| На одном из родительских собраний, которые постоянно посещал мой муж (я как обычно работала допоздна), обсуждалась необходимость выделить какую-нибудь мамочку с размером тела 42-44, которая могла бы влезть в костюм Снегурочки, выучить роль в стихах, провести конкурсы с детьми в классе. Неожиданно для меня этой Снегурочкой оказалась я, из-за худобы в тот период своей жизни. Я одна смогла влезть в костюм, который муж мне принес домой вместе с ролью в стихах. На работе мне пришлось отпрашиваться, брать день за свой счет, потеряв в деньгах, и в 11.00 выступать у детей в школе. «Зачем мне это? – думала я тогда. – И ради чего этот маскарад и заучивание длиннющей роли в стихах?!» Ответ стал очевиден через много лет. Чтобы меня узнали с порога и Оксану приняли в школу без части документов. Так вот Оксана попала в школу. С Майкиным садиком было сложнее. Мест в детских садах не хватало даже «простым смертным», кто вставал в очередь на садик сразу при рождении ребенка. У нас, как у приемных родителей, не было, да и до сих пор нет никаких льгот, поэтому шли на общих основаниях. И, когда я подала документы на место в детский садик, мне присвоили номер в очереди 12 300 с чем-то. Поэтому сначала был частный садик на половину дня, который оплачивала моя средняя сестра, так как наш бюджет не выдерживал частного садика. Садик был новый, только открылся. В группе было 3-4 ребенка. Майя ходила в первой половине дня, до дневного сна. У нее это был первый опыт социальной жизни. В 4 года Майя не знала ни цветов, ни фигур, ни сказок. Говорила малопонятно, как будто рот кашей забит. Но ругательства из ее рта вылетали четко и звонко. Когда мы принесли справку от педиатра, что Майя соматически здорова, она начала посещать частный детский сад. Сейчас вспоминаю, что у Майи долгое время, года полтора, был совершенно жуткий тремор в руках. Постепенно он уменьшался. Но первое время это выглядело ужасно, было ее сильно жалко, хотя мы с мужем не подавали виду. Когда девочки появились в квартире, им купили индивидуальные чашки. У нас у всех свои кружки для чая. Соответственно, Оксане купили детскую среднего размера, Майе – маленькую. Наливали чай, но руки у Майи были такие слабенькие и так тряслись, что она проливала чай на себя, не донеся кружку до губ. В итоге Майе выделили легкую по весу фарфоровую кофейную чашечку, которую наполняли наполовину. |
| — Откуда у вас такая фуражка? — Когда я служил в Сирии, я познакомился с кубинцем. И мы с ним обменялись фуражками. — А как вы в Сирии оказались? — В 75-м году я ушел в армию. Учебку я проходил в Петербурге, а потом нас увезли в Чехословакию. Я был разведчиком. Оттуда нас отправили сначала в Югославию, а потом в Сирию. В 77-м году служба закончилась. — Перед дембелем нам командир, хороший был мужик, сказал: «Сделайте себе наколки — тогда вас больше трогать не будут». — Что он имел в виду? — В горячие точки не пошлют. По наколке легко вычислить. Я набил себе имя жены, — Александр закатывает рукав, и я вижу на левой руке, чуть выше запястья, полинялую голубую надпись «Иннушка». — Моя первая любовь. Мы с ней еще в школе вместе учились: она в восьмом классе, а я в десятом. Сейчас ждет меня дома. Вы вот можете одним словом сказать, что такое любовь? — Сложно так сразу ответить. А вы можете? — Конечно. Это забота. Ведь если заботишься, значит, любишь. Спустя полчаса после нашего разговора Александру купили билет. Он вернется домой. Фото: Ефим Эрихман Поскольку вы здесь... У нас есть небольшая просьба. Эту историю удалось рассказать благодаря поддержке читателей. Даже самое небольшое ежемесячное пожертвование помогает работать редакции и создавать важные материалы для людей. Сейчас ваша помощь нужна как никогда. Поделитесь, это важно Выбор читателей «Правмира» Подпишитесь на самые интересные материалы недели. Материалы по теме 20 декабря, 2011 4 января, 2017 4 декабря, 2017 30 декабря, 2020 2 декабря, 2014 27 января, 2014 22 января, 2014 22 апреля, 2022 10 сентября, 2021 Лучшие материалы Показать еще Друзья, Правмир уже много лет вместе с вами. Вся наша команда живет общим делом и призванием - служение людям и возможность сделать мир вокруг добрее и милосерднее! Такое важное и большое дело можно делать только вместе. Поэтому «Правмир» просит вас о поддержке. Например, 50 рублей в месяц это много или мало? Чашка кофе? Это не так много для семейного бюджета, но это значительная сумма для Правмира. |
| Закрыть itemscope itemtype="" > Протоиерей Александр Дьяченко: У каждого священника есть удивительные истории 23.03.2016 2437 Время на чтение 4 минуты В 40 лет рабочий станции Орехово-Зуево стал настоятелем храма, а в 50 - писателем Отец Александр Дьяченко - автор нескольких книг, один из самых известных православных прозаиков. Судьба сводила его с разными людьми, их жизненные истории послужили основой для рассказов, порой напоминающих притчи. Но и в жизни самого автора было немало неожиданных сюжетов, о которых он рассказал нашему корреспонденту. Папа показал мне кулак Я родился в Западной Белоруссии в семье военнослужащего, там прошли детство и юность. Родители были коммунистами и старались воспитать меня в соответствующем духе. Однако в 9-м классе у меня, некрещёного, вдруг появилось желание поступить в духовную семинарию. И тогда папа показал мне кулак: «Только попробуй!» Пришлось пробовать себя в других сферах. Занимался сельским хозяйством, был чиновником, но ни к чему не лежала душа. А когда началась перестройка, остался без работы. Ощущение не из приятных, и моя жена очень переживала. Но есть Божий промысел! Открыл случайно районную газету, смотрю - объявление: на железнодорожной станции Орехово-Зуево требуется составитель поездов, неплохая зарплата. Красота! Пойду туда, чего голову ломать? И знаете, я успокоился. Появилось время читать, размышлять, путешествовать. В эти годы (мне тогда исполнилось 30 лет) мы всей семьёй приняли крещение. Потом я узнал, что открылся Свято-Тихоновский богословский институт, и с радостью поступил туда. Работал и учился. Все самые трудные перестроечные годы прошли на железной дороге. Я очень благодарен Господу за этот опыт. У жены в роду святая О том, чтобы стать священником, не думал, считал себя недостойным. Даже после рукоположения в диаконы у меня поначалу были мысли: «Ой, а что я тут делаю? Это же святой алтарь!» Спрашивал себя: «Кто я такой, чтобы здесь стоять?» Даже просил владыку о передышке перед рукоположением в иереи. Матушка тогда придала мне уверенности, сказала: «Раз тебя благословили - иди». |
| В духовном училище помню Васю Нечаева. Он не имел памяти. Он был святой души и молитвенник. Когда пришел экзамен по Закону Божию, он от беспомощности выучить все взял лишь один билет, 14-й или 15-й, и выучил его, а потом чуть не всю ночь молился. И вот осталось у меня в памяти, что этот билет Бог и послал ему. Но все же он был из второго класса уволен по неспособности. Или вот, наоборот, Миша Крылов. Какая поразительная память! Основное богословие (учили в 4-м классе), учебник в 90 страничек, он знал наизусть. В другой раз поэму Лермонтова " Демон " выучил при нас за один присест в течение шести часов. Но был по внешности " бурсаком " , между тем душа у него была чуткая. Не докончив одного, шестого, класса семинарии, он почему-то был уволен и поступил в псаломщики. Какой талант был! Да сколько прекрасных товарищей вспоминается мне и теперь, в старости: Вася Старокадомский, с которым я просидел десять лет на одной скамье, примерно-скромный юноша, Ваня Волченский, кроткий, как ягненок, джентльмен Николаевский, розовый мальчик Сережа Вознесенский, нежные приятели мои Женя Митропольский и Дионисий Казанский... Были и грубые, но мало... Но при всем этом на моей памяти в семинарии произошло два бунта. Причиною первого был жестокий преподаватель В.П.Розанов. Он своими манерами так запугивал класс, что мы забывали и то, что знали. Я, первый ученик, и то терялся от него. И скольких учеников он представлял к увольнению своей математикой. И так было 27 лет " Но и это все еще терпели, А однажды он за подсказку вывел из класса в коридор юношу лет 20. взял его за ухо. Это было последней каплей. Депутация из всех классов обратилась к ректору с просьбой удалить его. Тот отказался. Тогда начался бунт: шиканье, свист, шум, вечером битье стекол в дверях и окнах. Вызывали полицию. Семинарию временно закрыли. Нас, делегатов и дежурных, оставили и допрашивали. Среди них был и я: как первый ученик, всегда предводитель класса перед начальством. На допросе меня убеждали открыть имена зачинщиков и особых бунтарей. Я не сказал ничего, конечно. Тогда один из членов правления говорит: |
| Разделы портала «Азбука веры» ( 95 голосов: 4.3 из 5) III. Школьник Но Коля уже не слушал. Наконец-то он мог уйти. Выйдя за ворота, он огляделся, передернул плечиками и, проговорив: «Мороз!», направился прямо по улице и потом направо по переулку к базарной площади. Не доходя одного дома до площади, он остановился у ворот, вынул из кармашка свистульку и свистнул изо всей силы, как бы подавая условный знак. Ему пришлось ждать не более минуты, из калитки вдруг выскочил к нему румяненький мальчик, лет одиннадцати, тоже одетый в теплое, чистенькое и даже щегольское пальтецо. Это был мальчик Смуров, состоявший в приготовительном классе (тогда как Коля Красоткин был уже двумя классами выше), сын зажиточного чиновника и которому, кажется, не позволяли родители водиться с Красоткиным, как с известнейшим отчаянным шалуном, так что Смуров, очевидно, выскочил теперь украдкой. Этот Смуров, если не забыл читатель, был один из той группы мальчиков, которые два месяца тому назад кидали камнями через канаву в Илюшу и который рассказывал тогда про Илюшу Алеше Карамазову. – Я вас уже целый час жду, Красоткин, – с решительным видом проговорил Смуров, и мальчики зашагали к площади. – Запоздал, – ответил Красоткин. – Есть обстоятельства. Тебя не выпорют, что ты со мной? – Ну полноте, разве меня порют? И Перезвон с вами? – И Перезвон! – Вы и его туда? – И его туда. – Ах, кабы Жучка! – Нельзя Жучку. Жучка не существует. Жучка исчезла во мраке неизвестности. – Ах, нельзя ли бы так, – приостановился вдруг Смуров, – ведь Илюша говорит, что Жучка тоже была лохматая и тоже такая же седая, дымчатая, как и Перезвон, – нельзя ли сказать, что это та самая Жучка и есть, он, может быть, и поверит? – Школьник, гнушайся лжи, это раз; даже для доброго дела, два. А главное, надеюсь, ты там не объявлял ничего о моем приходе. – Боже сохрани, я ведь понимаю же. Но Перезвоном его не утешишь, – вздохнул Смуров. – Знаешь что: отец этот, капитан, мочалка-то, говорил нам, что сегодня щеночка ему принесет, настоящего меделянского, с черным носом; он думает, что этим утешит Илюшу, только вряд ли? |
| Мальчик же упорно твердил: «Нет, я хочу заниматься историей искусства». У нас дома была довольно большая библиотека, но книг по искусству в ней было 4 или 5, то есть совсем ничего. — Так почему же искусство? — В 8 классе я оказался в Клубе юных искусствоведов при Пушкинском музее. Это был заповедник! Тогда в КЮИ царила уникальная атмосфера, было уникальное отношение к детям. Их воспринимали как личности, которые не только имеют право, но и должны думать, что для советской школы звучало страшной ересью — думать и думать самим! А тут это даже провоцировалось. Я был в восторге от того, что меня понимают, и моя жизнь происходила «от субботы до субботы» – постоянный день занятий в КЮИ. В промежутке была школа с большим количеством математики и физики, которые не радовали, но наступала суббота, мы встречались в Пушкинском музее, где я обрел свою среду, и она, конечно, окончательно определила мой выбор пути. Мама Я обещал рассказать про маму. Мама, Диана Георгиевна, у меня была совершенно замечательная, яркого характера, очень красивая и сильная женщина. С мамой Дианой Георгиевной Она по происхождению донская казачка, с неуемным темпераментом, стремлением все сделать, как нужно и по-своему. Мы иногда шутили, что мама живет по принципу «мы сделаем вас счастливыми, хотите вы этого или нет». Поэтому закономерно, что последние 25 лет своей жизни она занималась тем, что опекала детский дом в Северодвинске. Она в начале 90-х собрала вокруг себя группу женщин с очень скромными доходами для того, чтобы помогать тем, кому хуже. В Северодвинске было реально плохо, там в начале 90-х годов детям не хватало хлеба. И я помню, как мама сказала: «Ты знаешь, мы собрали денег, чтобы детям могли покупать хлеб вдоволь. Но выяснилось, что мы не можем их перевести на бюджет детского дома, у них нет статьи, чтобы принять эти деньги. Что делать?». И я ей тогда дал совет: «Мама, мы живем уже при капитализме. Переведите деньги в частную пекарню, и они будут каждый день привозить детям свежий хлеб». Мама посвятила этому делу значительную часть своей жизни. Более того, она взяла из детского дома на воспитание девочку и вырастила достойного человека, сейчас это мать троих замечательных мальчиков. Идея жизни мамы — это служение другим людям и тем, кому труднее, чем тебе. |
| - Это же очень тяжело для ребенка! - Конечно, тяжело слушать о том, как она с подругами играла на улице, а мимо проезжали подводы с трупами, прикрытые рогожей. Но мне-то только слушать приходилось, а мама с этим выросла. Для детей ссыльных этот ужас был привычен. - Не сразу, но к старшим классам у меня обострилось ощущение окружающего вранья. (Это же отражено во многих моих стихах и песнях). Стала бунтовать, принципиально не вступила в комсомол. А в 10-ом классе даже вступила в открытый конфликт с учительницей обществоведения, которая поносила Евангелие. Я не была верующей, но незадолго до этого как раз прочитала Евангелие. (Тогда стало модно читать религиозную литературу, хотя достать ее было трудно). Конечно, всей его глубины не поняла, но некоторые вещи меня поразили, и я их даже законспектировала. (Помню, законспектировала: «Что ты смотришь на соринку в глазу брата твоего, а в своем бревна не замечаешь» и «Если бы вы знали, что значит «милости хочу, а не жертвы», то не судили бы невиновных»). И вот я перебила учительницу – встала и спросила, читала ли она Евангелие, которое ругает. Она ответила, что нет, но это и не нужно - и так, дескать, всё ясно. Тогда я привела ей несколько евангельских цитат. Естественно, был скандал. - Наверное, вы были одиноки все годы учебы в школе? - Очень одинока. Меня спасали музыкальная школа (скрипка отнимала ежедневно по 4-5 часов) и библиотеки. У меня есть 2 песни - уже упоминавшаяся «Девочка со скрипкою в руках» и «К Музе» - о том, как музыка и поэзия помогли мне прожить эту жизнь, остаться живой до церковного порога. - А после школы вы куда поступили? - Не сразу, а через год после школы я поступила в Пермский институт искусств на театральную режиссуру. - И в институте тоже были одиноки? - Была, но уже не так. На курсе училось много талантливых, творческих людей. И нам очень повезло с преподавателями. У нас преподавали супруги Фомины из ГИТИСа - люди очень требовательные. Они научили нас работать и помогли мне заново открыть Россию. |
| — Иван, а как вы лично пришли от «Музобоза» к «Русскому взгляду»? — Моя история довольно простая. Я вырос в Куйбышеве, нынешней Самаре. В 4-ом классе пришел в детскую телестудию «Товарищ». (До сих пор считаю ее одной из самых сильных телевизионных студий в стране, даже детская редакция Центрального телевидения уступала ей по качеству работы с детьми). Уже в школе твердо знал, что хочу работать на телевидении. После армии приехал в Москву и устроился на телевидение осветителем. Меня заметил Владимир Яковлевич Ворошилов, и благодаря ему я попал в молодежную редакцию, где как раз создавался «Взгляд». Вместе с Сашей Любимовым, Владом Листьевым, Димой Захаровым и Андреем Разбашем был непосредственным участником процесса. Мой путь на Центральном телевидении — от «Взгляда» до «Русского взгляда». — Но во «Взгляде» вы были за кадром? — Да, мы с Андреем Разбашем были режиссерами. — А телезрителям вы стали известны по «Музобозу». И, думаю, не только я воспринимаю ваш путь именно от «Музобоза» к «Русскому взгляду». Поверьте, со стороны кажется, что у вас произошла серьезная ценностная переориентация. А вам, судя по всему, ваш путь представляется более гармоничным? — Конечно, я, как все люди, развивался. Но мне всегда было интересно работать с молодежью. В музыке я разбираюсь плохо, но тогда считал, что передача о современной музыке — лучший язык общения с молодыми людьми с экрана телевизора, и поэтому сделал «Музобоз». Потом я возглавил новый канал ТВ-6. Это был молодежный канал. Наверное, нас было за что критиковать, но многие характеризовали канал как оптимистический и доброжелательный. Это определение мне до сих пор очень дорого. Значит, нам удалось хоть как-то противостоять вошедшей тогда в моду «чернухе». Если вы помните канал, то, наверное, согласитесь, что даже такая передача, как «Я сама», все же была лучше популярной программы НТВ. — Пожалуй, хотя участвовавшая в ней Мария Арбатова — личность одиозная. — Но не она была ведущей программы, а Юля Меньшова. Мне было гораздо важнее, чтобы Юля донесла до зрителей свою позицию. Я знал, что Юля — православный человек, и верил, что она не переступит допустимую черту. Думаю, что она смогла сделать интересную молодежную программу. |
| Таким образом матушка сблизилась и подружилась с двумя преподавателями гимназии, где учился ее сын. VI Гимназический курс продолжался тогда только четыре года и состоял из четырех классов, с тремя уроками в день, по два часа на каждый из них, всего шесть часов; два урока до обеда с 8-ми часов утра и до 12-ти и один после обеда, с 2-х до 4-х. Я поступил в гимназию десяти лет, в 1828 году и оставался в первом классе два года, а окончил курс пятнадцати лет, в 1833 году. Тогда принимали учащихся в университет не моложе шестнадцатилетнего возраста, и мне пришлось по окончании курса пробыть в Пензе целый год, что принесло мне великую пользу, дав мне возможность пополнить пробелы гимназического обучения и приготовиться к университетскому экзамену. Мы жили близехонько от гимназии: идти обыкновенной ходьбою – каких-нибудь минут пять, а если бежать, как переносятся с места на место гимназисты, – будет не больше двух минут. Это каменное двухэтажное здание, теперь занятое, кажется, уездным училищем, стоит на углу не раз уже упомянутой мною городской площади и Троицкой улицы, насупротив семинарии, которая стоит тоже на углу этой же площади и отлогого спуска к крутому берегу, где был наш дом. Вход в гимназию посреди фасада, обращенного на площадь, по нескольким ступеням вводил в длинный коридор, разделявший здание на две половины: тотчас же налево была дверь в первый класс с окнами на площадь, а из него дверь во второй с окнами на задний двор. Над этими классами по тому же плану в верхнем этаже были размещены третий и четвертый, также соединенные дверью. Правая сторона здания внизу была занята двумя квартирами для учителей гимназии: в обращенной на площадь жил Меркушов, а в задней – Зоммер. Над ними в верхнем этаже была актовая зала с библиотекой и физическим кабинетом. Наш директор, Григорий Абрамович Протопопов, человек пожилой, приземистый и коренастый, бывший прежде преподавателем математики в казанском университете, занимал квартиру не в гимназии, а на Московской улице при уездном училище на дворе в каменном флигеле, с большим тенистым садом назади, выходившем своею стеною на Троицкую улицу, дома за четыре до гимназии. На том же дворе занимала квартиру и Марья Алексеевна Лебедева со своим пансионом, куда некогда я ходил учиться у нее и у Кастора Никифоровича. Что же касается до уездного училища, то оно помещалось в большом двухэтажном каменном доме, выходившем на Московскую улицу. В этом же здании были квартиры для преподавателей училища и гимназии. |
| Точнее, все это не было главным. Просто вынесенный вердикт стал некой критической точкой, поводом и, в то же время, впервые появившейся возможностью разобраться в своем отношении к Дианетике и Саентологии, когда терять было уже нечего (получать любые другие услуги мне опять запретили). В сердцах я захотел забрать свой взнос за «Очищение», вполне осознавая, что потребовав его обратно, уйду навсегда. Но даже дерзнув обменять «полную свободу» на маммону, оказалось, что деньги, во всяком случае, их большее количество, я забрать не смогу – отозвать можно было только то, что внесено не позднее трёх месяцев со дня подачи соответствующего заявления. В моем случае все сроки уже почти прошли – с одной стороны из-за постепенности оплаты, с другой – из-за волокиты уже после последнего взноса (долгие интервью, ожидания решений, вынесенных в связи с ними, медицинский осмотр, сбор справок…). Тогда я попытался добиться перевода средств на книжный счет, чтобы получить хотя бы литературу или лекции, которые можно будет как-нибудь полистать или послушать на досуге. Мне посоветовали написать по этому поводу ЗРС в бухгалтерию, что я сразу же и сделал (был конец лета). Только в ноябре мне сообщили, что оно одобрено, и я скоро смогу приехать за книгами на часть из моих денег (примерно на две с половиной тысячи из двенадцати!). Когда набираются эти строки, на дворе апрель, но даже то немногое, что было обещано, я пока получить не могу… Глава 4. Нерелигиозная Через несколько месяцев после казуса с программой «Очищение» мой путь в Церкви Саентологии подошел к своему неизбежному и бесповоротному концу. В принципе, тут можно было бы поставить точку, однако, вся эта история была бы неполной без упоминания некоторых событий, не вписавшихся в текст предыдущих трех глав. Не вписавшихся потому, что собственно религии они касаются лишь отчасти и даже именуются саентологами «нерелигиозной деятельностью». О некоторых из ее проявлений здесь и пойдёт речь. Часть первая: отдел по официальным вопросам (20 отдел). Об Офисе по официальным вопросам, как его именовал прикрепленный к двери листочек, я узнал еще в то время, когда ВНС-ил на «Центр знаменитостей». С проводимой им деятельностью познакомился еще раньше – учась в 10-м классе школы «Духовного преображения». Мы шли с занятий – я и моя одноклашка – Ксюша Кунавина. Она была очень заводной и прикольной, умудрилась перепрыгнуть два класса, играла на фортепиано, писала стихи, и, признаюсь, не оставила меня равнодушным. Школа находилась в пяти минутах от станции «Лиговский проспект», где неподалеку располагался неизвестный мне тогда Саентологический центр. Зайдя в подземный переход, мы наткнулись на двух молодых людей с большим деревянным мольбертом, которые просили поучаствовать в акции «Скажи наркотикам „Нет“». Для этого требовалось добавить свои подписи на прикрепленный ватман, уже исчерканный разноцветными фломастерами. Ксюшка первой вызвалась совершить акт доброй воли, и мы дружно принялись рисовать свои автографы. |
|
|
