| Как представляется, первоначально Сидоров входил в подчинение преемнику Дутова полковнику Гербову, пока тот пытался координировать действия нескольких белых отрядов из казаков и алашей на территории Семиречья и в районе русско-китайской границы. Под общим командованием Гербова весной 1921 года было около 3050 сабель. На территории Лепсинского уезда, в районе перевалов Сельке и Чулак действовал крупный и хорошо подготовленный отряд под командованием полковника Белянина, уроженца Уч-Арала, хорошо знавшего эти места. В этом отряде, численностью по различным оценкам от 500 до 1000 человек, в основном были местные киргизы (казахи), под руководством русских офицеров. В свое время еще Дутов возлагал большие надежды на алашский отряд Белянина. Он предполагал двинуть в помощь Белянину Атаманский полк оренбуржцев под командой полковника Е.Д. Савина из Чугучака, совместно выйти к станицам и поднять восстание среди казаков Лепсинского уезда, закрепиться и ждать подхода основных сил Бакича из Чугучака и Дутова из Суйдуна. По разным причинам, Савин не соединился тогда с Беляниным, оставшись в Чугучаке. В долине реки Боротала, ориентируясь на советскую территорию, находился еще один отряд капитана Козлова в 500 сабель. Полковник Белянин во время похода по Семиречью был выкраден чекистами, вместе с несколькими своими офицерами, а его отряд к маю 1921 года разбит и частично ушел в Китай. Сам Белянин погиб в красном плену. В течение всего 1921 года совершали набеги на русскую сторону небольшие отряды есаула Остроухова, Мартемьянова и Аверьянова. Они прощупывали советское приграничье, вели разведку и пытались достать спрятанное во время отхода за кордон полковое имущество и оружие. Решив покончить с остававшимися на территории Синьцзяна белыми частями и сибирскими повстанцами из Народной дивизии, которые прорвались в Тарбагатайский округ с территории РСФСР, советские власти, по договоренности с китайцами, двинули на Чугучак в мае 1921 года, части Красной армии под командованием В.Г. Клементьева. И хотя основным силам генерал-лейтенанта А.С. Бакича удалось тогда уйти на северо-восток, в Алтайский округ, в районе Чугучака в плен красным попало около 1200 белогвардейцев и беженцев, в том числе два бывших комбрига - генерал-майор Ф.Г. Ярушин и полковник П.И. Виноградский. Все они были уведены на советскую территорию, и, дальнейшая судьба их неизвестна, но вероятно, многие были расстреляны. По всей видимости, среди этих несчастных было немало семиреченских казаков. |
| Деятельность данной комиссии является важнейшим звеном и инструментом в насыщенной и непростой практике применения Закона «О наименовании территориальных единиц, улиц и станций метрополитена города Москвы». Исторически этот консультативный орган, состоящий из ученых и специалистов городских служб и структур, существует в Москве с 1921 года. 22 июня 1921 года президиум Московского Совета принял постановление «О порядке переименования улиц, проездов и площадей города Москвы». Именно этим документом было регламентировано, что начиная с лета 1921 года все новые переименования улиц могли производиться исключительно президиумом Моссовета, в отличие от ранее принятой практики, когда с 1917 года право называть улицы, изменять их имена стало принадлежать всем районам города (эта «самостоятельность» не привела ни к чему хорошему, наоборот возникло много путаницы, например, дублетных, повторяющих друг друга названий в разных концах города). Постановление президиума Моссовета 1921 года оговаривало и то, что официальному переименованию той или иной улицы, площади, переулка должно было предшествовать обсуждение вопроса в специальной комиссии при отделе благоустройства тогдашнего Москомхоза и Коммунальном музее. Членами комиссии стали директор этого музея и один из наиболее квалифицированных знатоков и исследователей топонимии Москвы П. В. Сытин и историки Москвы М. А. Александровский и П. Н. Миллер. Районным Советам и заинтересованным организациям и учреждениям надлежало обращаться по поводу переименований только во вновь образованную комиссию. За время своей деятельности в 20-е годы (до последующих преобразований довоенного и послевоенного периода) комиссия внесла предложения по переименованию 447 улиц, переулков, бульваров, набережных и площадей; частично результаты этой работы представлены в журнале “Коммунальное хозяйство” за 1922 год. Противоречивость советского периода истории страны и Москвы, разумеется, не могла не отразиться и на деятельности новой комиссии: например, одновременно с названием Старосадского переулка, возродившим на карте интересное имя древнего урочища Старые Сады (связанного с великокняжескими садами Ивана III), по решению комиссии в тот же год в Москве вместо Сенного переулка появился Ильичевский переулок, а вместо Калужской площади — Октябрьская. О многих ошибках, несуразностях и утратах в топонимии Москвы послереволюционного периода честно написано не раз и в научных изданиях, и в печатных СМИ. |
| Наконец, поднялась армия, в Кронштадте разразился антибольшевистский мятеж - под красными знамёнами и с лозунгом: «Советы без коммунистов!». Очевидно, что на определенном этапе Гражданской войны у большевиков возник соблазн использовать мобилизационные рычаги военного времени в целях перехода к развернутому строительству основ коммунизма. Безусловно, отчасти военный коммунизм был действительно вызван необходимостью, но очень скоро эту необходимость стали воспринимать как возможность осуществления неких широкомасштабных преобразований. Критика НЭПа Руководство осознало ошибочность прежнего курса, однако, «масса» коммунистов уже успела пропитаться духом «военного коммунизма». Слишком уж её приучили к жёстким методам «коммунистического строительства». И у подавляющего большинства резкая смена курса вызвала самый настоящий шок. В 1922 году член Политбюро ЦК Г.Е. Зиновьев признавался, что введение НЭПа вызвало почти полное непонимание. Оно вылилось в массовый отток из РКП (б). В ряде уездов в 1921 г. - начале 1922 г. из партии вышло примерно 10 % ее состава. А тут ещё было принято решение провести широкомасштабное «очищение партийных рядов». «Чистка партии 1921 г. была беспрецедентна по своим результатам за всю историю большевизма, - пишет Н.Н. Маслов. - В итоге чистки из партии были исключены и выбыли 159 355 человек, или 24,1% ее состава; в том числе 83,7% исключенных из партии составил «пассив», то есть люди, состоявшие в РКП (б), но не принимавшие никакого участия в партийной жизни. Остальные были исключены из партии за злоупотребление своим положением (8,7%), за исполнение религиозных обрядов (3,9%) и как враждебные элементы, «проникшие в ряды партии с контрреволюционными целями» (3,7%). Около 3% коммунистов добровольно покинули ряды партии, не дожидаясь проверки». («РКП (б) - ВКП (б) в годы НЭПа (1921-1929 гг.)//«Политические партии России: история и современность»). Заговорили об «экономическом Бресте» большевизма, причем масла в огонь партийного протеста подлил сменовеховец Н.И. Устрялов, который эффективно использовал эту метафору. Но о «Бресте» говорили и положительно, многие считали, что имеет место быть временное отступление - как и в 1918 году, на несколько месяцев. Так, работники наркомата продовольствия вначале почти и не видели разницы между продразвёрсткой и продналогом. Они ожидали, что уже осенью страна вернётся к продовольственной диктатуре. |
| а) Народного Образования, б) Юстиции, в) Земледелия, г) Рабоче-Крестьянской Инспекции, д) Отдела Управления, е) Н. К. Продовольствия. Примечание. Отдельным комиссариатам предоставляется право распространить на подведомственные им учреждения в целом или частично ограничения п. 2. 4) Во всех тех случаях, когда предоставление до издания настоящего постановления служителям религиозного культа должности нарушает настоящее постановление, руководители учреждения обязаны в 2-хнедельный срок принять меры к приведению работы указанных лиц в соответствия с настоящим постановлением. (21/I – 1921 г. «Изв. ВЦИК> 2/II – 1921 г., 22). 10) Относительно совместимости труда не в виде промысла служителей культа, но состоящих в материальной зависимости от культовых организаций со службой в государственных учреждениях Отдел Культов и Обще-Консультационный сообщает: Временными правилами о службе в государственных учреждениях и предприятиях (С. У. 1922 г. 1, ст. 8) не отменяется декрет СНК от 13/I – 21 г. «о порядке предоставления работы служителям религиозных культов» (С. У. 1921 г. 8, ст. 56). А так как согласно данному декрету Управления учета и распределения рабочей силы (в настоящее время Биржи Труда) могут посылать на работу лиц, находящихся в материальной или служебной зависимости от организаций религиозного культа во все учреждения РСФСР исключая Народного Образования, Юстиции, Земледелия, Рабкрина, Отдела Управления НКВД и Наркомпрода, то Обще-Консультационный II/отдел НКЮ не видит препятствий для совместительства культового служения со службою в государственных учреждениях и предприятиях в пределах, установленных вышеупомянутым декретом СНК от 13/1–21 г. (28/Ш, 175; ОКО 3/IV – 23, 322/3). 11) Циркуляр Наркомтруда от 1923 года. Во исполнение постановления СНК от 21 декабря 1922 г, (Собр. Узакон. 1923 г., 1) Наркомтруд объявляет, что совместительством в смысле временных правил о службе в государственных учреждениях и предприятиях не считается: 1) Работа педагогическая, научно-техническая в специальных научно-технических советах и по отдельным заданиям, культурно-просветительная, лекционная, литературная (сотрудничество, редакторство и т. п.), артистичсская и медицинская (практика). |
| Уже к концу осени он подготовил сохранную опись 718 . Приблизительно в начале 1922 года московский архив Святейшего Синода был переправлен в Петроград и передан во 2-е отделение IV секции ЕГАФ. Когда именно С.Г. Рункевич оставил службу при канцелярии Высшего церковного управления – неизвестно. По крайней мере, Н.В. Нумеров в письме к митрополиту Антонию (Храповицкому) от 1/14 сентября 1921 года уже не упоминает его среди служащих канцелярии 719 . С 1920 года до, предположительно, середины 1922 года С.Г. Рункевич состоял научным сотрудником Главархива. В апреле 1921 года из производственного отдела Главкустпрома он перешел на работу в Культкомиссию, где исполнял обязанности по личным сношениям с учреждениями, разработке принципиальных и общих вопросов, а также обязанности секретаря. Помимо этого С.Г. Рункевич принял на себя исполнение должности библиотекаря организованной по его инициативе при Культкомиссии «в культурно-просветительных целях» библиотеки. Уже в течение нескольких месяцев он привлек в библиотеку более двухсот читателей, а ежедневный обмен составлял 40–50 лиц 720 . В Москве С.Г. Рункевича держали дела, связанные исключительно с судьбой церковных архивов, и в частности с архивами ВЦУ. Еще в 1920–1921 годах его звали в Воронежский университет занять профессорскую кафедру на историко-филологическом факультете. Университет в Воронеже был основан в июле 1918 года на базе Юрьевского университета (г. Юрьев, ныне Тарту). В марте 1918 года, после оккупации Эстонии германскими войсками, местные власти начали осуществлять политику превращения Дерптского университета в немецкое учебное заведение. Русские профессора и студенты были лишены всяких источников существования, им было предписано покинуть территорию Эстонии. Закрытие университета вызвало среди преподавателей тревогу за его судьбу. Тогда было принято решение о перемещении университета в Центральную Россию, и в качестве желательного пункта, где могла бы возобновиться деятельность университета, назывался город Воронеж, куда он и был эвакуирован в том же году. Университету было присвоено имя Ленинского Комсомола. Первым ректором университета стал ученый-историк профессор В.Э. Регель (1856–1932). Именно он предложил С.Г. Рункевичу занять кафедру в университете. Надо сказать, что с Воронежем Рункевич был связан уже достаточно давно, еще в 1908 году он был избран почетным членом местного Церковного историко-археологического комитета 721 . |
| После освобождения Киева добровольцами Деникина только в одной из киевских ЧК (их в городе было несколько) по Садовой, 5, были найдены тела сотен людей, замученных чекистскими убийцами, а также полные крови смотровые ямы гаража, где садисты из ведомства Дзержинского убивали и пытали заложников. Вот описание этого чекистского застенка: " Сильный трупный запах ударил в лицо. Все стены были забрызганы кровью... Пол на несколько вершков был залит кровью. На полу, точно на прилавках мясной лавки, лежали человеческие мозги. Посреди гаража было углубление, куда раньше обычно спускался шофер во время починки автомобиля... Перед отверстием стоял огромный сруб дерева, весь окровавленный. На нем лежала шашка, тоже вся в крови. Здесь рубились головы или применялись какие-то кровавые пытки.. Отверстие же, точно водою, было заполнено кровью.... Изувеченные трупы родные пытались опознать хотя бы по зубам - но золотые зубы и мосты были вырваны чекистами " . Зверства в Одессе и Крыму стали легендарными. За 11 месяцев, с февраля 1920 г. по январь 1921 г., в Одесской чрезвычайке уничтожили около 25 тысяч человек. Жертвы большевистского террора в Крыму исчислялись десятками тысяч. Москва , Ярославль, Тамбов, Кронштадт, Новороссийск, Архангельск, Дон, Кубань... Не было губернии, уезда, села, где бы не оставили свой кровавый след большевистские палачи. Страну захлестнула вакханалия " красного террора " . Наконец, чтоб в корне подавить сопротивление русского крестьянства, большевистской бандой был организован искусственный голод. Каратели летом 1921 года вымели у крестьян самых непокорных губерний под чистую весь хлеб, включая зерновой, и обрекли людей на голодную смерть. В результате зимой 1921-1922 в губерниях бывших житницей России начался страшный голод, и вызванная им эпидемия холеры. В информационной сводке ГПУ по Самарской губернии от 3 января 1922 года читаем: " ...Наблюдается голодание, таскают с кладбища трупы для еды. Наблюдается, детей не носят на кладбище, оставляя для питания... " |
| После Октябрьской революции первоочередную задачу церковной жизни А. видел в усилении автономии приходов, что позволило бы путем обособления и развития общинно-хозяйственной жизни спасти верующих от растлевающего влияния большевизма. В 1918 г. А. составил «Письма к верующим большевикам», к «тем русским людям, которые запутались в социалистических тенетах и задыхаются в партийной ненависти и не знают, как выбраться на верный путь жизни» (За родную землю. 1918. 7). До революции жестко критиковавший социализм, А. с 1917 г. приспосабливал терминологию своих проповедей к новой общественно-политической действительности, провозглашая, напр., «истинный социализм духа» (христианство) в противовес политическому социализму (большевизму). В 1918 г. в Уфе А. отлучил от причастия «грабителей чужих имений», резко высказывался против «злобы и жестокости Красной Армии», против засилья в рядах большевиков «нерусских людей», поддержал восстание Чехословацкого корпуса, освободившего Уфу от большевиков. В сент. 1918 г. реорганизовал «Заволжский летописец» в ж. «Народ-хозяин», основал и редактировал ж. «Уфимский церковно-народный голос», а также ж. «За родную землю», в к-ром публиковал «Письма к русскому народу». Поддержал создание антибольшевистского Временного всероссийского правительства (Уфимской директории) на Уфимском гос. совещании 23 сент. 1918 г., формирование Добровольческой армии. В нояб. 1918 г. на Сибирском церковном совещании в Томске А. был избран членом Высшего временного церковного управления Сибири , с нояб. 1918 по окт. 1919 г. возглавлял духовенство 3-й армии адм. А. В. Колчака . В янв. 1919 г. уфимскими единоверцами А. заочно был избран единоверческим епископом Саткинским. В февр. 1920 г. арестован в г. Новониколаевске (совр. Новосибирск), освобожден после заявления 4 нояб. 1920 г. о лояльности советской власти. 28 февр. 1921 г. вновь арестован в Омске за призыв «организовывать крестьянские союзы», в тюрьме заболел цингой. 5 ноября 1921 г. переведен в Бутырскую тюрьму Москвы. В 1921 г. указом свт. Тихона , Патриарха Московского и всея России, назначен епископом Томским, но на кафедру не прибыл, поскольку находился в заключении. В авг. 1922 г. А. был внезапно оправдан советской властью в надежде на поддержку им обновленчества и на участие в 1-м съезде «Живой церкви» . 10 авг. в газ. «Правда» было опубликовано письмо А. «Во имя правды», в к-ром говорилось: «Считаю мое освобождение Московским трибуналом актом глубокого великодушия по отношению ко мне и государственной мудрости. Ныне уфимские проекты… да будут нормой русской религиозно-общественной жизни и христиан, и евреев, и мусульман на территории РСФСР» (Правда. 10 авг. 1922. С. 5). Через неделю после освобождения А. заболел психическим расстройством, лечился в частной московской клинике. |
| Монархические антисоветские акты Карловацкого собора были признаны «актами, не выражающими официального голоса Русской Православной Церкви», Священному Синоду, при возможности его полноценного функционирования, предлагалось вынести суждение о «церковной ответственности некоторых духовных лиц» (Акты 1994. С. 193–194). 1125 Ещё в 1921 г. Патриарх Тихон и другие православные иерархи стали искать возможность для участия религиозных организаций, общин и приходов в оказании помощи голодающим. К концу лета 1921 г. Патриарх Тихон пришёл к выводу, что в наибольшей степени преодолению последствий голода будет соответствовать специальный Церковный комитет помощи голодающим. Члены Президиума Всероссийского Комитета помощи голодающим при ВЦИК под председательством М. И. Калинина посчитали целесообразным создание Церковного комитета. 31 августа 1921 г. Патриарх вновь обратился к М. И. Калинину: «Я прошу ускорить по возможности утверждение Положения о Церковном комитете и его обнародовать для повсеместного сбора пожертвований и открытия действий... по оказанию помощи на местах». Учитывая, что денежных пожертвований было явно недостаточно для помощи голодающим, Патриарх и Священный Синод выпустили 19 февраля 1922 г., после одобрения его правительством, специальное послание духовенству и верующим, в котором призывали жертвовать, кроме личных, также храмовые драгоценные украшения, не имеющие важного богослужебного значения. 23 февраля 1922 г. был выпущен декрет об изъятии церковных ценностей. Позднее на допросах Патриарх Тихон подтвердил, что пока он вёл переговоры с ПомГолом, за его спиной был выпущен декрет. 1132 Данная статья, посвящённая реформе знаменных формул, резюмирует третью часть готовящегося к публикации исследования «Древнерусский знаменный роспев XII–XVII веков (на примере попевок семейства рафатки первого гласа Октоиха)». 1133 Работы 1924–1927 гг., собраны вместе в переизд.: Дурново Н.Н. Избранные работы по истории русского языка. М., 2002. 1134 Успенский Б.А. Русское книжное произношение XI–XII вв. и его связь с южнославянской традицией: (Чтение еров)//Актуальные проблемы славянского языкознания: Сб. статей/Под ред. К.В. Горшковой, Г. А. Хабургаева. М., 1988. С. 99 sqq. 1135 В южнославянских говорах редуцированные гласные подверглись изменению уже к концу X века. В слабой позиции они утратились, а в сильной позиции прояснились в гласные полного образования: ъ изменился в о, а ь – в е. |
| Рукопись датирована 17 июня 1921 г. – 26 июля 1921 г. ( Иконостас, стр. 167, прим. 68). Нет никаких свидетельств того, что Флоренский возобновил работу над этим черновиком до января 1922 г. (там же, стр. 23). Остальной текст Иконостаса основан на набросках 1919 г., носивших заглавие «Платонизм и иконография» (там же, стр. 191–198), к работе над которыми Флоренский вернулся 29 июля 1921 г. Я не вижу оснований для того, чтобы называть этот ранний текст «семенем, из которого вырос Иконостас», как это делает Дунаев (там же, стр. 175, прим. 102). Кажется более вероятным, что набросок, озаглавленный «Иконостас», возник независимо, а более ранний черновик был впоследствии переработан и добавлен к нему. Конечная версия Иконостаса в таком случае должна происходить из комбинации по крайней мере двух независимых проектов, что объяснило бы отсутствие согласованности в тексте, отмеченное и Дунаевым (там же). Эта последняя часть работы ( Мнимости, стр. 45-53), добавленная летом 1922 г., посвящена 600-летию кончины Данте. Флоренский применяет здесь свою интерпретацию как мнимых величин, так и теории относительности Эйнштейна для обоснования «Аристотелевско-птолемеевского представления о мире [у Данте], которое наиболее полно кристаллизовалось в его «Божественной комедии»» (там же, стр. 45). «Так, при нормальности луча зрения к фасаду изображаемых зданий, у них бывают показаны совместно обе боковые стены; у евангелия видны сразу три или даже все четыре обреза; лицо — изображается с теменем, висками и ушами, отвернутыми вперед и как бы распластанными на плоскости иконы» («Обратная перспектива»: П.А. Флоренский [Труды], том 2 (Москва: Правда, 1990) стр. 43. Этот трактат 1919 г. был впервые опубликован в 1967 г.). Среди черновиков Флоренского, имеющих отношение к его работе « Иконостас», была найдена выдержка из Плутарха «сон – это малая мистерия смерти». В том же отрывке Плутарх добавляет: «Сон есть первое посвящение в смерть». ( Moralia 107 E) (отмечено в Иконостас, стр.154 и далее, пр.3). |
| Александр Петрович Дьяконов (31.10.1873–01.08.1943) История Древней Церкви Педагогика Александр Петрович Дьяконов Исследователь истории Древнего мира и Средних веков, доктор исторических наук, последний декан факультета общественных наук (1921), первый декан педагогического факультета Пермского университета (1922). Автор нескольких учебных курсов. Биография В 1893 году окончил Ярославскую духовную семинарию. Выпускник (1897), затем доцент (1903) и профессор (1909) Петербургской духовной академии по кафедре всеобщей истории и педагогики. В 1912–1916 годах — профессор кафедры всеобщей истории на Высших женских курсах в Петербурге. С 1916 года — преподаватель историко-филологического факультета Пермского отделения Петроградского университета (с 1917 года — Пермский университет), где вначале занял должность заведующего кафедрой истории. С сентября 1921 — последний декан факультета общественных профессий. С января 1922 по сентябрь 1922 — первый декан педагогического факультета Пермского университета. За более чем 13 лет работы в Пермском университете подготовил и прочитал не менее десятка различных лекционных курсов, разработал ряд новых спецкурсов и спецсеминаров. Основными для А. П. Дьяконова являлись общие лекционные курсы по истории раннего христианства, истории Византии, античной культуры, истории Средних веков. Многое он сделал и для организации исторического образования в новых условиях. В 1917—1930 годах — председатель Общества истории, философии и социальных наук при Пермском университете. А. П. Дьяконову (который в то время уже был зав. кафедрой всеобщей истории Пермского пединститута) принадлежит особая роль в судьбе Пермского университета. После его ликвидации (разделения на пять новых вузов в 1930 году) именно ему ректор С. А. Стойчев поставил в 1931 году задачу обосновать возможность восстановления университета: " Согласно распоряжению НКП о спешном представлении материалов по организации в Перми университета, поручаю профессору Дьяконову А. П. составить на основании имеющихся материалов подробную докладную записку с обоснованием возможности открытия университета в Перми. " В 1930—1932 годах — заведующий кафедрой всеобщей истории Пермского, позднее — Рязанского педагогического института. После упразднения в 1933 году исторического факультета в Рязани перешёл в Новозыбковский педагогический институт. С 1934 года — профессор Смоленского педагогического института. В 1938–1941 годах заведовал кафедрой всеобщей истории там же. За годы работы в Смоленске Дьяконов написал ряд научных статей по истории античности, Византийской империи, известиям сирийских авторов о славянах VI–VII веков, к 1937 году подготовил фундаментальную монографию «Восстание рабов в Сицилии во второй половине II b. до н. э.», за которую в 1940 году ему была присвоена степень доктора исторических наук. Умер во время оккупации Смоленска нацистами и был похоронен на Польском кладбище. |
|
|
