| Первая стадия научно-литературной деятельности Баура стояла в связи с теологическими воззрениями знаменитого в то время Шлейермахера. В 1827 году Баур издал две, так называемых, академических программы, в которых речь идет о христианском гностицизме и о свойствах теологии Шлейермахера. Пока жив был Шлейермахер, Баур стоял вдалеке от всяких веяний духа времени, он вполне отдавался научным работам. Главным предметом его научных занятий в это время была историческая теология, при этом, однако ж, он не уходил в детали своих работ, памятуя, что частное исследуется для того, чтоб выяснилось общее – идея, не терял из виду ни теологии в ее целом, ни идеи науки. К этому периоду относится, кроме нескольких журнальных статей, не столь значительных, его статья, служащая основой для его последующего понимания истории первохристианства: „О Христовой партии в коринфской церкви, о противоположности петрипического и павлипического христианства в древнейшей церкви, о апостоле Петре в Риме“ (1832). Одновременно с этим, появляется в свет еще несколько сочинений Баура: „Аполлоний Тианский и Христос, или отношение пифогореизма к христианству“ (1832); „Манихейская религиозная система по источникам“ (1831); „Противоположность католицизма и протестантизма“ (1832). Это последнее произведение имело такое значение, что министр исповеданий в Пруссии намеревался было вызвать Баура в Берлин, в качестве преемника Шлейермахера. – „Второй период в научной деятельности Баура стоит в связи с появлением на теологическом поприще его ученика Штраусса“. „Эпоху Штрауссовского движения Баур открывает следующим замечательным трудом: „Христианская религиозная философия в ее историческом развитии“ (1835). В том же году Баур издал сочинение: „Так называемые пастырские послания Апостола Павла“. В следующем, 1836, году появляется новая работа Баура, под заглавием: „Цель и повод к написанию Послания к Римлянам“... В 1837 году из-под пера Баура вышла брошюра: „О происхождении епископата в христианской церкви“. Вслед за этим сочинением, Баур издает очень важные сочинения: „Христианское учение о Искуплении в его историческом развитии“ (1838), и большой трехтомный труд: „Христианское учение о Троице и Боговоплощении – в его историческом развитии“ (1841–1843). |
| За время, проведенное в школе (1825–1827) — в какой-то момент оно неожиданно закончилось, — Диккенс запомнился прилежанием, аккуратным почерком и, что любопытно, хорошими манерами: он старался вести себя как сын «джентльмена». Из школы, зная теперь помимо английской грамматики и Филдинга азы латыни и игры на скрипке, он попал в привычную для себя стихию перемещенного лица. И не только из-за постоянных переездов семьи с квартиры на квартиру, но и потому, что с мая 1827 г. стал служить, опять-таки благодаря родственным связям матери, младшим писцом у стряпчего Э.Блекмора. Однако роль мальчика на побегушках (их так много в диккенсовской прозе!), в силу необходимости хорошо знавшего город и его нравы, юношу не устраивала. Тонкое бледное лицо, большие глаза, вьющиеся каштановые волосы, наличие «тайн» эмоционального характера сочетались у него с определенной франтоватостью (добавим, что Диккенс любил все яркое: огонь, герани в цвету, изумрудно-зеленую краску, кольца), ужимками прирожденного комика-непоседы (любившего развлекать окружающих и быть в центре внимания), а также оптимизмом — с верой в свое предназначение. Он освоил скоропись, занимался в библиотеке Британского музея, брал (для души) уроки актерской игры. И к ноябрю 1828 г. стал вольнонаемным стенографистом в юридических конторах, суде (другое важнейшее измерение диккенсовского мира – вспомним хотя бы Министерство Волокиты в романе «Крошка Доррит» или Канцлерский суд из романа «Холодный дом»). Но конечная цель самообразования была иная — работа парламентским репортером, на слух, особыми фонетическими знаками, записывающего выступления членов Палаты общин. Им 19-летний молодой человек и сделался с 1831 г., выполняя поручения еженедельника «Миррор оф парлимент» (его издавал дядя Чарлза), печатавшего отчеты о парламентских заседаниях. В 1831–1834 гг. Диккенс накопил немалый опыт наблюдения за политическими нравами — выборами 1832 г., обсуждением нового закона о бедных. Его стали ценить как автора (помимо «Миррор» это с марта 1832 г. «Тру сан»), писавшего в любых условиях: при помощи скудного светильника на парламентской галерее для визитеров; когда требовалось, на руке. Уже в газете «Морнинг кроникл», в штат которой он вошел в 1834 г., ему поручают помимо политических заметок о выборах (Диккенс путешествует по стране) теат ральные рецензии, обо зрение светской жизни, полицейскую хронику — словом, освещение того мира, который под занавес жизни он ретроспективно сравнил с «демоническим зоологическим садом». |
| Полиевктова в 1828 г., Ладинского в 1832 г., которого заслуги указаны были собственно по псковской семинарии. А. Михайлов представлен был за свыше 10-летнюю службу к годовому окладу 1500 р., особенно за труды по экономии, и не получил. Но по вниманию к особым обстоятельствам иногда выдавалось пособие даже уволенным со службы, напр. Окулову в 1838 г., по определению Комиссии дух. уч., выдано пособия 400 р., по уважению к бедности его и трудам по изданиям на финск. языке. Что касается вознаграждения лиц, исправлявших должность за выбывших, то относительно этого издано было постановление Комм. д. уч., выраженное в предписании акад. правл. от 6 мая 1835 г., подтвержденное Комиссией и от 5 июня 1837 года, по которому полагалось выдавать означенное «вознаграждение из остаточного жалованья наставников убылых», если наличный преподаватель исправлял должность не менее 3-х месяцев «и притом с усердием и пользою для учащихся». Инсп. Николай за исправление ректорской должности в 1831 г. три месяца получал половину остаточного ректорского жалованья, 258 р. 34 к. Инсп. Феодосий за исправление инспекторской должности в ал. -невском училище (1822) – 20 р. в месяц. Масальский и Тяжелов (1832 г.), по выходе Ладинского, преподавали за него и получали его оклад пополам. Смирягин в 1834 г. исправлял должность за больного Жемчужина за половину его жалованья, а в 1835 г. за исправление сверх своей другой профессорской должности, по классу словесности, получил за 4 месяца 170 р. 83 к., Галахов и Крылов (1837 г.) за исправление должности умершего Жемчужина – по 200 р. Лектора с академическим образованием получали различно, смотря по имеющимся суммам: С. Каменский – 250 р. в год, С. Галахов – 150 р., а Тяжелов в 1831 г. и Смирягин в 1834 г. – 300 р. Лекторам же из учеников семинарии, согласно опред. акад. правл. 1818 г., полагалось еще более умеренное вознаграждение, по усмотрению сем. правления. Павинский в 1818 г. получал 40 р. в год; в 1819–23 г. лектор греч. языка (Смирнов) получал 12 р. 50 к. |
| А. З. Зиновьева (1801-1884; впосл. переводчик Дж. Мильтона ), и занимался в лит. кружке С. Е. Раича (1792-1855), брата митр. Киевского свт. Филарета (Амфитеатрова) , домашнего учителя Ф. И. Тютчева и А. Н. Муравьёва . В 1830-1832 гг. Л.- студент нравственно-политического отделения ун-та. Начало литературного творчества Л. относится к 1828 г. В московский период оно отличалось необыкновенной интенсивностью: в 1828-1832 гг. Л. написал более 300 стихотворений, 16 поэм, драму в стихах и 2 в прозе (при жизни Л. были опубл. только стихотворения «Весна» в 1830 в ж. «Атеней» за подписью «L.» и «Ангел» (1831) в 1840 в «Одесском альманахе»). Вопреки влиянию Раича, приверженца классической эстетики, почти сразу Л. определяется как романтический поэт, добивающийся в стихах не красоты и гармонии, а полноты и искренности самовыражения. Юношеская лирика Л. имеет вид дневника, в к-ром осмысляются принципиальные мировоззренческие вопросы. Поэзия для Л. не самоцель, а средство самопознания и выяснения отношений с самим собой, с ближними, с обществом, со всем мироустройством, прежде всего со своим Творцом. Не сомневаясь в бытии и во всемогуществе Божием, Л. на Него возлагает вину за свои страдания и существование в мире зла и несправедливости (на этом основании Д. С. Мережковский и другие сравнивали Л. с Иовом). Л. неизменно исповедует Бога как своего личного Промыслителя и Судию, но оспаривает необходимость безропотно покоряться Его воле, обвиняет и требует, выражая готовность утвердить свободу своей личности даже ценой собственной жизни. Вдохновляющим Л. образом оказывается «демон», чьих «неземных очей» страшится «муза кротких вдохновений» («Мой демон», 1829), соответственно «жажда песнопенья» осмысляется как «страшная», как препятствие на «пути спасенья» («Молитва» [«Не обвиняй меня, Всесильный...»], 1829). Констатируя, что «вере теплой опыт хладный противуречит каждый миг», поэт питается «огнем язвительным», «что было б яд другим» («Исповедь», 1831). Себя юный Л. мыслит «избранником», неподсудным никому, кроме Бога, давшего ему в удел «угрюмое уединенье»; поэт уверен, что судьба его полна таинственного значения: «...ум мой не по пустякам/К чему-то тайному стремился.../К тому, что обещал нам Бог...» («Любил с начала жизни я...», 1830). |
| Оставить своды северного крыльца трапезы нет никакого сомнения. Только исправьте их. Новый проект покрытия северного крыльца не очень понимаю. Но не препятствую исполнить, если находите благонадежным. Хорошо ли, что вы вдруг много разломали? Мне кажется, сперва приняться бы за одну сторону и постепенно идти от места к месту, от дела к делу. Надобно, чтобы покрытие не отставало далеко от прочих работ, чтобы каменная работа не потерпела от дождей. Братолюбное сближение для добрых упражнений – вещь хорошая. Желательно бы сего было больше. Но надобно, чтобы особенные сближения не были многоприметны, чтоб не делать вида отделения частного из братолюбия всеобщего. Г-жу Постникову обличать едва ли нужно, разве сама подает случай сказать ей истину. Обличать за себя трудно, чтобы не примешалось самооправдание. Притом обличение может обратиться в неприятность другому человеку, чрез которого перешли речи. Не лучше ли помолиться только, чтобы Бог вразумил каждого смотреть на дело ближнего простым оком, без осуждения и подозрения? Если что здесь не дописано, о том договорим, аще Бог изволит. Мир вам и братии. Июня 1-го 1832. Письмо 28 Не полученное вчера письмо ваше, о. наместник, ответствую так скоро, как могу, чтобы не за мною стало дело. Ров оградный засыпать при настоящем благоприятном случае не худо. Надеюсь, что при сем само собою сделается то, что нужно, то есть чтобы особенно к стене рва, находящейся к стороне трапезы, сыпан был щебень и мусор, а не земля, дабы стена сия, по засыпании ее, осталась более целою и свободною от гнили. И то хорошо, чтобы сток воды от северной стороны трапезной церкви сделать на восточную. Вопрос о том, что требует скорого разрешения, не безвременен ныне, если не предвиден ранее. Помощь и благословение Божие вам и братии. Июня 19-го 1832. Письмо 29 Извините меня, о. наместник, что долго не писал к вам. Путь мой начался с трудом. Боль в ухе и в левой половине головы заставляла заботиться, чем сие кончится. Однако по закрытии окон боль сделалась легче; на подворье топленная комната помогла мне ночью, а утром врач и лекарство. Теперь имею остатки простуды терпимые. |
| Не без основания указывает Царынный, что песня, пропетая парубками под окном головы, есть „смешение наречий малороссийского с русским“. Но такими частностями и ограничилась этнографическая критика Царынного. В литературной борьбе, возникшей вокруг „Вечеров“, Царынный занял среднюю позицию: он не одобрил хвалебного тона первых рецензий, вместе с Полевым критиковал „высокопарность“ стиля, выдвинул от себя несколько возражений этнографического и композиционно-логического характера, но, в противоположность Полевому, признал и многие достоинства „Вечеров“. Других критиков пристрастность Полевого вызвала на протесты. Таким протестом была статья О. М. Сомова „Пересмешник. Письмо к издателю Литературных прибавлений о Вечерах на хуторе близ Диканьки, о критике на них г. Полевого и о прочем“ („Литературные прибавления к Русскому Инвалиду“ 1831, от 25 ноября). По существу, статья эта ничего не прибавляла к оценке „Вечеров“. Вся она полемически обращена против отзыва Полевого. Дискредитируя познания издателя „Московского Телеграфа“ в украинской истории и этнографии, статья Сомова несомненно вредила Полевому и подымала авторитет Гоголя. Такое же значение имела и рецензия на „Вечера“ Н. И. Надеждина в „Телескопе“ (1831, октябрь, Библиография). Возражая Полевому еще резче, чем Сомов, Надеждин писал о самих повестях Гоголя хвалебно: „Содержание их составлено из украинских преданий, обставленных приключениями из действительной жизни. Отсюда их высочайшая истинность, убеждающая сама в себе невольно. Изложение их возвышает прелесть очарования“. Критические замечания ограничились указанием сходства „Вечера накануне Ивана Купала“ с повестью Тика „Чары любви“. Пока журналисты спорили о первой книжке „Вечеров“, автор заканчивал подготовку второй, вышедшей в свет в начале марта 1832 г. Она вызвала новый ряд отзывов. Быстро, уже 12 марта, откликнулась „Северная Пчела“ (1832, Рецензент (несомненно тот же В. А. Ушаков) оценивал вторую книжку так же сочувственно, как и первую, находя в ней те же достоинства. „Телескоп“ (1832, заявил, что во второй книжке „очаровательная поэзия украинской народной жизни представлена во всем неистощимом богатстве родных неподдельных прелестей“, что „Рудый Панько владеет кистью смелою, роскошною, могущественною. Его картины кипят жизнью“. Особенно выделялась здесь „Страшная месть“. |
| Постановления действующего законодательства об означенных ограничениях придуманы, составлены и введены в состав государственных законов в 30-х годах прошлого XIX столетия не по заявлениям со стороны церкви, а по инициативе и по стараниям обер-прокуроров Св. Синода 1 , при участии одного из властных иерархов того времени. Таковыми же представителями Ведомства православного исповедания 2 эти постановления удерживались и защищались в 1860 и 1862 гг. до настоящего времени, как «меры предупрежденья и пресечения» выхода священно- и церковнослужителей из «состояния белого и монашествующего духовенства» и как полицейские за выбытие из него взысканья с них, одинаковые по карательной силе с уголовными наказаньями, но чуждые всяких юридических оснований. Посему-то постановления о них и помещаются в Устав о предупреждении и пресечении преступлений и юридических основ не имеют. Таковые меры и наказания, с упразднением крепостного права и с провозглашеньем свободы совести и вероисповеданий, по началам правового государства подлежат полной отмене, что и соответствует принципам, провозглашенным в ВЫСОЧАЙШЕМ Манифесте 17 октября 1905 г. Первый проект ограничений сочинен был обер-прокурором князем П. С. Мещерским в 1831 г. по поводу добровольного сложения монашества одним иеромонахом Донского монастыря, приписки его в купечество и вступления в брак с девицею «благородной» семьи. В составленной по сему поводу записке князь, соображая по крепостническим понятиям времени, что «соблазнительная свобода» духовных лиц, по сложении сана, «приписываться где и куда пожелают и даже вступать в государственную и общественную службу может иметь вредное влияние на нравственные и религиозные понятия в обществе», предполагал вовсе запретить выход из духовенства и проектировал ограничения в политических, общественных, личных и гражданских правах на случаи и добровольного сложения, и начальственного лишения духовного сана не монашествующих лиц только, но и лиц белого духовенства, при том ограничения одинаковые для той и другой категории духовенства. Записка обер-прокурора, по ВЫСОЧАЙШЕМУ повелению от 25 января 1832 г., внесена была на рассмотрение Государственного Совета. Департамент законов, при обсуждении положений записки, нашёл справедливым и нужным поставить на вид, что запрещение священнослужителям белого духовенства слагать сан «могло бы вместо пользы произвести одно нарушение нравственных законов и соблазны», сделал несколько весьма веских и важных замечаний на положения записки и высказал, что вопрос о белом духовенстве не имеет связи с поводом, по которому составлена записка. Государственный Совет, ввиду важности сделанных департаментом законов замечаний (26 октября 1832 г.) постановил, что вопрос о белом духовенстве следует предоставить особому, отдельному от правил о монашестве, рассмотрению св. Синода. Мнение Государственного Совета удостоилось ВЫСОЧАЙШАГО утверждения 26 октября 1832 г. |
| Подробное рассмотрение и защищение всех прочих чудес пророческих против возражений можно найти в книге: Les livres saints vengés par S. B. Glaire, Paris, 1845, tom. II, chap. 6. 7. 8. Желающее, впрочем, могут найти подробное рассмотрение этих пророчеств — 1) Во многих статьях Христианского Чтения, каковы: а) ветхозаветные пророчества, касающиеся нынешнего состояния Иудеев, 1831, XLII, 281; б) взгляд на ветхозаветные пророчества о падении Вавилона, 1832, XLIII, 313; в) взгляд на ветхозаветные пророчества о Ниневии, 1832, XLVI, 252; г) историческое рассмотрение ветхозаветных пророчеств о Тире, 1835, 1, 63; д) изъяснение пророчеств о Египте и подтверждение их историческими событиями, 1840, III, 72; е) о пророчествах, относящихся к Моавитянам и Аммонитянам, 1841, III, 290; 2) в Annales de Philosophie Chrétiennë les prophéties, confirmées par les découvertes des voyageurs modernes les plus célères, 1832, tom. V, n. 25, 26, 27, и во многих других сочинениях. Для доказательства можно указать: D. Huetii, Veteris Testamenti cum Novo parallelismus in iis, quae ad Messiam pertinent, помещ. в Script. Sacr. Curs. Complet. tom. II, Paris. 1842. Примем ли даже нынешнее Еврейское чтение этого места: и помажется Святое святых, мы получим ту же мысль. Святое святых было в Иудейском храме самая внутренняя часть, в которой по преимуществу обитал Бог: Мессия, в смысле; таинственном, как нельзя приличнее, мог быть назван таким именем: ибо о нём предсказано было, что на Нём почиет Дух Божий и исполнит Его всеми своими дарами (Ис. 11:2-3), что Он будет даже называться Еммануилом, еже есть сказаемо, с нами Бог (Матф. 1:23), и в нём, точно, как выражается Апостол, обитает вся полнота Божества телесне (Кол. 2:9). Архангел, предсказывая Даниилу, что видимый храм Иерусалимский, равно как и Святое святых его, будут разрушены, по противоположности естественно мог указать на новое, таинственное Святое святых, которое помажется и соделается обиталищем Бога, т. е. на Мессию. Rab. Manass. lib. de termino vitae pag. 175. Последнюю мысль об Иудеях, поднявших оружие при Веспасиане и Тите, подтверждает и Иосиф Флавий. De bello Ind. IV, с. 6, § 2; conf. Arch. X, cap. 11, § 7. |
| Замирение острова было поручено султаном Мехмету-Али, который быстро и достиг цели, употребив самые жестокие меры. Но в начале 1831 года на острове опять возникло брожение, вызванное беспокойным духом горного населения и близостью свободной Греции. Умиротворение народа лежало и на обязанности патриарха. В январе (28) 1831 года Константий отправил христианам Крита послание, в котором увещевал их сложить оружие и жить спокойно под пространной сенью падишаха 9 . В ноябре (24) того же года от патриарха было новое послание критскому митрополиту Мелетию по поводу его донесения о волнениях и постигших остров бедствиях, во время минувших смут; патриарх предложил Мелетию принять меры к успокоению народа и принесению покорности Порте 10 . Послания патриарха произвели на критян благоприятное действие, и волнения среди них на время затихли. О мире и спокойствии патриарх писал также христианам Гана и Хоры 11 , Триглеи и Прусы 12 и монахам Афона 13 , а по поводу бедствий (τ δειν), испытанных населением Анхиала от турецких властей и народа, патриарх 1 июля 1831 года уведомил местного митрополита Анфима, что о бесчинстве мусульман им сделан доклад правительству, которое и обещало подвергнуть виновных наказанию 14 . Большою несправедливостью в отношении к христианам, отличался и турецкий начальник епархии Костентиклия, о чем патриарху сообщил, местный архиерей Артемий; вследствие жалобы, сюда был послан турецкий чиновник (σαδραζμι), при содействии которого беззаконный управитель был усмирен, и бедствия, после этого, миновали. В августе (14) 1830 года Константий поздравлял Артемия по поводу освобождения его паствы от несчастий 15 . А когда в 1832 году во врачанскую казу был назначен новый воевода Мехмет бей, расположенный к христианам (φιλοραγις), то патриарх, извещая об этом христиан, рекомендовал жить мирно, дабы заслужить расположение редкого, в среде турецкой администрации, начальника 16 . Далее, христиане местности Палатия на Приконнисе жаловались патриарху на неправильное взимание с них податей. |
| Письма митрополита Московского Филарета к покойному архиепископу Тверскому Алексию. 1843–1847. М. 1883. Письма Филарета, митрополита Московского и Коломенского к высочайшим особам и разным другим лицам (1820–1867)/Собр. и изд. Саввою, архиепископом Тверским и Кашинским. – Тверь, 1888. Письмо митрополита Филарета преосвященному Алексию, епископу Дмитровскому, в ответ на приветствие от московского духовенства с совершившимся тридцатилетием служения его Высокопреосвященства на Московской пастве (3 июля 1856 года)//Чтения в Обществе любителей духовного просвещения. М. Сергиев Посад. 1863–1894; 1868. Кн. 4, стр. 69–70. Письмо Московского митрополита Филарета к эконому Санкт-Петербургского Троицкого подворья, соборному иеромонаху Амвросию (1831)//Душеполезное чтение. М. 1879, ч. 1, стр. 260. Письма митрополита Московского Филарета к наместнику Свято-Троицкой Сергиевой лавры архимандриту Антонию (1831–1867): в 4 ч. М. 1877–1884 и 27 мая 1832 г.//Душеполезное чтение. М. 1879. Ч. 1, стр. 260. Письма митрополита Московского Филарета к наместнику Троице-Сергиевой лавры, архимандриту Афанасию (1821–1831). М. 1886//Православное обозрение. М. 1878, т. 3, стр. 370 (выписки из книг стр. 6–56). Письма к Афанасию, епископу Новочеркасскому и Георгиевскому//Душеполезное чтение. М. 1892, 2, июль, стр. 467. Письма к преосвященному Виталию, епископу Дмитровскому, викарию Московской епархии (1827–1842). М. 1887//Православное обозрение. М. 1887, февраль, март. Письмо к наказному атаману Донского войска генералу от кавалерии Максиму Григорьевичу Власову (31 января 1846 года)//Душеполезное чтение. М. 1895, ч. 1, стр. 95. Письма к господину управляющему московскою палатою государственных имуществ. ст. сов. Степану Гавриловичу Вишневскому (25 октября 1855)//Душеполезное чтение. М. 1890, ч. 1, стр. 245–246. Письма к Гавриилу, архиепископу Рязанскому. М. 1868 и см. также//Чтения в Обществе истории и древностей российских. М. 1868. Кн. 2, стр. 114–207. Письма в Бозе почившего святителя Филарета, митрополита Московского к Гавриилу, архиепископу Тверскому//Душеполезное чтение. М. 1869, ч. 3, стр. 201–204. |
|
|
