| Наиболее сложной проблемой для христианской экзегезы является интерпретация греха Л. с дочерьми. Для Климента Александрийского это иллюстрация того, к чему может привести тяжелый сон после опьянения ( Clem. Alex. Paed. II 9). Свт. Ириней Лионский предупреждает своих слушателей, что они не должны быть обвинителями патриархов в подобных историях из Свящ. Писания, но искать в них прообразы. По мнению свт. Иринея, Л. вступил в эту связь, не осознавая содеянного (Быт 19. 33), давая т. о. совершиться Божественному Промыслу. Его дочери также достойны извинения, поскольку думали, что все люди на земле погибли и они «одни остались с отцом для сохранения рода человеческого» ( Iren. Adv. haer. IV 31. 1-2). Призыв не впадать в соблазн от этой истории исходит и от Оригена, к-рый также интерпретирует ее как указание «на некоторые тайны и образы духовных вещей» ( Orig. De princip. IV 9). В то же время Ориген осуждает поступок дочерей Л. и подчеркивает, что они, руководствуясь лишь плотскими помышлениями, «лишают своего отца разума и усыпляют его вином, то есть окутывают и затемняют духовное зрение и домогаются от него исключительно плотского» ( Idem. In Gen. hom. 5. 5). Он также находит основания для извинения поведения Л., к-рый не собирался посягать на целомудрие дочерей, а попал в их ловушку, находясь в беспомощном состоянии (см.: Быт 19. 35). Ориген считает Л. лишь частично виновным и прежде всего в сильном пристрастии к вину, так что «пьянство соблазнило того, кого не смог соблазнить Содом» ( Orig. In Gen. hom. 5. 3). Подобным образом и свт. Иоанн Златоуст оправдывает поступок Л., к-рый, по его мнению, тот совершил неосознанно, «позволив напоить себя из-за душевной скорби» ( Ioan. Chrysost. In Gen. 44//PG. 54. Col. 411). В то же время блж. Иероним Стридонский пишет, что поведение дочерей не извиняет отца: Л. виноват в своем поступке, поскольку, видя благодеяния Божии к себе, побоялся остаться в Сигоре, к-рый Господь обещал не разрушать, и по малодушию убежал в горы ( Hieron. Quaest. hebr. in Gen. 19. 30). |
| В раннехрист. экзегезе 1-й Л. рассматривался как беззаконный человек, достигший крайней степени развращения многоженец, подпадший под проклятие ( Tertull. De pudic. 5). Соответственно слова песни в Быт 4. 24 истолковываются как указание на грешного человека, к-рому суждено понести тяжкое наказание («в семьдесят раз всемеро» - см., напр.: Greg. Nazianz. Or. 41; Basil. Magn. Hom. in Hex. 11. 10). По мнению свт. Кирилла Александрийского, род Каина в лице Л. символически указывает на помышляющих только о земном иудеях, к-рые «в последние времена… оказываются полными страха и боязни наказания» ( Cyr. Alex. Glaph. in Gen. I 4. 4). В этом контексте совершенно уникальным представляется истолкование песни Л. свт. Иоанном Златоустом, к-рый, замечая, что Л. «сам рассказывает о своем поступке, излагает женам тяжесть греха», усматривает в словах Быт 4. 24 исповедальный характер. Т. о., признание Л. своего греха дает надежду на исправление в отличие от Каина, чье отрицание братоубийства оказывается тягчайшим преступлением ( Ioan. Chrysost. In Gen. 20. 6-7). Отдаленный пример подобного истолкования можно найти у Иосифа Флавия, полагавшего, что Л., зная о нравственных требованиях веры, ясно осознавал, что «ему самому придется поплатиться за братоубийство Каина» ( Ios. Flav. Antiq. I 2. 1). В ветхозаветном апокрифе «Завещание 12 патриархов» приводится в назидание рассказ о Л. и трагической гибели Каина как подвергнувшихся Божией каре за содеянное зло, «ибо до века будут караться таким судом подражающие Каину в зависти и ненависти к братьям» (Test. XII Patr. XII 7. 5). В др. апокрифических источниках речь идет о 2-м Л.- отце Ноя: он упоминается в «Книге юбилеев» (4. 27-28), где сказано, что его женой была Битенош, а также он выступает посредником в передаче предания и научения заповедей от Еноха к Ною (7. 38). В кумранском тексте на арам. языке - «Апокалипсисе Ламеха» (более правильное название «Апокриф на кн. Бытие»; 1QapGen, 1QapGenar, 1Q20) Л. представлен как человек, подозревающий, что его жена Битенош зачала не от него, а от ангельских небесных стражей, или исполинов (1Q 20. 2; 5). Более подробно эта история представлена в эфиоп. версии Книги Еноха: когда Л. узнает о рождении сына Ноя, необычный сияющий ангельский вид младенца порождает у Л. сомнение в своем отцовстве, и только обращение за советом к Еноху удостоверяет его в том, что необычный ребенок действительно рожден от него (1 Енох 106-107). В «Списке канонических 60 книг» (VII в.) среди перечисления книг «за пределом 60», т. е. апокрифических, упоминается об «[Апокрифе] Ламеха», текст к-рого не сохранился ( Zahn Th. Geschichte des neutestamentlichen Kanons. Erlangen; Lpz., 1890. Bd. 2. Tl. 1. S. 292). |
| Василий Великий ( Basil. Magn. Hom. 11. 3//PG. 31. Col. 376). «Опечалился Каин и испаде лице его. А для чего? понеже видел, что брат его Авель от Господа всех за приношение даров похвален, а он ради своея лености отринут. ...Тако зависть печалится о добре ближняго, и братнее благополучие за свое вменяет неблагополучие!»- уточняет свт. Тихон Задонский (Т. 2. С. 174). Свт. Иоанн Златоуст называет З. «корнем убийства» ( Ioan. Chrysost. In Gen. 54. 2): как Каин по З. убил брата, так и Исав замыслил убийство брата Иакова, получившего благословение от отца (Быт 27. 30-41); З. заставила Лавана преследовать Иакова (Быт 29. 15-29) ( Ioan. Chrysost. In Gen. 57. 2). Саул вознегодовал на Давида, что ликующие жены ему отдали больше похвалы («Давиду дали десятки тысяч, а мне тысячи» - 1 Цар 18. 8 слл.). Бытописатель повествует о сыновьях Израиля. Более всех любил отец Иосифа, «потому что он был сын старости его», и сделал ему разноцветные одежды. Братья, увидев, что отец больше любит Иосифа, позавидовали ему и возненавидели, и еще больше возненавидели, когда Иосиф по простоте душевной рассказал им о своих снах, пророчивших ему возвышение ( Cypr. Carth. De zelo et livore//PL. 4. Col. 641),- так что продали братья его в рабство (Быт 37). Однако Промысел Божий нередко вмешивается в человеческие взаимоотношения и исправляет катастрофические последствия З. Последняя из 10 заповедей ВЗ предупреждает от З.: «Не желай жены ближнего твоего и не желай дома ближнего твоего, ни поля его, ни раба его, ни рабы его, ни вола его, ни осла его, ни всего, что есть у ближнего твоего» (Втор 5. 21). Иосиф и братья. Миниатюра из Венского Генезиса. VI в. (Vindob. Theol. gr. 31. Fol. 30) Иосиф и братья. Миниатюра из Венского Генезиса. VI в. (Vindob. Theol. gr. 31. Fol. 30) З. вызывают у фарисеев благодеяния, к-рые оказывает Иисус Христос ближним (ср.: Ин 7. 31-32; Мф 12. 13-15, 22-24). Народ дивился совершаемым Им чудесам, рассуждая, не это ли Христос? Казалось бы, что особенного сказал народ, замечает свт. |
| 5). Блажен и тот, кого Бог наказывает для вразумления (Иов 5. 17; Пс 93. 12). Вместе с тем в ВЗ прикровенно присутствует вера в то, что Бог не оставляет уповающего на Него и после смерти (Пс 15. 1, 10): «Блаженство [ - приятности] в деснице Твоей вовек» (Пс 15. 11). Эсхатологическую окраску понятие Б. приобретает у пророков: «Поглощена будет смерть навеки, и отрет Господь Бог слезы со всех лиц...» (Ис 25. 8); «и радость вечная будет над головою их» (Ис 35. 10); «...многие из спящих в прахе земли пробудятся, одни для жизни вечной, другие на вечное поругание... и разумные будут сиять, как светила на тверди, и обратившие многих к правде - как звезды, вовеки, навсегда» (Дан 12. 2-3). Шествие праведных в рай. Лоно Авраамово и благоразумный разбойник в раю. Икона “Страшный Суд” из Благовещенского собора Сольвычегодска. 2-я пол. XVI в. (СИХМ). Фрагмент Шествие праведных в рай. Лоно Авраамово и благоразумный разбойник в раю. Икона “Страшный Суд” из Благовещенского собора Сольвычегодска. 2-я пол. XVI в. (СИХМ). Фрагмент Сущность Б. в полноте раскрывают учение Христа и Свящ. Предание Церкви. Бог как Высшее, Истинное Благо является источником Б. и Сам называется блаженным (1 Тим 1. 11; 6. 15): «...подлинно блаженно сие источное добро, к Которому все обращено, Которого все желает...» ( Basil. Magn. Hom. in Ps. 1). Б., единением с Богом в любви ( Basil. Magn. Hom. 9), было райское состояние человека ( Athanas. Alex. De incarn. Verbi. 11). Райское Б. человека все более совершенствовалось бы по мере исполнения им заповедей Творца ( Aug. De Gen. XI 18. 24). Через человека в обожении должно было объединиться все мировое бытие, что доставило бы твари вечное и непреложное Б. ( Епифанович С. Прп. Максим Исповедник и византийское богословие. М., 1996. С. 76-77; ср.: Лосский В. Догматическое богословие. С. 244-245). Но, преступив заповедь о послушании Божественной воле (Быт 3. 1-7), Адам и Ева лишились познания Истинного Блага, утратив тем самым состояние Б. (Быт 3. 16-24). Представление о благе потеряло для падшего человека четкие ориентиры. |
| веру в окрестных селениях, исцеляя больных и изгоняя демонов. Когда правитель Катаны (ныне Катания) Апофрасий решил казнить Л. и Г., то упал с коня и разбился о камни. После этого на поиски святых отправился наместник Сиракуз Мегасий. Л. и Г. укрылись в скалах, где по молитве святой забил источник с целебной водой, к к-рому впосл. приходили верующие. Л. мирно предала душу Господу, а Г., выйдя из расселины скалы, был схвачен и обезглавлен. Тела Л. и Г. погребла христианка Максима. Впосл. ангелы перенесли мощи святых на то место, где в честь них была построена ц. Санта-Лучия-ди-Мендола. Хотя Л. умерла своей смертью, в большинстве агиографических источников и календарей она именуется мученицей. Римский папа Гонорий I (625-638) построил в Риме на Эсквилинском холме ц. во имя Л. Зап. исследователи считают, что на формирование почитания Л. и Г. оказал влияние культ мц. Лукии Сиракузской. Редким, возможно, единственным сохранившимся изображением Л. и Г. является миниатюра из Минология (Vat. 1613. Fol. 49 v, между 976 и 1025 гг.), выполненная для имп. Василия II в К-поле. Изображение на золотом фоне разделено на 2 части: в левой показана мирная кончина Л., к-рая возлежит на лоне природы, посреди цветущих трав и дерев, мирно сложив руки на груди; на ней коричневый мафорий, глаза сомкнуты. Справа изображено усекновение главы Г. на фоне горы. Святой представлен молодым, безбородым, в короткой тунике лилового цвета, с босыми ногами. Согнувший спину, со связанными руками, он оборачивается на молящегося (читателя); стоящий над ним палач заносит короткий меч. Ист.: BHG, N 2241; BHL, N 4985-4990; ActaSS. Sept. T. 5. P. 286-292; SynCP. Col. 53-54; Halkin F. Saints de Byzance et du Proche-Orient: Seize textes grecs inédits. Gen., 1986. P. 17-28. Лит.: Сергий (Спасский). Месяцеслов. Т. 2. С. 286; Lanzoni. Diocesi. P. 321-322; Amore A. Lucia e Geminiano//BiblSS. Vol. 8. P. 260-262; Μακριος Σιμωνοπετρτης, ερομν. Νος Συναξαριστς τς Ορθοδξου Εκκλησας. Αθναι, 20112. Τ. 1: Σεπτμβριος. Σ. 225. О. В. Л. Рубрики: Ключевые слова: АГАПИЯ, ХИОНИЯ И ИРИНА († 304), мученицы Солунские (Иллирийские) (пам. 16 апр.; сир. 2 апр.; греч. 22 дек., зап. 1 или 5 апр., 25 дек.) ЕРМИНИНГЕЛЬД († 24.03.585), мч. (пам. зап. 13 апр.; пам. греч. 30 окт.; в РПЦ пам. 1 нояб.; пам. арм. 29 марта) |
| Закон именуется тенью, поскольку он представлял собой лишь прообраз будущего. Об этом говорится в Послании к Евреям: «Закон, имея тень будущих благ, а не самый образ вещей, одними и теми же жертвами, каждый год постоянно приносимыми, никогда не может сделать совершенными приходящих с ними» (Евр. 10:1). Теперь обратимся к рассмотрению слова благодать (τς χριτος – fem. gen. sg. – благодать). Под благодатью часто подразумевают нетварную Божественую силу или нетварное Божественное действие , через которое «Бог являет себя к падшему человеку, а человек с её помощью преодолевает в себе греховное начало, достигая спасения и состояния обожения» . Благодать – это не то, что можно купить, не то, что продается, это ниспосылаемый Богом дар или харизма. Например, в 1 Пет. 5:10 Бог называется «Богом всякой благодати ( χριτος)» , у ап. Павла мы читаем: «Бог же силен обогатить вас всякою благодатью (χριν)» (2 Кор. 9:8), т. е. словом благодать здесь названа вся полнота духовных даров, которую Бог сообщает человеку. Однако в догматике преп. Иоанна Дамаскина под словом благодать более уместным будет и другое значение этого слова – милость, любовь. Примеры употребления этого слова с таким значением мы также часто встречаем в Священном Писании: «и сказал Ей Ангел: не бойся, Мария, ибо Ты обрела благодать (χριν) у Бога» (Лк. 1:30), «Младенец же возрастал и укреплялся духом, исполняясь премудрости, и благодать (χρις) Божия была на Нем» (Лк. 2:40) и т.д . Очевидно, что здесь говорится об особом отношении Бога к Своему созданию. Такое значение слова благодать приобретает особую окраску и смысл в контексте и всей мировой истории человечества. Ведь Ветхозаветный Закон определял правила жизни избранного народа. Одной из главных его идей было справедливое воздаяние за грехи, за проступки против Бога и ближних. Христово же благовестие и сама жизнь Иисуса Христа говорит об ином: любовь и милость – выше справедливости, выше буквы закона. Как доказательство этому можно вспомнить и многочисленные исцеления, совершенные Спасителем в субботу (напр., Мк 3:1–6), и уврачевание кровоточивой женщины (Лк 8:43–48), и притчи о блудном сыне (Лк 15:11–32) и о наёмных работниках (Мф 20:1–16), и, наконец, молитву Иисуса о распинавших Его: «Отче! прости им, ибо не знают, что делают» (Лк 23:34). |
| Определение дат иудейских праздников в межзаветный период вызывало сложность, поскольку разные религ. течения в иудаизме делали это по-своему. В иудейских источниках межзаветного времени засвидетельствовано употребление по крайней мере 2 различных систем исчисления праздников: помимо лунно-солнечного 354-дневного календаря, к-рый был заимствован из Вавилонии и к-рым пользовались первосвященники иерусалимского храма до его разрушения в 70 г. (этот календарь сохр. раввинистическая традиция), из 1-й кн. Еноха, книги Юбилеев и свитков Мёртвого м. известен 364-дневный календарь, построенный на умозрительных вычислениях, основанных на Свящ. Писании, где даты всех праздников всегда приходятся на один и тот же день недели и где год в целом организован как последовательность периодов, по 7 недель каждый ( Beckwith. 1996; Abegg. 2000). Г. ц. в ранней Церкви (до 325) Основные принципы Г. ц. начали складываться уже в первые 3 столетия по Р. Х., когда в разных регионах распространения христианства происходила адаптация ветхозаветного наследия к местным условиям церковной жизни. Отказ от участия в иудейских праздниках начался в среде христиан из язычников, что было санкционировано апостольским Иерусалимским Собором (Деян 15. 6-29). Ап. Павел, обращаясь к галатийским христианам, подвергает критике соблюдение иудейских праздников (Гал 4. 10), хотя в главных из них он сам участвовал (Деян 20. 6, 16; 1 Кор 16. 8). Празднование важнейших из иудейских праздников получило продолжение в Церкви потому, что с ними были связаны основные события христ. Свящ. истории - Крестная смерть и Воскресение Спасителя и Сошествие Св. Духа. Точные даты этих исторических событий по юлианскому календарю (к-рый христиане не могли игнорировать, поскольку по нему жила Римская империя) неизвестны, и с проблемой их вычисления Церковь столкнулась на раннем этапе существования. Формирование Г. ц. началось со смещения главного праздничного дня в 7-дневном цикле, к-рым в ВЗ была суббота (вопрос об отношении в ранней Церкви к субботе остается дискуссионным), на следующий за ней день (в новозаветную эпоху он получил имя дня Господня или «восьмого дня», а впосл. стал чаще всего называться воскресеньем ). Еженедельное празднование сразу стало важнейшим отличием христ. системы праздников от языческой - об этом свидетельствует, напр., Тертуллиан (нач. III в.) ( Tertull. De idololatr. 14). В воскресный день вспоминалось прежде всего Воскресение Христа, а также Его Вознесение; этот день воспринимался как начало творения (ср.: Быт 1. 5), а также как начало вечности, нового мира ( Barnaba. Ep. 15). Вместе с тем в III в. высказывались мнения, что для христиан каждый день должен быть Господним (т. е. посвященным Богу) и праздничным ( Orig. In Is. 5. 2; In Gen. hom. 10. 3). Помимо воскресенья в новозаветную (или близкую к ней) эпоху среди дней недели особо выделялись среда и пятница - пост этих дней отмечается уже в «Дидахе» . |
| This latter point, regarding the misconception of sin offerings, points to a larger misconception regarding sacrifice, that it is centered around the act of killing. When looking at the sacrificial system as a whole, it becomes very clear that many of the sacrificial offerings, such as grain and drink offerings, or offerings that involve bread or cakes, cannot be killed, and have no blood. Rather, what every sacrificial offering, throughout the sacrificial system, has in common is that it is food. Sacrifices are therefore not bloody acts of killing, but rather meals offered to God, and participated in by the eating of portions of the sacrifice by the priests and the worshippers. This is why the result of the burning of these offerings is described throughout the Law as an ‘aroma pleasing to the Lord’ (Gen 8:21, Lev 1:9, 2:2, 23:18). The same language is applied both to animal offerings and to grain offerings. The same language is also applied by St. Paul to the sacrifice of Christ himself (Eph 5:2). For an animal to become part of a meal, it must be killed and appropriately butchered according to the commandments, but these are secondary to its role as meal. The traditional Protestant argument, therefore, that the Eucharist is a meal not a sacrifice, can be seen to be completely incoherent from the point of view of the apostles. Sacrifices from their perspective were communal meals, leading to the very early crisis regarding meat offered to idols (as dealt with primarily in Acts and 1 Corinthians). The fate of the sacrificial commandments, and their ongoing application in the life of the church becomes clear when the language used in the apostolic era regarding sacrifice is understood. In Greek translation, Numbers 10:10 refers to the sin offerings of the tabernacle as ‘remembrances’. Not because in offering these offerings the worshippers remember some past event, or remember their own sins, but because through offering a pleasing offering, they bring themselves and their need for mercy to the remembrance of God. This language is picked up in the New Testament, for example, in Acts 10. The centurion Cornelius receives a vision urging him to send for St. Peter in order to receive the gospel and baptism at his hands. What has occasioned this angelic visitation is that his prayers and his giving of alms have gone up before the Lord as a ‘remembrance’. Prayer and almsgiving are here associated with sacrifice. More importantly, however, when Christ institutes the celebration of the Eucharist, his command to his disciples and apostles is to ‘do this as my remembrance’ (Luke 22:19, 1 Cor 11:24). This is not to say that the Eucharist has replaced the sacrificial system, but that in Christ’s voluntary self-offering, the sacrificial system has been fulfilled, and the Eucharist is the application in the church of those sacrificial commandments. |
| As one of its subsets, Orthodox bioethics works within the same theological framework, serves the same ultimate aim, and employs the same methodology as Orthodox ethics broadly understood. Thus, Orthodox bioethics starts with the church’s understanding of God as Holy Trinity, of human persons as being created in the “divine image and likeness” ( Gen. 1:26 ), and of the goodness of God’s creation. Since, from an Orthodox perspective, all of creation fell into a condition of corruption, sickness, suffering, and death, the ultimate purpose of Orthodox bioethics is to guide human thinking and acting so as to promote, through the grace of the Holy Trinity, the resurrection or deification of human persons and the healing, sanctification, and salvation of the whole cosmos. Methodologically, the church’s bioethical tradition draws from a wide range of sources, including Scripture, creeds, dogmas, liturgy, ascetical practices, hagiographies, canons, and icons, as well as from the best available scientific knowledge when developing normative principles and expressing stances. Particularly relevant to Orthodox bioethics are the church’s teachings on (1) the natural world’s creation and ordering by God; (2) human beings as unities of body and spirit who are utterly unique and eternally valuable; (3) the goodness of physical health and the philanthropic call to care for one’s neighbor, as reflected in the lives and teachings of physican saints and in the divine services for healing; (4) the potentially redemptive role of physical suffering and of ascetic and faithful responses to pain and illness; and (5) the value of rightly utilized science and technology, as exemplified in patristic authors who were steeped in the science of their day and who incorporated scientific claims into their responses to people’s specific needs. Since so many of the issues that arise in bioethics were never addressed directly in the church’s traditional sources (e.g., the procurement and use of stem cells), Orthodox bioethicists must strive to “acquire the mind of the church” so as to relate Orthodoxy’s universal and ancient ethical teachings to the particular and new situations confronted today (Breck 2005; Engelhardt 2000; Harakas 1992). Toward this end, Orthodox bioethi- cists immerse themselves in the church’s liturgical ethos, study the tradition’s sources, seek the assistance of natural scientists, and strive to acquire the virtue of discernment (Greek, diakrisis) so that teachings they express support the ultimate aim of bringing human persons and the natural world into saving communion with each other and God. |
| Таким образом, существительные 2-го склонения мужского рода имеют следующие падежные окончания: Sing. D. -οις A. -ους Рассмотрим основные функции падежей. 1 . В именительном падеже (Nom.) всегда стоит подлежащее: πστολος γινσκει апостол знает. 2 . Родительный (Gen.) обозначает обладание или принадлежность: λγοι ποστλων слова апостолов. 3 . Дательный (Dat.) обозначает косвенное дополнение: ησος λγει ποστλοις Иисус говорит апостолам. Он имеет также и другие важные функции, которые будут рассматриваться в дальнейшем. 4 . Винительный (Асс.) обозначает прямое дополнение, т.е. предмет, который является объектом действия подлежащего: βλπω υν я вижу сына. 5 . Звательный падеж (Voc.), как уже упоминалось, употребляется при прямом обращении: δελφ, βλπομεν брат, мы видим. Во множественном числе во всех склонениях форма Voc. соответствует Nom. и поэтому при склонении опускается. Рассмотрим склонение существительного υς сын. Это пример существительного 2-го склонения с ударением на первом слоге от конца. Sing. N. υς N. υο G. υο G. υν D. υος A. υν A. υος Обратите внимание на облеченное ударение в Gen. и Dat. Специальное правило указывает, что, если в Nom. Sing, ударение стоит на первом слоге, то и в остальных случаях оно должно быть на том же слоге. Общие правила говорят, что если первый слог краткий, то на нем может стоять только острое ударение. А как быть, если он – долгий? Ведь тогда, согласно общим правилам, допустимо как острое, так и облеченное ударение. Поэтому есть еще дополнительное правило для существительных 2-го склонения: если первый слог ударный, то в Gen. и Dat. обоих чисел ударение будет облеченным, а в остальных случаях острым. Теперь рассмотрим склонение существительного 2-го склонения среднего рода δρον дар, подарок. Это пример существительного 2-го склонения с ударением на втором слоге от конца (долгом). Sing. N. δρον N. δρα G. δρου G. δρων D. δρ D. δροις A. δρον A. δρα V. δρον Заметим, что, в отличие от склонения существительных мужского рода, существительные среднего рода 2-го склонения имеют Nom.=Voc.=Acc. в обоих числах: Sing, -oν, Plur. -α (краткий). Ср. окончание -α в именах среднего рода множественного числа именительного и винительного падежей в русском языке: окна, слова. |
|
|
