| Прежде других такой характер получили те города, где сосредоточивалось управление несколькими уездами. Москва Средоточием Москвы был Кремль. Неизвестен год его возведения. Вероятно, он существовал с основания самой Москвы и был, как вообще русские города, деревянным. В 1367 году впервые заложен был каменный город, но потом разрушился, и уже в конце XV века великий князь Иоанн построил опять каменную стену с башнями. Постройкой занимались итальянцы. От двух углов кремлевской ограды на восток тянулось продолжение каменной стены и образовывало другой город, называемый Китай-городом, построенный в 1538 году правительницей Еленой. За Кремлем и Китай-городом, примыкавшими с одной стороны к реке, с других сторон простирался посад, который также был обведен стеной с воротами и башнями и назывался Белым городом, от белого цвета окружавшей его стены. За этой стеной следовал другой посад, который также был при Борисе обведен двойной деревянной стеной с толстым слоем земли в промежутке между двумя стенными рядами. Он назывался Земляным городом. Сверх того, на другой стороне Москвы-реки как продолжение Земляного города стоял городок, и наконец, многие монастыри, укрепленные по тогдашним обычаям стенами и башнями, представляли вид отдельных городов. Так, при Михаиле Федоровиче во время нашествия королевича Владислава монастыри Симонов и Новодевичий обращены были в отдельные форты. Москва своей огромностью изумляла иностранцев; впрочем, от них не укрылось, что величина эта была только кажущаяся, потому что дворы были очень велики. В XVI веке она была больше, чем в XVII. По свидетельству Герберштейна, в его время Москва заключала в себе 41 500 домов. Посетивший ее при Федоре Иоанновиче Флетчер полагает, что в прежнее время было в ней то же количество домов, но присовокупляет, что она очень пострадала и уменьшилась в объеме после опустошения, нанесенного крымским ханом Девлет-Гиреем в 1571 году. Олеарий, посещавший Москву при Михаиле Федоровиче, также говорил, что она была огромнее до этого бедствия и что внешняя ограда имела тогда двадцать пять верст в окружности. |
| Теперь они продвигались вперёд медленно, ожидая каждый час какого-нибудь ответа на их вызов, и держались вместе, поскольку высылать перед основным войском разведчиков или небольшие отряды было бы пустой тратой людей. В конце пятого дня марша от долины Моргула они разбили свой последний лагерь и зажгли вокруг него костры из того сушняка и вереска, который смогли собрать. Ночные часы они провели в бдительности и заметили много существ, которые, едва различимые, украдкой кружили вокруг их стоянки, и слышали вой волков. Ветер умер, и весь воздух казался неподвижным. Было плохо видно, потому что, несмотря на отсутствие облаков и на то, что растущая луна насчитывала уже четыре ночи, из земли поднимались дымы и испарения, а белый лунный серп был скрыт туманами Мордора. Холодало. К утру ветер снова зашевелился, но теперь он дул с севера и вскоре посвежел до крепнущего бриза. Все ночные бродяги исчезли, и страна казалась пустой. К северу среди её зловонных ям высились первые из больших куч и груд шлака, раздробленных скал и взорванной земли — отрыжка личинок Мордора, а на юге, теперь уже ближе, хмурилась высокая крепостная стена Кирит Горгора с Чёрными Воротами посредине и с двумя Башнями-Клыками по бокам, высокими и тёмными. Потому что во время последнего перехода полководцы оставили древний тракт, когда он свернул к востоку, чтобы избежать опасности изрытых потайными ходами холмов, и теперь подходили к Мораннону с северо-запада, как это сделал Фродо. Две огромные железные створки Чёрных Ворот под угрюмой аркой были крепко заперты. За зубцами не было видно ни души. Всё было безмолвным, но насторожённым. Они дошли до последнего предела своего безрассудства и стояли, потерянные и удручённые, в сером свете раннего утра перед башнями и стенами, которые их армия не могла надеяться взять штурмом, даже если бы они принесли сюда мощные осадные машины, а у Врага едва хватало бы сил на оборону стены и ворот. Однако они знали, что все холмы и утёсы вокруг Мораннона кишат притаившимися врагами, а тенистые ущелья за ними изрыты туннелями, забитыми злыми ордами. И пока они стояли, назгулы собрались вместе и парили теперь над башнями Клыков, словно стервятники; и полководцы знали, что они следят за ними. Тем не менее, Враг всё ещё не подавал признаков жизни. |
| — Вставай скорее! — сказали они. — Мы хотим тебя танцевать! — Зачем? — уныло отозвался Детский Танец. — Чтобы было весело! — закричали дети. — Танцевать меня не весело, — все так же уныло ответил на это Детский Танец. — Не весело и не грустно, а нор-маль-но. То есть никак. Идите лучше постойте вместе с Пнем в стороне или с Мухомором под кустом. — Он, наверное, заболел, — сказали дети и осторожно подняли Детский Танец с травы на ноги. — Ты попробуй, — попросили они, — сделай только одно движение… хоть одно, а уж дальше мы сами! И Детский Танец попробовал: сделал одно движение, потом другое, а уже на третьем силы вернулись к нему— и… до чего же весело было детям в то утро танцевать Детский-Танец-на-Лужайке — весело как никогда! И сколько бы родители ни просили детей постоять немножко, а ещё лучше посидеть или полежать, они ни за что не соглашались. Им было весело танцевать Детский-Танец-на-Лужайке, ведь танец — это всегда праздник, а праздники праздновать весело — что бы там ни говорили Гриб-Мухомор и Пень-в-Стороне. Высокомерная башня над старым городом Может, все башни высокомерные, я не знаю: я со всеми башнями, вообще-то, не знаком. Да и трудно с башнями знакомиться: пока-а-аа докричишься! А докричишься — так ещё и не расслышат тебя… придётся сто раз на весь город своё имя повторять, прежде чем башня услышит наконец. И получится, что весь город уже знает, как тебя зовут, а башня так и не знает: никак расслышать не может. И тебе, выходит, опять надрываться надо, да всё без толку!.. А на следующий день весь город с тобой здоровается, потому что все знают, как тебя зовут, а башня стоит себе — и не здоровается. Мда, трудно с ними, с башнями… А уж с этой — Высокомерной-Башней-над-Старым-Городом — вообще невозможно было. Во-первых, такую высокую башню не в каждом городе встретишь: она практически вся в небе находилась — на земле-то всего и было, что какое-то сооружение небольшое, зато уж башню к нему пристроили… хоть стой хоть падай! Правда, Высокомерная-Башня-над-Старым-Городом всё-таки предпочитала стоять, а не падать — и довольно здорово, надо сказать, стояла: отовсюду её видно было. По ней тут только и ориентировались: найдёшь башню глазами — и сразу понятно, в какой части города находишься! |
| Сильно испугала Москву весть о конотопском поражении; еще больший ужас навела весть о чудновском. Тогда истреблена. была часть войска, сгибли вожди молодые; теперь целое войско, опора власти царской в Малороссии, не существует, и боярин, и воевода, которым по справедливости гордились, которого царь величал «верным и истинным послушником своим, храбрым и мужественным архистратигом», боярин Шереметев в позорном плену у крымского поганца! Тогда хан с Выговским были ближе к Москве, но и теперь боялись, что наступающая зима постелет гладкий путь полякам и крымцам и нет больше войска, которое бы можно было противупоставить им: с другой стороны, может явиться под Москвою войско литовское, гордое победою над Хованским, и какое ручательство, что швед не захочет воспользоваться бедою Москвы и не нападет на нее с третьей стороны, как прежде напал на Польшу? Боялись и другого рода несчастия – боялись бунта черни московской, раздраженной бедствиями продолжительной войны и войны теперь несчастной. Опять во дворце начали приготовляться к отъезду царя в Ярославль или Нижний. А тут еще дурные вести с Дону: в июне пришло из Царяграда морем под Азов 33 корабля с людьми ратными, со всякими запасами и пушками, ратных людей с 10000, да в то же время из Крыма пришел крымский хан, с ним татар, черкас темрюцких, кабардинских и горских и мурз ногайских с 40000, да рабочих людей, венгров, волох и молдаван, с 10000. Пришедши под Азов, по обеим сторонам Дона поставили две башни каменные, а между башнями через Дон поделали цепи; на устье проездного Донца, против Азова, поставили город каменный с 4 башнями и с нарядом большим и малым. Во время строения крепостей донцы ходили трижды для языков, но работам помешать не могли по своему малолюдству, да и боялись на себя неприятельского прихода: стада у них крымцы все отогнали. Пришли на Дон царские воеводы, стольники Семен Савич и Иван Савостьянович Хитрово, но пришли они уже тогда, как хан, отстроив крепости, пошел назад в Крым. Государевы люди сделали себе городок выше Черкасска с полверсты и вместе с козаками ходили под Азов, выжгли посады, были и под башнями, но ничего им не сделали. |
| До наших дней от окольного города местами сохранился вал, а также мощная круглая башня, стоявшая на южной оконечности земляного вала Софийской стороны. Эта единственная сохранившаяся башня внешнего оборонительного пояса носит название Белой, или Алексеевской. Ее внешний диаметр - около 17 м, а высота с шатром - около 27 м. Башня имеет пять ярусов. Толщина ее стен в нижней части составляет 2,2 м. Характерной особенностью башни являются довольно крупные бойницы, предназначенные для установки пушек. Башня построена в конце XV в. одновременно с Федоровской и Митрополичьей башнями кремля. В XVII в. над ее каменной частью была сооружена еще и деревянная надстройка. На северном конце земляного вала Софийской стороны была возведена подобная Белой каменная круглая Петровская башня, не сохранившаяся до наших дней. В XVII в на берегу Волхова у Тайничных ворот кремля существовал Тайничный городок - «крепостца» с двумя башнями высотой до 22 м. Она предназначалась для обеспечения скрытого забора воды из реки и снабжения ею кремля. К 80-м гг. XVII в. укрепления окольного города пришли в упадок и в XVIII в. были снесены. Этому способствовали обвалы стен 1694 и 1696 гг. из-за наводнений и большой пожар 1696 г., почти полностью уничтоживший строения Торговой стороны. В 1582 г., в царствование Ивана Грозного, был построен Малый земляной город (иногда его называли Средним городом). Он полукольцом охватывал детинец с уязвимой напольной стороны, примыкая к его стенам с юга и севера. Первоначально Малый земляной город представлял собой земляной вал с двумя проезжими воротами. В земляной вал входило шесть бастионов с соединяющими их куртинами. Бастионы выступали на 50 м за линию куртин. Они позволили обеспечить активную артиллерийскую оборону кремля. С внешней стороны был вырыт ров шириной 20-30 м и глубиной 6-8 м. Стенки рва укрепили сваями. После шведской оккупации, вероятно в 1633 г., Малый земляной город был укреплен деревянной стеной, рубленой тарасами, и 11 башнями, воздвигнутыми на оконечности бастионов. Башни достигали в высоту 8-10 м. Пять из них имели проезды. Протяженность стен Малого города составляла 2 100 м, а высота - около 4 м. Претерпел изменения оборонительный ров. Его ширина достигла 30 м, а глубина - 8 м. Малый земляной город надежно защищал каменные стены детинца и даже в 1701 г., при реконструкции, не претерпел существенных изменений. Были заменены лишь деревянные стены и башни на земляные брустверы. |
| С 1880 года роздано, таким образом до 142 р. 11. Преображенский собор в Копорской крепости Крепость Копорье находится в 50-ти верстах от Петергофа, в 90-ти от Петербурга и в 12-ти от Финского Залива. С прилежащим селением она некогда называлась городом и была уездным до того времени, как уездным городом сделан Петергоф. Во время войн России с Литвою и Швециею крепость эта имела важное значение и, сохранившаяся доселе, стоит несколько подробного описания 6 . Крепость имеет форму сегмента, которого выпуклая сторона обращена к югу, ровная – к северу, а концы – к западу и востоку. На ровной стороне четыре башни. Крепость находится во рве, который, начинаясь сажень за 200 на восток, сливается с низменностью, идущею до Финского Залива. Ров, окружая крепость, делает ее как бы островом. Берег рва, на котором расположено село Копорье, возвышается сажени на четыре и таким образом основания домов в селе стоят выше основания крепости на 4 сажени. На южной стороне от основания стен до дна рва – сажень 15, и так как эта крутизна сама по себе служит защитою крепости, то и башни находятся только на северной стороне. Остров, занимаемый крепостью, на западе оканчивается узким мысом, имеющим очень крутые берега. От села к крепости сделан плитный мост, в виде толстой стены, в средине которой сделан проезд в полторы сажени ширины. Самый мост – деревянный, с деревянными перилами. Крепость сделана из плиты и окружающий ее ров образовался тогда, когда взятая отсюда плита вошла в состав стен. Берега рва почти отвесны; на южной стороне они покрыты мелким кустарником, а на северной – травою. Плита, из которой сделана крепость, связана известью с алебастром. Башни отстоят одна от другой на 3 сажени. Между башнями – ворота в крепость, сделанные аркою. Ширина ворот 4 арш., высота – полторы сажени. В арке было трое ворот, от которых сохранились рамки в виде железных обручей. Над первыми воротами – железная решетка, которая могла, особым механизмом, опускаться и заграждать вход. Соседняя с воротами арка, с правой стороны, разделяется на две части капитальною стеною. Часть арки, обращенная к крепости, открыта и потому неизвестно назначение этой местности. Отсюда небольшая четыреугольная дверь ведет во вторую, заднюю половину арки и тут находится высокая, со сводами и с одним окном, комната. Отсюда, небольшою дверью, входят к крутому спуску и потом в невысокую, также со сводами, темную комнату. Так как эта комната темна и в стене ее сделан массивный железный крюк, то ее считают тюрьмою. Впрочем, под башнями есть комнаты еще более темные. В упомянутой выше комнате есть черная русская печь, но тут нет ни трубы, ни сажи, ни угольев. |
| Ибо этот муж, не кичась свыше меры победой, не превозносился гордыней и не предавался после трудов покою и удовольствиям, как это случается с другими, но тотчас, собрав войско, со всей быстротой поспешил к Кумам 14 Этот чрезвычайно укрепленный италийский город, который с трудом мог бы быть взятым неприятелем, расположен на крутом и трудно доступном холме и представляет как бы сторожевую башню Тирренского моря 15 На берегу моря стоит большая скала, о подножие которой разбиваются морские волны, а вершину опоясывают стены, сильнейшим образом укрепленные башнями и брустверами. У Тотилы и Тейи, прежних королей готов, наиболее ценное и важное имущество сохранялось в этой крепости, как сильнейшей. Как только Нарзес явился туда, он всеми силами стремился поскорее овладеть и городом и ценностями, чтобы готы не имели больше опорного стратегического пункта и чтобы, овладев этим городом, добиться полной и окончательной победы. Алигерн же, младший брат предводителя готов, Тейи, находился внутри города и, собрав вокруг себя войско, какое только мог, не желал никакого мира, хотя уже достоверно знал и то, что Тейя убит в сражении, и то, что сила готов подорвана и уничтожена. Все же он отнюдь не падал духом и не страшился ударов враждебной судьбы. Положение местности и изобилие продовольствия делало его дерзким и гордым, способным защищаться, если на него кто-нибудь нападет. 9 . Нарзес, быстро воодушевив своих, повел войско к городу. Оно с великим трудом поднялось на возвышенное место и, приблизившись к стенам, тотчас начало метать дротики на [людей], стоящих на укреплениях. Луки звучали от беспрерывного метания стрел, в воздухе неслись пращи, осадные орудия были приведены в действие. Окружавшие же Алигерна, собравшись между башнями стены, не менее деятельно сражались, отстреливаясь дротиками и стрелами, бросая руками огромные камни и бревна... и все, что было под руками; пользовались также орудиями и оборонительными средствами, и ничего не было упущено [для защиты]. Стрелы Алигерна в особенности обращали на себя внимание римлян. |
| «Замок Давида» до сих пор живописно венчает собою, как цитадель, всю обширную ограду укреплений «города Давидова»... Зубчатые, средневековые стены Иерусалима уцелели еще везде со своими массивными, четырехугольными башнями и замыкают его кругом сплошным каменным кольцом... Это еще твердыни, построенные Солейманом... Никаких ярких красок, никакого разнообразия тонов и архитектурного изящества линий не увидите вы в этом библейском пейзаже. Однообразные каменные четырехугольники, без крыш, с редкими окнами, кое-где раздвинутые такими же плоскокрышими и такими же безглазыми башнями, или круглыми серыми куполами, насыпаны на огромном пространстве друг на друга, непрерываемые зеленью ни одного деревца, серые, сухие, мрачные, как вся серая каменистая страна, облекшая кругом ветхозаветный город. Иерусалим не производит впечатления христианского города. Если и есть кресты на его храмах, то они словно прячутся от взоров, чтобы не оскорблять фанатизма хозяев-мусульман. Напротив того, громадная мечеть Омара, воздвигнутая на месте храма Соломонова, со своим высоко-вздутым, черным, рубчатым, куполом, минаретом и киосками, занимает первый план св. города со стороны горы Масличной, и сообщает ему свой характер. Черные купола св. Гроба и некоторых христианских монастырей, не увенчанные высоко сияющими крестами, издали кажутся только слабым повторением величественного купола мусульманской мечети. Только наш русский пятиглавый собор хотя выстроенный и загородом, венчает сколько-нибудь пристойным христианским венцом эту древнюю колыбель Христианства. Серые стены серого города обсыпаны кругом, по обрывам своих серых гор, такими-же серыми могильными камнями, которые густою нивою, словно выпирают из этих каменных недр, столько тысячелетий напояемых кровью народов. История Иерусалима во все его века есть сплошная летопись войны и крови. Узкие глубокие долины, окружающие подножие гор иерусалимских: Кедрон, Генном, все это тысячелетние кладбища. Тут гробницы разных веков наросли слоями друг на друга, как чередующиеся геологические пласты. |
| Наконец, западную часть Старого Города разделяет пополам Поперечная долина, единственная из всех (в соответствии со своим названием) простирающаяся с запада на восток. Она идет от башни Давида к долине Тиропейон – к площади перед Стеной Плача. Водный источник, от которого берет начало Поперечная долина, является также исходной точкой и для короткого, но глубокого оврага Цитадели, впадающего в Гинном. В период Второго Храма две эти низины ограничивали рост Верхнего Города в северном направлении, вдоль них протянулась в тот период израильской истории северная стена. Исходная точка, источник, от которого начинались оба русла, представляла собой слабое место в обороне Иерусалима. Поэтому Ирод Великий укрепил этот угол городской стены тремя башнями, которые назвал Гиппикус, Мариам и Фазаэль (на фундаменте последней воздвигнута современная «Башня Давида»). Не все из древних оврагов и лощин различимы сегодня на всем своем протяжении, многие со временем сгладились, почти сровнялись с холмами, уклон других незаметен за густой исторической застройкой. Но рельеф древнего Иерусалима, с его вершинами и низинами, позволяет наглядно объяснить историю города. Древнейший период истории Иерусалима По-видимому, поселение на холме Офель, где находится Город Давида, существовало с раннеханаанского периода (3100–2100 лет до Р.Х.), что доказывается характером обнаруженных древних захоронений на восточном склоне холма. Однако самих поселений этого времени на территории Иерусалима не обнаружено. Самые ранние датируются концом среднеханаанского периода (XVI в. до Р.Х.): это остатки городских укреплений над источником Гихон. Участок стены, остатки которой были обнаружены при раскопках, выглядит как укрепленные ворота, находившиеся между двумя башнями, из которых удалось найти только одну. Эти ворота простояли, как думают археологи, более тысячи лет – до разрушения Иерусалима при вавилонском нашествии в VI в. до Р.Х. Существование города в позднеханаанский период (1550–1200 гг.) достоверно свидетельствуется как письменными источниками, так и археологией. К концу этой эпохи вторгшиеся из-за Иордана израильтяне в результате походов Иисуса Навина (ок. 1230 г. до Р.Х.) уничтожили мелкие ханаанские царства в долине Аялон, но Иерусалима не заняли. Он в это время принадлежал иевусеям, которые будут удерживать его в течение еще двух веков, вплоть до завоевания города Давидом. |
| но в результате только завершение верхней «дозорной» башенки было окрыто черепицей, выполненной по найденным образцам. В конце 1980-х годов был наконец окрыт медной кровлей шатёр; установлен бандаж на верхнем ярусе многогранного объёма. Работы велись по проекту инженера-конструктора М.В. Куранова, который осуществлял и авторский надзор, но были прерваны в связи с прекращением финансирования. Устроенное тогда же перекрытие над нижним уровнем башни сгорело в начале 2000-х годов. В настоящее время башня Дуло, как и прежде, находится в аварийном состоянии и требует безотлагательных мер по укреплению конструкций и полной её реставрации. Кузнечная башня Расположенная между башнями Дуло и Солевой в центре протяжённой южной крепостной стены кузнечная башня Симонова монастыря имеет в плане пятиугольную форму: часть башни, обращённая внутрь монастыря, представляет собой незамкнутый с юга квадрат. Двухгранным наружным фасадом она выступает за линию крепостной стены наподобие бастиона. Некоторые исследователи не исключают, что на решение объёма башни повлияло появление в 1630-х годах цепи бастионов на южном отрезке земляного города. Такая форма башни существенно расширяла обзор и позволяла устанавливать орудия, контролирующие подходы неприятеля с разных сторон. Первоначально Кузнечная башня имела два уровня боя - нижний и верхний. На верхний уровень, вероятно, попадали по деревянному взвозу (следов от него пока не обнаружено), примыкавшему к башне и ориентированному на широкий арочный проём по центру северной стены, ныне заложенный. Кроме того, на уровне верхнего хода южной стены монастыря башня имеет два проёма, через которые осуществлялся сквозной проход между восточным и западным её пряслами. Башня была построена единовременно со всем комплексом монастырских укреплений в 1630-1640-е годы и в конце XVII века надстроена каменным шатром, покрытым красной черепицей. Даже после разрушения большей части ограды прясло между башнями Дуло и кузнечной сохранялось, что позволяет точно воспроизвести все детали примыкания стены и к восточной стороне башни, где также имеются остатки первоначальной кладки юго-восточного прясла. |
|
|
