| Бирюза – драгоценный камень небесно-голубого цвета. См. Камни. Боболев кутаз, Боболев хвост Боболев кутаз, Боболев хвост – по объяснению Висковатова, большая, длинная кисть из шелка или шерсти, преимущественно белого цвета с красным; она вешалась на шнуре под шеей лошади 101 . В. Броневский говорит, что «бобылем называли коня чисто белаго» 102 , а кутаз – Польск. kutas, означает кисть. Но Сенковский объясняет это иначе: он говорит, что словом кутаз называется «особая порода быков, встречающаяся в Малой Бухарии и Тибете; она отличается особенно широким и пушистым хвостом, который Бухарцы сравнивают с хвостом туземных и Крымских баранов. Из хвоста этих быков они делают бунчуки или волосяныя космы, которыя носят на своих штандартах; отсюда-то воинские хвосты у Оттоманов и получили название кутас » 103 . В описи 1589 г. находим после тулумбазов «два кутаза боболевы чорны; кутаз боболев был курчават; 5 кутазов белые нацветы; кутаз боболев бел, чекма серебряна через грань; 2 кутаза белы, чекмы медяные» 104 . У казаков боболев хвост есть один из знаков атаманского достоинства, состоящий из древка, у коего, вместо набалдашника, золотой шар, на верху украшенный двуглавым орлом; белый конский хвост выходит из шара – знак этот в войсковом кругу означает волю 105 . Между предметами конского прибора у князей Голицыных оказались: «наряд лошадиной тафтяной, плетен золотом и серебром по алому бархату; кутас, у него чашка медная, позолочена, лопасти розных тафт; цена 6 рублев. – Наряд розных отласов по червчатому бархату, оплетен серебром с золотом, бахрама золотная; кутас деревянной, оплетен узлами Кафимскими, под кутасом и в средине, и в концах узлы кафимские, кисти серебряныя; цена 15 рублев» 106 . Бокан Бокан – пурпуровая краска, добываемая из червеца (кошенили); но в Торговой книге говорится: «камень бокан выбирать с приметом как соболь доброй». См. Камни. Болт самострельный. См. Стрелы. Брань, Бранина Брань или Бранина – узорчатая ткань, у которой нити основы прибираются особенным счетом для составления желаемого узора. Употребляется для убрусов, скатертей, пологов и т. п. Браный сшитый из этой ткани. «Скатерти браныя; браный полог; полотенце браное» 107 . Броня |
| Развивая тему, некоторые авторы высказывают собственное мнение о перезахоронении и затрагивают вопросы, представляющие общественный интерес. Например, в своем письме молодой кандидат исторических наук из Кабардино-Балкарии В.В. Шевчук пишет: " Должен сказать, что полностью согласен с замечаниями, высказанными Вами в отношении организации перезахоронения останков (Императрицы) Марии Федоровны герольдмейстером Российской Федерации Г.В. Вилинбаховым. Возникает впечатление, что устроители траурной церемонии не достаточно хорошо изучили богатый опыт таких мероприятий, накопленный, как за время существования Российской империи, так и Советского государства. Никогда еще не видел такого пренебрежения к статусу государственного деятеля, каковым и являлась Императрица. Похоронная процессия была очень слабо освещена российским телевидением. (...) Но даже из куцых телерепортажей можно было понять, что церемониал организован неважно. Отсутствовали и почетный караул и полагающиеся штандарты, а предложенный организаторами мероприятия автомобиль вряд ли мог выполнять функции катафалка Всероссийской Императрицы. На таких машинах в России принято провожать в последний путь криминальных авторитетов, а не государственных деятелей. Возмущает также отношение властей Санкт-Петербурга к рядовым жителям города, пожелавшим поклониться праху (Императрицы) Марии Федоровны. В одном из телерепортажей показано, как сотрудники правоохранительных органов грубо изгоняют с территории Императорской усыпальницы небольшую группу горожан, пришедших возложить цветы на могилу усопшей. Если вся затея с перезахоронением праха (Императрицы) Марии Федоровны была только частным делом рода Романовых, как было заявлено в интервью с одним из членов Императорской Фамилии, то тогда, наверно, не стоило придавать этому событию широкую огласку. Но если организаторы перезахоронения праха Императрицы претендовали на нечто большее, чем частное дело семьи Романовых, то и мероприятие должно было проходить по всем соответствующим правилам. |
| До Праги Победоносцев побывал в Англии. Путешествовавшие туда в июне на яхте «Штандарт» Цесаревич и Цесаревна пригласили его с супругой ехать с ними. 13 мая 1874 г. он писал Цесаревичу: «Благоволите прочесть прилагаемую при сем статью «Московской Газеты». Из неё Вы изволите усмотреть, как важны могут быть последствия дела, предпринятого, на беду, синодальным управлением – закрытие церквей и сокращение приходов, которое, к несчастью, совершается теперь по всей России и возбуждает общий народный ропот. Я свидетельствовал о нем в Государственном Совете, при обер-прокуроре Синода, но мой голос остался гласом, вопиющим в пустыне. Дело это приводит меня в негодование: как мало нужно было знать Россию, дух народный, нужды народные, чтобы предпринять его. И не странно ли, что одной рукой, из ложно понимаемого либерализма, всячески облегчают иноверцам свободное удовлетворение духовных потребностей, заведение церквей и мечетей в каком угодно количестве, – а другой рукой закрывают православные церкви в приходах, и без того раскинутых на огромные пространства, и лишают местное население храмов, отцами и дедами созданных». 12 марта 1875 г. он писал Цесаревичу: «В настоящую минуту здесь находится приехавший в первый раз в Россию из Венгрии угро-русс, старик, некто Добрянский. Я много виделся с ним в эти дни. Он примечательный человек – умный, много испытавший, интересный, русский, одного рода и одного языка с нами. В своём крае между карпато-руссами, где он живёт в своём имении, он служит главным представителем своего народа и защитником языка и православной веры от ужасных притеснений католического мадьярского правительства». Добрянский мечтал, хотя бы, на улице увидеть Цесаревича. Победоносцев решился отправить его в Аничков дворец, надеясь, что он будет принят. 13 марта последовала записка Цесаревича: «Я с удовольствием могу принять завтра Добрянского. Пришлите его завтра в 12 ч. A.». 16 ноября 1876 г. Победоносцев писал: «Ф.М. Достоевский просит меня представить Вам при письме его к Вашему Высочеству вышедшие до сих пор номера издания: «Дневник Писателя»; исполняю это с охотой и притом позволяю себе обратить внимание Ваше на издание Достоевского. В нем не мало статей, написанных с талантом и чувством». |
| Отдел пропаганды, прессы и культуры БЦР возглавил Евгений Тодорович Калубович (местный аналог Геббельса), который впоследствии также нашел прибежище в США, стал там премьер-министром правительства БНР «в изгнании» и проводил активную русофобскую и антисоветскую деятельность. Новой вехой в истории преступников и пособников нацистов, выступавших от имени белорусского народа, стало создание в Минске 23 февраля 1944 года при «Беларускай цэнтральнай радзе» военно-карательного коллаборационистского формирования «Беларуская краёвая абарона» под руководством штандартенфюрера СС Франтишака Кушеля, бывшего офицера все того же Войска Польского, который до этого с августа 1943 года был главным уполномоченным по вопросам белорусских полицейских формирований (главным полицаем на территории Беларуси). Женой Ф.Кушеля была националистическая поэтесса Н.Арсеньева, сотрудничавшая с редакцией «Беларускай газеты» Вацлава Козловского и ставшая автором стихотворения «Maлimba за Беларусь», по словам которого был написан гимн «Магутны Божа» - кощунственное политическое знамя нынешней прозападно-националистической оппозиции. Его до прихода к власти А. Лукашенко данное безбожие собирались сделать государственным гимном Республики Беларусь. После войны штандартенфюрер СС Франтишак Кушель обеспечил переход «белорусских» нацистских подразделений на сторону армии США в конце апреля 1945 года и вместе с женой перебрался в само «государство Свободы», в котором часто находило «свободное» пристанище всё отродье человечества. Там они предсказуемо включились в активную русофобскую и антисоветскую деятельность в рамках «Беларускай цэнтральнай рады» в изгнании и на радио «Свабода». В «Беларускую краёвую абарону» осуществлялся насильственный призыв, включая военнопленных, под угрозой смертной казни. При этом со всей Белоруссии удалось первоначально собрать около 40000 человек, из которых до службы удалось довести лишь 21700 человек, принявших присягу в Минске 25 марта 1944 года. Но и к этим батальонам БКА оккупационная власть не испытывала особенного доверия и предоставляла им слабое вооружение. |
| Австрийцы, под предводительством Барона Лаудона, стояли; сзади правого крыла. Армия Короля Прусского состояла с небольшим из 50,000 человек; наша с Австрийцами из 70,000. 1-го августа Фридрих открыл сильный перекрестный огонь из своих баттарей на высоту, где расположен был левый фланг, предводимый Голицыным; не взирая на выстрелы, из ста жерл извергаемые, Пруссаки пошли, в атаку, вытеснили Русских из окопов, отняли у них семьдесят пушек, обратили в бегство левое крыло. Тогда Граф Салтыков приказал Генерал-Поручику Панину подкрепить это место: он исполнил волю Главнокомандовавшего с удивительною быстротой, искусством и отличною храбростью. Между тем Румянцев и Лаудон ударили с конницею во фланги Прусских эскадронов и опрокинули их. Тщетно Фридрих старался овладеть высотам, желал провести одну колонну свою позади второй нашей линии: Геиерал-Майор Берг, встретив оную, совершенно разбил и рассеял, при пособии соединенной артиллерии. В это время Вильбуа и Князь Долгорукий 251 устремились во фланге неприятеля, обратили его в бегство, отняли обратно: наши орудия и много неприятельских. Фридрих, подвергая ежеминутно свою жизнь опасности, употреблял все усилия, чтобы остановить некоторые батальоны: солдаты не внимали более его повелениям. Под ним были убиты две лошади; ружейная пуля прострелила мундир, его; но он, в сопровождение только нескольких Адъютантов, не оставлял поля сражения и в таком месте, где огонь Русской артиллерии чрезвычайно свирепствовал. «Не ужели – воскликнул Король в отчаянии – ни одно ядро не поразить меня?» – Русский отряд приближался во всю прыть к тому месту; к счастию Фридриха, Капитан Притвиц прилетел с гусарами на защиту его и Адъютанты, схватя поводья лошади Королевской, увлекли ее с поля битвы. Российский Полководец не велел преследовать неприятеля, Лаудону и Графу Тотлебену, далее Одера. – Двадцать шесть знамен, два штандарта, сто семьдесят две пушки разного калибра и гаубиц, множество военных снарядов и более десяти тысяч ружей – были трофеями того дня. В плен взято 4,542 человека, в том числе 44 Штаб и Обер-Офицеров, кроме 2055 переметчиков. Австрийцы приобрели пять знамен, шесть пушек, 252 пленных и 345 беглых солдат. Неприятельских тел похоронено на месте 7627. – Урон наш простирался убитыми и ранеными до тринадцати тысяч человек; в числе последних Князь Голицын и еще два Генерала, три Бригадира, 474 Штаб и Обер-Офицеров. |
| 59:5. Вино изумления. Сила гнева Божьего против Своего народа сравнивается с чашей крепкого вина, которое опьяняет и заставляет нетвердо стоять на ногах (см.: Ис. 51:17, 22 и коммент. к Ис. 28:7 ). Эту чашу можно сравнить с горькой водой, которую давали выпить подозреваемым в совершении прелюбодеянии ( Чис. 5:16–22 ), и с чашей спасения в Пс. 115:4 . См. коммент. к Пс. 74:9 . 59:6. Знамя. Военные флаги и штандарты имели сигнальное назначение и служили призывом к сбору для армии или водружались на городских стенах (см.: Иер. 4:6 ). Их цвета и знаки различия служили выражением верности и могли во многих случаях включать символы бога (богов), которые, как считалось, должны были участвовать в сражении наряду с людьми (см.: Иер. 50:2 ). Ассирийская армия Салманасара III перемещалась с его «штандартами», установленными на царской колеснице. В полевом стане они водружались рядом с царским шатром и указывали место жертвоприношений и ритуалов, посвященных богам. 59:8. Разделю Сихем. Поскольку в обетование завета всегда входило дарование земли израильтянам, разделение Сихема (Tell Balata, в 40 милях от Иерусалима) было неотъемлемым правом Яхве, как военная награда верным завету. Возможно, из-за своей близости к двум горным вершинам – Гаризиму и Гевалу – Сихем на протяжении длительного времени был священным местом. Сихем упоминается во многих древних источниках, в том числе в египетских хрониках Сенусерта III (XIX в. до н. э.) и в письмах из Амарны (XIV в. до н. э.). Тот факт, что Сихем на протяжении 2-го и 1-го тыс. до н. э. был практически всегда заселен, указывает на выгодность его стратегического положения на пути из Египта в Дамаск. В Сихеме была первая остановка Аврама по дороге в Ханаан. Иаков купил землю вблизи него ( Быт. 33:18–20 ), и, таким образом, Сихем лежал в основе становления Земли обетованной, дарованной израильтянам. Плодородие почвы в этом районе способствовало развитию сельского хозяйства и скотоводства. 59:8. Долина Сокхоф. Город Сокхоф расположен к востоку от реки Иордан, в месте впадения в нее притока Иавок, в районе, известном как Ghor Abu Obeideh. Как и Сихем, эта плодородная область связана с библейским повествованием о Иакове ( Быт. 33:17 ) и, возможно, символизирует всю территорию Земли обетованной в свете соглашений завета. Ряд археологов отождествляют ее с Tell Deir " Alia на основании египетских источников (стела Сусакима) и предметов материальной культуры, датируемых начиная с эпохи халколита до железного века II. Название, означающее «кущи» (шалаши), было, вероятно, навеяно временными жилищами смешанного населения этого региона, состоявшего из скотоводов-кочевников и рудокопов (следы плавления металла обнаружены в слоях железного века I). |
| Когда собралась у кургана вся свита Императора, распущенный штандарт конвоя Его Величества поместили на горе, а за ним у подошвы стал конвойный эскадрон, затем значок Главнокомандующего в эскадрон казаков. В общем картина была необыкновенно величественна. Свита, не зная, что переправа происходит у Зимницы, была убеждена, что она будет против Никополя и все взоры направились в сторону крепости. Каково же было их удивление, когда им указали на бой у Систова... Все были в восторге, что Великому Князю удалось так мастерски скрыть пункт, выбранный Им для переправы. Государь Император, сидя на кургане, глядел в подзорную трубу. Влево, на высотах берега Дуная, близ Систова, был довольно отчетливо виден ружейный огонь. Отвесные обрывы, которые в некоторых местах казались утесами, давали представление о том, какие затруднения встречали войска, при захвате этой местности с боя. Далее, в глубь страны, берег начинал постепенно возвышаться террасами с отдельными кряжами. Эти возвышенности, окутанные прозрачно-лиловой дымкой воздуха, покрывались желтоватой зеленью в темными очерками садов. Самые дальние гребни гор, которыми заканчивалась картина противоположного берега, были совершенно голы. Еще ближе к Систову кряжи перемешивались с отдельными круглыми холмами и повсюду эти разнохарактерные возвышенности, каждая отдельно и все вместе, представляли ряд великолепных оборонительных позиций, легко защищаемые шаг за шагом. Среди темной зелени и красноватого фона горных склонов пестрели и белели дома, мечети, с торчащими вертикально черточками минаретов и купола двух церквей, города Систова, расположившегося террасами. Познакомившись с видами и успокоенный результатами бомбардирования Никополя, откуда турки почти не отвечали и зная из донесений, что на маугурелевских батареях за вчерашний день и сегодняшнюю ночь убит всего один нижний чин, вследствие собственной неосторожности, Император стал как бы веселее и разговорчивее. «Я сегодня, – сказал Император, – нарочно надел Георгиевский крест покойного Государя Александра Павловича. Он счастливый; при нем всегда одерживались победы». |
| Совсем как в «Домби и сыне». Притом Мандельштам с аккуратностью, может быть инстинктивной и бессознательной, ставит читателя в известность, что говорящий в этом стихотворении – не он 212 . Этому служат риторические вопрошания 213 : Разве Россия – не белый рай И не веселые наши сыны? Здесь каждое слово выбрано по противоположности к стихотворению «Посох». Там – «черные пашни», здесь – «белый рай», там – «печаль моих домашних», здесь – «веселые наши сыны». Там – чаадаевский образ России, здесь – славянофильский; и оба даны на уровне предельного обобщения. Будучи возведена на этот уровень, неизбежный для Мандельштама с его обычной оптикой дальнозоркости, политическая риторика, когда-то имевшая такое импонирующее звучание у поэтов прошлого века, не говоря уже о веках предшествовавших, сама собой оказывалась предметом описательной (на манер «Домби и сына»!) объективации, в конечном счете уничтожая себя самое, показывая, до чего легко ей повернуться на 180°. Говоря о прощании Мандельштама с имперской темой, упомянем ради удобства читателя одно обстоятельство, которое надо иметь в виду, даже не пытаясь отыскать для него рационалистическое объяснение. В мандельштамовской системе шифров обреченный Петербург, именно в своем качестве имперской столицы, эквивалентен той Иудее, о которой сказано, что она, распяв Христа, «окаменела»: он связывается уже не с Римом, а со святым, богоотступническим и гибнущим Иерусалимом. Цвета, характеризующие безблагодатное иудейство – «Благодати не имея//И священства лишены…» – это черный и желтый (по догадке Г. Фрейдина, цвета талеса): «У ворот Ерусалима//Солнце черное взошло.//Солнце желтое страшнее…» Так вот, именно эти цвета характеризуют петербургский «мир державный». Собственно говоря, и в только что процитированных стихах тема иудейства как-то загадочно соотнесена с мессианско-русской темой через цитату из славянофила Хомякова – «У ворот Ерусалима» 214 . Но далее: поэт подчеркивает, что черный и желтый – цвета российского императорского штандарта: «Черно-желтый лоскут злится,//Словно в воздухе струится//Желчь двуглавого орла». Эти цвета остаются константой образа Петербурга вплоть до знаменитых стихов 1930 года: «Узнавай же скорее декабрьский денек,//Где к зловещему дегтю подмешан желток». Но отчетливее всего «историософская», эсхатологическая тема города на Неве как обреченного ветхозаветного Иерусалима дана в стихотворении, написанном в ноябре 1917 года и посвященном А.В. Карташеву , православному богослову и представителю ученой церковной общественности на соборе, состоявшемся летом того же года. В фигуре «левита» можно узнать и Карташева, и самого поэта, одержимого пророческой тревогой. |
| Вернуться 45 Ревель – официальное название города Таллина в 1219–1917 гг. Государь и Государыня посетили Ревель, чтобы проститься со II-oй Тихоокеанской зскадрой, сформированной из кораблей Балтийского флота и уходящей на соединение с Порт-Артурской эскадрой для совместных действий против японского флота. После 7-месячного похода через Атлантический и Индийский океаны потерпела поражение в Цусимском морском сражении 14–15/27–28 мая 1905 г. Вернуться 46 «Штандарт» – императорская яхта. Построена по заказу Императора Александра III в Дании в 1893–1894 гг. Водоизмещение 6000 тонн, скорость хода до 22,5 узла, размерами превосходила небольшой крейсер. Командовал судном с 1905 г. адмирал К. Д. Нилов в качестве флаг-капитана Государя Императора. Непосредственно командовал яхтой с 1906 г. капитан 1-го ранга И. И. Чагин, а с 1913 г. капитан 1-го ранга Р.Д. Зеленецкий. Старшим флаг-офицером с 1911 г. был Н. В. Саблин. Вернуться 47 «Сисой Великий» – русский эскадренный броненосец. К началу русскоя-понской войны устарел. Погиб в Цусимском морском бою. «Светлана» – русский легкий крейсер, переделан из яхты Великого Князя, генерал-адмирала Алексея Александровича. Вернуться 48 «Суворов». – Имеется в виду русский зскадренный броненосец. Построен на отечественных верфях в начале 1900-х г. Обладал 4-мя 12-дюймовыми и 12-ю 6-дюймовыми орудиями, располагавшимися в башнях. Флагманский корабль II Тихоокеанской зскадры. Был головным кораблем зскадры в начале Цусимского боя, однако вскоре вышел из строя, загорелся и впоследствии затонул. На «Князе Суворове» располагался штаб командующего зскадрой вице-адмирала З. П. Рожественского. «Александр III», русский эскадренный броненосец, однотипный с «Князем Суворовым». После выхода последнего из строя вел эскадру. Получив значительные пробоины, перевернулся и затонул. Из 900 членов экипажа не удалось спастись никому. Вернуться 51 «Стрела», «Украина», «Войсковая», «Трухменец», «Абрек» — канонерские лодки и корабли, входившие в отряд охраны Государя Императора. |
| Все мое маленькое существо дрожит при мысли, что исполнится самая заветная детская мечта: я увижу нашего Царя. Это волнение никем не внушено, оно само по себе волшебно рождается в детской душе, в которой уже родилась любовь к родине. Вот ворота широко раскрываются, и в них въезжает тройка, запряженная вороными конями, длинные волнистые хвосты лошадей почти касаются снежной дороги. Ими правит широкий кучер, одетый в синий казакин; у него длинная русская борода и много медалей на могучей груди. Сани пусты. Они подъезжают к дворцу и останавливаются у подъезда. Я напряженно жду… в висках стучат два молоточка, они отбивают секунды, которым нет конца… Вот на широких длинных ступенях показываются два лакея и останавливаются по бокам дверей, а третий спускается к саням. Еще минута, и в дверях показывается невысокая фигура казака, позади него идет маленький мальчик, одетый в морскую форму. Сердце сильно ударяется и замирает… Прежде чем мне сказали, кто этот казак, одетый в синюю черкеску с золотым позументом, я уже знаю, что это «Он» и что мальчик, спускающийся быстро по ступенькам, – наш Наследник. Вот Они сели в сани, вот Их покрыли синей полостью, вот лошади медленно едут к воротам; коренная гордо поднимает голову, пристяжные идут, танцуя, с выгнутыми вбок лебедиными шеями, под дугой звенит русский колокольчик свой свежий прозрачный звон; могучие статные фигуры полицейских, одетых в серое, вытягиваются, все руки одновременно прикладываются к козырьку и застывают. Тройка выехала за ворота и медленно проезжает мимо меня. Она проезжает так близко, что мое лицо опушается снегом от ее полозьев. Я вижу два лица: одно грустное и утомленное, другое – детское, смеющееся и розовое. Быстро промелькнули эти лица, но я охватила их очертания так четко, так ясно, что они на всю жизнь запечатлеваются в моей памяти. И сейчас мне светит тот же взгляд добрых синих глаз Царя, та же грустная улыбка, с которой Государь ответил мне на низкий поклон… Мне смеется то же прелестное личико Цесаревича, искрятся тем же детским любопытством большие лучистые глаза, и маленькая пухленькая ручка чинно прикладывается к матросской шапочке, на которой золотыми буквами написано: «Штандарт». |
|
|
