| 4) «Молитва против болезненного лишения сна«: «молитва егда боль не спит и сну нет ему»: «Владыко Господи Иисусе Христе, Боже наш, давый сон семи отрокам, иже во едесцей пещере» 1087 . Молитва эта греческого происхождения 1088 . У проф. Порфирьева, хотя и отмечается эта молитва, но, как оргинал ее, указывается молитва «седьми отроков», встречающаяся у Гоара 1089 , и входящая в состав современного требника: тогда как древнерусская молитва егда боль не спит, совершенно не та, что приводится Гоаром. 5) Сравнительно часто встречаются в древнерусских требниках рассматриваемого времени молитвы от укушения змеи, носившие в надписании имя ап. Павла. Таковы: «Молитва св. ап. Павла от змеи уядену человеку», «Молитва ап. Павла, аще змея усекнет человека или скотину» 1090 . В дополнение к молитве ап. Павла, в русский требник нередко вносилась еще молитва с надписанием: «молитва егда змея уяст человека или бешен пес» 1091 , или «молитва, егда бешен пес или волк, или змия ужалит человека» 1092 : «Господи Боже наш, Его же имя святое и милость неизреченна». Эта молитва встречается и в югославянском Евхологии 1093 , но с одним только надписанием: «от бесна пса«. Упоминание в надписании, по русским требникам, и про укушение змеей, имеет свое объяснение в том представлении, что укушение бешеным зверем равносильно, по своим печальным последствиям, укушению змеей. – Со стороны содержания, настоящая молитва чужда апокрифического элемента. А, ввиду важности случая, для которого она предназначена, вполне вероятно, что в прежнее время ею пользовались, как действительно церковною, и не причисляли к молитвам отреченным, к коим она причисляется в трудах некоторых исследователей теперь 1094 . 24 Помимо молитв, приспособленных к уврачеванию физических болезней, требники рассматриваемого времени заключают в себе несколько молитв, предназначенных к исцелению от душевных страданий. Молитвы подобного рода довольно часто встречаются в древнерусском требнике, и мы совершенно вправе предполагать, что русский человек старого времени одинаково обращался за помощью к небесному Врачу, как в тех случаях, когда немоществовало его тело, так и в тех, когда немоществовала и душа его. |
| Но вот пр. Антоний окончил свое земное поприще, и мы, – пишет еп. Серапион, – позаботились об его святом теле. Смерть его последовала, по всей вероятности, вскоре же после только что описанных обстоятельств. По крайней мере, еп. Серапион не дает никакого повода к иному заключению. При том, по-видимому, и пр. Макарий еще не успел к тому времени уйти в свое местожительство. Думать так дает основания речь Серапиона: сказав, что он – Серапион – и другие позаботились о святом теле пр. Антония, он непосредственно далее продолжает: „и наш отец – св. авва Макарий возвратился к своему жилищу в пустыню“ и проводил там жизнь в занятиях своими делами, воздавая славу Господу 1090 . Сколько времени протекло между первым и вторым путешествиями пр. Макария к старцу Антонию, мы не в состоянии сказать по невозможности определить время первого путешествия. К какому времени жизни пр. Макария относится его второе и с тем вместе последнее путешествие к пр. Антонию? Ответить на этот вопрос не трудно, в виду указания коптского (и, по его примеру, славянского) источника на последовавшую во время данного свидания двух аскетов смерть одного из них, именно пр. Антония. Известно, что пр. Антоний „умер в 356 г.“ 1091 . Следовательно, на это же время падает и второе пребывание у него пр. Макария. Последнему в эту пору могло быть уже шестьдесят слишком лет, так как время рождения его мы отнесли к 294 приблизительно году. Другие источники несколько дополняют собою коптский документ по вопросу об обстоятельствах жизни пр. Макария, предшествовавших наступлению только что отмеченного нами его возраста. Так, эти источники прежде всего предлагают общую характеристику подвижнической жизни пр. Макария после поселения его в пустыне. Поселившись здесь, молодой отшельник, по словам этих источников, стал вести столь строгую подвижническую жизнь, столь укрепился в ней, что по истечении десятилетнего пребывания в пустыне „удостоился великого отличия“: был назван другими, знавшими его, пустынниками именем .,старца-отрока‘‘, так как представлял собою подвижника не по летам строгого: сравнительно еще очень молодой летами 1092 , в отношении к высоте своих подвигов он был уже созревшим старцем 1093 . |
| —179— речи, 8 – цель притчи, 9 – совершенство евангельских притчей и их превосходство над талмудическими, 10 – таинственность притчей, 11 – метод и главные правила православно-научного экзегеза притчей, 12 – источники и пособия для изучения евангельских притчей. Затем автор подробно толкует следующие евангельские притчи: 1) Домоправитель неправды ( Лк.16:1–14 ), 2) Пропавшая овца ( Лк.14:3–8 ; Мф.18:12–14 ), 3) Потерянная драхма ( Лк.13:8–10 ), 4) Блудный сын ( Лк.15:11–32 ), 5) Богач и Лазарь ( Лк.16:19–31 ), 6) Работники в винограднике ( Мф.20:1–10 ), 7) Злой раб ( Мф.18:23–35 ), 8) Безумный богач ( Лк. 12:16–22 ), 9) Бесплодная смоковница ( Лк.13:6–9 ), 10) Злые виноградари ( Мф.21:33–43 ; Мк.12:1–9 ; Лк.20:9–19 ). Для составления труда автор изучил и широко воспользовался не только всеми наилучшими обще-экзегетическими пособиями иностранными: Корнелия а-Ляпида, Мальдоната, Розенмюллера, Квиноэля, Мейера, Гофмана, Ольсгаузена, Годэ, Нэбе, Лайтфута, Шеттгена и Вюише, – но и многими и превосходными специальными работами: Арндта, Циммермана, Шульце, Лиско, Треича, Гэбеля и др. и многими журнальными статьями – русскими и иностранными. Из древних автор самостоятельно цитует: беседы св. Златоуста на Матфея, к Антиохийскому народу, на разные случаи и разные места Священного писания (в русском переводе С.П.Б.), св. Иринея против ересей (по русскому переводу), Августина (по Парижскому изд. 2г.), св. Амвросия Медиоланского (по Венец. изд. 1781 г., Париж. 1686 и русскому переводу избранных мест 1807 г.), Илария Пуатьевского (Парижское изд. 1093 г.), св. Василия Великого , св. Григория Богослова , св. Григория Нисского , Иеронима, св. Кирилла Александрийского , Феодорита, Исидора Пелусиота ; Феофилакта, Евфимия Зигабена и др. (по русским переводам). Пользование этим, хотя уже и разработанным в специальных трудах иностранных, древне-экзегетическим материалом заслуживает полного одобрения и особенного сочувствия. С особенной похвалой должно отнестись также и к тому, что автор преизобильно черпает у иностранных учёных археологический и филологический материал, необходимый для всестороннего изъяснения евангельских притчей. Вообще, что касается до археологическо-филологического толкования вышепоименованных притчей Господа, то в этом отношении почтя не остаётся желать от автора ничего большего. |
| Итак, конкретный синтез подлежит закону Всеобщности; оно есть осуществление и утверждение этого закона. Это означает, что созданная им «индифференция» есть то самое, что само производило и создавало спекулятивную ассимиляцию: causa finalis в своем зрелом, осуществленном виде есть не что иное, как causa efficiens, достигшая своего победного обнаружения. Весь процесс «конкретизации» следует представлять себе так, что он совершается в пределах известной, недоопределенной Всеобщности, её силами и во имя её цели. Эта Всеобщность есть та основа (Grund), которая творит в себе раздвоение, присутствует имманентно в каждой из сторон и вслед затем движет их изнутри ко взаимному приятию и сращению. Завершение конкретного синтеза обнаруживает или разоблачает эту основу как творческую силу и в то же время как результат, свободно утвердившийся там, где царила распря. Туман 1082 диалектической видимости расступается, и за ним обнаруживается первоначальная «основа» Понятия во всей её «прозрачной ясности», 1083 «глубине» 1084 и содержательной зрелости. Дело не только в том, что «в результате по существу сохраняется то, из чего он результирует»; 1085 дело в субстанциальном, творческом единстве начала и конца Созданное единство есть «первоначальная сущность обеих» сторон, 1086 их «субстанция и душа». 1087 Это единство обогатилось в процессе, но само по себе оно осталось тою же самою Всеобщностью, которая создала в себе исходное раздвоение. Все дело «разложения» и «воссоединения» есть не что иное, как проявление самой «основы». «Самая противоположность» была не чем иным, как осуществлением этой основы; 1088 и точно так же процесс взаимного «опосредствования» был её «собственным действием»; 1089 и, наконец, когда сращение осуществилось, то оказалось, что «разрешенное противоречие» есть не что иное, как сама основа, которая «содержит и несет» в себе свои определения. 1090 Конкретизация состоит в том, что «противоположность возвращается в свою основу» 1091 и что «зрелое», «проникновенное» единство сторон 1092 творится самою основою, ныне исполненною нового содержания. 1093 Заключительный синтез субстанциально совпадает с предпосланным 1094 основанием, и первоначальная сущность, раскрытая в виде целокупности определений, совпадает с самою основою. 1095 Так подтверждается формула Гегеля, гласящая, что конкретный синтез есть лишь «схождение предмета с самим собою». 1096 |
| 1089 Isidori Etym. XII.30: Bourn in sociis eximia pietas. Nam alter alterum inquirit cum quo ducere eolio aratra consuevit, et frequenti mugitu pium testatur affectum, si forte defecerit (Исидор. Этимологии. XII.30: У быков [существует] исключительная привязанность к товарищам. Ведь они ищут друг друга, с кем привыкли тянуть плуг, и частым мычанием выказывают чувство привязанности, если вдруг того нет). 1090 Isidori Etym. Х.132: Impius, quia sine pietate religionis est (Исидор. Этимологии. X.132: Нечестивый, поскольку без религиозного благочестия). 1091 Isidori Etym. IX.3.5: Regiae virtutes praecipuae duae: iustitia et pietas. Plus autem in regibus laudatur pietas; nam iustitia per se severa est (Исидор. Этимологии. IX.3.5: Добродетелей короля две: справедливость и доброта. Более в королях похвальна доброта, поскольку справедливость сама по себе сурова). 1093 Cone, de Toledo IV (633). can. 75: ...servata vobis inoffensis mansuetudine, ut non severitate magis in illis quam indulgentia polleatis... 1094 Conc. de Toledo IV (633). can. 75: ...ne quisquam vestrum solus in causis capitum aut rerum sententiam ferat, sed consensu publico cum rectoribus ex iudicio manifesto delinquentium culpa patescit, servata vobis inoffensis mansuetudine, ut non severitate magis in illis quam indulgentia polleatis... (IV Толедский собор. Кан. 75: ...чтобы никто из Ваших [людей] не выносил приговора по делам о лицах и вещах единолично, но чтобы вина преступников открылась при всеобщем собрании вместе с правителями на открытом судебном разбирательстве таким образом, чтобы у Вы сохраняли безмятежность и мягкость, дабы оказать на них влияние не строгостью, но прощением...). Cfr. C.Th. 1.16.9 [Brev. 1.6.2] (а. 364, Valentinianus et Valens). 1095 Reydellet M. La conception du souverin chez Isidore de Séville//Isidoriana. P. 458; Ullmann W. A History of Political Thought: the Middle Age. Harmondsworth, 1970. P. 34–35; King P.D. Les royaumes barbares... P. 138. 1096 Conc. de Toledo IV (633). can. 75: De Suintilane vero qui scelera propria metuens se ipsum regno privavit et potestatis fascibus exuit... |
| Ещё: в то время, когда уполномоченными России и Японии заключён был мир и кровопролитие прекратилось, когда у граждан России вырвался вздох облегчения и чувство радости вызвало потребность возблагодарить Господа, пастыри церкви, как бы не желая считаться с совершившимся фактом и с настроением пасомых, довольно долго ещё совершали в церквах моления о даровании им победы в якобы продолжающейся войне, и это только потому, что не было своевременно получено приказа прекратить моления». (Астрах. Епарх. Вед. 21, стр. 1093). «Духовенство всегда старалось быть с сильным и за сильного... И если так поступало правящее духовенство, то и низшее шло по тому же пути. Внёс ли подать? – у меня первый вопрос на исповеди, говорил один священник. И таким духом пропитана более или менее вся деятельность духовенства, так что многим и пастырям иной характер деятельности представляется прямо еретическим. Что-то совсем не слышно о пастырях, которые бы, не выходя из пределов пастырской благопристойности, все же —193— дерзновенно предстательствовали бы за народ пред властью предержащею, чему такие разительные примеры оставили нам древние пастыри русской церкви. Теперь духовенство долбит народу все об одном и том же. Долбит все об обязанностях, учит его рабски поклоняться всякому авторитету, никогда ни одним словом не упоминая народу об его правах не только политических, но и правах каждого христианина, как члена церкви и прихода... Что же удивляться тому, что народ мало слушает то, что проповедуется духовенством. Ведь ему, народу, наперёд известно, что священником всё будет сведено к тому же: молчи, повинуйся, терпи!.. Слушает народ речь духовенства одним ухом и, не задерживая, выпускает в другое. У вас всегда где сила, там и правда; все обелите и такие очки вставите, что на что ни посмотри, хоть на месяц нарождающийся, и тот прямым покажется.» (Свящ. NN. Новгородск. Епарх. Вед. 44, стр. 1323–1324). Так пишет само духовенство в лице лучших представителей своей среды, и, может быть, мы услыхали бы ещё более смелые истины, ещё более горькие признания, если бы не висел по-прежнему Дамоклов меч – цензурных запрещений, усмотрений начальств над всякою более или менее откровенною мыслью руководимой им паствы. |
| В скромную келлию, убранную просто, входит, наравне с вельможею, простолюдин; в келлию, тщательно убранную, нет входа для простолюдина, могущего приходом своим нарушить отчетливость убранства в келлии. В лице убогого простолюдина, часто богатого в вере, отвергается Христос [ 1093 ]. — Пагубно собственное тщеславие: тем пагубнее слава человеческая. Слава инока от чад мира и плотского мудрования есть признак, что этот инок — сосуд, отвергнутый Богом, так как, напротив того, поношения и гонения от человеков составляют для инока верный признак избрания его Богом. То и другое засвидетельствовано Самим Господом: Горе, сказал Он, егда добре рекут вам вси человецы: по сим бо творяху лжепророком отцы их. Напротив того, блаженни будете, егда возненавидят вас человецы, и егда разлучат вы и поносят, и пронесут имя ваше яко зло, Сына Человеческого ради. Возрадуйтеся в той день и взыграйте: се бо, мзда ваша многа на небеси. По сим бо творяху пророком отцы их [ 1094 ]. Последуем вышеприведенному совету святого отшельника! Если же по судьбам Божиим иноку придется носить тяжкое бремя земных санов и почестей, то да умолит он прилежными и слезными молитвами Бога, чтоб земное величие не имело влияния на образ его мыслей, не вселило в его душу гордыни, не доставило ему высокого ока на ближних, отчего предостерегал и предостерегает Господь учеников Своих: Блюдите, да не презрите единого от малых сих: глаголю бо вам, яко Ангели их на небесех выну видят лице Отца Моего Небесного. Прииде бо Сын Человеческий взыскати и спасти погибшего человека. Он пролил за всех и каждого бесценную Кровь Свою, и тем установил для всех человеков одну, одинаковую, равную цену, одно, равное значение [ 1095 ]. Глава 40 О памятозлобии Глубокая и сокровенная тайна — падение человека! никак не познать ее человеку собственными усилиями, потому что в числе последствий падения находится и слепота ума, не допускающая уму видеть глубину и тьму падения. Состояние падения обманчиво представляется состоянием торжества, и страна изгнания — исключительным поприщем преуспеяния и наслаждения. |
| Но вечные вопросы души не могут исчезнуть бесследно, и к началу нашей эры они опять начинают пробиваться сквозь усталость скепсиса и тяжеловесную мораль стоицизма. V Пантеистическая система стоиков представляется особенно интересной, с точки зрения нашего исследования 1088 , во-первых, своим прямолинейным, часто доведенным до курьезных странностей материализмом, а затем —776— своими эсхатологическими взглядами на судьбу вселенной и человека 1089 . Мир состоит, по учению стоиков, из инертной, лишенной всех качеств (по Целлеру: eigenschaftslose) материи и проницающего ее, творческого, божественного начала (λγος), представляемого, тоже вполне материалистически, то в виде огня (πρ τεχνικν), то духа (πνεμα), но однако тоже состоящего из тончайшего и чистейшего (καθαρτατος) эфира 1090 . Оба принципа мира: материя (ποιον, causa, tenor) образуют, совместно, великую гармонию мира, находясь в состоянии полного смешения (κρσις δι λων).. Душа человека есть частица (μριον) мировой души, божественного, творческого огня (πρ τεχνικν) несущая в себе индивидуальную форму (λγος σπερματικς), воплощающуюся в существо человека чрез соединение (κρσις) её с бескачественной материей (ποιος λη). Душа, разумеется, так же, как и всё, телесна (σμα ρα ψυχ) и, благодаря своему эфирному составу, не может погибнуть с телом, но после смерти сохраняется в загробном мире, испытывая блаженство или страдание, и то однако не вечно, а лишь до скончания текущего мирового периода, который должен закончиться всеобщим воспламенением (κπρωσις) 1091 . После —777— этого душа вновь воссоединяется со своим божественным первоисточником, впредь до следующего мироповторения, восстановления (ποκταστασις) прежнего мирового порядка, когда все люди вновь возникнут в прежнем своем виде 1092 . Получается своего рода воскресение и даже воскресение во плоти, хотя и составленной, вновь, из частиц бескачественной материи, но в полном осуществивши вечного, присущего всякой данной душе, индивидуального типа (λγος σπερματικς, ποιν, ποιτης, εδος) 1093 . Именно это учение стоиков, более всех иных философских построений подходящее к пристанскому учению обратило, в свое время, внимание Оригена , широко воспользовавшегося стоическим принципом формирующего Логоса (λγος σπερματικς) при создании им его остроумной теории воскресения 1094 . |
| 2. Общие ответы на вопрос: что же делать? Оставивший мир вступает в совершенно новую область жизни, которая хотя, конечно, не совсем безызвестною бывает для него, много, однако ж, представляет сторон, которые невольно вызывают вопрос: что же делать? и как жить должно? К св. Антонию не раз обращались с таким вопросом, и вот его ответы: 3. Спрашивал его о сем авва Памво, и он ответил ему: не уповай на свою праведность; истинно кайся о прошедших грехах; обуздывай язык, сердце и чрево (Patr. graec. t. 40, p. 1093. Дост. сказ. 6). 4. Вот что сказал он по сему же вопросу авве Пимену: дело, славнейшее из всех дел, какие может совершать человек, есть – исповедовать грехи свои пред Богом и своими старцами, осуждать самого себя и быть готову встретить каждое искушение, до последнего издыхания (Patr. ib. 1084; Дост. сказ. 4). 5. Иной некто спрашивал его: что мне делать, чтоб угодить Богу? Св. Антоний отвечал: куда бы ты ни пошел, всегда имей Бога пред своими очами; чтобы ты ни делал, имей на то свидетельство в Писании; и в каком бы месте ты ни жил, не скоро уходи оттуда. Соблюдай сии три заповеди, и спасешься (Дост. сказ. 3; Patr. ib. 1083). 6. Еще одному ученику внушал он: отвращение возымей к чреву своему, к требованиям века сего, к похоти злой и чести людской: живи так, как бы тебя не было в мире сем, и обретешь покой (Patr. lat. t. 73, p. 1049). 7. Вот что, как пишет св. Афанасий, говорил авва Антоний к братьям, приходившим к нему: всегда имейте страх пред очами своими; помните Того, Кто мертвит и живит (1 Цар. 2, 6). Возненавидьте мир и все, что в нем; возненавидьте всякое плотское успокоение; отрекитесь сей жизни, дабы жить для Бога; помните то, что вы обещали Богу: ибо Он взыщет сего от вас в день суда. Алкайте, жаждайте, наготуйте, бдение совершайте, плачьте, рыдайте, воздыхайте в сердце своем; испытывайте себя, достойны ли вы Бога; презирайте плоть, чтобы спасти вам души свои (Дост. сказ. 33 и в житии). 8. Подобное сему подробное указание того, что должно делать монаху, приводит св. Кассиан. Издавна, – говорит он, – ходит дивное наставление блаж. Антония, что монах, стремясь к высшему совершенству, не должен ограничиваться подражанием одному какому-либо из преуспевших отцов; потому что ни в ком нельзя найти все роды добродетелей в совершенстве. Но один украшается ведением; другой силен здравым рассуждением; третий тверд непоколебимым терпением; иной отличается смирением, иной воздержанием, иной благодатною простотою сердца; тот превосходит других великодушием, а этот милосердием, тот бдением, а этот – молчанием или трудолюбием. Почему монах, желающий составлять духовные соты, должен, подобно мудрой пчеле, всякую добродетель заимствовать у того, кто наиболее освоен с нею, и слагать ее в сосуде сердца своего, не обращая внимания на то, чего нет у кого, но к той добродетели присматриваясь и ту себе усвоить ревнуя, какою кто отличается (Inst. c. V. 1, 4). |
| То же самое совершается и с духом человеческим. Долговременная нерадивая жизнь среди постоянного развлечения, среди постоянных произвольных согрешений, при забвении о Боге, о вечности при невнимании или при внимании самом поверхностном к заповедям и учению Евангелия, отнимает у нашего духа сочувствие к духовным предметам, умерщвляет его по отношению к ним. Существуя, они перестают существовать для него, потому что жизнь его для них прекратилась: все силы его направлены к одному вещественному, временному, суетному, греховному. Всякий, кто захочет беспристрастно и основательно наследовать состояние души своей, усмотреть в ней недуг нечувствия, усмотреть обширность значения его, усмотреть тяжесть и важность его, сознается, что он – проявление и свидетельство мертвости духа. Когда мы захотим заняться чтением Слова Божия, какая нападает на нас скука, как всё, читаемое нами, представляется нам малопонятным, не заслуживающим внимания, странным! Как желаем мы освободиться скорее от этого чтения! Отчего это? Оттого, что мы не сочувствуем Слову Божию. Когда мы встанем на молитву, какую ощущаем сухость, холодность! Как спешим окончить наше поверхностное, исполненное развлечения моление! Это отчего? – От того, что мы чужды Богу: мы веруем существование Бога мертвой верой. Его нет для ощущения нашего: Мы проводим без отягощения многие часы в пустейших увеселениях, не находим сытости в них, стараемся одно суетное занятие заменить другим, а кратчайшего времени не хотим посвятить на рассматривание согрешений наших. Мы стяжали сочувствие ко греху, ко всему суетному, ко всему, чем вводится грех в человека, и чем хранится в человеке. Мы утратили сочувствие ко всем упражнениям, умножающим и хранящим в человеке боголюбезные добродетели: Нечувствие насаждается в душу враждебным Богу миром и враждебными Богу падшими ангелами при содействии нашего произволения. Оно возрастает и укрепляется жизнью по началам мира; оно возрастает и укрепляется от последования своим падшим разуму и воле, от оставления служения Богу и от небрежного служения Богу. 1091 Привлекая к себе и обольщая вкус сердца, поврежденный падением, зло и грех расстраивают только человеческие свойства. Но, человек сотворен для неба: одно только истинное добро может служить для него удовлетворительной, жизнеподательной пищей. 1092 И когда это назначение воспомянет человек, – для него выясняется ужасная пустота, которую производит в душе греховная жизнь. Тяжесть этой пустоты душевной столь невыносима, что терзаемый ею человек, отщетившись благодати Божией и замкнувшись в грехе, впадает в гибельное для временной и вечной жизни отчаяние. 1093 Но как ни тягостен этот анализ греховной жизни нашей, наших обуреваемых грехом настроений, он и необходим и спасителен для нас, если одновременно с ним мы обращаемся под сень креста, если обращаемся к помощи Божией. |
|
|
