| Но по истечении получаса он встал, злобно зарычал на неподвижный клубок и двинулся дальше. Ему случалось и прежде понапрасну терять время, ожидая, чтобы клубок развернулся, и он решил не рисковать на этот раз. Волк двинулся дальше вдоль правого русла реки, но день проходил, а добычи не было. Пробудившийся в нем инстинкт отца властно требовал от него во что бы то ни стало найти мясо. Среди ночи он случайно наткнулся на птармигана. Выйдя из чащи леса, он столкнулся нос к носу с этой глупой птицей. Она сидела на бревне на расстоянии менее фута от морды Одноглаза. Оба одновременно заметили друг друга. Птица сделала попытку взлететь, но он ударил ее лапой, сбросил на землю и, накинувшись, вонзил в нее зубы в тот момент, когда она быстро побежала по снегу, пытаясь подняться на воздух. Как только зубы его впились в мясо и хрупкие кости, он принялся за еду; но потом, как будто вспомнив что-то, повернул обратно домой, неся птармигана в зубах. По привычке мягко ступая, скользя, как тень, и внимательно рассматривая все, что попадалось ему на пути, он снова напал приблизительно в миле от разветвления на широкие следы, которые заметил еще утром. Поскольку следы шли по его пути, он тронулся дальше, готовый встретить их обладателя на каждом повороте реки. Он выглянул из-за выступа скалы, где река делала необыкновенно большую извилину, и его зоркий взгляд уловил нечто такое, что заставило его прилечь. Это был обладатель замеченных им следов – большая рысь, и притом самка. Она лежала, съежившись, перед свернувшимся в клубок дикобразом точно так же, как лежал незадолго перед этим он. Если Одноглаз скользил раньше, как тень, то теперь он заскользил, как привидение, обходя зверей, пока не очутился далеко влево от безмолвной неподвижной пары. Он улегся в снег, положив рядом с собой птармигана, и стал пристально наблюдать сквозь иглы низкорослой сосны за открывшейся перед ним сценой: рысь и дикобраз выжидали друг друга. Любопытное это было зрелище – наблюдать, как одно живое существо выжидало, чтобы съесть другое, а то, в свою очередь, выжидало, чтобы спасти свою жизнь. Тем временем старый Одноглаз, скорчившись за своим прикрытием, вмешался в эту игру, выжидая каприза судьбы, который помог бы ему в охоте за мясом, тоже составлявшим для него вопрос жизни. |
| Зарница пронеслась по небу, грохнуло над головой, а язь подпрыгнул в траве. Дождь вдруг ударил по воде сразу всеми каплями и с такой силой, будто сто язей шлёпнули хвостами о поверхность. Река закипела, зашевелилась, молнии гнулись над нею, а в свете их прыгал в траве пойманный язь. – Ну и дела! – бубнил дядя Зуй, накрывшись плащом. – Страшно-то как… Внезапно дождь кончился. И засияло что-то на ветках ивы, и сполз с них, потрескивая, закачался в воздухе сверкающий колобок. Он покатился к реке и вдруг подпрыгнул. – Что?! – крикнул дядя Зуй. – Что это? Колобок повис неподвижно в воздухе и чуть дрожал, колебался. Ослепительный свет его резал глаза, а кругом огненного колобка горела радуга. Засияло всё: и река, и кусты молочая по берегам, и листья рогоза прорезались из воды, блестящие, как лезвия ножей. Покачиваясь и кружась, колобок полетел над берегом, и шёл низко над кустами молочая, и взлетал, и стоял высоко, и обрывался белым яблоком, созревшим в небе. Вдруг померк его свет. Колобок раздулся и стал огромным чёрным шаром. В нём вспыхнули лиловые жилы, и грохнул взрыв. Мы бежали к дому. Дядя Зуй, насквозь мокрый, еле поспевал за мной. – Что ж это? – кричал он. – Неуж атомная бомба? – Шаровая молния. – Шаровая? Да откуда она взялась? – Не знаю! – кричал я через плечо. – Иногда во время грозы получаются такие шаровые молнии! – Ага! – кричал дядя Зуй мне вдогонку. – Это, наверно, простая молния в клубок скрутилась! Ну дела! Мы прибежали домой и сразу скинули мокрые рубахи, поставили самовар. – Ну и дела! – твердил дядя Зуй. – Простая молния в клубок скрутилась. Чтоб я больше пошёл с тобой на рыбалку – ни за что! Картофельный смысл – Да, что ты ни говори, батюшка, а я картошку люблю. Потому что в картошке смыслу много. – Да какой там особенный-то смысл? Картошка и картошка. – Ээ… не говори, батюшка, не говори. Наваришь с полведёрочки – тут и жизнь вроде повеселей становится. Вот такой и смысл… картофельный. Мы сидели с дядей Зуем на берегу реки у костра и ели печёную картошку. Просто так пошли к реке – поглядеть, как рыбка плавится, да и разложили костёр, картошечки поднакопали, напекли. А соль у дяди Зуя в кармане оказалась. |
| Рубрики Коллекции Система пользовательского поиска Упорядочить: Relevance Relevance Помогает ли психология справиться с грехами? — мнение профессионального психолога 1 мин., 11.08.2020 На вопрос читателя ответил психолог Александр Ткаченко. Психология не занимается преодолением греха. Она помогает избавиться от хронического негативного эмоционального состояния, то есть от последствий греха. Кстати, поэтому ее часто обвиняют: мол, она предлагает не бороться с грехом, а договариваться с ним, убирать дискомфорт, им доставленный. Но ведь и медики не борются с греховными основаниями болезни: они работают с симптомами и восстанавливают функционал организма. В Евангелии мы видим много примеров, когда Господь исцеляет человека, но выбор — грешить или не грешить — оставляет за ним. Человек создан свободным в том числе и по отношению к греху. Психология помогает справиться с последствиями, а будет ли он потом снова грешить — вопрос свободной воли. На психолога нельзя возлагать функцию духовника. Именно духовник помогает человеку побороть грех. Психология не занимается воспитанием души, она не работает «на опережение» — только помогает выйти из замкнутого круга, размотать клубок тяжелых воспоминаний. Но как только клубок размотан, человек волен снова начать грешить. Психология, как и медицина, не дает человеку духовных ориентиров. Она только облегчает жизнь, а религия собирает расколотое человеческое естество, приближая его к Богу. Может ли психолог без личного обращения к вероучению Церкви помочь человеку с душевными травмами? Думаю, да. Конечно, у нас есть прекрасный пример великого хирурга Валентина Феликсовича Войно-Ясенецкого, который при этом был епископом Лукой. Он сочетал мастерство медика с личной святостью. Каждый раз перед началом операции он рисовал на операционной поверхности крест, молился. Однако это уникум, единичное явление. А сколько блестящих неверующих хирургов было в советский период? Они тоже честно делали свое дело, спасали десятки жизней. Мне кажется, с психологией то же самое. Если специалист знает, как помочь, то может работать, даже не будучи религиозным человеком. Подготовила Анастасия Спирина Сохранить Поделиться: Поддержите журнал «Фома» Журнал «Фома» работает благодаря поддержке читателей. Даже небольшое пожертвование поможет нам дальше рассказывать о Христе, Евангелии и православии. Особенно мы будем благодарны за ежемесячное пожертвование. Отменить ежемесячное пожертвование вы можете в любой момент здесь Загрузить больше комментариев © Журнал Фома. Все права защищены, 2000—2024 Наверх |
| - А что он здесь делает? - Брательник мой. Двоюродный. В " Труде " работает. Завтра посмотрим, как председатель вертеться будет. Время подходило к двум часам ночи. Я не без улыбки представил завтрашнюю планерку. Может быть, встать пораньше и уйти, пока мои соседи будут спать? Стыдно. Обещал все-таки. Рядом бормотал что-то спящий Мишка. Я прислушался: " А почему я должен верить, что ты журналист?.. Паспорт покажи... " - Иди ты! - сказал я как можно громче и погрузился в туман сна. 10 июля. День добрых встреч. К моему огромному удивлению, встав утром, Андрей упорно прятал от меня глаза. Я все понял. Он был трезв. Сегодня парень вернулся к обычной жизни. А это значит, что ничего-то всесильному " преду " не покажет. Но попрощались мы тепло. Андрей был рад, что я не заговариваю про вчерашнее. А Михаил даже охотно объяснил, как быстро добраться до большака на Рыбное. А минут через двадцать я уже проходил мимо местной школы. Место, кстати, было на удивление живописное. По всей видимости, раньше здесь находилась помещичья усадьба. Старые сосны, следы старых построек, старый человек, косивший траву, - все это как-то умиротворяюще подействовало на меня. Я не заметил, как вышел на асфальт. На указателе была написана цифра 44. Столько километров мне предстоит идти до Рыбного. Асфальт был плохонький, пейзаж довольно однообразный: поля, с кусочками леса, деревеньки на обочине дороги. Движения на шоссе почти не было. Короче, ничто не отвлекало от мыслей. Я так задумался, что чуть было не наступил на что-то лежащее на дороге. Еж. Задавили его ночью. Сколько встречаю на дороге раздавленных ежиков, а всегда до слез жалко. Жалко этих удивительных зверьков. Пыхтящие, вечно сердитые, с каким удовольствием они сворачиваются в клубок, выставляя вперед спасательные колючки! А на самом деле добрейшие существа. Приручить их очень легко, нужно только немного терпения. И когда у вас это получится, вы вдосталь налюбуетесь их острыми мордочками со смышлеными глазками, поразитесь их ловкости, смелости, сообразительности. Очень люблю ежей. Представляю, как ночью он перебегает асфальтовую серую ленту дороги, навстречу мчит что-то ревущее, слепящее глаза. Ежик не убегает, он сворачивается в клубок, выставляет иголки и с бешено стучащим сердечком ждет неожиданную опасность. Ему бы сделать несколько шагов, а он ждет приближения машины... Машина промчится дальше, а он так и останется лежать на асфальте, добрый ежик с колючим характером. |
| Яко не оставится вам той грех, дондеже умрете (Ис. 22:14). Это означает или то, что грехи ваши не продлятся долее наказания, или то, что не умрете в отчаянии, но при сердечном сокрушении и покаянии будете утешены ожиданием лучшего. Иди в кущу ко Сомнану строителю дому и рцы ему: что ты зде? (Ис. 22:15–16). Уступи место тому, кто лучше тебя. И ты уступишь, потому что пойдешь в плен и рабство. Яко истесал еси себе зде гроб и сотворил еси себе на высоце гроб, и написал еси себе на камени кущу (Ис. 22:16). Ты уготовляешь себе здесь гроб и думаешь, что как славен был при жизни, так будешь славен и по смерти; но верно то, что мысль твоя обольщает тебя. Се, ныне Господь Саваоф извержет (Ис. 22:17) тебя из земли сей в землю иную, и забудет тебя. Бросит тебя, как клубок (Ис. 22:18), потому что Он — владыка царств, по Своему произволению и суду управляет царствами и раздает их. По этому-то праведному суду низложен Сомнан, сын Соханов, и избран Елиаким (Иоаким), правитель верных, которые не были отведены в чуждые страны. Сомнана пророк сравнивает с клубком, потому что как дети бросают клубок с одного места на другое, так и его будут изгонять и как бы бросать с одного места на другое. Там будешь уничижен ты, извержишися… от степене твоего…, тамо умреши , будешь свержен с колесницы славы своей, и поясом твоим опояшу его (Ис. 22:18–19), то есть власть твою передам Елиакиму, сыну Иосиину. И будет вместо тебя яко отец живущим во Иерусалиме… И будет на престоле славы дому отца своего (Ис. 22:22–23), то есть через него прославится весь дом отца его. От него будет зависеть вся слава дома отца его… все музыкальные орудия до гуслей (Ис. 22:24). Этим пророк дает понять, что по слову уст его будет совершаться и псалмопение, учрежденное Давидом, и другие священные служения. В тот день… истребится гвоздь , вбитый в твердом месте (Ис. 22:25), то есть Сомнан обратится в ничто, когда вступит на его место Елиаким. Глава 23 Видение на Тира. Плачитеся, корабли Фарсийские; похищен из дома приносивший корысти (Ис. 23:1). Пророк призывает корабли Фарсийские плакать о тех кораблях и мореходах, которые внезапно, у пристани Тира, взяты в плен Вавилонянами и отведены в Вавилон. Ибо домом пророк называет пристань, а приносившими корысти называет корабли Фарсийские. От земли Китейския возвещено нам, то есть о таком бедствии Тира принесли весть корабли Греческие, избежавшие опасности. Молчите, живущии во острове (Ис. 23:2). Молчанием пророк называет то оцепенение и тот ужас, какие овладеют жителями Тира при неожиданном нашествии Вавилонян. |
| Человек с лицом Как индийские врачи вырастили Олегу Латышеву на руке новый нос 3 августа, 2016 Как индийские врачи вырастили Олегу Латышеву на руке новый нос Олегу семнадцать лет и у него врожденная артериовенозная дисплазия лица. Еще недавно сосуды были воспалены и перепутаны так, что нос распух до невероятных размеров, а сосудистый клубок подбирался к глазу. На лице молодого человека появлялись всё новые и новые следы от операций, а сами вмешательства не приносили облегчения. Год назад Олег умирал. Чтобы его спасти, врачи совершили невероятное – вырастили ему на руке нос. Как это было и какова роль «Правмира» – читайте на нашем сайте. Смертельно честное зеркало Он умирал не так, как умирают тяжелобольные люди, лежа в своей постели, в окружении родственников. Олег ходил, разговаривал, читал, занимался другими делами, каждую секунду ожидая массивного кровотечения. Мечты учиться, играть в волейбол, хоть раз нырнуть с головой, просто умыться, в конце концов, улетучивались, едва он подходил к зеркалу. Он ждал. Ждал смерти, пугаясь своего отражения и стараясь с ним лишний раз не встречаться. Родители отказались от Олега еще при рождении. В детском доме он каким-то чудом дожил до четырнадцати лет. Его даже несколько раз оперировали, пытаясь распутать этот сложный клубок артерий и вен, но все попытки вернуть подростку лицо были безуспешными. В 14 лет, проходя реабилитацию после очередного хирургического вмешательства, Олег встретил того, кто в будущем заменит отца и подарит надежду на жизнь. Владимир Хавшабо. Фото: личная страница Владимира в фейсбуке Владимир Хавшабо работал в центре, где проходили реабилитацию ребята из детских домов с тяжелыми заболеваниями. Он рассказывает, что многие из них нуждались в целой серии операций: «Для того, чтобы после каждой нам не приходилось отправлять их домой и они могли жить рядом с больницами, мы – работники центра, брали их под опеку. Это была «производственная необходимость». Так у нас появился и Олег, став самым старшим из пяти приемных детей. |
| Ловкая Лапка очень волновался, он даже закрыл глаза, а когда решился открыть их, то был ослеплен ярким светом и его ручко-ножки разъехались, запутались и он оказался на полу. Остальные ребята-зверята начали спотыкаться и падать, так как ручко-ножки паучка растянулись во все стороны. В зале все засмеялись и начали громко хлопать, так как думали, что все было так и задумано, как у клоунов в цирке. Но ни ребята-зверята из первого класса, ни сам Ловкая Лапка не знали, что про них думали хорошо, и решили, что это над ними смеются и что они опозорены навсегда. Ловкая Лапка сгорал со стыда, а остальные первоклассники обзывали его чемоданом с ножками и говорили, что он неуклюжий. Бедный паучок был очень расстроен и думал, что он самый плохой и ни на что не годится. Потом Ловкая Лапка очень старался учиться хорошо, помогать всем и быть хорошим, но все ребята-зверята обзывали его чемоданом с ножками и неуклюжим. Очень сильно расстраивался паучок и очень грустил, а когда ему становилось совсем грустно, он плел серые паутинки и развешивал их по углам. И вот однажды учительница Мудрая Сова пришла в класс и сказала, что завтра Новый год и нужно украсить класс очень красиво, а потом придет директор, и если их первый класс будет лучше всех, то они получат приз — праздничный торт и мороженое. Стали тогда ребята-зверята думать, громко кричать и спорить о том, как бы лучше всего украсить класс. А маленький паучок в это время грустно плел свою паутинку, но внезапно у него кончились серые ниточки. Он долго искал в своем портфеле другой клубок и нашел свой самый любимый, из которого плел свои самые красивые паутинки еще в детстве. Клубок был красивого снежно-белого цвета с золотыми и серебряными блестками. Грустно улыбнулся Ловкая Лапка своим воспоминаниям и задумчиво начал плести новую паутинку из своих любимых ниточек. Паутинка получалась похожей на снежинки, которые падали за окном, она заблестела и засверкала в лапках паучка. Весь класс внезапно перестал шуметь и галдеть, и ребята-зверята, с восхищением открыв рты, смотрели на сверкающую снежинку-паутинку в руках маленького паучонка. |
| Открыла глаза через несколько минут: прямо перед нею – клубок, а рядом – какой- то рыжий кот. – Ну, вы понимаете, – вдохновенно и по-театральному всплеснув лапами, сказал Макот, – что это был я! Говорю ей: – Я – кот Макот! Она: – Анфуса. Корова. Вздыхает и продолжает: – Я ищу бабоежку. Я насупился. – А зачем тебе? – спрашиваю. Корова рассказала. Я вздыхаю и говорю: – А нет у тебя молочка? А корова, представьте, достала из рюкзачка своего небольшой бидончик молочка. Спрашиваю: – Можно, я глоточек сделаю? А она говорит: – Пей сколько хочешь. Оно – свежее. С утренней дойки! Как начал я пить! Пока не выдул все – не остановился! – Мама, – говорю потом, после долгого молчания, – как хорошо! И неожиданно для себя заплакал. Потом, наплакавшись, помолчал немного и говорю ей: – Я тебя научу. Видишь ли, я глупый, злой был, дурачок, в общем, сбежал из дома и попал к бабоежке. Не буду сейчас подробно об этом. Живется впроголодь. Молока вкус даже забыл. Ягуська хитрющая, прижимистая. Воды нальет в плошку, сухарь иногда даст – и будь здоров! Я бы давно сбежал, да боюсь заблудиться – дорогу забыл. Страшно – волки воют по ночам. Будь осторожна с ней. Имей в виду – она хитрющая! Ну, пойдем, я тебя провожу. А то, может, передумаешь? – Но ведь Надежда Николаевна дала мне этот клубок и к ней направила, значит, я должна пойти! – говорит корова. – Я и слово свое коровье твердо держать поклялась! Говорю ей: – Если захочешь посоветоваться, я пока здесь. – Хорошо, – отвечает корова, – спасибо, пойду я. …Зайдя в домик бабоежки, Анфуса поразилась сногосшибательному дизайну. Любительские копии Айвазовского и Шишкина соседствовали с репродукциями Сальвадора Дали. Стены были обклеены аляповатыми обоями с картинками из египетской мифологии. Тут же самовар стоял семиведерный, совершенно не в тему. «Да, будет дело!» – сразу подумала корова. А вот и хозяйка сидит, сладко улыбаясь: – Здравствуй, милочка! С чем пожаловала? – Я, знаете ли, – залепетала Анфуса, – хотела бы стать клоунессой… Клоуном, в общем. Мне друзья посоветовали к вам обратиться… Может быть, у вас есть необходимые принадлежности этой профессии? Вы поможете? |
| — В 13 километрах атомная станция светится, а у нас тут кромешная тьма, — возмущается Вера Валерьевна. — И проблема не в урагане. Старые провода рвутся при любом ветре. А иногда и без ветра — смотрите, какие у нас кривые гнилые столбы. Она кивает в сторону срубленных веток: когда их убрали после урагана, чтобы не рвали провода, стал виден наклон 40-летних деревянных столбов. Рабочие сказали местным, что лучше б не трогали ветки, было б больше опоры. — Электричество, хоть с перебоями, вернули, но не все колонки заработали, – продолжает Вера Валерьевна. Она подходит к ближайшей, укутанной в фольгированный материал. Поднимает рычаг — вода не течет. — В ближайших домах живут 80-летние люди, как им быть? — строго спрашивает меня Вера Валерьевна. — А наш медпункт на электрообогревателях! Представляете, каково было на уколы ходить в эти дни? Как раздеваться? Я даже не хочу представлять, как нездоровые люди оголяются в холоде. Смотрю на дорогу и вижу на ней клубок белой шерсти. — Наверное, кто-то из пенсионеров выронил по пути из творческой мастерской, — Вера Валерьевна подбирает клубок, засовывает в карман и сворачивает к одноэтажному кирпичному дому. — Это бывший детсад, раньше тут с детьми занимались. А теперь у пенсионеров мастерская и театральная студия. Либо на работу ходить, либо печку топить В ДК неуютный зал с синими стенами. В мастерской на полках поделки, как раз из шерсти. В маленькой библиотеке советские книги, а из современного только газета «Голос Удомли» депутата-правдоруба местной думы Дмитрия Подушкова. Он присылает ее сам. За чаем местные рассказывают узнаваемую историю русской деревни последних десятилетий. Был совхоз с молокозаводом и пекарней. Рядом льнозавод. Освещение в 1980-е было такое, что за полкилометра все видели, кто вышел из клуба. Воды в колонках — хоть улейся. Люди держали свое хозяйство, излишки сдавали государству и богатели. В 1990-е выжили только благодаря натуральному хозяйству. В 2000-е предприятия стали закрываться. Без совхозных комбикормов домашнюю скотину пришлось зарезать. К середине 2010-х местная администрация лишилась бюджета и переехала вместе с ДК из просторного здания в бывший детсад (детсад, где сейчас всего 11 детей из всех окрестных деревень, отправили в закрывшуюся школу). А года три назад ее и вовсе не стало: Еремково присоединили к Молдинскому сельскому поселению. Теперь рабочие места тут можно пересчитать по пальцам. Сколько осталось от 269 жителей, по переписи 2002 года, местные не знают. Но в деревне Новково в 1,7 км от Еремкова из 30 домов зимует всего десяток. |
| Считаясь и примиряясь с таким курсом и задачами православно-русской церкви и богословия, мы загодя можем сказать, что в своей работе о Леонтии Виз. мы не ограничимся одним только повторением того, что достигнуто трудами заграничных ученых. При некоторой общности, обусловливаемой одинаковыми источниками, мы все-таки должны разойтись в своих взглядах и выводах по многим вопросам. С этой стороны наша работа и будет носить на себе некоторую оригинальность и своеобразие по сравнению с другими ей подобными и в этом ее законное право на отдельное, самостоятельное существование среди печатных трудов. Говорить относительно плана нашего сочинения много не приходится, хотя этот план и может возбудить пререкания. Чтобы размотать клубок ниток, всего естественнее, конечно, ухватиться за верный конец его. Так и для того, чтобы размотать большой и очень спутанный клубок всех вопросов о Леонтии и его сочинениях и добраться до истины, необходимо найти верные и неоспоримые данные как лично о нем, так и об его сочинениях. К сожалению такого верного конца в данном клубке мы не находим. Начиная с критического разбора сочинений, как сделали Лоофс и Рюгамер, мы будем приписывать их исторически неизвестному Леонтию, так как личность его оказывается весьма спорною. Начиная же с биографии Леонтия, как сделал Ермони, мы будем вынуждены ссылаться на сочинения, подлинность которых подвергается всяким сомнениям. Мы избираем из этих двух путей второй путь, – от биографии к сочинениям и от последних к богословскому учению Леонтия. Мотивируем такой выбор тем, что 1., во всякой монографии читателя всегда и прежде всего интересует самая личность, что 2., с установлением личности получает большую определенность вся окружающая историческая обстановка; что 3., вопрос о подлинности и принадлежности сочинений во многом предрешается определением личности их автора; что 4., теперь уже не то время, когда личность Леонтия была искомою и науке неизвестною 14 , что 5., среди сочинений, приписываемых Леонтию Виз., есть одно никем, не заподозреваемое в смысле принадлежности этому автору и совершенной неповрежденное, – это: „Contra Nestorianos et Evtychianos» и следовательно, ссылки на него в биографической части сочинения могут иметь всю силу и значение, и что 6., все биографические вопросы о Леонтии в конечном счете решаются не сочинениями этого автора, а другими историко-литературными памятниками, подлинность коих стоить вне всяких сомнений. |
|
|
