| Апостольские правила предписывают «епископам всякого народа знать первого среди них». 1237 Каноны Никейского собора 325 г. свидетельствуют о существовании в начале IV в. в восточной части христианского мира церковных провинций или епархий, объединявших несколько местных церквей, возглавляемых епископами. 1238 Во главе церковной провинции стоит епископ ее главного города – митрополит. Церковная провинция, таким образом, соответствует как по своим границам, так и по системе организации имперской провинции в том виде, в каком она существовала после реформ Диоклетиана и Константина. Однако подобного рода система сложилась в начале IV в., судя по всему, только на Востоке. В западной же части Империи митрополичья организация получила распространение лишь позднее. 1239 На это указывают, в частности, каноны Сердикского собора: в греческой версии есть ряд упоминаний о прерогативах митрополита, в латинской же о такого рода институте речи нет. 1240 Особенно в этой связи показателен 17-й канон по латинской версии или 14-й по греческой: если в греческом тексте речь идет о возможности для изринутого из Церкви гневливым епископом пресвитера или диакона прибегнуть к суду митрополита (π τòν πισχοπον της μητροπλεως της ατης παρχας), то в латинской версии он должен обратиться к соседним епископам (finitimos rogare episcopos). 1241 Что же касается Иллирика, который был в IV в. своеобразным мостом между западной и восточной частями христианского мира, то ввиду противоречивости и отрывочности имеющихся свидетельств источников исследователи по-разному решают вопрос о том, получила ли здесь какое-то распространение система митрополичьих округов. В работах В. В. Болотова , 1242 В. Н. Самуилова, 1243 Й. Лучича 1244 и Д. Х. Уильямса 1245 термин «митрополит» используется по отношению к епископу Сирмия. К. Маркшис присваивает митрополичье достоинство не только сирмийскому епископу, 1246 но и епископу Ратиарии, 1247 полагая, видимо, что к концу IV в. развитая система митрополичьих округов уже существовала в регионе. Противоположного мнения придерживается Н. Мак-Линн, который, подчеркивая малочисленность и удаленность друг от друга церковных центров Иллирика, констатирует отсутствие между ними иерархических отношений. 1248 |
| Мν – единому. 1230 В свойстве Бога – невидимости, Апостол показал, что ничто видимое не может служить преградой действиям силы Божией и изменить Его блаженных передначертаний. Мыслью же о единстве Бога, св. Павел переносится в область духовную. Он намерен сказать, что и в мире духовном все делается по воле Спасителя Бога, и что ни начала, ни власти, ни силы не могут служить ограничением Божественной любви, спасающей человека 1231 . Σοφ – премудрому. Бесконечная любовь, спасающая грешника, является, вместе, как премудрость, неистощимая в средствах к достижению своей цели 1232 . Как бы ни были тяжелы обстоятельства грешника, он должен совершенно положиться на Бога Спасителя 1233 . Его премудрость развяжет узлы греховных уз и, сквозь мрачную область греха, среди бесчисленных распутий, укажет грешнику, сперва, быть может, тесную, но, зато, прямую тропинку, которая со временем выведет его на открытый путь спасения 1234 . Враг – диавол хитр и лукав 1235 ; но его хитрость ничтожна перед мудростью Бога 1236 ; она умудряет спасаемых и дает им разуметь самые глубины сатаны 1237 . Наконец, Бог один премудр. Ему одному принадлежит премудрость 1238 . Его совет никто из людей не может постигнуть, уразуметь 1239 . Человек знает только то, что ему откроет Господь 1240 . Поэтому, человеку непозволительно противиться Божественным велениям, а должно с покорностью принимать их и с благодарностью пользоваться ими для своего спасения 1241 . Кроме указанного значения свойств Божиих, они имеют еще и иной смысл. Задавшись целью опровергнуть лжеучение, Апостол и здесь косвенно напоминает о нем. Лжеучители учили о мифах и генеалогиях, о предметах, касающихся происхождения чего-то, причин появления и существования чего-то. Апостол, говоря, что Бог есть Царь веков, а, следовательно, и всего сущего, показывает, что мысль наша должна стремиться только к Богу, и что учения о всех прочих вещах и предметах, как существующих во времени, не могут иметь первенствующего значения и, следовательно, когда они отвлекают мысль от истинного предмета познания, от Бога, то делаются пустословием. Самый первый и величайший предмет познания – Бог . Истинное и величайшее учение – истинное учение о Боге, здравое евангельское учение и спасение наше заключается, исключительно, в Боге, а не в чем-либо другом. |
Не удалось извлечь искомое из базы ((( |
|
|
Не удалось извлечь искомое из базы ((( |
|
|
| Задав эту острастку 1236 , Римляне принялись с особенной энергией громить стены и метать камни в осажденный город. Через 15 дней (7 Артемизия – Ijjar, май) беспрерывного упорного труда им удалось пробить брешь в первой из трех стен города, которая, затем, была тотчас же оставлена Иудеями во владении Римлян, в надежде на две другие 1237 ; спустя пять дней пала и вторая стена. Занимая отрядами войск ограждаемую ею часть города, Тит сделал еще раз попытку подбить Иудеев на перемирие; ответом на это было объявление смерти всем, кто заикнется о сдаче, и отчаянный натиск на Римлян, наступавших на узкие улицы города. Когорты не выдержали этого натиска и с большими потерями попрятались опять за проломанную брешь. Три дня после этого Римляне возобновляли свои приступы и, столько же раз отбиваемые Иудеями, лишь на 4-й день вытеснили их и из этой части города. 1238 Дальнейшие заботы Тита состояли в том, чтобы провести штурмовые валы под «верхним» городом и особенно башней Антония, взятие которой делало неизбежным падение города столько же, сколько с другой стороны необладание ею и храмом делало затруднительным и владение городом. Это была и сама по себе одна из труднейших задач осады, значительно затруднявшаяся еще исключительным мужеством защищавших подлежавшие блокаде пункты (Верхний город – Симон Вар-Гиора, Антонию – Иоанн Гисхалянин, V, 9, 2; ср. 11, 4). Соразмерно трудностям этой задачи, ожидалось сильнейшее и кровопролитие, предупреждая которое Тит обратился еще раз к услугам Иосифа, чтобы склонить осажденных к сдаче. 1239 Несмотря на начинавший уже давать себя чувствовать недостаток провианта, мужественные защитники города наотрез, однако же, отказались от всяких компромиссов, и – сколько бы не усиливался наш историк нет дифирамбы Римскому милосердию, приходится установить, что сам Тит в значительной мере своим далеко нетактичным образом действий лишал себя всякого права на другой, а не на такой ответ (не говоря уже о том, что отказ Иудеев по существу своему заслуживает, во всяком случае, безграничного уважения и удивления мужеству и стойкости боровшегося до последней капли крови за свою свободу народа). Ежедневно целыми сотнями голод выгонял осажденных из города, причем попадавшие в руки этих «милостивых победителей и были тотчас же зверски мучимы и распинаемы на крестах на глазах осажденных, или – что еще хуже – с изуродованными членами прогонялись обратно в город. 1240 Бесчеловечно это было и потому, что практиковалось как средство к устрашению осажденных и сломлению их упорства, и потому, что было слишком жестоко для добровольных пленников, и потому, наконец, что при многочисленности этих перебежчиков практиковалось во избежание слишком хлопотливого надзора ни попечения и специальной прикомандировки особой к ним стражи. |
| Этот процесс отчасти происходил под влиянием внешнеполитических событий, которые и составляют второй важнейший фактор в истории русского подвижничества. Политический распад Киевского государства был еще и следствием усиливавшегося проникновения кочевников с юго-востока в южнорусские степи. В X и XI вв. это были печенеги, разгром которых стоил киевским князьям и стране многих сил и крови. В середине XI в. на северном берегу Черного моря появились кочевники-тюрки куманы, которых русские называли половцами. В «Слове о полку Игореве» в поэтической форме отражена вековая борьба с этим свирепым и варварским народом, сжигавшим и опустошавшим города и села. Между прочим, эта длившаяся десятилетиями борьба повлияла на формирование мировоззрения древнерусского человека, ибо современники по-христиански видели в этом политическом и хозяйственном бедствии Божью кару «за грехи наши». Ужас, который внушали эти степные народы, был, однако, лишь предвестием предстоявшего вторжения монголов, или, как их тогда называли, татар. Они пришли на Русскую землю как «бич Божий» — так рассудили люди того времени. «Того же лета, — пишет летописец под 1224 г. — по грехом нашим явишася языци, ихже никтоже добре ясно не весть, кто суть и отколе изидоша, и что язык их, и которого племене суть, и что вера их». Древняя Русь должна была стать и стала щитом, заслонившим Европу, но за это она заплатила татарским игом, продолжавшимся более 200 лет. Сопротивлением врагу и мученическими смертями вся Русь, от простого крестьянина до князя, засвидетельствовала свое стремление к политической свободе. Завоевательский поход Батыя на Русь начался в 1237 г. За два-три года беда и ужас охватили всю Русскую землю. 6 декабря 1240 г. под ударами Батыевых орд пал Киев; богатый город, красота и размеры которого вызывали восхищение уже у Титмара Мерзебургского, лежал в развалинах и пепле. И еще многие города ожидала та же участь. Для современников это событие означало не только государственно-политическую и хозяйственную катастрофу. Это был страшный удар по душевному равновесию человека, по его воззрениям на мир. Земная жизнь утратила определенность и надежность, социальные условия стали тяжелыми и давящими. Первые поселенцы в Суздальской земле и Северной Руси должны были вести упорную борьбу с природой, чтобы отвоевать у леса клочок земли для своих полей, а теперь их с великим трудом устроенное хозяйство рушилось под новыми ударами. |
| К.) с дары и поминки» (податями); послы долго гостили у «царя» и «выидоша из Орды киличееве князя великого Толбуга да Мокшей к госпожину дни (то есть они вернулись в Москву лишь 15 августа 1381 года.- В.К.). Ноеще в конце 1380 (или в самом начале 1381-го) года «царь» Тохтамыш, как известно, окончательно добил Мамая «на Калках» (по-видимому, там же, где в 1223 году монголы впервые разбили русско-половецкое войско), «и оттуду послы своя отпусти... ко князю великому Дмитрию Ивановичю и ко всем князем русскым, поведая им... како супротивника своего и их врага Мамая победи (вернее, добил.- В. К.)... Князи же русстии послов его отпустиша с честью и с дары, а сами на зиму ту и на ту весну (уже 1381 года.-В.К.) за ними отпустиша... своих киличеев со многыми дары ко царю Тохтамышю (то есть это было уже второе посольство Руси к «царю»). Общеизвестно, что впоследствии, в августе 1382 года, тот же самый хан Тохтамыш совершил неожиданный сокрушительный набег на Москву. Но об этом - достаточно сложном по своему смыслу - событии речь пойдет ниже. Сейчас же следует вдуматься в процитированные - запечатлевшие происходившее по горячим следам - летописные сообщения, которые историки, пишущие о Куликовской битве, почти никогда не приводят, ибо из них недвусмысленно явствует, что и великий князь Дмитрий Иванович, и хан (по-русски - царь) Тохтамыш отнюдь не полагали, что на Куликовом поле Русь сражалась против Золотой Орды. Русь действительно самоотверженно сражалась с уже покорившими полмира монгольскими войсками почти на полтора века ранее, в 1237-1240 годах, непосредственно во время нашествия. Но затем она так или иначе вошла в состав Золотой Орды и никогда не преследовала цель выйти из нее посредством войны. Мне могут возразить, что Иван III в 1480 году все же выступил с мощной военной силой против хана Ахмата и заставил его удалиться. Однако к этому времени Золотая Орда уже не существовала: она уже сравнительно давно распалась на несколько то и дело воюющих между собой самостоятельных ханств - Сибирское, Казанское, Крымское, Астраханское и т. д. И Ахмат являлся ханом не оставшейся в былом Золотой, а просуществовавшей недолгое время так называемой Большой Орды, занимавшей сравнительно малую территорию между Днепром и Доном и подвергавшейся нападениям других ханов - и из Крыма, и с Волги. В написанной почти через столетие после обретения Русью независимости, в 1364-1565 годах, «Казанской истории», как бы подводившей итоги взаимоотношений Руси и монголов, с полной ясностью утверждалось, что после разгрома и гибели в битве 1238 года на реке Сити великого князя Юрия Всеволодовича «покорился великий князь Ярослав Всеволодович Владимирский (брат Юрия и отец Александра Невского.- В. К.) и начал платить дань царю Батыю в Золотую Орду... И после него наши русские князья, сыновья и внуки его многие годы выходы и оброки платили царям в Золотую Орду, повинуясь им, и все принимали от них власть (перевод Т. Ф. Волковой). |
| БОГОСЛОВИЕ В ТРИНАДЦАТОМ СТОЛЕТИИ: МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ КОНТРАСТЫ Разграбление Константинополя крестоносцами в 1204 г. и монгольское завоевание Восточной Европы в 1237–1240 гг. были событиями катастрофическими, поставившими под угрозу само существование восточного христианства как социального и культурного организма. Тем не менее восточное христианство выжило, сохранив абсолютную верность своему богословию. На Западе тот же XIII в. был временем зарождения новых и динамичных форм интеллектуального творчества в университетах и монашеских орденах, радикально изменивших сам «способ» христианского богословствования. Необходимо уточнить термин «богословие» в контексте этого времени. В византийском обществе, так же как и в западном раннесредневековом мире, богословские представления, убеждения и верования присутствовали практически во всей социальной или личной жизни. К ним обращались не только на архиерейских соборах, в полемических прениях между представителями разделенных церквей, их не ограничивали кругом специальных трактатов, проповедей, антологий и святоотеческих сборников. Они звучали ежедневно в церковных песнопениях, их пели и слышали даже неграмотные. Они неизбежно присутствовали в политических делах, основанных на религиозном понимании царства. Ограничиваясь XIII столетием, достаточно вспомнить хотя бы спор об употреблении святого мира ( μρον) при помазании императоров, переросший в спор о природе и значении самого помазания, начатый Димитрием Хоматианом в связи с коронованием Феодора Ласкариса в Никее (1208) 647 . Богословские предпосылки влияли и на экономические, и на социальные явления, как это видно, например, из отношения церкви к ростовщичеству, из требований, связанных с браком, из религиозного обоснования управления церковной собственностью или из богословского осмысления форм искусства и иконографии. Поэтому очень трудно дать действительно ясное и четкое определение «богословия» в византийском или раннесредневековом западном контексте. Однако именно в XIII в. между латинским Западом и новым греческим (и славянским) Востоком устанавливается институциональное, социальное и концептуальное разделение. Первая часть моего доклада будет посвящена этому возникшему противостоянию. Следующие две части будут кратким обсуждением богословской конфронтации между Востоком и Западом в XIII в. и появления «монашеского» богословия в византийском мире. 1. Запад: университеты и монашеские ордена |
Не удалось извлечь искомое из базы ((( |
|
|
| Ярославы войска пустились потом по сторонам, разоряли, жгли и полонили окружные Юрьевские волости и принудили неприятеля просить о перемирии, которое и заключено с ними на три года. Псковичи свято сохраняли мир сей, и когда в 1237 году Рыцари, воевавшее с Литвою, попросили у них помощи, то сии отправили к ним 200 лучших своих ратников с Воеводою Ястребом. Однако же поход их как и самих Рыцарей, после первых успехов, наконец был неудачен. Ибо Литовцы сделав засаду свою в лесах, выманили неприятелей из крепких мест на чистое поле, и окружив разбили всех и побили знатнейших Воевод, а войска всего едва десятая часть возвратилась домой. Лифляндцы впрочем не были благодарны Псковичам за сию хотя и неудачную услугу, и при истечении перемирия Дерптский Епископ Герман тотчас начал оказывать неприязненные действия на границах Псковской и Новгородской. Псковичи с своей стороны в 1240 году начали готовиться к войне. Епископ призвал себе на помощь Лифляндского Орденмейстера Германа де Балка и Датского Воеводу, занимавшего берега Естляндские. В сем походе с ними были и два Датских Королевича Абель и Канут; а всего войска их было до 100,000, как пишет Кельх. Ушедший опять в Лифляндию из заточения своего бывший Псковский Князь Ярослав Владимирович взялся быть им вожатым. Они подошли сперва к Изборску, осадили и взяли сию Крепость, побили там до 600 Псковичей и с ними Псковского Воеводу Гаврилу Ворусовича; потом двинулись прямо ко Пскову. Встретившие их за городом Псковичи были разбиты, а убежавшие заперлись с гражданами в стенах. Семь дней Лифляндцы осаждали город и ничего больше не успели, кроме что сожгли за стенами Посад. Но Яраслав имел во Пскове приверженца к себе одного знаменитого гражданина Твердила, или Твердисила Ивановича, который тайно, отворил Лифляндцам одни ворота и неожиданно впустил их в грод. Граждане увидев среди себя неприятелей, не смели уже противиться; а Псковский Князь Юрий немедленно выехал в Новгород и за ним поспешили многие из лучших Псковичей с семьями своими 19 . |
|
|
