/lektoriy-russkaya-kultura 20 октября 2018 г. скрыть способы оплаты Подпишитесь на рассылку Православие.Ru Рассылка выходит два раза в неделю: Мы в соцсетях Подпишитесь на нашу рассылку |
| и мат-лы по древнерус. лит-ре. М., 1961. [Вып. 1]. С. 193-226; Канунова Ф. З. Из истории рус. повести: (Ист.-лит. значение повестей Н. М. Карамзина). Томск, 1967; Верховская Н. П. Карамзин в Москве и Подмосковье. М., 1968; Rothe Н. N. M. Karamzins europäische Reise: Der Beginn des russischen Romans. Bad Homburg; B.; Zürich, 1968: Державин и Карамзин в лит. движении XVIII - нач. XIX вв.: [Сб. ст. и мат-лов]. Л., 1969. (XVIII век; 8); Cross A. G. N. M. Karamzin: A Study of his Literary Career. 1783-1803. L., 1971; Essays on Karamzin: Russian Man-of-Letters, Political Thinker, Historian, 1766-1826/Ed. J. L. Black. The Hague, 1975; Kochemkova N. D. Nikolay Karamzin. Boston, 1975; она же (Кочеткова Н. Д.). Лит-ра рус. сентиментализма: (Эстетические и худож. искания). СПб., 1994; она же. Н. М. Карамзин и древнее благочестие//ТОДРЛ. 2003. Т. 54. С. 238-244; Кислягина Л. Г. Формирование общественно-полит. взглядов Н. М. Карамзина (1785-1802 гг.). М., 1976; Проблемы историзма в рус. лит-ре: Кон. XVIII - нач. XIX вв.: [Сб. ст.]. Л., 1981. (XVIII век; 13); Эйдельман Н. Я. Последний летописец. М., 1983; Осетров Е. И. Три жизни Карамзина. М., 1985; Успенский Б. А. Из истории рус. лит. языка XVIII - нач. XIX в.: Языковая программа Карамзина и ее ист. корни. М., 1985; Kowalczyk W. Proza Micoaja Karamzina: Problemy poetuki. Lublin, 1985; Вацуро В. Э. Подвиг честного человека// Вацуро В. Э., Гиллельсон М. И. Сквозь «умственные плотины». М., 1986 2. С. 25-86; он же. К истории эпиграмм Пушкина на Карамзина//Новое лит. обозр. 1997. 27 С. 112-131; он же. Готический роман в России. М., 2002. С. 246-275; Шмидт С. О. «История государства Российского» в культуре дорев. России// Карамзин Н. М. История государства Российского. М., 1988. Кн. 4. С. 28-43; он же. «История государства Российского» Н. М. Карамзина в контексте истории мировой культуры//Всемирная история и Восток: Сб. ст. М., 1989. С. 187-202; он же. Н. М. Карамзин и его «История государства Российского»// Он же. Обществ. самосознание рос. |
| Деревянное храмостроительство XIX—XX вв. В традиционно сложившуюся деревянную архитектуру в XVIII– XIX вв. пришли многие особенности каменной. Это во многом повлияло как на внешнее оформление храмов, так и на убранство интерьеров. Первым этапом было появление многоярусных храмов, где главная часть имела четыре возвышающихся один над другим срубов и представляла собой башню. Нижний ярус рубили в форме четверика, а верхние в большинстве случаев имели форму восьмерика. Храмы постепенно уменьшались по высоте и по площади. Желание придать церкви «каменный вид» привело к тому, что на Севере их стали обшивать тесом и красить в светлые цвета. Крыши, главы, купола покрывались железом. Издалека такой храм мог ничем не отличаться от каменного. В традициях нового времени перестраивались и многие древние храмы. Купола и крыши перекрывались железом, купола заменялись модными вазонам и шпилями. Стены обшивались тесом, убирались декоративные элементы. Многие храмы теряли свою неповторимость, суровую строгость, становились тяжеловесными и невыразительными. Стремление приблизить деревянное сооружение к каменному заставляло вносить в его внутреннее убранство значительные изменения. Часто внутренние стены вытесывали и штукатурили, прорубались дополнительные окна. По штукатурке рисовали подобие камня (мрамора) или оклеивали стены бумагой. Древние иконостасы заменялись новыми, которые из-за недостатка средств зачастую резали неумелые мастера, пытаясь подражать столичным образцам. Конечно, эти новшества коснулись далеко не всех деревянных храмов. К концу XIX в. в деревянной архитектуре постепенно нарастает тенденция упадка. Этому способствовали два обстоятельства. Вопервых, со второй половины XIX в. увеличилась миграция населения из отдаленных сел в города. Во-вторых, из-за недостатка средств и желания сохранить храм ремонты проводились без учета сохранения сложных форм. В конце XIX — начале XX вв. бедственноеположение деревянной архитектуры побуждает Священный Синод и деятелей культуры принять какие-либо меры. В 1871 г. состоялась, по-видимому, первая экспедиция Л.В. Даля для изучения деревянных памятников Севера. За ним последовали В.В. Суслов и Ф.Ф. Горностаев, с именами которых по праву должно быть связано начало систематического изучения деревянного древнерусского зодчества. Создавались специальные экспедиции, занимавшиеся исследованием храмов на местах. Составлялись планы, чертежи, делались многочисленные фотоснимки. Много удалось сохранить благодаря трудам Императорского Общества любителей памятников старины. |
|
|
