| Среди рукописей с исповедными вопросниками выделяются те, которые были написаны в Кирилло-Белозерском монастыре, особенно книгописцем Ефросином. Так, в двух различных по содержанию сборниках, написанных последовательно (в 1450–1470-х гг. и 1470–1490-х гг.), помимо отдельных епитимийных и канонических правил, почерком Ефросина выписаны два вопросника: М-КБ 2271099 и КрЖ-КБ 22/1099. 178 Они записаны среди прочих статей этих сборников, без чина исповеди, как будто просто для сведения. Учитывая, что сборники появились с разницей примерно в 20 лет, а тексты вопросников буквально повторяют друг друга, можно предположить, что вопросники были переписаны из одного сборника в другой. Это уникальный случай, когда вопросники переписываются не в практических целях, а как интересующий владельца текст: использовать данные сборники для исповеди было бы чрезвычайно неудобно, поскольку в них нет исповедальных молитв. Обе рукописи принадлежали Ефросину и исповедные тексты записаны его почерком, поэтому можно считать Ефросина их автором. Одним из непосредственных источников вопросника М-КБ 22/1099 послужил покаянный текст XIV в. Покаянье; 179 другим источником, по всей видимости, было епитимийное правило, а не вопросник. Об этом можно судить, поскольку вспомогательный глагол 2-го лица встречается только в статьях, заимствованных из Покаянья, а остальные статьи сформулированы в 3-м лице; «Аще ли с своею женою преже брака был есть, и робе отроча велел погубити, пост 3 лета». 180 Состав рукописи во многом зависел от её создателя. В одних рукописях мы встречаем единственный, чрезвычайно сокращённый, перечисляющий только основные молитвы чин исповеди; в других же находится несколько чинов, предназначенных для разных случаев: для исповеди умирающих, мирян, священников, монашествующих (выше уже упоминалось о подобной рукописи). 181 В таких списках обычно хотя бы один из имеющихся чинов расписан чрезвычайно подробно, до мельчайших деталей; в нем, как правило, находится несколько вопросников и поновлений, дополняющих друг друга. К рукописям этого типа относится требник из собрания Н.М Михайловского, в котором записаны последовательно: обычный чин исповеди, без вопросников, но с описывавшимся выше Наставлением-вопросником духовникам и кратким поновлением; затем краткое «Последование причащения больных», где нет ни вопросников, ни поновлений; и, наконец, обширный чин исповеди, содержащий различные поновления и вопросники, как адресованные мирянам (М-Мих. Q 9, Ж Мих. Q 9), так и монахам и священникам (в основных редакциях). 182 |
| Поскольку никто не знает всех смыслов Свящ. Писания, нельзя считать толкования Савонаролы заведомо ложными; более того, в истинности многих относящихся к реформированию Церкви идей, к-рые Савонарола преподносил как пророчества, образованный христианин может убедиться, используя средства естественного разума и содержание божественного откровения (Ibid. S. 149). Отзыв К. демонстрирует, что, несмотря на признание высшего авторитета папы Римского в католич. Церкви, он допускал возможность возникновения ситуации, когда долгом христианина окажется противостояние папе Римскому, действующему вопреки «божественному закону»; связанное с реализацией евангельских заповедей общее благо католической Церкви К. считал более высокой ценностью, чем незыблемость канонического и иерархического строя Церкви (ср.: Fragnito. 1969. P. 120-125; Gleason. 1993. P. 91-92). К. на службе Венецианской республики (1518-1535) Впервые добиться избрания на гос. должность в Венецианской республике К. удалось в 1518 г.: он стал одним из 3 чиновников, ответственных за учет земель с целью их последующего использования для оплаты гос. долга Венеции перед гражданами. После ряда неудачных попыток в 1518-1520 гг. получить назначение на должность венецианского посла во Франции и в Риме, 24 сент. 1520 г. К. был избран постоянным послом (orator) к имп. Карлу V (1519-1556), к-рый в 1519 г. получил необходимые для признания его императором Свящ. Римской империи голоса коллегии герм. курфюрстов, однако до 1530 г. не был коронован папой Римским, вслед. чего в официальных документах нередко именовался лишь «избранным императором». Задачей К. была защита интересов Венеции в сложных условиях 4-й из Итальянских войн (1521-1526) между Испанией, возглавляемой имп. Карлом V, и Францией, во главе которой стоял кор. Франциск I (1515-1547). До 1523 г. Венецианская республика поддерживала кор. Франциска I и считала франц. присутствие в Италии выгодным для Венеции; К. стремился оправдать такую политику Венеции перед имп. Карлом V, не допустить враждебных действий против Венеции с его стороны, а также по возможности воспрепятствовать приближению имп. войск в Италии к находившимся под контролем Венеции территориям (см.: Gleason. 1993. P. 27-31). В венецианских архивах сохранились донесения К. властям Венецианской республики (всего более 350 документов; по большей части неопубл.), являющиеся ценным источником сведений по европ. политической истории нач. XVI в. (отрывки донесений см.: Dittrich. 1881. S. 9-26, 252-258; см. также: Sanuto. 1891-1904. Vol. 30-39; Calendar of State Papers and Manuscripts. 1869. Vol. 3). Дож А. Гритти дает посольские поручения Г. Контарини. Миниатюра из «Commissione del doge Andrea Gritti». Ок. 1571 г. (Venezia. Biblioteca del Museo Correr. Classe III 1099. Fol. 1) Дож А. Гритти дает посольские поручения Г. Контарини. Миниатюра из «Commissione del doge Andrea Gritti». Ок. 1571 г. (Venezia. Biblioteca del Museo Correr. Classe III 1099. Fol. 1) |
| Первые упоминания о князе-иноке в летописи связаны с событиями междоусобной войны 1097-1100 гг., начало к-рой положило вероломное ослепление владимиро-волынским кн. Давидом Игоревичем теребовльского кн. Василия (Василька) Ростиславича (1097). В этот период Святослав Давидович воевал на стороне киевского кн. Святополка Изяславича (1093-1113). По всей видимости, он следовал воле отца, к-рый благодаря поддержке Святополка в 1097 г. получил черниговский стол, сменив на нем младшего брата Олега (решение Любечского съезда). В составе войск киевского князя Святослав в течение 7 недель осаждал Владимир Волынский, где укрывался Давид Игоревич. После взятия города (9 апр. 1099) и бегства владимирского князя в Польшу участвовал в сражении на Рожни (урочище в верховьях Зап. Буга к востоку от Звенигорода) против Володаря и Василька Ростиславичей, но в результате поражения вместе с киевским князем, его сыновьями и племянниками бежал с поля битвы во Владимир. Отсюда Святополк послал своего старшего сына Ярослава за помощью в Венгрию, а сам направился в Киев. Во Владимире он оставил сына Мстислава, а в Луцке посадил Святослава. Отсутствием Святополка воспользовался Давид, к-рый вернулся на Русь и при помощи половецких отрядов под Перемышлем разгромил находящийся в союзе с киевским князем венг. отряд. После этого он начал готовиться к осаде Владимира. Первостепенной задачей Давида было предупредить внезапное появление киевских полков под стенами города. С этой целью он навязал Святославу соглашение, по к-рому луцкий князь должен был уведомить его о возможном движении Святополка. В ходе начавшейся 12 июня 1099 г. осады был убит Мстислав Святополчич, и из Киева в помощь осажденным были направлены войска под командованием воеводы Путяты. Когда полки подошли к Луцку, к ним примкнул Святослав, предварительно арестовав находящихся у него Давидовых «мужей». Внезапное нападение 5 авг. на лагерь Давида под стенами Владимира предопределило успех похода. Осада была снята, власть в городе перешла в руки Василя, посадника Святополка, после чего Святослав вернулся в Луцк, а Путята - в Киев. Однако вскоре при содействии половцев Давид вернул себе контроль сначала над Луцком, а позже и над Владимиром. В этой ситуации Святославу ничего не оставалось, как покинуть Волынь и вернуться к отцу в Чернигов. |
| Столь замечательное совпадение данных источников было замечено еще Ф. Шаландоном (Chalandon, Essai..., рр. 208— 212), но решительно отвергалось Ч. Дэвидом (David, Robert Curthose, рр. 230—244), во-первых, потому, что сведения Альберта подчас носят легендарный характер; во-вторых, потому что они противоречат данным Раймунда Ажильского и других западных хронистов. Однако, как это прекрасно сознает сам Ч. Дэвид, свидетельства наших источников о Латтакии этого периода вообще очень противоречивы, и поэтому мы не вправе пренебрегать совпадением данных двух источников, создававшихся совершенно независимо друг от друга. Следует отметить, что такие серьезные исследователи, как Р. Груссе (Grousset, Histoire..., рр. 318—319), К. Каэн (Cahen, La Syrie du Nord..., рр. 208, 222), относятся к рассказу Альберта с доверием и не сомневаются в факте передачи Латтакии в начале 1099 г. Подробней по этому вопросу см. Любарский, Замечания..., стр. 49—50. 1151 Антарад или Тортоса. 1152 ταπακας τς Δαμασκο. Как и во многих других случаях, Анна принимает за личное имя наименование титула: Атабег Дамасский — это, по-видимому, не кто иной, как Тугтегин — атабег Дукака, сына сельджукского султана Тутуша, правителя Дамаска (см.: Стэнли Лэн-Пуль, Мусульманские династии, стр. 135; «Encyclopédie de Islam», IV, р. 873). Хронологически Анна относит взятие Тортосы ко времени похода крестоносцев из Антиохии в Иерусалим (февраль 1099 г.); сообщаемые ею факты совпадают с известными нам сведениями о вторичном взятии Тортосы войсками Сен-Жилля в начале 1102 г. Именно тогда, вторично прибыв в Сирию, по пути из Латтакии в Иерусалим Сен-Жилль, отделившись от остальных крестоносцев, с помощью генуэзского флота захватил Тортосу. После этого против него и выступило войско Дукака (см. Alb. Aq., VIII, 43; Cafaro, XXIII). 1153 Подробнее всего об этой битве рассказывается у Ибн аль-Асира, по словам которого сражение произошло под Триполи, и Раймунд, несмотря на немногочисленность своего войска (около 300 воинов против двух тысяч), нанес сокрушительное поражение врагу. Арабский историк Сибт ибн аль-Джаузи и генуэзский хронист Кафаро подтверждают свидетельство Анны, что эта битва была под Тортосой (Grousset, Histoire..., рр. 337—338). |
| Это становится особенно явственным, как только речь заходит об освещении крестовых походов, потому что историк не скачет с крестоносцами в Святую Землю как своего рода военный корреспондент, чтобы в конце концов возвратиться вспять с ними и с их церковью, а уже давно находится в Святой Земле, со смешанными чувствами наблюдает за приближением отважных крестоносцев и за их деяниями, через какое-то время видит, как они, постыженные, удаляются, а сам остается в стране — и для него все это в целом не более чем преходящий эпизод чужеземного западного владычества. И если поставить целью подробное изложение истории Церкви в Святой Земле, то, конечно, ни в коем случае нельзя ни пожелать исключения этого ее эпизода, ни осуществить такое исключение. Но отсюда еще не следует, что можно пожертвовать собственно постоянным предметом такого исследования — греко-арабским Православием Святой Земли. Особого внимания заслуживает вопрос о том, как конкретно протекала встреча западно-католического христианства с восточно-православным, привела ли она к согласию или же к напряженности и столкновениям, стало ли прибытие освободителей действительным освобождением для угнетенных, как справлялись обе стороны с возросшими к тому времени различиями, не произошло ли для одних или других нечто вроде культурного шока, каким образом обе стороны расценивали тот факт, что ко времени взятия Иерусалима уже 45 лет как было разорвано единение халкидонско-православной и западно-католической Церквей, и рассматривали ли тогда общность Церквей как всего-навсего претерпевшую ущерб или же как уже разорванную. Однако же я, невзирая на наличие целых библиотек исторических сочинений о крестовых походах и о государстве крестоносцев[ 4 ], не нашел практически никакой литературы по этим вопросам кроме беглых указаний от случая к случаю на то, что схизма 1054 года затронула только Рим и Константинополь, но не мелхитские восточные Церкви, и что отношения между латинянами и местными христианами были очень хорошими. Несколько омрачает эту благостную картину то, что на все время владычества крестоносцев в Святой Земле (1099–1187) резиденция Иерусалимских патриархов была перенесена в Константинополь. |
| На уровне применения это как будто подтверждается тем фактом, что ошибка в отношении «сакраментального достоинства, если только она не является определяющей для волеизъявления, не наносит ущерба брачному соглашению» (кан. 1099). Отсюда было бы необходимо заключить, что для матримониального канонического права сакраментальность этого договора абсолютно независима от веры брачующихся и связана исключительно с верой католической Церкви. Такое понимание неоднократно подвергалось критике с разных сторон, будучи обвинено в чрезмерном автоматизме 579 . Во всяком случае, оно противоречит как некоторым предписаниям Кодекса, так и – прежде всего! – экклезиологии общения и вновь открытому церковному измерению таинства, которые отстаивает Второй Ватиканский собор. Конечно, для католической теологии таинств не является новостью тот факт, что личная вера отдельного человека играет относительно подчиненную роль в сравнении с ролью общинной веры в осуществление таинства. Примером тому может служить крещение детей. Однако отсюда не следует, что вера отдельного христианина вообще не имеет значения для действительности совершения таинства, а также что это отсутствие значения надлежит особо подчеркивать в канонических нормах, относящихся к таинству брака. Эти нормы, очевидно, должны наилучшим образом гарантировать юридическую надежность, дабы, насколько возможно, избежать недействительности заключения браков. В самом деле, как ошибка относительно сакраментальности, сыгравшая определяющую роль для волеизъяв ления одного из брачующихся (кан. 1099), так и позитивный волевой акт, которым один из них исключает сакраментальность (кан. 1101 § 2), затрагивают самое существо брачного соглашения и препятствуют действительности брака. Таким образом, на негативном уровне вера отдельного человека, если она определяет волю к заключению брака, влияет на действительность или недействительность таинства 580 . Итак, в свете соборной экклезиологии, глубоко проникнутой принципом постепенности в общении, вера отдельного христианина в том, что касается сакраментальности брака, тоже не может быть полностью отделена от ее конкретной церковной принадлежности. |
| 187 Johns J. Christianity and Islam. P. 185. Ср.: Mayer H.E. Latins, Muslims and Greeks in the Kingdom of Jerusalem//History 63 (1978). 175–192. 188 Краткий обзор см.: Runciman S. The Eastern Schism. P. 99–100, 139–140 [Рансимен С. Восточная схизма. С. 83–84, 116–117]. Единого научного подхода к истории восточных патриархатов в эпоху Крестовых походов не существует. Несмотря на огромную ценность книги Б. Гамильтона «The Latin Church in the Crusader States», этот автор неизбежно уделяет основное внимание латинскому церковному присутствию на Востоке. Не рассматривается в его работе и Александрия. 192 Удобный список имен и дат правления см.: Hamilton В. The Latin Church in the Crusader States. P. 374. Об их пребывании в Константинополе см.: Gautier P. Jean V ÍOxite patriarche d’Antioche. P. 155; Papadakis A. Antioch Patriarchate//ODB. Vol. 1. P. 116–117; Papadopoulos Ch. The Church of Antioch during Seljuk and Frankish rule in Syria//Theologia 16 (1938). P. 97–117; 193207 (на греч. яз.). 193 Ср.: Every G. Syrian Christians in Jerusalem, 1183–1283//Eastern Churches Quarterly 7 (1947). P. 46–54; полный список имен, начиная Симеоном (1099) и заканчивая Фаддеем (ок. 1296), см.: Hamilton В. The Latin Church in the Crusader States. P. 374. 194 Cowdrey H.E.J. The Gregorian Papacy, Byzantium, and the First Crusade//BF 13 (1988). P. 168 (145–169). 196 Schmandt R.H. Public Opinion, the Schism, and the Fourth Crusade//Diakonia 3 (1968). P. 284–299. Хотя после 1099 года Запад утратил свое военное превосходство, современная наука полагает, что внутри западного общества не возникло оппозиции идее крестовых походов. Она по–прежнему вызывала энтузиазм и лишь изредка подвергалась нападкам или критике. Более того, на Западе было очень мало тех, кто считал крестовые походы препятствием или неподходящим способом христианизации мусульман. См.: Siherry Е. Criticism of Crusading, 1095–1274. Oxford, 1985. 197 Runciman S. Byzantium and the Crusades//The Meeting of Two Worlds. P. 20. О роли цистерцианцев во II Крестовом походе см.: Willems Е. Citeaux et la scconde croisade//Revue d’histoire ecclesiastique 49 (1954). P. 116–151. |
| «Пиян напался на жену, изринула?» 580 – статья, встречающаяся в некоторых текстах, обращённых к мужчинам. Вопрос не имел устойчивой формы и записывался в разных формулировках, сохраняя тот же смысл: «Бил еси робу ли жену да изверже детя?», «Или бил жену, и она извергла дитя?», «Или пиян валився на жену выдавил еси из нея дитя?» 581 Из процитированных текстов можно сделать следующие выводы: несчастье могло произойти намеренно («бил») или случайно («валився»), причем и то и другое с наибольшей степенью вероятности происходило в состоянии опьянения. Эта статья ещё раз подтверждает вывод, сделанный на описанном выше материале: в отличие от женщин, в основном использовавших косвенные способы воздействия (например, зелье) на предмет неприязни, мужчины чаще прибегали к физическому воздействию. 507 Сл.РЯ XI–XVII вв. М., 1990. Вып. 16. С. 204–205; Российское законодательство X–XX веков: Законодательство периода образования и укрепления Русского централизованного государства/Отв. ред. А.Д. Горский. М., 1985. Т. 2. С. 66 (комментарии к Судебнику 1497 г. С.И. Штамм). 518 М-КБ 22/1099: Кир.-Бел. 9/1086, л. 81 об.–84 об., Кир.-Бел. 22/1099. л. 431–433 об.; М- Соф. 1056 : Соф. 1056 , л. 100 об.–101 об. Угрызнуть – произв. от глагола грызнуть – ужалить, укусить, и однокоренных грызь – боль. резь, грызати – жалить, кусать, грызти – грызть, кусать; болеть, ныть (Сл.РЯ XI–XVII вв. М., 1977. Вып. 4. С. 148) В Печерском Патерике в списке XV в встречается упоминание о «грызении железном» – ране от колющего оружия (Там же). 524 Павлов Л. С. Памятники древнерусского канонического права Ч. 1; Памятники XI–XV вв.//РИБ. СПб . 1908 Т. 6 С. 52. 539 Срезневский И.И. Материалы для Словаря...Т. 1. ч 1. С. 141–142; Сл.РЯ XI–XII вв. Вып. 1. С. 274. 540 О вере в водных духов см.: Виноградова Л.Н. Вода//Славянские древности Т. 1. С. 386–390; Левкиевская Е. Е., Усачёва В.В. Водяной.//Там же С. 396–400. 541 ЧЖ-O.I. 100: Хлуд. 120, л. 322 об.–324, 100. л. 30 об.–32 об.; Ж–Хлуд.: 120 Хлуд. 120. л. 382 об.– 385; Ж-Перетц 12: Перетц 12, л. 112 об.–117 об. |
| Завершает сборник подборка песенных рефренов, к-рые имеют наиболее тесную связь со светским репертуаром. Внутри жанровых групп сочинения расположены в порядке убывания количества голосов. В начале манускрипта помещены 4-голосные композиции, собранные независимо от их жанра: это 2 органума Перотина - «Viderunt omnes» и «Sederunt principes», клаузула «Mors» (ее приписывают Перотину на основании стилистической общности с атрибутированными ему сочинениями) и 3 кондукта. За ними следуют органумы и клаузулы для 3 голосов, для 2 голосов, кондукты для 3 голосов, для 2 голосов, кондукт-мотеты для 3 голосов (2 верхних голоса в них записаны так, как если бы это были 2-голосные кондукты), мотеты для 2 голосов, а также неск. мотетов для 3 голосов (записанных в виде отдельных партий), одноголосные кондукты и песенные рефрены. Внутри групп с григорианским первоисточником песнопения записаны в порядке церковного календаря. Другие крупные сборники «Большой книги органума» обнаруживают сходные принципы организации, но имеют несколько иные репертуарные акценты. Так, Guelf. 628 Helmst. содержит совсем немного мотетов, исключительно с лат. текстами, в то время как в Guelf. 1099 Helmst. мотеты составляют примерно 2/3 сочинений, в конце сборника представлена большая подборка мотетов с франц. текстами. Пример 4. Кондукт «Trine vocis tripudio» (начало) (Laurent. Plut. 29.1. Fol. 205–206v) Пример 4. Кондукт «Trine vocis tripudio» (начало) (Laurent. Plut. 29.1. Fol. 205–206v) Репертуар Н.-Д. ш. распространялся по Европе существенно варьируясь. Дуплум одного и того же 2-голосного органума мог отличаться в разных источниках, сохраняя при этом общий мелодический каркас. Таковы мелодические версии дуплума органумов «Non conturbentur» и «Dum complerentur» (их первоисточники звуковысотно идентичны) в рукописях Guelf. 628 Helmst. Fol. 15-16, Laurent. Plut. 29. 1. Fol. 71v - 72v, Guelf. 1099 Helmst. Fol. 49v - 51. Некоторые органумы возникали как контрафактуры других органумов. Трехголосый органум Перотина «Alleluia, Nativitas» в Laurent. |
| Plut. 29. 1. Fol. 31-32v был использован для органумов «Alleluia, Iudicabunt sanctis» и «Alleluia, Sanctissime Iacobe» в Guelf. 1099 Helmst. Fol. 17v - 19v, 19v - 21. Дискантовый раздел органума мог заменяться др. дискантовым разделом. Двухголосный органум «Viderunt omnes» имеет разные дискантовые разделы на мелизматическом распеве слога «Do-» в Laurent. Plut. 29. 1. Fol. 99-99v и Guelf. 1099 Helmst. Fol. 63-64 и т. д. В то же время сочинение может не содержать к.-л. явных различий в разных источниках. Все это указывает на непрекращающееся обновление репертуара «Большой книги органума», к-рое описано Анонимом IV как «сокращение и сочинение множества прекрасных клаузул», осуществленное Перотином. В действительности в этот процесс было вовлечено гораздо больше музыкантов - певцов-солистов (главных певчих и их помощников), сочинителей («органистов»), переписчиков. До 2-й пол. XII в. полифония как средство украшения григорианского пения создавалась непосредственно в процессе исполнения. Большинство сохранившихся образцов полифонического двухголосия того времени являются не композициями в строгом смысле слова, но в большей степени дидактическими примерами, демонстрирующими как подстроить еще один голос к литургическому напеву. Практика импровизации продолжала играть важную роль в самой Н.-Д. ш. Присутствие в рукописях «Большой книги органума» различающихся мелодических версий дуплума в одном и том же 2-голосном органуме имеет сходство с разными мелодическими его реализациями певцами-солистами в рамках устной певч. традиции. Композиция и импровизация здесь нераздельны. Трех- и 4-голосные сочинения Перотина, наряду с 3-голосным кондуктом «Congaudeant catholici», авторство которого в Кодексе Каликста приписывается кантору собора Нотр-Дам Альберту Парижскому,- первые известные композиции для более чем 2 голосов. Сочинения Перотина стали вехой в истории западноевроп. музыки. Они демонстрируют принципиально новый подход (уже не «органиста», но «дискантиста») к организации муз. текста. |
|
|
