| Ученые защитники Пятикнижия, будучи не в силах устранить возражения путем обыкновенных историко-географических разъяснений, указывают на какую-то мало понятную идеальную точку зрения, в которой, будто бы, находят примирение все географические несообразности 1148 . Однако, это идеальное словоупотребление нисколько не вытесняет объективно-географического, и в каждом данном случае невозможно определить, почему именно свящ. писатель руководился одним, а не другим. Рассмотрение всех мест, где употребляется в подлиннике рассматриваемое выражение, до очевидности ясно показывает, что беэвер, в собственном и строгом его смысле, нельзя передать словами: «по ту сторону, по сю сторону, за, при» и под. В каждом данном случае оно приблизительно может быть заменено каким-нибудь одним из них, но только приблизительно. Беэвер – слово сложное и составлено из двух частей: предлога бе – в, на и существительного эвер, которое употребляется и отдельно и означает: 1) всякую береговую полосу, лежащую при море, реке, озере; 2) вообще сторону, бок, слав. пол (оба пола). Поэтому эвер гайярден означает побережье, береговую линию; и так как у реки две стороны – правая и левая, то может обозначать безразлично и ту и другую; и каждый раз, при точных географических указаниях, непременно сопровождается ближайшим определением того, какую именно сторону писатель в известном случае разумеет. Напр., по Нав.1:15 , двум с половиною коленам Иисус говорит: владейте землею, которую Моисей, раб Господень, дал вам —136— за Иорданом к востоку солнца. В 9-й главе, стих 1: все цари, что на прибрежье Иордана, на горе и на равнине и по всему берегу великого моря... 12,7: вот цари... земли, которых поразил Иисус и сыны Израилевы по эту сторону Иордана к западу, а в 1-м стихе: вот цари той земли, которых поразили сыны Израилевы... на побережье Иордана к востоку солнца. Пояснительные прибавления ясно показывают, что само по себе выражение беэвер гайярден имеет значение общее и неопределенное (слав.: от страны, от полу). |
| Чувственно-утилитарный 1132 характер привязанности народа к Господу 1133 сильно препятствовал проникнуть кротким лучам вечной жизни в столь грубые сердца людей в громадном количестве следовавших всюду за Господом. Но народное сознание было таковым лишь в силу традиционного воспитания его деспотическим 1134 вождем народа – иудаизмом. Последний, действительно, напрягал все силы в своей борьбе с Господом 1135 . Изобличая все ухищрения иудеев, Господь Спаситель, с одной стороны, в высшей степени ясно говорил о Своем Божестве 1136 , а с другой – продолжал Свою чудотворную деятельность. Последствием того 1137 и другого 1138 было неудержимое стремление воспринимавших Его воздействие порвать все связи с иудаизмом и очами живой веры увидеть свет Господень – свет жизни, свободной от рабства греха 1139 . При этом становится совершенно понятным ответ Господа на вопросы обступивших Его врагов: «если Ты Христос – скажи нам прямо». «Я сказал вам, и не верите; дела, которые творю Я во имя: Отца Моего, они свидетельствуют о Мне» 1140 . На упреки иудеев, что в таком случае Он богохульствует 1141 и потому подлежит побиению камнями 1142 , Спаситель опять утверждал: »если Я не творю дел Отца Моего, не верьте Мне; а если творю, то, когда не верите Мне, верьте делам Моим, чтобы узнать и поверить, что Отец во Мне и Я в Нем " 1143 . И все же иудеи искали случая схватить Его 1144 и затем, после потрясшего всех 1145 чуда воскрешения Лазаря, поспешно и решительно 1146 обрекают Его на смерть 1147 – из боязни, что все ради Его чудес уверуют в Него 1148 . В конце концов народные восторги при встрече Того, Кто сотворил столь много чудес 1149 , убедили фарисеев, что за Христом пойдет весь мир 1150 , а потому время Его насильственной смерти должно было наступить как можно скорее. Спаситель в прощальной беседе с учениками обобщает: «Если бы Я не пришел и не говорит им... если бы Я не сотворил между ними дела, каких никто другой не делал, то они не имела бы греха; а теперь и видели, и возненавидили и Меня, и Отца Моего " 1151 . В общем выводе мы, таким образом, имеем в Евангелии Иоанна большую ясность раскрытия того откровенного учения, что чудеса Иисуса Христа имеют своей преимущественной целью доказать Божественность Личности Господа Спасителя 1152 , 1153 . |
| Немудрено, что такое положение тревожило Константинополь, который не мог не предпринимать усилий к примирению. В 1148 г. произошло не вполне понятное событие: чешский князь Владислав II (1140–1172), возвращаясь на родину из крестового похода, почему-то предпочел сделать это кружным путем «через Русь» («per Ruziam») (Vine. Prag., a. 1148. P. 663; ДРСЗИ. Хрестоматия 4. С. 264), то есть, очевидно, через Киев Изяслава Мстиславича. Историки затрудняются предложить внятное объяснение столь необычному поступку Владислава Чешского, ограничиваясь указанием на его свойство с Изяславом (Флоровский 1935. С. 65, 83–87; Пашуто 1968. С. 184). Действительно, Владислав приходился «сватом» Изяславу (ПСРЛ 2. Стб. 385) благодаря браку Святополка Мстиславича, младшего брата Изяслава, с сестрой оломоуцкого князя Оты (Оттона) III (1140–1160), Владиславова брата (троюродного по мужской линии и двоюродного – по женской) (НПЛ. С. 27, 213; ДРСЗИ. Хрестоматия 4. С. 263. Примеч. 11), который, к слову сказать, в свое время воспитывался на Руси и был женат на русской княжне 71 . Выходит, чешский князь заехал в Киев, чтобы навестить свою двоюродную – троюродную сестру, не подозревая, что ее муж княжит в далеком Новгороде (Владислав был в Праге уже в первой половине 1148 г., тогда как Святополк был выведен из Новгорода только осенью: НПЛ. С. 28, 214). Вряд ли такое объяснение можно счесть достаточным. Вояж Владислава выглядит странным даже в предположении, что князьям надо было обсудить какие – то политические дела – обычно для подобных целей использовались все же послы. Однако комментаторы упустили один существенный и даже, как кажется, решающий для правильного понимания случившегося момент: Владислав отправился на Русь после встречи в 1148 г. в Константинополе с византийским императором Мануилом I (1143 – 1180), в которой едва ли позволительно сомневаться, учитывая упоминание «правителя народа чехов» (« μν το Τζχων κατρχεν θνους») рядом с германским королем Конрадом III, удостоившимся в начале 1148 г. длительного пребывания в императорском дворце на обратном пути из неудачного крестового похода (Cinn. II, 18–19. Р. 84, 86; Dvomi " k 1928. S. 58–67). Невозможно отрицать, что на этой встрече могла обсуждаться, скажем, судьба напряженных тогда византийско – венгерских отношений (впрочем, сколько-нибудь заметное участие Праги в них не прослеживается: Макк 1989. Р. 42–62) или та поддержка, которой пользовался при византийском дворе полурусский претендент на венгерский престол Борис Кальманович, внук Владимира Мономаха и, тем самым, двоюродный брат Изяслава Мстиславича (еще в 1145 г. Владислав II принимал личное участие в судьбе Бориса: Ott. Fris. Chron. VII, 34. P. 367; ДРСЗИ. Хрестоматия 4. С. 241). Но вряд ли то были темы, которые требовали личного визита Владислава II в Киев. А вот в крайне деликатной проблеме переговоров императора с находившимся под церковным отлучением киевским князем посредничество свояка и союзника Изяслава выглядело бы вполне уместным. |
| Когда до Константинополя дошли известия о норманнских опустошениях, положение дела было здесь таково, что нельзя было и думать о немедленном походе против Рожера. Царь Мануил пытался договориться с Конрадом и Людовиком VII насчет немедленных мер против Рожера, но не имел успеха. Тогда оказалось необходимым прибегнуть к помощи венецианского флота. Дож Петр Полани, изъявляя готовность выступить против норманнов, потребовал за то расширения торговых привилегий для венецианских торговых людей, о чем свидетельствуют две грамоты от октября 1147 г. и марта 1148 г., которыми Венеции открывалась свобода торговли на Кипре и Родосе и вместе с тем расширялся уступленный ей ранее квартал в Константинополе. Весной 1148 г. Мануил приготовился в поход. Сознавая всю серьезность предприятия против «западного дракона», царь рассчитывал действовать в одно время и на суше и на море. Сухопутное войско было вверено великому доместику Аксуху, флотом командовал зять царя по сестре Контостефан. Но на первых порах успешному ходу дел помешали неожиданные события на дунайской границе. Через Дунай перебралась орда половцев, или куман, которая прошла по Северо-Восточной Болгарии и появилась на юг от Балканских гор. Необходимо было остановить эту хищную орду и защитить от нее византийские владения. Хотя попытка отрезать половцев на севере занятием Дуная флотом не удалась, но император погнался за ними дальше и на север от Дуная нанес им поражение. Это необходимо замедлило осуществление первоначального плана похода, так что только к осени 1148 г. можно было собраться у Корфу сухопутному войску и флоту, хотя осенние непогоды побудили императора расположиться на зимние квартиры в Болгарии (Эски-Загра). Осень и зима этого года не прошли, однако, без важных событий. Германский король Конрад, возвращаясь из Палестины, высадился в Солуни, где был встречен Мануилом и сопровождаем был до Константинополя. Здесь царь принимал у себя как гостя своего давнего союзника и друга, и здесь же скреплены были новыми статьями прежние соглашения. Прежде всего состоялись проекты родственных брачных договоров между Генрихом Баварским и маркграфом австрийским и племянницей Мануила Феодорой. Предполагался и другой союз – короля Генриха, сына Конрада, с одной из византийских принцесс 146 . |
| Вероятно, К. был также архиепископским летописцем. В ст. 1136 г. Новгородской I летописи старшего извода вокняжение Святослава Ольговича датировано с уникальной для летописей витиеватостью: «месяця июля в 19, преже 14 каланда августа, в неделю, на сбор святыя Еуфимие, в 3 час дне, а луне небеснеи в 19 день» (НПЛ. С. 24). Поскольку «Учение...» К. было написано тогда же и содержит благопожелание тому же Святославу Ольговичу, А. А. Шахматов предположил, что автором этой летописной статьи был К. ( Шахматов А. А. История рус. летописания. СПб., 2002. Т. 1. Кн. 1. С. 137-138). Д. С. Лихачёв считал К. составителем летописного свода 1136 г.- «Софийского временника ( Лихачёв Д. С. «Софийский временник» и новгородский политический переворот 1136 г.// Он же. Исследования по древнерус. лит-ре. Л., 1986. С. 154-184). А. А. Гиппиус показал, что переработки предшествующего летописного материала в 1136 г. не было, но, по лингвистическим данным, один и тот же автор вел архиепископскую летопись с 1132 по 1156 г., т. е. в правление Нифонта (1130-1156). Этим летописцем (секретарем?) архиеп. Нифонта скорее всего и был К. По нашему мнению, для летописных статей почти за весь этот период характерно внимание к хронологии, стремление снабдить точной датой большинство известий. В то же время в статьях 1143-1147 гг. нет ни одной точной даты, хотя в большом количестве присутствуют даты относительные и приблизительные («от Госпожина дни до Корочюна», «межи Рожествомь и Крещением», «преже жатвы» и т. п.). Этот отрезок укладывается в период правления в Новгороде кн. Святополка Мстиславича (1142-1148). Возможно, при этом князе летописец (вероятно, К.) был по какой-то причине отстранен от работы, а в 1148 г. заполнил летопись «задним числом», не сумев восстановить точные даты (неприязнь летописца к Святополку видна под тем же 1148 г.: «а Святопълка выведе злобы его ради»). Гипотеза о К. как летописце вызвала ряд возражений. Так, Щапов отметил, что в «Учении...» К. ничего не говорится о счете календами, присутствующем в летописной статье 1136 г. |
| Чтобы поскорее отделаться от них и понудить . рыцарей к ленной присяге, царь Мануил употребил хитрость. Между французами был пущен слух, что немцы, переправившиеся в Азию, быстро подвигаются вперед, шаг за шагом одерживают блистательные победы, так что французам нечего будет делать в Азии. Соревнование французов было возбуждено; они требовали переправить их поскорее через Босфор. Здесь уже, на азиатском берегу, французы узнали о несчастной участи немецкого войска; в Никее свиделись оба короля, Людовик и Конрад, и решились продолжать путь вместе, в верном союзе. Так как путь от Никеи до Дорилея был покрыт трупами и облит христианскою кровью, оба короля желали избавить войско от тяжелого зрелища и потому направились обходным путем, на Адрамитий, Пергам и Смирну. Путь этот был чрезвычайно трудный, замедлявший движение войска; выбирая этот путь, короли надеялись встретить здесь менее опасностей со стороны мусульман. Надежды их, однако, не оправдались: турецкие наездники держали в постоянном напряжении крестоносную армию, замедляли путь, грабили, отбивали людей и обоз. Кроме того, недостаток съестных припасов и фуража заставил Людовика бросать массу вьючных животных и багажа. Французский король, не предвидя всех этих затруднений, взял с собою многочисленную свиту; поезд его, в котором участвовала и его супруга Элеонора, был в высшей степени блистательный, пышный, не соответствовавший важности предприятия, соединенного с такими затруднениями и опасностями. Крестоносное ополчение двигалось очень медленно, теряя на своем пути массу людей, вьючного скота и багажа. В начале 1148 г. оба короля прибыли в Ефесу с жалкими остатками войска, тогда как при переправе ополчения через Босфор византийцы, конечно, преувеличенно, насчитывали его до 90 тыс. В Ефесе короли получили от византийского императора письмо, в котором последний приглашал их в Константинополь отдохнуть. Конрад отправился морским путем в Константинополь, а Людовик, с большим трудом добравшись до приморского города Аттахии, выпросил у византийского правительства кораблей и с остатками войска в марте 1148 г. прибыл в Антиохию. Рассказанными событиями, можно сказать, исчерпывается весь результат второго крестового похода; громадные армии королей растаяли под ударами мусульман; а короли – французский и немецкий, соединившиеся для одной цели, скоро разошлись и стали преследовать противоположные задачи. |
| Помимо «Большого Энтетика» перу И. С. принадлежит созданное в стихотворной форме соч. «Entheticus Minor» (Малый Энтетик; также называется «Entheticus in Policraticum», Энтетик (Введение) в «Поликратик»), в к-ром И. С. посвящает «Поликратик» Фоме Бекету (в то время еще занимавшему пост королевского канцлера), рассказывает о своей поездке к Бекету, дает ему различные нравственные советы, касающиеся поведения при королевском дворе, и восхваляет Кентербери как центр англ. религ. жизни. И. С. написал также 2 небольших агиографических сочинения: «Vita Sancti Anselmi archiepiscopi Cantuariensis» (Житие святого Ансельма, архиепископа Кентерберийского, 1163 - PL. 199. Col. 1009-1038); «Vita Sancti Thomae archiepiscopi Cantuariensis» (Житие святого Фомы, архиепископа Кентерберийского, 1176 - PL. 190. Col. 195-207). Серьезное значение для изучения истории средневековья имеет написанная И. С. «Historia pontificalis» (Церковная история, 1164-1165), хронологически охватывающая события между 1148 и 1152 гг. В сочинении подробно излагаются идеи Гильберта Порретанского в связи с его осуждением на Реймсском Соборе в 1148 г. Письма И. С. (всего 325 писем; охватывают период с 1153 по 1180 г.) также являются важным источником по истории католич. Церкви XII в. Наибольшую известность получили 2 трактата И. С.: политико-философское соч. «Policraticus» (Поликратик, ок. 1159) и логико-философский трактат «Metalogicon» (Металогик, ок. 1159). «Поликратик, или О забавах придворных и заветах философов» состоит из 8 книг; посвящено нравственным основаниям гос. и общественного устройства. Задача, к-рую И. С. ставил перед собой в трактате,- показать, что при дворе любого христ. властителя (будь то король, папа или епископ) должны господствовать истинные философия и мудрость, в результате чего окажется возможным создать среду, в которой каждый член общества будет наслаждаться подобающим ему счастьем. Ключевые для трактата понятия «добродетель» и «счастье» И. С. подробно рассматривает в 7-й кн. «Поликратика». |
| Христос учил и словом и примером Христос Сын Божий научил нас во святом Своем Евангелии, что подобает нам творити, да спасемся. А чему научил словом, то и делом самым показал (1:43). Спасение куплено для христианина дорогой ценой Дорого стало Христу, Сыну Божию, спасение наше! Жесточайшим страданием, глубочайшим смирением, неизреченным безчестием, поносною смертию, смертию же крестною искупил нас от смерти, ада и всего бедствия, Искупитель наш, и возвратил нам спасение, которое мы самовольно потеряли (3:49). Христос умер, чтобы спасти всех (5:10, см. ХРИСТОС , 1138). Человек свое спасение должен полагать в страдании и смерти Христа (4:159, см. ЦАРСТВО БОЖИЕ, 1148). Спасение вечное искать у Христа (4:159, см. ЦАРСТВО БОЖИЕ, 1148). Кто принимает Христа и крестится, тот спасается (5:10–11, см. СПАСЕНИЕ , 981). Спасение и оправдание и в Ветхом и в Новом Завете одно – через веру во Христа (3:10, см. ОПРАВДАНИЕ , 628). Спасение через веру во Христа Якоже убо тогда люди, угрызенные от змиев, взирали на вознесенную змию и исцелевалися: тако ныне угрызенные от змия жалом греховным, когда очами веры взирают на Христа, вознесеннаго на древо крестное, от угрызения того исцелеваются и оживляются. Взирай убо и ты верою на распятаго Христа, и исцелишися от язв греховных и оживеши. Взирающим на Него верою всем подается исцеление и вечное спасение: тебе ли единому откажется от нелицеприемнаго и милосердаго Бога? «Се есть Агнец Божий, вземляй грехи мира» ( Ин. 1, 29 ) (3:303). Как убо оправдаемся пред Богом ВЕРОЮ во Христа, так следственно и спасаемся. Идеже бо оправдание, тамо и спасение. Ибо как оправданию спасение последует, так без оправдания спасение не бывает. Ослушанием нашим гневу Божию и вечной смерти подпадаем, но подпадаем, но послушанием своим от того избавитися и вечный живот заслужити не можем. Надобно о том ко Христу Сыну Божию яко «Ходатаю нашему» ( 1Ин. 2, 1 ) верою прибегать. Он нам «всесовершеннейшим» Своим ПОСЛУШАНИЕМ, как избавление от смерти, так и наследие вечнаго живота заслужил, когда чистосердечно в Него веруем (3:62). |
| Дамаск. Не тратя слов, король отбыл из Антиохии, а когда ему доложили, что королева не желает покидать город, приказал силой вытащить ее из дворца и везти вслед войску в Иерусалим. Впрочем, возможно, на решение короля повлиял еще и тот факт, что Конрад III наконец-то поправил здоровье и, высадившись в Акре, прибыл в Святой город. Разумеется, француз очень ревновал к славе германца и не желал уступать первого места. Одновременно с Конрадом III в Иерусалим прибыл граф Тулузы Альфонс I Жордан (1103–1148) вместе с женой, детьми и большим отрядом рыцарей, рассчитывавший принять под свою власть Триполи. Правда, вскоре он скоропостижно умер от неожиданной болезни, и все посчитали, что это – отравление, которое наверняка организовала королева Мелизенда, желавшая сохранить права своей сестры Тодиеры на княжество. Теперь армия графа перешла в подчинение Людовика VII, да и Конрад на деньги, подаренные ему Мануилом Комнином, нанял много солдат из числа одиноких паломников. Таким образом, у крестоносцев вновь образовалась сильная армия 495 . Вскоре был созван Коронный совет, на который, однако, не прибыли ни разгневанный Раймунд Антиохийский, ни Жослен II, едва отбивавшийся от нападения мусульман в тоскливом одиночестве. Выяснилось, что крестоносцы не желают идти на Алеппо, но, ведомые мыслью Людовика VII, желали завоевать Дамаск. Многие потом считали, что это стало роковой ошибкой руководителей 2-го Крестового похода, но в последнее время эти оценки подверглись ревизии. Следует учитывать, полагают современные исследователи, что не только Нур ад-Дин, но и эмир Дамаска, резко усиливавшийся в последнее время, стали представлять собой серьезную угрозу Иерусалиму. А потому желание нейтрализовать потенциального врага кажется вполне объяснимым. Так или иначе, но в середине лета 1148 г. крестоносцы двинулись в поход к Баниясу, а затем на Дамаск. Вначале военное счастье было на их стороне. Сильная 50-тысячная армия испытанных бойцов быстро разбила слабо вооруженные отряды турок у деревни Аль-Мизе, что располагалась к северо-востоку от Дамаска. Как говорят, здесь встретил свою смерть известный турецкий имам Юсуф аль-Финдалави, исполнивший предписание Корана не бежать перед лицом врага, – громивших турецкое войско пилигримов. Затем крестоносцы приступили к организованной осаде, предвещавшей быть долгой 496 . |
| Митрофан ожидал хиротонии два года и отправился в Киев в сопровождении новгородских и княжеских бояр Всеволода Юрьевича , где был хиротонисан 3 июля 1201 г. Возможно, что эта задержка также была вызвана смертью митрополита Никифора II до 1199 г. и ожиданием прихода нового митрополита (Дионисия?) , который и рукоположил новгородского иерарха. Важны для определения времени существования и значения архиепископского титула и внелетописные известия. Прежде всего это печати новгородских владык. Из печатей, имеющих их имена, известны два экземпляра печати Нифонта (1131 — 1156 гг.), которая, однако, не имеет титула, но содержит только его имя и название города; печати Аркадия (1156—1163 гг.), одна из которых 56а) имеет часть букв имени, но титул на ней сохранился очень плохо , а другая, относимая к этому иерарху по косвенным указаниям 56), также не имеет титула, замененного словом «священнослужитель» (?????) . С именем Ильи (1165— 1186 гг.) связаны две печати, причем в одной 57) он назван епископом, а в другой 58) — впервые появляется архиепископский титул. Это различие в титулах подтверждает летописное свидетельство о том, что новый титул он получил не с момента рукоположения, а позднее. Сохранившиеся печати Мартирия (1193—1199 гг.) и Митрофана (с рукоположения 1201 —1223 гг. с перерывом, когда на кафедре был Антоний) имеют титул епископа, а печать Антония (1210—1219 гг. и затем 1225—1232 гг.) — титул архиепископа . Все печати начиная с Ильи снабжены надписями на русском, а не греческом языках. Таким образом, свидетельства печатей подтверждают мнение Янина, что непрерывного ряда иерархов, носивших титул архиепископа, во второй половине XII—nepboй четверти XIII в. не было, но им были отмечены только некоторые новгородские епископы. Существенны для нашей темы свидетельства и других письменных источников. Таков антиминс с упоминанием «Нифонта архиепискупа новгородьскаго» наряду с епископом ростовским Нестором и князем Юрием Долгоруким 1148 г. Архиепископом называет Нифонта и математик Кирик в автобиографической приписке 1136 г. к «Учению, им же ведати человеку числа всех лет» (правда, этот памятник сохранился в поздних списках, отражающих позднейшую летописную традицию исконного архиепископского титула у новгородских архиереев). Вместе с тем в заглавии другого сочинения Кирика — его «Вопрошания» к Нифонту — последний в опубликованных списках называется епископом . Также епископом называет этого деятеля в послании к нему, относящемся примерно к 1049—1050 гг., константинопольский патриарх Николай IV Музалон . Таким образом, несомненно, что высокий титул архиепископа носил уже Нифонт (1131 —1156), причем он так именовался не постоянно, а по крайней мере в 1148 г., перед своим арестом Изяславом и митрополитом Климентом. |
|
|
