| То, что якобы Царица Анастасия Романовна из «худородного» рода, является откровенной ложью в устах бояр, никак не опровергаемой по ходу сериала «Грозный». По генеалогическим преданиям, русский боярский Род Романовых ведет свое начало от происходящего «из Литвы» воеводы княжеского рода Андрея Ивановича Кобылы (Камбилы), прибывшего примерно в 1330-е гг. из Великого Новгорода на службу ко Двору Великого Князя Иоанна Даниловича Калиты. Сам факт, что прибывший из Великого Новгорода в Москву Андрей Иоаннович Кобыла при Дворе Московских Великих Князей Иоанна Калиты и Симеона Иоанновича Гордого был боярином, указывает на то, что этот человек в те поры был славен знатностью и благородством происхождения. Только действительно знатный человек боярин Андрей Кобыла мог быть послан в 1347 г. сватом Великого Князя Владимирского и Московского Симеона Иоанновича Гордого ко Двору Тверского Князя Всеволода Александровича за невестой Княгиней Марией Александровной. Был Московским боярином и Федор Андреевич Кошка († 1407), во время похода Великого Князя Димитрия Иоанновича на Куликово поле в 1380 году боярину Федору Андреевичу Кошке-Кобылину было поручено блюсти Москву. Его старший сын Иван Федорович Кошкин-Кобылин (†1427) также был весьма близок к Великому Князю Димитрию Донскому (он в таком качестве упомянут даже в завещании Князя Димитрия), а потом стал боярином у Великого Князя Василия I Дмитриевича († 1425) и даже у юного тогда Великого Князя Василия II Васильевича (1415–1462). Его младший сын Захарий Иванович Кошкин-Кобылин († 1461) также занимал высокое боярское положение при Дворе Великого Князя Василия II Васильевича. При Великом Князе Иоанне III Васильевиче Юрий Захарьевич Захарьин-Кошкин († 1504) стал воеводой, участвовал в стоянии на Угре 1480 года, в походе на Великий Новгород (1480) и на Казань в 1485 году, с 1488 года стал Великокняжеским Наместником в Великом Новгороде, где искоренял ересь жидовствующих, и получил боярский чин в 1493 г. Пожалуй, самым знаменитым боярином из прямых потомков Андрея Ивановича Кобылы стал его пра-пра-пра-правнук Никита Романович Захарьин-Юрьев (†1586; перед смертью постригся в монашество с именем Нифонт). Родной брат Царицы Анастасии Романовны. Он был одним из ближайших сподвижников, советников Царя Иоанна и воспитателем Царевичей Иоанна и Феодора. Окольничим он стал в 1558 г., боярином – в 1562 г. Слава о благородстве характера и доблести Никиты Романовича была столь широка, что в народе о нем слагали песни, которые пели и столетия спустя. |
| В алтаре замечателен современный портрет царя Феодора Иоанновича. В Успенском Соборе почивают шесть св. мощей Угодников Божиих: 1) мощи открытые, Петра, митрополита Киевского и всея Руси, основателя сего храма и первого московского Святителя; они обретены в 1472 году, при первой перестройке собора, чрез 146 лет после кончины Святого; а царицею Анастасиею, первою супругою царя Иоанна Васильевича, скрыты и запечатаны в серебряной раке, которая вставлена была в золотую (эта последняя рака во время нашествия поляков похищена). Есть предание, что царица Анастасия запечатала мощи, по повелению самого Святителя, явившегося ей во сне. С тех пор они находились до 1812 года под спудом; а в это время святотатственная рука неприятелей, осквернивших храмы коснулась и этой святыни; по выходе французов мощи найдены открытыми и, с благословения Святейшего Синода, вновь закрываемы уже не были. Они почивают – между Петропавловским приделом и главным алтарем, в арке – в богатой серебряной раке, подле коей помещается, под стеклом, и шапочка Святителя Петра. – При перестройке Успенского Собора, в 1472 году, обретенные нетленными эти мощи поставлены были в церкви Иоанна Лествичника , под колоколами, (что ныне Иван Великий) где и пребывали 7 лет, до окончания собора; потом, на время исправления ветхостей, в 1550 году, вторично были износимы в Чудов монастырь; а при освящении Петропавловского придела после французов (1813, авг. 3.) они обнесены архиепископом Августином, с прочим духовенством, при бесчисленном стечении народа, вокруг собора, в том самом деревянном гробе, в котором за 487 лет образ св. Петра, написан в 1402 году. – 2) В северо-западном угле Собора, открытые мощи Ионы, митрополита Киевского и всея Руси, обретенные в одно время с мощами св. Петра, т. е. в 1472 году, мая 27, чрез 11 лет после кончины Святителя, опочивают в богатой серебряной раке с таким же балдахином, устроенными по усердию царя Феодора Иоанновича. Над мощами, на стене, находится образ св. Ионы, прекрасной кисти, и вышитое шелками и золотом изображение его на древнем покрове. |
| Если говорить о личности Ивана Грозного, то, если бы мы смогли в нашей истории пойти по тем принципам и правилам, которые устанавливал царь в смысле «Лучших людей - во власть», то сохранилось бы единство дворян и крестьян. Великая заслуга царя даже не в том, что он в два раза увеличил территорию России и создал крепкое государство, - он создал структуру, при которой служение Отчизне и служение вере являются главными критериями отбора во власть. Вот что сделал Иван Грозный! И, может быть, мы забегаем вперёд, но именно отход от его принципов стал одним из решающих, ключевых пунктов нашей истории, как я считаю, не в 1917-м, а в 1905 году. Я сразу говорю, что я глубоко почитаю Государя Николая II - я называю его в своих молитвах великомучеником. Он стоит во главе Новомучеников и Исповедников Российских: наш Государь, царица Александра, цесаревич Алексей, царевны Ольга, Татьяна, Мария, Анастасия - это семья Царственных Великомучеников! Тем не менее этот мост в 1905 год - это был выбор. Либо придание земству функции каких-то сословных советов, превращение его в действительный орган народного волеизъявления (он и был тогда, но представительство было не вполне справедливым), чтобы технически осуществлялся принцип: вот есть земля, на которой живут люди, вот они создают земское собрание - как я предлагаю, совет. Конечно, история не знает этого наклонения, но если бы... А получилось, что в 1905 году в Иваново-Вознесенске спонтанно возник общегородской совет... - Именно так. 1905 год стал репетицией 1917 года, где всё-таки русский народ поднялся и всех разогнал в норы или за границу, а в 1917 году не сумел этого сделать. Это, конечно, особая тема для разговора, но ещё два слова об Иване Грозном. Его главное достижение в том, что он сумел уничтожить ту пятую колонну - тех западников-феодалов, которые мечтали завести католические порядки в России. Если бы он этого не сделал, мы были бы сейчас зависимой от Запада страной, в лучшем случае вроде Польши. А что Вы скажете о Петре I? - Если предыдущие фигуры для меня ясны и цельны, то вот здесь я даже иногда, когда можно было подумать и помолиться - в одиночке часами можно было это делать, когда думал о Петре I, брал, с одной стороны, его великие преобразования в светской жизни, которые неоспоримы. |
| 9. не заботьтесь, как или что отвечать, или что говорить, ибо Святой Дух научит вас в тот час, что должно говорить (Лк. 12, 11-12). 10. Иди к братьям моим и скажи им: «восхожу к Отцу Моему и Отцу вашему, и к Богу Моему и Богу вашему (Ин. 20,17) “. После видения Святая долго молилась, прося помощи у Богородицы и вновь получив благословение «благовестить язычникам во Мцхета», отправилась в путь. Достигнув грузинского города Урбниси, Святая Нина пробыла там месяц, наблюдая обычаи грузин, а после отправилась во Мцхета вместе с многочисленными жителями города, которые шли поклониться Золотому идолу Армазу. Страшное зрелище предстало там очам Святой: цари, начальники, и все народы в страхе трепетали перед идолами. Опечалилась Святая, видя народ, бродящий слепым во тьме, и со слезами взмолилась к Господу, чтобы Он проявил силу свою дабы, единому Богу поклонился, сей заблудший род. И поднялся ветер, гром и молнии разверзли небеса, посыпался град и пали идолы. Народ, испугавшись, рассыпался в разные стороны. Несколько дней спустя Святая поселилась в царском саду, где приютил ее страж сада со своей бездетной женой Анастасией. Анастасия тепло приняла Святую, омыла ей ноги, помазала голову маслом и накормила. Девять месяцев находилось под кровом этого доброго семейства Нина, а по ее молитвам Анастасия избавилась от бесплодия и, благодаря этому чуду, вместе с мужем уверовала во Христа. Постепенно вокруг Святой собирались почитатели веры Христовой. Видя чудеса, совершаемые по молитвам Святой, все больше и больше людей приобщались к истинной вере. Как-то смертельный недуг постиг царицу Нану, ярую противницу христианства, и ее, впавшие в уныние служанки, пришли к Святой Нине, прося ее посетить царицу. „Не велено мне идти туда, где нет спасения нашего, но пусть царица посетит мое обиталище да истинно получит исцеление силой Христа“,- ответила Святая. Царица подчинилась повелению Равноапостольной. Святая Нина помолилась над немощной царицей, осенила ее крестом и Нана, исцелившись, уверовала в Господа. |
| Посему преподобный непрестанно поучал всех апостольскими словами: – Внимайте тщательно, братие, как вы приступаете к причащению: «Да испытывает же себя каждый из вас, и таким образом пусть ест от хлеба сего и пьет из чаши сей. Ибо, кто ест и пьет недостойно, тот ест и пьет осуждение себе» ( 1Кор.11:28–29 ), ибо сия святыня приуготовлена для святых, а не для оскверненных, – и если вы имеете чистую совесть, то «кто обращал взор к Нему, те просвещались, и лица их не постыдятся» ( Пс. 33:6 ). Когда святейший Ювеналий снова занял свой престол и стал исправлять возникшее в церкви беспорядки, царица Евдокия, увлеченная вышеупомянутым Феодосием в Евтихиеву ересь, колебалась в мыслях, не зная, какого держаться исповедания, и послала в Антиохию к преподобному Симеону Столпнику , прося у него полезного совета и наставления. Он же написал ей следующее: – Знай, что дьявол, видя богатство твоих добродетелей, просил, «чтобы сеять» тебя «как пшеницу» ( Лк.22:31 ), и чрез того губителя Феодосия растлил твою боголюбивую душу; но дерзай: ибо не оскудела вера твоя. Я же весьма удивляюсь тому, что, имея источника вблизи, пренебрегаешь им, и тщилась почерпнуть той же воды издалека: ты имеешь там богоносного Евфимия, следуй его учению, – и спасешься. Получив от преподобного Симеона такое послание, царица немедленно стала расспрашивать о преподобном Евфимии. Узнав же, что он никогда из пустыни не выходит в город, она задумала выстроить столп в восточной пустыне, на высоком холме, в расстоянии тридцати стадий от лавры Евфимиевой 810 , чтобы иметь возможность там часто видеть преподобного и услаждаться его поучениями; выстроив столп тот, она поселилась в нем в уединении. Она послала к преподобному Евфимию вышеупомянутого Анастасия, бывшего тогда хорепископом после Пассариона, и Косму крестохранителя, умоляя, чтобы он позволил ей видеться с ним; они же, пришедши, не нашли его в лавре, ибо он давно уже ушел в Руву. Взяв с собою преподобного Феоктиста, они пошли с ним в ту пустыню и, нашедши его, много умоляли идти к царице, спасти ее заблудившуюся душу, – и лишь с трудом убедили старца идти к ней. |
| Хотела ответить дряхлая пестунья царицына, да тяжко закашлялась от натуги да устали. Присела она на лавку, насилу отдышалась и голосом хриплым, дребезжащим говорить стала: — Старец пришел к тебе, царица… Опять подивились Анастасия Романовна: часто к ней за милостынею богатою хаживали иноки да инокини разные, всегда она их одаривала и привечала; да теперь, кажись, не такое время было, и не ждала царица никого из странников. — Какой такой старец, Агапьевна? — спросила она у старухи. — А не знаю, государыня-царица, не знаю, дитятко мое… Говорит тот старец, будто на нем сан иерейский, будто у него до самого царя дело есть. Хороший старец, государыня-царица; речи такие разумные, только очи так строго смотрят, словно пламенем палят. Неведомо почему, как молвила старая нянька царицына о строгих очах старца пришедшего, испугались боярыни, да и у самой царицы молодой сердце похолодело. Перекрестилась Анастасия Романовна на образ и велела боярыне Захарьиной, чтобы допустили в терем ее старца неведомого. Когда вышла тетка царицына, настала в тереме тишина глубокая; все дыхание затаили, все с трепетом ожидали, что-то будет… Мерцали у икон огоньки лампадок ярких, озаряли они темные лики святых; в окошко терема багровые отблески зарева врывались. Жутко было… Отворилась дверь, и вошел в терем царицын старец, забелели в полусумраке его седые волосы длинные; на белой стене черной тенью выделилась его ряса длинная; сверкнули к царице молодой его очи пламенеющие. Молча вошел старец, молча остановился у дверей и поклона царице не сделал. Но сама молодая царица, словно чьим-то велением подвигнута, подошла к старому священнику и преклонилась перед ним, ожидая благословения. Прозвучал тогда в тереме сильный и ясный голос старца: — Повели, царица, боярыням своим выйти; хочу с тобою одной беседу вести. Махнула рукою царица Анастасия Романовна своим боярыням ближним, и поспешно вышли они из терема, обходя боком старца неведомого; кряхтя и охая, поплелась за ними и старая нянька царицына. Тогда только благословил старец молодую царицу и с нею беседу повел. |
| Благословили тогда иереи воинство православное, и пошла вся рать к стенам казанским. На тех стенах никого видно не было, притаились татары лукавые, хотели нас ударом нежданным смутить. Как подошли полки, отворились ворота, и бросилось многотысячное войско татарское на воинов наших передовых; тут не посрамили себя князья Шемякин да Троекуров — ободрили смутившихся и грудью встретили казанцев. Сеча была великая, и не выдержали полки казанские удара мечей русских, вспять оборотились и побежали. Призывая имя Божие, гнали наши полки татар до самых стен, посекли многих и многих в полон взяли. Посылаю тебе, царица благоверная и супруга любезная, добрую весть о победе нашей. Не оставь нас своими молитвами и не крушись печалию, ибо над нами бодрствует Сам Господь Бог многомилостивый, что хранит землю русскую. Писано в стане под Казанью “. Царица Анастасия Романовна внимала старцу Сильвестру безмолвно, с радостью благоговейной. Когда же закончил он читать письмо царское, взяла молодая царица рукою дрожащею грамоту супруга своего из рук старого священника и поднесла ее к устам своим. Потом быстрыми шагами подошла царица к образам, на колени упала и погрузилась в молитву горячую. Старец Сильвестр, тоже радостный и сияющий, шептал слова моления благодарственного. Тихо было в горнице царицыной, слышались только вздохи глубокие и шепот молитвенный. Тем временем старая боярыня, тетка царицына, успела уже дело нужное сделать и вернулась в горницу. Тихо она дверь отворила, тихо порог переступила — да и замерла на месте, увидев старца Сильвестра. Знала она, что суров царский наставник, что грозно карает он тех, кто прибегает к гаданьям и волшебствам. Неспокойно у нее на душе стало, когда вспомнила она, что уговорила молодую царицу привести к ней старуху из слободы Кадашевской. Испугалась боярыня, а все же понадеялась, что не выдаст ее царица и ничего старцу Сильвестру не скажет. Да не сбылась ее надежда… Только что закончила молодая царица молиться, только что от икон святых отвела свои глаза, слезами радостными увлажненные, тотчас же увидела она тетку-боярыню. |
| Вдыхая летнюю горячую струю знойного воздуха, сидела Анастасия Романовна в тереме своих хором воробьевских; не было около нее обычной толпы боярынь знатных, только двух оставила при себе молодая царица, и были то — князя Юрия Темкина боярыня да еще Нагая — боярыня. Обе те в глаза глядели государыне молодой, ожидая от нее приказания. Но недвижимо сидела молодая царица, устремив блуждающий взор в узкое окно терема… Было на что глядеть молодой царице. Весь край неба, что склонялся к Москве обширной, заволокли густые клубы дыма зловещего; издалека казалось, что там огромная печь топится, что беспрестанно вылетают из той печи искры огненные и дым валит облаками неудержными… Изредка отводила молодая царица свой взор испуганный от окна теремного и глядела в трепете скорбном на иконы святые, что стояли в углу красном в ее тереме укромном. Тогда хотелось молодой царице припасть с молитвою горячей к тем иконам святым, да не могла она оторваться от зрелища страшного… Видно было ей, как взлетали языки пламени огненно-красного над далекими строениями Москвы великой, как на верхушке этих языков пламенных чернел и клубился дым черный, как помрачалась вся ширь небесная от того пожара ужасного… Шепча молитву тихую, смотрела молодая царица на пожар бушующий. И спрашивала она всею душою своею трепещущею у Господа: “За что наказуеши, Господи? Я ли в том виновата, мой ли супруг-царь провинился? Коли прегрешили мы перед Тобою — карай нас, а не народ наш… Ни в чем не повинны люди бедные, нищие! Обрати, Господи, гнев Твой на рабу Твою; все стерплю, благословляя имя Твое святое!”. А вокруг молодой царицы суетились две боярыни. Одна за другой подходили, не боясь оклика сурового от кроткой Анастасии Романовны, и докучали ей заботами непрошенными. — Не повелишь ли, государыня, чего испить подать? — Не повелишь ли, государыня, чего искушать подать? И видя нежелание царицыно, отходили от нее на малое время докучливые боярыни. Поджидали они у самых дверей, позовет ли их царица молодая. Но все глядела свет-Анастасия Романовна в окно, где пожар пламенел, и опять подходили к ней боярыни неотвязные. |
| — Не повелишь ли чего испить, государыня? — Не повелишь ли чего искушать, государыня? Опять отсылала их назад молодая царица. Опять глядела она в окно, багровым пламенем светящееся, и опять в кротких очах ее нарождалась, вместе с этим пламенем багровым, скорбь глубокая, неизведанная. Опять тяжело вздыхала она и шептала молитву горячую Спасителю. В тесном тереме тихо все было, не то что в большом дворце московском, где отовсюду слышался назойливый говор челяди царской; не бряцало оружие стрельцов, не раздавались крики скоморохов потешных. Застыла молодая царица… Не слышала, что вокруг нее делается… Пожар московский все бушевал и пламенел; все грознее охватывало небо зарево зловещее. Играли кровавые отблески на тех облаках, что покрывали небо вечернее над горами Воробьевыми: чем более смеркалось, тем страшнее казался пожар далекий, великий… Скрипнула дверь теремная, показалась на дороге пожилая боярыня; была та боярыня теткою царицыною, женою боярина Захарьина. Поклонилась она в пояс племяннице, великой княгине-царице, и молвила жалобным голосом: — Чтой-то, государыня-царица, в тереме у тебя темным-темнешенько? Чай, одолели тебя думушки скорбные, и забыла ты о трапезе вечерней? А боярыни, голубушки, видно, тоже задумались: тебе, государыня-царица, напомнить не успели? — прибавила боярыня Захарьина, с усмешкою неласковой глянув на обеих боярынь. Вокруг доброй царицы Анастасии Романовны всегда ее ближние боярыни свары да попреки меж собою заводили; знали они, что все спустит им молодая кроткая царица. И на этот раз ответили обе чередные боярыни: Темкина княгиня да боярыня Афимья Нагая. — Мы государыне-царице уже не раз о трапезе докучали. — Мы не как другие: свое дело блюдем. Заговорили обе боярыни бойко и голосисто; разогнали они забытье молодой царицы. Отвела Анастасия Романовна очи от окна теремного, оглядела боярынь ближних и головою покачала. — Все-то вы ссоритесь да перекоряетесь, боярыни. Хоть бы о том помыслили, в какое время свару завели! Оставь их, тетушка, лучше скажи мне, не было ли гонцов из Москвы? Не угомонился пожар лютый? Перестал ли бушевать черный народ московский? |
| Петр, не терпевший старомосковского обихода с ханжами и юродивыми, смеялся внутренне над двором своей невестки, и, в случае его приезда в село Измайлово, все уроды прятались по чуланам, чтоб не попадаться ему на глаза; но он все-таки снисходительно смотрел на неприятный для него образ жизни царицы Прасковьи Федоровны, потому что она во всем была ему покорна и ни в чем ему не возражала. Петру хотелось, чтобы все члены его семьи показывали, подобно ему, доброе расположение к иноземцам, - и царица Прасковья Федоровна по царской воле отправлялась в Немецкую слободу и присутствовала там на двухдневном свадебном торжестве одного из Петровых приближенных. Там все было по-иностранному: устраивались танцы, и в них принимали участие дочери Прасковьи Федоровны, одетые в немецкое платье; царица, постоянно у себя водившаяся с архиереями, паломниками, иноками и юродивыми, в угоду царю преодолела в себе отвращение, какое должно было в те времена возбуждать в благочестивой душе истинно русской госпожи сближение с некрещеною иноземщиною. Живописец де Брюин по царской воле приезжал в Измайлово снимать портреты с царицы и с ее дочерей, - и она не только дозволила ему беспрепятственно исполнить царское поручение, но с обычным гостеприимством угощала его вином и рыбным столом, хотя в то время был Великий пост, когда строгое православное благочестие воспрещало употребление рыбы в пищу. Но более всего оказала царица Прасковья Федоровна послушания своему деверю и государю тогда, когда царь потребовал, чтоб она перебралась из села Измайлова в Петербург на жительство. Это требование обращено было не к одной царице Прасковье, но также и к другим особам царского рода. Царица Марфа Матвеевна, вдова царя Федора Алексеевича, и царские сестры -царевны Наталья, Мария и Феодосия - должны были также отправляться в Петербург, куда царь уже волею-неволею переселял именитейших своих сановников с их семьями. В марте 1708 года двинулся из Москвы громадный поезд колымаг, карет и повозок с особами царского дома и с их многочисленною прислугою. Разом с царицами и царевнами ехал тогда из Москвы в Петербург князь Федор Юрьевич Ромодановский, заведовавший Преображенским приказом, которого одно имя наводило всеобщий страх. Этот господин, вместе с тем, играл в некотором смысле и роль забавную: царь наименовал его князем-кесарем и приказал оказывать его особе наружные царские почести, не соединяя с этим никакого серьезного значения. Он ехал с женою своею Анастасией, родною сестрою царицы Прасковьи. По царской прихоти, это путешествие особ царской семьи должно было совершаться наполовину водяным путем. Страстный любитель воды, Петр говорил тогда: " Я приучу семью свою к воде, чтобы вперед не боялись моря и чтоб им понравился Петербург, окруженный отовсюду водою. Кто хочет со мною жить, тот должен бывать часто на воде! " Петр встретил флотилию с членами своей семьи в Шлиссельбурге и 25 апреля вместе с ними прибыл в Петербург. |
|
|
