| Последующие польские государи стали еще более сближаться с западною Европою, и вместе с тем здесь более и более распространялся католицизм. Впрочем, в некоторых местах Польши славянское богослужение и восточные обряды держались до XIII и XIV веков; и вообще Польшу даже до XVI века нельзя было назвать вполне преданною католицизму страною. Здесь сохранялась еще в значительной степени религиозная свобода, с наклонностью поддаваться всяким влияниям враждебным католицизму. Уже с XVI и с XVII веков, с того особенно времени как иезуиты были введены в Польшу Королем Сигизмундом III, получили большое влияние при дворе и захватили в свои руки воспитание польской аристократии, Польша в лице высших классов своего населения сделалась самою ревностною более всяких других европейских стран католическою страною, способною к самому крайнему фанатизму. В ней начались ожесточенные преследования на все другие христианские исповедания. Она сделалась рассадником и центром латинской пропаганды в другие восточные страны, между прочим в Россию. Такое сильное католическое влияние и для польского народа не обошлось, конечно, даром. Поляки не утратили, подобно прибалтийскими славянам, внешних признаков славянской народности; за то иезуитское влияние в высших классах польского населения воспитало такие свойства, которые нравственно исказили их народный характер, сгубили политическую жизнь Польши, и поставили поляков в самые ненормальные и неприязненные отношения к другим славянским племенам. В Польше развились: крайняя религиозная нетерпимость, чрезмерное возвышение высших классов народа с крайним унижением и подавлением низших. Кощунственное смешение религиозных побуждений и интересов с политическими; темное политическое коварство, разрешающее пользоваться самыми незаконными и преступными средствами для достижения задуманных целей – все это не природные славянские, а по преимуществу, можно сказать, католические свойства. Поляки задались призванием быть проводниками западного, между прочим католического, влияния в другие славянские страны, и в иных случаях стали заявлять себя открытыми врагами национальных славянских интересов, преследователями своих единоплеменников – славян. |
| Современные прискорбные явления отрицательного характера, происходящие в России, связаны с протестантизмом совершенно внешне, случайно. Коренятся они в некоторых устранимых недостатках нашей церковной жизни, нашего церковного устройства. Несравненно опаснее для нас латинство (конечно, не по своей внутренней правде, а лишь по своему единству, по своей боевой организации). Для того, чтобы в этом убедиться, стоит лишь взглянуть на восток, где, благодаря нашей неумелости и близорукости (и в особенности нашей разрозненности) мы, потеряли уже, и теряем ещё и теперь, – так много. Да и среди нас, в так называемом большом свете, гораздо более явных и тайных ренегатств в сторону воинствующего папы, нежели в сторону Лютера. Позволю себе сказать ещё несколько слов по поводу письма, напечатанного в 44 Церковного Вестника. В этом замечательном письме затронут вопрос о нашей оборонительной войне с латинством, указывается на значение и в этом отношении старокатоличества; указание совершенно верное, но старокатоличество может —334— сослужить нам великую службу и в отношении наших сограждан польской национальности. Я не буду разбирать теперь этого вопроса, ограничиваюсь указанием на него. Не подлежит никакому сомнению, что причина острого характера польского вопроса кроется не столько в его политической стороне, сколько в религиозной; не подлежит сомнению и то, что многие поляки, для которых религия имеет ещё этическое значение (а не только значение политического знамени), тяготятся новым положением, созданным определением Ватиканского собора (непогрешимость). В старокатолицизме – скрыто решение польского вопроса! Поймём ли это мы? Поймут ли это наши католические сограждане? 403 . А. Киреев Павловск. Громогласов И.М. Кое-что о современном расколе и сектантстве и о борьбе с ними: (По поводу трёх миссионерских отчётов)//Богословский вестник 1897. Т. 1. 2. С. 335–361 (3-я пагин.). (Окончание.) —335— III. Третий отчёт, поименованный нами в начале статьи, по сведениям, заключающимся в нём, и по своей литературной форме отличается от других уже рассмотренных. |
| 9. Сотрудники НКВД не расстреливали военнопленных офицеров бывшей Польской армии В марте 1940 года было принято решение о переводе офицеров бывшей Польской армии, на которых имелись компрометирующие материалы, из лагерей для военнопленных в исправительно-трудовые лагеря. Подготовили следственные дела на большую часть военнопленных. Многие офицеры были членами польских буржуазных организаций. Можно предположить, что Особое Совещание осудило их в основном по статье 58 - 4: «Оказание каким бы то ни было способом помощи той части международной буржуазии, которая, не признавая равноправия коммунистической системы, приходящей на смену капиталистической системе, стремится к ее свержению, а равно находящимся под влиянием или непосредственно организованным этой буржуазией общественным группам и организациям, в осуществлении враждебной против Союза ССР деятельности, влечет за собой лишение свободы на срок не ниже трех лет с конфискацией всего или части имущества с повышением, при особо отягчающих обстоятельствах, вплоть до высшей меры социальной защиты - расстрела или объявления врагом трудящихся с лишением гражданства Союза ССР и изгнанием из пределов Союза ССР навсегда с конфискацией имущества». Не все военнопленные были осуждены. Эти военнопленные были переведены в Юхновский лагерь, согласно распоряжению заместителя наркома внутренних дел СССР Меркулова от 22 апреля 1940 года Всего в этот лагерь было отправлено 395 человек: из Козельска 205, из Осташкова 112, из Старобельска 78. Документ 25 мая 1940 года. Москва. Справка УПВ НКВД СССР о количестве польских военнопленных отправленных из спецлагерей в распоряжение УНКВД трех областей и в Юхновский лагерь Сов. секретно Справка об отправках военнопленных I. Осташковский лагерь Отправлено: 1) В УНКВД по Калининской области 6287 чел. 2) В Юхновский лагерь 112 чел. Итого: 6399 чел. II. Козельский лагерь Отправлено: 1) В УНКВД по Смоленской области 4404 чел. 2) В Юхновский лагерь 205 чел. Итого: 4609 чел. III. Старобельский лагерь Отправлено: 1) В УНКВД по Харьковской области 3896 чел. |
| История официальных дипломатических отношений России с Римом начинается, как известно, с заключения конкордата 1847 года, хотя эти отношения легко можно проследить и в XVIII веке, и в XVII. Конкордат должен был урегулировать взаимные претензии и упорядочить весьма сложные отношения, снять напряжение в отношениях двух государств. Серьезный кризис наступает как раз в царствование Александра II – после Польского восстания 1863 года. Дело доходит до разрыва отношений в 1866 году. Их восстановление происходит уже при Александре III, в 1882–1884 гг. Написанные непосредственно после польских событий, статьи Попова представляют собой попытку описать и изучить, собственно говоря, идейно-политическую, религиозную подоплеку «польского вопроса». Как известно, и официальная точка зрения, и общественное мнение в России были единодушны в понимании причин восстания в Польше: происки Запада, в том числе (или даже – в первую очередь) Рима считались очевидными. Зависимость от конкретной политики наложила соответствующий отпечаток на ряд суждений и выводов По- —188— пова, тем более, что он был тогда уже крупным чиновником, можно сказать, официальным лицом, и его позиция не могла не отражать в целом именно официальную точку зрения, а соответствующие работы – не быть обоснованием правительственной политики. Тем более интересно было бы проследить у Попова сохранение, развитие, применение тех славянофильских «начал», что были сформулированы за 20 лет до того в условиях свободного дружеского обмена мнениями в тесном кругу единомышленников. Однако, кроме внешнего, общественно-политического аспекта, данные статьи имеют и важный внутриславянофильский смысл. 60-е гг. – время уже «младших славянофилов», находившихся до тех пор в тени своих старших товарищей, которые, однако, к этому времени покинули этот мир буквально один за другим. В 1856 году умирает И.В.Киреевский, а в 1860-м – Хомяков. В 60-е гг. значение последнего как богослова принимается уже почти всеми. Попов свое возвращение к церковной теме вполне вероятно рассматривал как посильный вклад в «дело Хомякова», искренне считая себя его учеником. |
| Он пожелал знать, имеет ли Дальон точный указ говорить ему об этом проекте; Дальон отвечал, что имеет. Тогда Воронцов обещал вместе с канцлером доложить императрице, обнадеживая, что прилагаются всевозможные старания о примирении польского и прусского королей. Для ускорения дела Мардефельд советовал Дальону предложить канцлеру и вице-канцлеру по 50000 рублей. Так как депеши Дальона перехватывались и прочитывались, то Воронцов написал по этому случаю заметку: «Когда Дальон вздумает подлинно 50000 предлагать, тогда я ему скажу, что он сам помнит, что и в 100000 я ему отказал, и теперь некстати будет принять 50000». Но перехвачена была другая депеша Дальона, которая поставила Воронцова в большее затруднение. Дальон писал: «Почти нет сомнения, что Воронцов свергнет Бестужева, и это событие не заставило бы себя долго ждать, если б, по несчастию, нездоровье г. Воронцова не принуждало его ехать на несколько времени за границу. Он мне сказал, что намерен ехать тотчас после свадьбы великого князя; чтоб сделать и дурное к лучшему, я его почти уговорил провести зиму в Монпелье или Париже, чтоб дать вам способ совершенно расположить его к Франции». Воронцов заметил на этой депеше: «Кроме собственного его, Дальонова, желания (свержения Бестужева), от меня он нималого виду или признаку о сем иметь не мог, как и в существе самом, кроме прямой дружбы, от меня ничего инаго не будет (т. е. канцлеру). Никакого увещания и присоветования от него не было (насчет Монпелье и Парижа), ибо я сам ему сказал, что доктора мне советуют зиму препроводить в Монпелье, также что и ни у котораго двора более трех дней пробыть не намерен. В котором бы краю света я ни был, кроме действительной рабской верности как делом, так и советом, инако поступлено не будет». Старания Франции о союзе с Россиею должны были остаться безуспешны, потому что интересы обеих держав продолжали сталкиваться. Так, Россия старалась воспрепятствовать непосредственной войне Пруссии с Саксониею, чтоб не быть принужденною в силу договоров подавать помощь стране, которая подвергнется нападению; Франция также хлопотала о примирении Саксонии с Пруссиею, но с тем чтоб Саксонского курфюрста и польского короля Августа III сделать императором германским, чего никак не хотела Россия. |
| Воронцов закричал об оскорблении, бесчестии. Бекингам заявил канцлеру свое сильное сожаление о случившемся, приписал все своей излишней горячности и самым убедительным образом просил его забыть дело, которое этим и кончилось. Граф Александр писал дяде от 30 июля: «Ваше сиятельство легко себе представить можете, с каким восчувствованием увидел я неожиданность поступка лорда Букингама; сколь малую идею ни имел я о талантах сего посла, не мог я себе вообразить, чтоб его безрассудность до такой превратности и безумности простираться могла, как он теперь явно оказал сим странным своим письмом. Я заподлинно вашему сиятельству донесть могу, сколь двор его за то с справедливостию на него негодует. Его величество король, подошед сего дня ко мне, говорить изволил, сколь он имеет причину быть недовольным поступком своего посла, особливо в рассуждении его к вам письма, который (поступок) нимало не основан на данных ему повелениях, что он меня просит вашему сиятельству о том донесть и притом уверить, что, зная честность вашего характера, никто здесь не мог бы когда-либо осмелиться с успехом вам толь странную пропозицию, как он, посол, то учинил, уповательно от своего незнания». Наконец, положение графа Воронцова в Лондоне ухудшилось вследствие поднятия польского вопроса по смерти Августа III. В Петербурге хотели, чтоб Англия энергически содействовала видам России в Польше; в Лондоне были очень далеки от сколько-нибудь энергических мер в таком деле, в котором интересы Англии вовсе не затрогивались, следовательно, все представления русского министра должны были оставаться безуспешными. Доносить императрице о своих неуспехах было очень неприятно для Воронцова, особенно когда теперь иностранными делами стал прямо заведовать человек, сильно к нему нерасположенный. Панин выражал это нерасположение в заметках, которые он делал на донесениях Воронцова. Так, в одном из своих донесений Воронцов писал, что все его представления со времени смерти польского короля не имели большого успеха у английского министерства. |
|
|
