| Schopehi. Vol.I-II. Bonnae, 1829–1830. Jus graeco-romanum/Ed. K.E.Zahariae a Lingenthal. Vol.I-III. Lipsiae, 1856–1862. Leon Diaconus Caloensis historiae libri decem/Rec. C.B. Hash. Bonnae, 1828. Miclosich F., Muller J. Acta et diplomata graeca medii aevi sacra et profana. Vindobonnae, 1860–1890. Vol. 1–6. Niceta Choniata. Historia/Rec. LA. van Dieten. Berlin, 1975. Novellae Justiniani/Ed. Scholl, Kroll. Berolini, 1959. Pachimer Georgius. Relations historiques/Ed. par A. Fallier, trad, par V.Laurant. T.I-II. Paris, 1984, Pitra J. B. Analecta sacra et classica specilegio Solesmensi parata. Vol. VI. Romae, 1891. Tactica Leonis imperatoris sive de re militari liber//PG. 1863. T. 107. Theophanes Continuatus. Chronographia/Ex rec. I. Bekkeri. Bonnae, 1838. Zonara Joannes. Epitoma historiarum/Ed. L. Dindorf. Vol. 1–6. Lipsiae, 1868–1875. Историография Ангелов Д. О некоторых характерных чертах развития византийского общества на путях феодализма//ВВ. 1976. Т. 37. Ангелов Д. Принос към народностните и поземельии отношения в Македонии (Епирския деспотат) през първата четверт на XIII век (Главна според документа на Охридската архиепископия)//Известия на камарата на народната культура. Серия жумаиитарни науки. Т. IV. София, 1947. Ангелов Д. Принос к поземельните отношения във Византия през XIII век//ГСУ. Историко-филологический факультет. 1952. 2. Ангелов Д. [Рец.] Каждан А. П. Деревня и город в Византии IX-X вв.//BS. 1964. 25. N1. Андреева М. А. Очерки по культуре византийского двора в XIII в. Прага, 1927. Арутюнова-Фиданян В. А. Административные перемены на востоке Византии в X-XI вв. (К вопросу о «кризисе» фемного строя)//ВВ. 1984. Т. 43. Арутюнова-Фиданян В. А. Армяно-византийская контактная зона (X-XI вв.): Результаты взаимодействия культур. М., 1994. Арутюнова-Фиданян В. А. Византийские правители фемы Иверия//ВОН. 1973. 12. Арутюнова-Фиданян В. А. Византийские правители Эдессы в XI в.//ВВ. 1973. Т. 35. Арутюнова-Фиданян В. А. Фема Васпуракан//ВВ. 1977. Т. 38. Бартикян Р. Г. |
| По словам А. Кудрявцева, в исторической и популярной литературе исследуемое сооружение нередко интерпретировалось как крестообразная цистерна для воды, вырубленная в скале. Однако ученый отмечает, что уникальная форма памятника (ориентированный по сторонам света правильный крест) весьма необычна для хозяйственно-бытовых сооружений и не имеет аналогов ни среди водохранилищ Дербента, ни среди самых разнообразных цистерн других регионов. Концы креста перекрыты стрельчатыми сводами. Ширина внутреннего пространства каждой из сторон креста составляет 4 м, длина внутреннего пространства трех сторон — около 4,2 м, а четвертой — около 5,5 м. Центральная часть цистерны перекрыта куполом диаметром около 5 м, опирающимся на подпружные арки; высота цистерны от пола до верха купола — около 11 м. Раскопки с внешних сторон показали, что здание не было вырублено в скале, как предполагалось ранее, а оказалось погребено под культурными слоями цитадели, достигающими здесь толщины в 9 м и относящимися хронологически к V-XIX вв. По оценкам А. Кудрявцева, в V-VII вв. сооружение возвышалась над уровнем земли не менее чем на 8-9 м. Никаких следов водоводов в культурных напластованиях V-XVI вв. не обнаружено, но в слоях XVII-XIX вв. выявлены остатки трех систем водоснабжения из керамических труб и каменных желобов. Таким образом, есть основания полагать, что памятник стал функционировать как водохранилище лишь с XVII-XVIII в., когда он был основательно перестроен. Крестообразная планировка и строгая ориентация памятника по сторонам света, его расположение в центре цитадели в самой высокой ее точке и датировка позволяют интерпретировать сооружение как христианский храм, имеющий близкие аналогии с широко распространенными крестово-купольными храмами Закавказья V-VII вв. Именно в этот период Дербент, согласно данным письменных источников, был одним из крупнейших христианских центров Восточного Кавказа. Как считает А. Кудрявцев, храм, основанный в период V-VII вв., был заброшен после укрепления арабов в Дербенте (VIII-IX вв.) и восстановлен или отреставрирован в XVII — начале XVIII вв. как цистерна для хранения воды. Если данное предположение подтвердится, то уникальный памятник в дербентской крепости окажется древнейшим известным храмом на территории России. |
| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла «БАВАРСКИЙ ГЕОГРАФ» [Лат. Geographus Bavarus], закрепившееся в науке условное название памятника, в рукописи имеющего заглавие «Описание городов и областей к северу от Дуная» (Descriptio civitatum et regionum ad septentrionalem plagam Danubii). Текст сохранился в единственном списке в составе сборника IX в., ныне хранящегося в Баварской государственной библиотеке в Мюнхене под шифром Clm 560, и является припиской на 2 страницах к трактату Боэция о геометрии (fol. 149v - 150r). Памятник представляет собой отчасти компилятивный перечень племенных названий, преимущественно слав., не всегда поддающихся идентификации и снабженных в большинстве случаев указаниями на количество «городов» у соответствующего племени, часто явно фантастическими. В перечне представлены и восточноевроп. этнонимы, в частности лендзяне (Lendizi), бужане (Busani), уличи (?) (Unlizi) и др., а также названные рядом хазары (Caziri) и русь (Ruzzi). По палеографическим и кодикологическим данным, рукопись «Б. г.», к-рая, возможно, является оригиналом, создана, как и сборник в целом, в скриптории южнонем. мон-ря Райхенау (в верховьях Рейна) во 2-й пол. IX в. Есть основания предполагать, что информацию о слав. племенах, входивших в сферу интересов Великоморавского гос-ва, а также о народах Вост. Европы местный составитель получил от одного из слав. первоучителей, свт. Мефодия , или от лиц из его окружения во время пребывания Мефодия и ряда его учеников в ссылке в Райхенау в нач. 70-х гг. IX в., о чем говорит внесение их имен в «книгу побратимства» (liber confraternitatum; род поминальника) мон-ря. В таком случае данные «Б. г.» можно рассматривать как свидетельство того, что Русь и восточноевроп. славяне входили в кругозор кирилло-мефодиевской миссии в 60-80-х гг. IX в., в пору существования на Руси (архи)епископии, созданной ок. 866 г. при Патриархе К-польском Фотии и уничтоженной после захвата Киева кн. Олегом (см. также Аскольд и Дир ). Ист.: Назаренко А. В. Немецкие латиноязычные источники IX-XI вв.: Тексты, пер., коммент. М., 1993. С. 7-51 [Библиогр.]. Лит.: Nov ý R. Die Anfänge des böhmischen Staates. Praha, 1969. Bd. 1: Mitteleuropa im 9. Jh. S. 131-149; Назаренко А. В. Древняя Русь на международных путях: Междисциплинарные очерки культурных, торговых, политических связей IX-XII вв. М., 2001. С. 51-70. А. В. Назаренко Рубрики: Ключевые слова: |
| 145 . Кулаковский Ю.А. Стратегика императора Никифора/Зап. Имп. Акад. Наук. Т. 8, 9. Спб., 1908. 146 . Культура Византии. IV-nepbaя половина VII в./Отв. ред. З.В.Удальцова. М., 1984. 147 . Культура Византии. Вторая половина VII-XII в./Отв. ред. З.В.Удальцова. М., 1989. 148 . Культура Византии XIII–nepboй половины XV в./Отв. ред. Г.Г.Литаврин. М., 1991. 149 . Курбатов Г.Л. История Византии. М., 1984. 150 . Курбатов Г.Л. Ранневизантийские портреты (к истории общественно-политической мысли). Л., 1991. 151 . Курганов Ф.А. Византийский идеал царя и царства и вытекающие отсюда, по сравнению с идеалом церкви, отношения между церковной и гражданской властью. Казань, 1881. 152 . Кучма В.В. Византийские военные трактаты как памятники культуры/АДСВ. Свердловск, 1987. 153 . Кучма В.В. Военно-экономические проблемы византийской истории на рубеже IX – X вв. (по «Тактике Льва»)/АДСВ. Вып. 9. 1973. 154 . Кучма В.В. Теория и практика военного дела Византийской империи по данным трактатов X в./ВО. М., 1982. 155 . Кучма В.В. Командный состав и рядовые стратиоты в фемном войске Византии в конце IX -Х в./ВО. М., 1971. 156 . Лазарев В.Н. История византийской живописи. М., 1986. 157 . Ласкин Г. А. Ираклий. Византийское государство в 1-й половине VII века. Харьков, 1899. 158 . Латышев В.В. К вопросу о литературной деятельности Константина Багрянородного/ВВ. Т. 22 за 1915–1916 гг., изд. в 1916. 159 . Лебедев А. П. Исторические очерки состояния византийско-восточной церкви от конца X до половины XV века. Собр.соч. Т.7. М. 1902. 160 . Лебедева Г.Е. Социальная структура ранне-византийского общества (по данным кодексов Феодосия и Юстиниана). Л., 1980. 161 . Левченко М.В. Очерки по истории русско-византийских отношений. М., 1956. 162 . Липшиц Е.Э. Византийский ученый Лев Математик: из истории византийской культуры в IXв./ВВ. Т. 2. 1949. 163 . Липшиц Е.Э. Законодательство и юриспруденция в Византии в IX-X вв. М., 1981. 164 . Липшиц Е.Э. Очерки истории византийского общества и культуры VIII-nepboй половины IX в. Л., 1961. |
| Понятие о Г. как об элементе 8-ладовой системы на Западе, так же как и на Востоке, изначально относится не только к муз. теории, но и к литургической традиции. «Церковный тон (лад «у них», музыкантов-монахов IX-XVI вв.) - есть не просто имманентно музыкальное понятие (лад «у нас»), а часть церковного обихода, то же самое, что обряд, устав службы или иконописный извод» ( Лыжов. 2003. С. 19). Первые зап. трактаты, передающие сведения о 8 ладах ( Алкуина и др.), датируются VIII-IX вв., а последние, в к-рых эта теория описывается как действующая (прежде всего по отношению к церковной музыке), относятся к XVII-XVIII вв. Развитие теории церковных ладов на Западе происходило вплоть до конца эпохи Возрождения (включая раннее барокко), когда она стала перерождаться в теорию мажора и минора или в теорию тональности. Отказ от концепции октоиха, напр. у Глареана (расширение системы до 12 ладов), символизирует смену парадигмы, отход от церковного канона, развитие представлений о ладе и ладовой системе уже только в русле музыкально-теоретической системы. То, что не все теоретики перешли на систему Глареана, говорит о связи зап. муз. науки с церковной традицией. Влияние церковных ладов простирается на ряд муз. жанров, прежде всего на хоральные обработки (в т. ч. и для органа) вплоть до XVIII в., и вполне ощутимо еще в творчестве И. С. Баха и его современников. Подобно визант. ихимам, важную роль в зап. Г. играют интонационно-мелодические модели (формулы), к-рые в разных лат. источниках именовались по-разному: regula (букв.- принцип, норма, правило), tonus (тон) у Аврелиана из Реоме (сер. IX в.; изд.: Musica disciplina// Gerbert. Scriptores. T. 1. Col. 41b, 42a), titulus (заглавие) в анонимном 2-м трактате (тонарии) из Меца (ок. 869, изд.: Lipphardt. S. 62; см. также ст. Анонимы ), melodia (поющийся мелодический тип) и forma (организация, устройство, вид) в анонимном сб. «Alia musica», причем 1-й термин применялся гл. обр. в тексте «Основного трактата» ( Gerbert. Scriptores. T. 1. Col. 128b; 136a), а 2-й - в разделах «Нового изложения» (Ibid. Col. 130a; 135a; 137b). В анонимном трактате «Musica enchiriadis» (кон. IX в.) использовался термин modulus (уменьшенное от modus - модуль, мера, мелодия; Ibid. Col. 158a), в «Commemoratio brevis» (нач. X в.?) - neuma regularis, понимаемый как мелодическая модель, имеющая значение правила (Ibid. Col. 214). Нередко в изложении одного трактата для обозначения названных мелодических моделей хорала употреблялись неск. разных терминов. Так, в сочинении Аврелиана это regula, vocabula, nomina, litteratura, figura melodiae, formula (Ibid. Col. 41b, 42a, 42b, 55b). Терминологическое разнообразие в названии интонационных моделей Г. в источниках VIII-X вв. свидетельствует о новизне подобного принципа регламентации репертуара в зап. певч. практике того времени. |
| как на основное время образования здесь слоев 72 . Раскопки 1982–1984 гг. в портовом квартале 1 на месте поздневизантийской жилой усадьбы позволили обнаружить стены построек толщиной около метра из грубо обработанных камней, скрепленных большим количеством крепкого известкового раствора, остатки наслаивающихся друг на друга подвалов с пифосами IV–V и VIII–IX вв., которые вместе с сопутствующим материалом свидетельствуют о строительной деятельности и перепланировках, осуществлявшихся в этом районе города в самый канун «темных веков», не ранее второй–третьей четверти VI – начала VII вв. 73 . Некоторые стены здесь были положены на подсыпку с фрагментами керамики и монетами IV–VI вв., на которой в свою очередь была устроена конструкция в виде настила из пяти деревянных плах длиной 0,75–1,3 м и 12 вертикально вбитых в непрочный, вероятно, влажный грунт свай длиной 0,75–0,8 м круглого и квадратного сечения, дабы обезопасить фундамент от подпочвенных вод, близко подступающих на этом низменном участке (рис. 191) 74 . Очевидно, со строительством того же времени оказалась связана засыпка глубокой водосборной цистерны на месте усадьбы 9 и расположенной неподалеку рыбозасолочной цистерны 92, обнаруженной в 1966 г. 75 . Остатки кладовой с двумя пифосами, разрушенной во время нивелировочных работ во второй половине VI–VII вв., прослеживаются и на месте средневековых усадеб 3 и 4 напротив куртины 16 76 . Рис. 191. Следы деревянных плах и столбов под остатками стены конца VI – начала VII вв. на месте усадьбы IX в портовом квартале 1. Раскопки С. Б. Сорочана в 1984 г. То же самое наблюдалось в соседнем портовом квартале 2, где после нивелировки территории и сноса некоторых старых сгоревших построек в скором времени было сооружено, судя по двум сохранившимся помещениям, крупное здание, с промежуточной перестройкой в конце IX в. просуществовавшее до 30–50-х гг. XI в., когда оно погибло в результате пожара, после чего здесь было вновь начато строительство 77 . Во время его сооружения была применена послойная, в данном случае пятирядная укладка плоских кирпичей – плинф на известково-цемянковом растворе (opus mixtum) (рис. |
| 80 М. М. Фрейденберг изучал пути вовлечения крестьян-общинников в сферу частновладельческих отношений. По его мнению, этот процесс, связанный с имущественным разложением внутри общины, происходил под влиянием факторов политического принуждения. 81 О различных концепциях генезиса и развития фемного строя см: Karayannopulos J. Die Entstehung der byzantinische Themenordnung. Munchen, 1959–Ostrogorsky G. Geschichte... S. 71. Основные точки зрения см.: Литаврин Г. Г. Византийское общество... С. 237–239; Lilie R.-J. Die zweihundertjarige Reform. Zu dem Anfangen der Themenorganisation im 7 und 8 Jh.//BS1. T. 26. 1986. S. 46–59. 82 Литаврин Г. Г. Византийское общество... С. 238; Каждан А. П. Социальный состав... С. 229–232; Ostrogorsky G. Geschichte. .. S. 128. 83 Литаврин Г. Г. Византийское общество... С. 318; Кучма В. В. 1) Командный состав и рядовые стратиоты в фемном войске Византии в конце IX-X в.//ВО. 1971. С. 92; 2) Экономические проблемы византийской истории на рубеже IX-X вв. по «Тактике Льва»//АДСВ. 1973. Т. 9. С. 68–73; Каждан А. П. 1) Деревня и город... С. 123–127; 2) Социальный состав... С. 3–15. 86 Ahrveiler H. Recherches sur l " administration de l " Empire Byzantin aux IX-X siecles//Etudes. 1971. IV. P. 23–23. 87 Отметим в связи с этим работы: Ahrveiler H. Recherches sur le societe... P. 99–110; Lemerle P. The agrarian history... P. 124; Oicov.om.ides N. 1) reorganisation de la frontiere orientale... P. 167; 2) L " evolution de I " organisation administrative de l " Empire Byzantin au XI siecle (1025–1118)//TM. T.6. 1976. P. 166; Ferluga J. La clisure byzantine in Asia Minore//ЗРВИ. 1975. T. 16. С 145; Арутюнова-Фиданян В. А. Армяно-византийская контактная зона (X-XI вв.). Результаты взаимодействия культур. М., 1994; 2) Административные перемены на востоке Византии в X–XI вв. (к вопросу о кризисе фемного строя)//ВВ. 1983. Т. 44. С. 45–67; Удальцова 3. В., Каждан А. П., Бартикян Р. Н. Социальная структура... С. 231–236. 89 Завещание Евстафия Воилы с его критическим анализом было издано П. Лемерлем: Lemerle P. Cinq etudes... P. 4–68. Исследование этого документа см.: Безобразов П. В. Завещание Евстафия Воилы//ВВ. 1911. Т. 18. С. 107–115; Литаврин Г. Г. Относительные размеры и состав имущества провинциальной византийской аристократии во второй половине XI в. (по материалам завещаний)//ВО. 1971. С. 63–68. |
| Он также полагал, что кастра между Херсоном и Боспором в VIII–IX вв. прекратили существование 166 . Причем его не насторожили собственные, вполне убедительные выводы о том, что сельские общинные поселения юго-западного нагорья Крыма продолжали в VIII–IX вв. жить и успешно развиваться «в условиях определенной стабилизации, наступившей тогда в северопричерноморских степях в условиях затишья и ослабления кочевников (хазар)» 167 . «Мы вправе называть это время, – убедительно заключал исследователь, – эпохой возрождения и подъема сельских поселений» 168 . Таким образом, воздействие одного и того же исторического фактора на один и тот же объект оценивалось одновременно и как отрицательное, и как положительное. Столь же странно звучал почерпнутый у Ю.А. Кулаковского и С. П. Шестакова тезис о том, что в эпоху иконоборства правителям Византии «было не до Таврики» и поэтому сюда устремились ромейские монахи – иконодулы, чтобы устраивать многочисленные пещерные монастыри и оставаться «вне воздействия центральной византийской власти» 169 . А.Л. Якобсон едва ли не единственный, кто дотошно проанализировал материалы раннесредневекового загородного некрополя по результатам раскопок 1889–1912 гг., но, верный взлелеянной теории упадка, запустения города в VIII–IX вв., «создал» искусственную лакуну между погребальными сооружениями вв. и вв., хотя сам же отмечал непреложный факт последовательного и очень долгого использования позднеримских погребальных сооружений и наличие множества безынвентарных, особенно грунтовых, могил в верхней насыпи кладбища, неглубоко от дневной поверхности, над склепами, как и наличие пришедших на смену семейным коллективных общественных усыпальниц с многими сотнями погребенных 170 . С упадком «захолустного» Херсона, сыгравшего тем не менее «видную роль в государственной жизни Византии», связан и другой тезис об ослаблении здесь византийского господства и укреплении позиций местного самоуправления 171 . Карательная экспедиция Юстиниана II в начале VIII в. рассматривалась как мера, направленная на искоренение этого самовластия. |
| Особое топливо, изготовляемое из навоза и употребляемое в южной и юго-восточной России в безлесных местностях. Навоз укладывался недалеко от жилья, обливался водой, переминался топтанием, прессовался катками, разделялся на четырехугольные кирпичины, укладывался клетками и сушился. Кизяк плохо горел; дым его имел неприятный запах. Тепла давал мало, меньше соломы. На юге его называли «кирпичем». Кий, Щек и Хорив По преданиям, отразившимся в русских летописях XI–XII вв., князья в племенном объединении полян, основатели трех поселений, позже составивших город Киев. Существование на территории Киева поселений, к IX–X вв. слившихся в один город, подтверждается археологическими данными. Эта легенда об основании Киева возникла в VII–VIII вв. Сохранились предания о полянском князе Кии, который был с почетом принят в Константинополе и основал город на Днепре. Акад. Б. А. Рыбаков считает Кия реальным лицом в VI в. Предания о Кие, Щеке и Хориве и их сестре Лыбеди являются отражением в народном сознании нескольких этапов развития русского общества в IX–X вв. Кика Головной убор замужних женщин, разновидность кокошника. Представляла собой твердую цилиндрическую шапку с плоским верхом и уплощенной задней частью, с небольшими лопастями, прикрывавшими уши. Кики изготавливали из нескольких слоев проклеенного картона, обтянутого красным шелком или бархатом, украшали золотошвейной вышивкой, жемчугом, бисером, цветными стеклами, имитировавшими драгоценные камни. К очелью кики пришивали густую жемчужную или бисерную сетку-поднизь, спускавшуюся на лоб. Кика была праздничным головным убором крестьянок и горожанок из купеческого и мещанского сословия. В XVIII–XIX вв. она была распространена в Новгородской губ. и в северо-западных уездах Тверской губ. Головной убор с тем же названием был хорошо известен и ранее XVIII в. Кики тогда носили богатые и знатные женщины. И. Е. Забелин, изучавший в XIX в. быт русских цариц XV–XVII вв., называл кики «брачной женской регалией», необходимой принадлежностью русских цариц в особо торжественных случаях. |
| Со 2-й пол. II тыс. до Р. Х. отмечается проникновение в регион степных народов - здесь найдены как бронзовые предметы, характерные для киммерийской культуры, так и захоронения, свойственные степным племенам. В К.-Ч. открыты памятники кобанской культуры (XII-VII вв.). Территория республики входила в ареал распространения прикубанской культуры - родственной и одновременной кобанской культуре. Здесь находился наиболее мощный очаг металлодобычи прикубанской культуры - верхнекубанский. Есть следы добычи медных руд, выплавки металла и значительное количество бронзовых изделий. Следы производства железа на территории республики обнаружены на Хумаринском городище, на участке VIII-VII вв. до Р. Х. В сер. I тыс. до Р. Х. отмечается проникновение в регион скифских племен, оставивших характерные курганные захоронения. В находках периода позднекобанской культуры (VII-IV вв. до Р. Х.) есть влияние скифской культуры. В сарматское время (III в. до Р. Х.- IV в. по Р. Х.) в предгорных районах К.-Ч. появились поселения аланов и меотов. После гуннского нашествия, с кон. IV в., аланы заняли также горные ущелья. Со 2-й пол. I тыс. по Р. Х. в верховья Кубани и Зеленчуков проникают тюркские племена: болгары (с V в.), хазары (с VII в.), в Х в. здесь появились печенеги и торки (гузы), в XI в.- кипчаки. В VII-IX вв. территория К.-Ч. входила в состав Хазарского каганата, с кон. IX до кон. XIV в.- в состав Аланского гос-ва. Здесь располагались резиденция аланских царей и центр Аланской епархии , были сосредоточены крупные города, проходили караванные пути. В X-XII вв. Аланское гос-во достигло расцвета. Араб. географ Х в. аль- Масуди писал, что аланский царь имел большее влияние, чем др. кавказские правители. Усилению Алании способствовал проходивший через нее Великий шелковый путь. С сер. VII в. из-за арабо-визант. войн торговцы стали использовать маршрут в обход неспокойного Ирана: из Ср. Азии через плато Устюрт и Сев. Прикаспий караваны направлялись в степи Предкавказья и через них по долинам рек Алании (Б. Лаба, Б. Зеленчук, Теберда) к перевалам Санчаро, Клухорский в Абхазию, через порты к-рой попадали в черноморские владения Византии. Алания вела активную внешнюю политику, у нее были политические, военные и династические связи с Византией, Грузией, Абхазией. Тесные отношения установились между Аланией и Русью. Между аланскими и рус. правителями заключались династические браки: рус. князья св. Андрей Юрьевич Боголюбский , сын Владимира Мономаха Ярополк, св. Всеволод (Димитрий) Юрьевич Большое Гнездо были женаты на «ясках» (в рус. летописях аланы называются «асами» («ясами»)). На территории К.-Ч. (в Н. Архызе, на городище Адиюх на окраине Карачаевска) найдено неск. древнерус. крестов-энколпионов, в Аланию эти кресты попали предположительно в XI-XII вв., в период наиболее активного развития русско-аланских отношений. |
|
|
