| III. Переводы мефодиевской традиции. В эту группу объединяются переводы, в к-рых спорадически встречаются восточноболг. лексические элементы (преславизмы) на фоне архаичного словоупотребления, свойственного кирилло-мефодиевским переводам. Группа неоднородна по качеству перевода и количеству преславизмов. Большинство слав. списков Апокалипсиса, древнейший из к-рых относится к сер. XIII в. (БАН. Никольск. 1), содержат Толкования Андрея Кесарийского. Тексты Апокалипсиса и толкований, видимо, имеют разное происхождение. По словоупотреблению перевод занимает промежуточное положение между мефодиевскими и преславскими переводами. Предполагают, что Апокалипсис переведен в X в. в Зап. Болгарии. В нек-рых списках XV в. представлен текст, подвергшийся редактуре, к-рая привела к усилению буквальности в передаче греч. оригинала. Книги Царств и Иова сохранились в кириллических списках с кон. XIV в. Как и в мефодиевских переводах, паремийные отрывки включены в полный текст этих книг без изменений. Перевод книг Царств изобилует явными ошибками, что исключает участие Мефодия в его создании. В то же время язык перевода архаичен, а словоупотребление в целом характерно для кирилло-мефодиевских текстов, хотя встречаются и преславизмы. Предполагают, что перевод выполнен учениками Мефодия в Зап. Болгарии. Кириллические списки Книги Иова содержат Толкования Олимпиодора Александрийского или сохраняют следы удаленных толкований. Однако в глаголических Бревиариях следы толкований не обнаруживаются, из чего следует, что толкования были добавлены к первоначальному переводу, к-рый, вероятно, был при этом отредактирован. В непаремийных частях встречаются как архаичные и зап. языковые особенности, свидетельствующие, по всей вероятности, о связи с великоморавской переводческой традицией, так и лексемы, характерные для преславских переводов. Лексика толкований указывает на их преславское происхождение. В серб. списке 1418 г. (ОГНБ. 6) сохранился перевод Толкований на книги Царств (греч. оригинал не обнаружен); в приписке сообщается, что перевод выполнен в 1416 г. в Сербии при деспоте Стефане Лазаревиче . Это сообщение подвергается сомнению ввиду очень большого сходства перевода с Афонскими редакциями Евангелия, Апостола, Псалтири, Паремийника и ряда богослужебных книг. Поскольку возникновение этих редакций относится ко времени не позднее сер. XIV в., предполагается такая же датировка и для Толковых книг Царств. Очевидно, в работе над новым переводом был использован старый, но он подвергся решительной редактуре; прежде всего были исправлены почти все ошибки. Отличительной чертой толкований являются постоянные ссылки на греч. версии Акилы, Симмаха и Феодотиона. |
| 82 Форма таких корон несколько напоминает женские короны византийского и болгарского дворов, называемые «тимпанион»: Живкова Л. Четвероевангелие царя Ивана Александра. София, 1980. Табл. 1–2; Беляев Д. Ф. Указ, соч. С. 287. 91 Радойчич С. Изображение отрока при церковном входе в сербской живописи начала XV в.//Византия. Южные славяне и Древняя Русь. Западная Европа. М., 1973. С. 324–332. 94 Василевский В. Обновление болгарского патриаршества при царе Иоанне Асене//Журнал Министерства Народного Просвещения. 1885. 3–4; Сырку П. К истории исправления книг в Болгарии в XIV в. СПб., 1890. 95 Маясова Н. Л. Древнерусское шитье. М., 1971. Табл. 5,6; Byzantine Art... Pl. 294–295. Новгородские архиепископы получили в сер. XIV в. право ношения полиставриона, но с четырьмя только крестами, см.: Вздорнов Г. И. Портреты новгородских архиепископов в искусстве XIV в.//Древнерусское искусство. Монументальная живопись XI–XVII вв. М., 1980. С. 115–135. 96 Kämpfer F. Das Russische Herrscherbild. Von den Anfängen bis zu Peter dem Grossen. Studien zur Entwicklung politischer Ikonographie im Byzantinischer Kultur- kreis. Recklinghausen. 1978. 97 Филимонов Г. Ф. Иконные портреты русских царей//Вестник общества древнерусского искусства при Московском Публичном музее. М., 1875. Т. 6–10. С. 35–66; Арциховский А. В. Древнерусские миниатюры как исторический источник. М., 1944; Он же. Миниатюры Кенигсбергской летописи//Известия ГАИМК. Т. XIV. Вып. 2. 1932; Он же. Одежды//Очерки русской культуры XIII– XV вв. Ч. I. M ., 1969. С. 277–297; Савваитов П. Описание старинных русских утварей, одежд, оружия, ратных доспехов и конского прибора в азбучном порядке расположенное. СПб., 1896; Базилевич К. В. Имущество московских князей в XIV–XV вв.//Труды Государственного Исторического музея. М., 1926. Вып. 3. 98 30 Медведев И. П. Внучка Дмитрия Донского на византийском престоле?//ТОДРЛ. XXX. М., 1976. С. 255–262. На основании исторических сведеий о княжне Анне И. П. Медведев предлагает датировку саккоса 1414–1417 гг. А. В. Арциховский высказал в свое время сомнение в подлинности портретов, см.: Указ. соч. 1932. С. 17. |
| 12. С. 325-336; Дмитриев Ю. Н. Стенопись Архангельского собора Моск. Кремля: Мат-лы и исслед.//ДРИ. М., 1964. [Вып.:] XVII в. С. 157; Подобедова О. И. Миниатюры рус. ист. рукописей: К истории рус. лицевого летописания. М., 1965. С. 56, 58, 60; Сизов Е. С. Рус. ист. деятели в росписях Архангельского собора и памятники письменности XVI в.//ТОДРЛ. 1966. Т. 22. С. 266-268; Висоцький С. О. Про портрет родини Ярослава Мудрого у Coфiйcьkoмy coбopi у Kuebi//Bichuk Киïвського ун-ту. 1967. 8. С. 35-44. (Сер. icmopiï та права; Вип. 1); Свердлов М. Б. Изображение княжеских регалий на монетах Владимира Святославича//ВИД. 1972. Вып. 4. С. 151-159; он же. Домонгольская Русь: Князь и княжеская власть на Руси VI - 1-й трети XIII вв. СПб., 2003. С. 254, 255, 293-296, 301-303; Молчанов А. А. К вопросу о худож. особенностях и портретности изображений на древнейших рус. монетах//ВМУ: Ист. 1973. 3. С. 72-85; Соколова И. Нек-рые замечания по поводу визант. прототипов древнерус. монет//Сообщ. ГЭ. Л., 1975. Вып. 40; K ä mpfer F. Das russische Herrscherbild: Von den Anfängen bis zu Peter dem Grossen. Recklinghausen, 1978. S. 23-24, 58, 71, 75, 106-111, 231-232, 242, 245; Маясова Н. А. Памятник шитья моск. великокняжеской светлицы XV в.//ГММК. Мат-лы и исслед. [Вып.] 3: Искусство Москвы периода формирования рус. централизованного гос-ва. М., 1980. С. 62-64, 69-70; Рыбаков А. А. Худож. памятники Вологды XIII - нач. XX в. Л., 1980. Табл. 54-55. С. 307; Смирнова Э. С., Лаурина В. К., Гордиенко Э. А. Живопись Великого Новгорода, XV в. М., 1982. С. 193-198, 319; Сотникова М. П., Спасский И. Г. Тысячелетие древнейших монет России: Свод. кат. рус. монет X-XI вв. Л., 1983; Никитенко Н. Н. Княжеский групповой портрет в Софии Киевской и время создания собора//ПкНо, 1986. Л., 1987. С. 237-244; она же. Русь и Византия в монументальном комплексе Софии Киевской: Ист. проблематика. К., 1999. С. 14-64; Пуцко В. Г. Haйдabhiшi зображення св. кн. Boлoдuмipa//Правосл. bichuk. 1988. 7. С. 37-41; Высоцкий С. А. Светские фрески Софийского собора в Киеве. |
| Кроме того, в древнерус. традиции на всенощном бдении существовала практика исполнения с З. песнопений «Свете тихий» и великого славословия, к-рая не имела аналогий в греч. практике богослужений, согласно Иерусалимскому уставу. Вероятно, эти З. по происхождению связаны с использованием Типикона Великой ц. Исполнение начальных слов гимна «Свете тихий» диаконом известно с XIII в. («речеть дияк Свтъ тихъ святыя люд Славы бесъмьр» - РНБ. Соф. 519. Л. 10 об., XIII в.). В соборных и приходских храмах на протяжении XV-XVI вв. это песнопение читалось, о чем свидетельствуют и указания в уставах («мы глаголем: Свете тихий» - ГИМ. Син. 678. Л. 5 об., XV в.; «нареченный мних глаголати псалмы глаголет Свете тихий» - РГБ. Ф. 304. 242. Л. 14, XVI в.), и вопрос о пении этого песнопения на Стоглавом Соборе ( Емченко Е. Б. Стоглав: Исслед. и текст. М., 2000. С. 264). Тем не менее в монастырских уставах, напр. в печатном Уставе 1610 г. (Л. 8), отражающем практику Троице-Сергиева мон-ря, и в уставе Соловецкого мон-ря (БАН. Арханг. 229. Л. 11, сер. XVII в.), зафиксирована следующая традиция: диакон исполняет начало «Свете тихий», а певчие поют «Святыя славы». Доказательством существования подобной практики являются нотированные обиходы, в к-рых с кон. XVI в. «Свете тихий» фиксируется с нотацией со 2-й строки (РНБ. Кир.-Бел. 646/903. Л. 21, 1-я пол. XVII в.; ГИМ. Син. певч. 1149. Л. 156 об.- 157, кон. XVI в.; РГБ. Ф. 304. 431. Л. 48 об.- 49, нач. XVII в., и др.). Несмотря на отсутствие 1-й строки с нотацией, можно предположить, что она исполнялась нараспев. Первую строку великого славословия в рус. традиции произносил священник, возможно, только в случае певч. исполнения всего песнопения, к-рое, судя по вопросам Стоглава, было распространено в Новгороде и Пскове ( Емченко Е. Б. Стоглав. С. 265). З. этого песнопения в некоторых певч. рукописях выписан с нотацией (как правило, перед славословием путевого распева) (ГИМ. Син. певч. 1268. Л. 45 об., 1677 г.; РГБ. Ф. 379. 28. Л. 294 об., XVII в.). |
| Во 2-й пол. IX в. в степях Приуралья, включая территорию совр. О. о., появились печенеги, которых в X-XI вв. вытеснили огузы. В XI - нач. XIII в. в степи господствовали кипчаки. В XIII-XV вв. территория О. о. входила в состав Орды. В XIV в. здесь распространился ислам, с которым связано появление кирпичных мавзолеев, кладбищ с высеченными на камнях эпитафиями. В XV - нач. XVII в. господствующее положение в регионе занимала Ногайская Орда. С. В. Кузьминых, Н. Л. Моргунова С кон. XVI в., после основания в 1586 г. Самары и Уфы, началось проникновение в регион русских. Постройка крепостей способствовала крестьянской колонизации их ближайших окрестностей. На р. Яик (ныне Урал) появились первые казачьи городки, узловым среди них стал городок на о-ве Кош-Яик, близ устья р. Илек (существовал до 1614, возрожден в 1737 как Илекский городок, ныне с. Илек). В кон. XVI-XVII в. в юж. части региона появились кочевья казахов. Начало планомерного освоения региона связано с принятием российского подданства казахами Младшего жуза (1731) и деятельностью в 1734-1744 гг. Оренбургской экспедиции (в 1734 Известная экспедиция, с 1737 Оренбургская комиссия), основными задачами к-рой являлись создание укрепленной линии на р. Яик и подготовка базы для развития торговли со Ср. Азией. Экспедиция (комиссия) первоначально размещалась в Уфе (1734-1736), затем в Самаре (1736-1743; «комисские служители и тягости» (канцелярия) с лета 1736 до нач. 1737 находились в Симбирске) и Оренбурге (1743-1744). В сер.- 2-й пол. 30-х гг. XVIII в. были основаны крепости по берегам рек Сакмара, Самара, Яик: Орская (1735; в 1735-1738 Оренбург, ныне г. Орск), Бердская (1736; с 1742-1743 Оренбург), Бузулукская, Верхнеозёрная, Сорочинская, Татищева, Тоцкая (все - 1736), Новосергиевская, Переволоцкая (обе - 1738), Красногорская (1738; в 1738-1742 Оренбург) и др. В 1735-1740 гг. часть территории совр. О. о. была охвачена восстаниями башкир. Указом имп. Елизаветы Петровны от 15 марта 1744 г. была образована Оренбургская губ., в состав к-рой вошли территории, подведомственные Оренбургской комиссии, с построенными там крепостями, подчинявшаяся Сенату Уфимская пров. и Исетская пров. Сибирской губ.; под контроль администрации Оренбургской губ. перешли также Яицкое казачье войско (с 1775 Уральское казачье войско), население казах. Младшего жуза (как и пограничные дела, связанные с ним). На Оренбургской укрепленной линии несло службу Оренбургское казачье войско. 16 апр. 1744 г. Оренбургской губ. была подчинена Ставропольская крепость (на р. Волге), 25 мая 1752 г.- крепость Гурьев (ныне г. Атырау в Казахстане). |
| В XIII-XIV вв. краткие повествования о К. и Д. включали в своды энциклопедического (напр., «Зерцало истории» Винцентия из Бове) и агиографического (напр., «Пассионал святых» Варфоломея из Тренто) характера. Наибольшую известность получило сказание, приведенное блж. Иаковом из Варацце в «Золотой легенде» и основанное на пространной редакции Мученичества. К этому тексту приложен рассказ о чудесном исцелении клирика ц. К. и Д. в Риме. Во сне ему явились мученики, к-рые решили заменить его пораженную опухолью конечность ногой некоего чернокожего человека («эфиопа», «мавра»), недавно похороненного при ц. Сан-Пьетро-ин-Винколи. Один из мучеников отправился на кладбище, принес ногу и приставил больному вместо его ноги. Проснувшись, клирик не почувствовал привычной боли в ноге и с изумлением осознал, что увиденное во сне произошло наяву. Сбежавшиеся к нему люди немедленно отправились на кладбище, раскопали могилу и нашли ногу, которую святые отрезали у клирика ( Iacopo da Varazze. Legenda Aurea/Ed. G. P. Maggioni. Firenze, 19982. Vol. 2. P. 977-981). Чудо о «черной ноге» стало одной из самых известных средневек. легенд, связанных с почитанием К. и Д. (см.: Jacquet. 1983; об отражении легенды в искусстве XIV-XX вв. см.: Zimmerman. 1998; Julien P. Le miracle de la jambe noire dans l " art//Revue d " histoire de la pharmacie. 1998. Vol. 86. N 320. P. 473-476). Сказание из «Золотой легенды» было положено в основу Жития К. и Д., составленного в XIV в. францисканцем диак. Юстином из Флоренции (BHL, N 1976); в Житие включены чудеса, переведенные Анастасием Библиотекарем, и описание др. чуда, свидетелем к-рого был автор (см.: Novembri V. I santi Cosma e Damiano e la tradizione manoscritta nella Firenze medicea//Cosma e Damiano. 2002. P. 66-75, 149-191). К описанию жизни и чудес К. и Д. обращались и более поздние итал. авторы. Так, еп. Антонио дельи Альи († 1477) посвятил составленное им Житие мучеников правителю Флоренции Козимо Медичи (см.: Frazier A. K. Possible Lives: Authors and Saints in Renaissance Italy. N. Y., 2005. P. 334-335). Гуманист Джованни Гарцони († 1505), преподаватель медицины в Болонском ун-те, составил Житие К. и Д., в котором подчеркивал значение врачебного искусства (BHL, N 1976d). В позднее средневековье распространялись версии сказаний о К. и Д. на национальных языках, напр. повествования во франц. легендариях XIII-XV вв. ( Perrot J.-P. Le Passionnaire français au Moyen Âge. Gen., 1992. Р. 18, 47-48, 60-62, 114, 164); в сер. XV в. в г. Эврё делались постановки франц. мистерии о К. и Д. |
| песенные жанры духовного содержания - кантиги и вильянсико. Кантигами (cantiga, cantica) в И. и Португалии до сер. XV в. назывались монодийные песни на различные тексты. Большинство сохранившихся произведений этого жанра (только они дошли с нотацией) написаны на тексты христ. содержания на португальско-галисийском наречии и входят в сб. «Cantigas de Santa María», составленном между 1270 и 1290 гг. по инициативе кор. Альфонса X Мудрого. Сборник сохранился в 4 списках XIII-XIV вв. (из них 3 нотированных: Scorial. T. j. 1; b. I. 2; Matrit. Bibl. Nac. 10069), в общей сложности в них содержится более 400 произведений. Большая часть текстов кантиг является повествованием о чудесах Девы Марии (cantiga de miragres), 1-я и каждая 10-я кантига - Ее восхвалением (cantiga de loor). Кантига состоит из неск. строф (estrofas), в начале и в конце каждой строфы помещен рефрен (estribillo). Строфы, как правило, разделены на 2 части: вуэлту (vuelta, букв.- поворот) с особой мелодией и мудансу (mudanza, букв.- изменение) на ту же мелодию, что и рефрен; длина строки и количество строф варьируются. По метрическому строению большинство кантиг совпадает с арабским жанром заджал (некоторые исследователи усматривают связь с этим жанром появившегося в XV в. вильянсико), по мелодическому строению - с франц. виреле; отмечают также родство кантиг с итальянской баллатой. Списки сборника содержат миниатюры с изображениями кор. Альфонса, писцов, музыкантов и, возможно, певцов. Из содержания миниатюр следует, что кантиги исполнялись на один или несколько голосов с аккомпанементом 1, 2 или группы инструментов (всего изображено свыше 40 видов инструментов). Вероятно, нек-рые произведения этого сборника являются переработками испан. кантиг светского содержания, а также песен, рондо и кондуктов франц. трубадуров, в т. ч. произведений Готье де Даржи, Кадене, Монжа де Монтодо, Иоанна де Гарландиа , Готье де Куанси. Мн. франц. трубадуры в XII-XIII вв. благодаря тесным политическим связям И. с южнофранц. дворами были придворными музыкантами в Кастилии и Арагоне. |
| С. Археол. изучение Моск. Кремля: (Древняя топография и стратиграфия): АКД. М., 1974; Выголов В. П. Архитектура Моск. Руси сер. XV в. М., 1988; Иностранцы о др. Москве/Сост.: М. М. Сухман. М., 1991; Московская керамика: Новые данные по хронологии/Ред.: С. З. Чернов, М. Д. Полубояринова. М., 1991; Beljaev L. A. Der Grabstein Caspars von Elverfeld und der älteste Ausländerfriedhof in Moskau//Jb. für Geschichte Osteuropas. Stuttg., 1991. Bd. 39. Н. 4. S. 481-494; он же (Беляев Л. А.) Древние монастыри (кон. XII - нач. XV вв.) Москвы по данным археологии. М., 1994; он же. Рус. средневек. надгробие: Белокаменные плиты Москвы и Сев.-Вост. Руси XIII-XVII вв. М., 1996; idem (Beliaev L. A.). Mystery Monasteries//Archaeology. N. Y., 1997. Vol. 50. N 4. P. 36-38; он же. Архитектурная археология Москвы XVII в.//Культура средневек. Москвы: XVII век. М., 1999. С. 7-39; он же, авт.-сост. Рус. средневек. надгробие XIII-XVII в.: Мат-лы к своду. М., 2006. Вып. 1; он же. Новое в археологии средневек. Москвы: Раскопки и культурно-ист. проблемы//Вестн. истории, литературы, искусства. М., 2008. Т. 5. С. 40-56; он же. Зачем Москве археология?: Исслед. средневек. города и проблемы истории культуры//Тр. Отд. ист.-филол. наук РАН, 2007. М., 2009. С. 433-446; он же. Образ, Храм и Город: Раскопки участка Казанского собора на Красной пл. в Москве//Археол. открытия 1991-2004 гг.: Европейская Россия/Ред.: Н. А. Макаров. М., 2009. С. 464-473; он же. Опыт изучения ист. некрополей и персональной идентификации методами археологии. М., 2011. (Методика полевых археол. исслед; 5); он же. Некрополь Данилова мон-ря в XVIII-XIX вв.: Ист.-археол. исслед. (1983-2008). М., 2012; он же. Развитие археол. мысли и археол. памятники Москвы//Москва: Наука и культура в зеркале веков. М., 2013. C. 29-71; он же. Новые плиты иноземцев XVII в. в Московии: Предварительная публикация//КСИА. 2015. Вып. 240. С. 223-233; он же. Заметки по истории антропоморфных саркофагов в Европе и России//Города и веси средневек. Руси: Археология, история, культура: К 60-летию Н. |
| К сер. XIII в. в Б. сложился крупнейший в Италии центр переписывания и иллюминации книг, чему способствовало существование ун-та. Выделяются 2 группы мастеров. Миниатюристы т. н. «первого стиля» создали большинство рукописей XIII - нач. XIV в., как богато украшенных и дорогих (прежде всего Библии), так и рассчитанных на рядового заказчика (тексты для студентов, статуты корпораций и т. п.). Художники этого стиля работали в широком диапазоне романской традиции, обнаруживая также знакомство с франц. готикой и ретроспективное знание старой визант. миниатюры, что объясняется присутствием в Б. большого числа мастеров из Умбрии (напр. Одеризио да Губбио, 1268-1271), Тосканы (особенно из Ареццо) и Юж. Италии. Художники «второго стиля» работали в основном над украшением церковных книг, создавая Библии, Псалтири, книги хоралов, изредка тексты важнейших законов или книги для ун-та. Их миниатюры отличались чистотой цвета и классической уравновешенностью композиции (ранний пример - статут флагеллантов (1260) в конволюте с текстами для благочестивого чтения: Болонья, Bib. Com. Archiginnasio. Fondo Ospedali. Ms. 1-2). C XIII в. именно в Б. вошло в обычай распределять работу над одной рукописью между группой переписчиков и художников; сложились семьи потомственных каллиграфов и миниатюристов, что обеспечило в XIV в. как единство стиля, так и высокое социальное положение создателей манускриптов. С 70-х гг. XV в. Б. стала важным центром живописи и скульптуры: здесь работали Л. Коста и его ученики - Франча, С. Ферруччи, Якопо делла Кверча, Микеланджело, а позже Рафаэль и Дж. Вазари. Вклад в развитие европ. религ. живописи внесла болонская школа (к ней принадлежали Аннибале Карраччи, Гвидо Рени и др.), основанная в XVII-XVIII вв. В Б. сформировались новые центры обучения искусству классицистической живописи - академии (наиболее известна Accademia Clementina, позже Accademia di Belle Arti). Болонская школа живописи в XVIII-XIX вв. оказала влияние на академическое религ. искусство и иконопись России. |
| В период династии Айюбидов в обстановке борьбы мусульман с крестоносцами возросло военное значение Б. С кон. XI до сер. XIII в. городские укрепления неоднократно перестраивались. На базе рим. театра, обнесенного рвом и стеной с башнями, была создана цитадель - один из главных военных памятников мусульм. мира. После монг. осады 1261 г. цитадель восстановили и расширили, для чего был разобран на стройматериал огромный рим. ипподром. В мамлюкскую и османскую эпохи упадок и уменьшение населения в Б. продолжались. По данным османской переписи 1569 г., в городе насчитывалось 109 мусульм. и 23 христ. семейства. В XVI в. Б. утратила статус столицы Хаурана. Из-за натиска бедуинских племен маршрут хаджа в XVII в. сместился на запад от Б., туда, где впосл. прошла Хиджазская железная дорога. Османские власти до кон. XIX в. почти не контролировали Хауран. Христ. присутствие сохранялось в Б. и после араб. завоевания. Известен ряд сиро-яковитских епископов города VIII-X вв., после X в. яковитская община угасает. Правосл. митрополиты Б. (полный титул «митрополит Бострийский, пречестный, и экзарх Каменистой Аравии») упоминаются в XII, XIV, XV вв. и позже; предположительно выходцем из Хаурана был Антиохийский Патриарх Пахомий II (1412). Митрополиты Хаурана Афанасий и Косма Даббас последовательно занимали кафедру Антиохийского Патриарха в 1612-1619 и 1619-1627 гг. (см. статьи Афанасий II Даббас , Кирилл IV ). В связи с сокращением христ. населения Хаурана правосл. кафедра Б. в сер. XVIII в. была упразднена. Мелькитские униатские патриархи с 1763 г. время от времени ставили титулярных митрополитов Б. Непосредственно на территории Хаурана униатская иерархия была учреждена в 1836 г. В 1908 г. правосл. Антиохийский Патриарх тоже восстановил Хауранскую епархию. Согласно тур. статистике 1914 г., в Б. и ближайшей округе проживало 22,5 тыс. мусульман, 3 тыс. православных и ок. 600 униатов. В XX в. в Б. проводились масштабные археологические исследования. Она представляет собой один из крупнейших культурно-исторических памятников Ближ. Востока. Православные епископы Б.: |
|
|
