| Рубрики Коллекции Система пользовательского поиска Упорядочить: Relevance Relevance Фото Sardaka/Wikipedia.org /CC-BY-SA-4.0 Что такое хризма? 2 мин., 28.11.2021 Две скрещённые буквы, заключенные в круг, — этот знак чертили еще первые христиане на стенах катакомб. Тайнопись была им нужна для того, чтобы узнавать друг о друге, а главное — символически обозначать и передавать основы веры. И вот хризма как раз и обозначает главное в христианстве — Иисуса Христа. Это монограмма Его имени — по-гречески ΧΡΙΣΤΣ. Она состоит из двух букв — Χ («хи») и Ρ («ро»). По краям монограммы мы часто видим буквы α — «альфа» и ω — «омега». Они также символизируют Христа, отсылая нас к к тексту Откровения: Аз есмь Альфа и Омега, начало и конец, говорит Господь, Который есть и был и грядет, Вседержитель (Откр 1:8). С чудесного явления хризмы началась христианская эпоха в Византии. По преданию, в 312 году император Константин, готовясь к важной битве, увидел в небе «составившееся из света и лежавшее на солнце знамение креста с надписью: “Сим победиши!”» Позже во сне Константину явился Христос и повелел начертать буквы ΧΡ на щитах и знамёнах. Так появился лабарум — штандарт, крестообразное знамя. На самом знамени была надпись: Hoc vince («Сим победиши!») На конце древка помещалась монограмма Христа, обрамленная золотым венком. В той битве император Константин одержал победу. Вскоре он издал Миланский эдикт о веротерпимости, что позволило христианам исповедовать веру открыто. Из тайного символа хризма превратилась в видимый знак победы, торжества. Хризму изображали на щитах и шлемах, на монетах Константина, в храмовых мозаиках, резьбе саркофагов. Монограмму украшали символом триумфа и славы — пальмовыми ветвями или лавровыми листьями. Символ с 2000-летней историей знаком многим: сегодня мы можем встретить хризму и высеченной на храмовых стенах, и включенной в роспись, и вышитой на облачениях священников. Наша мастерская изображает хризму на иконах первых христианских святых, среди которых и образ святого равноапостольного Константина Великого. Фото Sardaka/Wikipedia.org /CC-BY-SA-4.0 Сохранить Поделиться: Поддержите журнал «Фома» Журнал «Фома» работает благодаря поддержке читателей. Даже небольшое пожертвование поможет нам дальше рассказывать о Христе, Евангелии и православии. Особенно мы будем благодарны за ежемесячное пожертвование. Отменить ежемесячное пожертвование вы можете в любой момент здесь Читайте также © Журнал Фома. Все права защищены, 2000—2024 Наверх |
| Известная фраза апостола Павла «мы проповедуем Христа распятого, для Иудеев соблазн, а для эллинов безумие» (1 Кор. 1, 23) показывала всю сложность и антиномичность произошедшей реальности. А между тем в самой Церкви для призванных иудеев и эллинов принятие распятого Мессии стало, по словам того же апостола, принятием Божией премудрости и Божьей силы (1 Кор. 1, 24). Именно «Христос распятый», то есть осмысление Его распятия как орудия страдания и спасения, стало основным знаменем, штандартом христианства. Факт распятия привёл перерождение ветхозаветной логики и к обновлению Завета, по сути, стал осмысляться как факт исцеления, спасения человечества. То есть центральным основанием и доводом разума, его критерием истинности к новому пониманию мира и истории стал Крест. Поэтому все вышеперечисленные символы христианства, даже если они возникли хронологически раньше рождения Христа, после Его распятия стали вторичны и воспринимались в полноте своего значения только через Его Крест. Собственно само триединство человека с его постоянно дрейфующими разумом, волей и чувствами именно на Кресте Мессии нашло твёрдую опору, твёрдое и незыблемое основание к пониманию и осознанию разумом, волей и чувством самого смысла творения. Как сказал по данному поводу апостол Павел, этой опорой, этим твёрдым основанием и стал камень: «камень же сей Христос» (1 Кор. 10, 4). Острота проблемы усиливалась при осознании, что данная фраза апостола звучала в эпоху, когда ужасная казнь через распятие практиковались в империи повсеместно. Распятие в сознании современников апостола Павла Латиноязычная традиция В литературе Древнего Рима была масса экспрессий, говорящих о распятиях, при этом как с употреблением самого термина crucifixus — «распятие»,так и не называя его или даже не упоминая орудия казни — креста. В разговорной речи обычно звучала экспрессия – «suspendit in patibulo» — «повесить на перекладине». Понятие это произошло от того, что крест, как уже выше говорилось, чаше всего состоял из двух частей: первой (stipes) – собственно «столба», укреплённого в земле, и второй (patibulum) — перекладины, которую фиксировали на столб во время казни [iv] . По словам Горация «post, insepula membra different lupi, Et Esquilinoe alites», в местечке недалеко от Эсквилинского моста в Риме для преступников всегда был готов лес «столбов» и поджидающие стервятники, и волки [v] . Кресты, как правило, были невысокие, так что животные ждали добычи, чтобы обглодать распятых: «ad stipitem bestiis objectus est» [vi] . Когда дело касалось гонения на христиан, истязатели специально вешали жертву ниже, чтобы её было легче достать хищникам, как это мы видим у Евсевия Кесарийского, рассказавшего о страдании святой Блондины в Лионе [vii] . Иногда чтобы продемонстрировать всему народу правосудие над каким-то известным преступником, сооружали для обозрения всем crux sublimis – большой крест или, точнее, «крест высокий» [viii] . |
| Между тем, некоторые протестантские исследователи полагали, что крест как почитаемый знак христианства появился позднее, после «реформ» императора Константина и, особенно, после обретения креста Христова его матерью императрицей Еленой в 326 году. А в первые три столетия христианской религии крест был малоизвестен и не почитался как общехристианский символ. Однако такое утверждение противоречит данным исторической науки. Напротив, в первые три века крест как «знак Мессии» претерпевает наиболее бурное развитие своей формы и образа. Исторические данные свидетельствуют о том, что первичным в этом развитии был не конкретный крест, который позднее обретёт императрица, а именно его сакрализованный библейский символ – «знак Мессии». То есть тот знак Тав-крест (печать), который ставился евреями на косяках дверей во время празднования первой Пасхи и которую ставили праведникам на чело в книге Иезекииля и Апокалипсиса. Среди иудеохристиан ранней Церкви он продолжал обозначать славу Божию, лицо Бога, печать Бога, знак Мессии, был символом духовного возрождения и свободы. Только этим можно объяснить возникновение почитания креста через образ, связанный с именем Мессии: христограммы, или хризмы. Христограмма (монограмма Христа) легко объясняется через образ знака Иезекииля и Мессии и только опосредственно имеет связь со знаком креста как орудия страданий. Археологические раскопки, осуществлённые императрицей Еленой в 326 году, отчасти унифицировали развитие формы и образа креста, пустив его в традиционное русло, соответствующее образу и форме самого обретённого орудия страданий. В то время как до его обретения его образ уже развился в трёх генеральных направлениях: как орудие страданий (победы), как знак имени Мессии и как символ (штантарт-знак) новой веры. Направления этой эволюции схематически можно обозначить тремя векторами развития: от исторической формы – тав – + (буквы тав) – в греческую Т (тау) и латинскую Т (те) (тип креста как печати Божьей и орудия казни); от тав – – «андреевского креста» к монограмме Христа (знаку имени Его), то есть от знака «имени Божия» до «знака Боговоплощения – Богоявления»; и от тав – +–креста – к выносному кресту и хризме (штандарту-знамени христианства). Кроме знака, буква «тав» –образ креста – в ранней Церкви был почитаем и через другие завуалированные символы, такие как якорь, плотницкий топор-мастерок ascia и др. Однако, это тема других исследований. Мы же постараемся рассмотреть первое из означенных направлений: от Тав-печати к Тау и Те как типу креста (орудию страданий и знака принадлежности Богу). И хотя мы будем приводить слова отцов и современников Константина, тем не менее постараемся рассмотреть в них практику апостольской и послеапостольской «древней» традиции Церкви. |
| Крест-корабль Среди иудео-христианских символов, встречающихся на древних оссуариях Палестины, кроме изображения орала-сохи и прочих известных символов христианства, встречаются и схематические изображения кораблей с открытым парусом [xcvi] . Священномученик Ипполит Римский (170–235) в «Слове о Христе и антихристе» пишет: «Море же есть мир, в котором Церковь, как корабль, обуревается в пучине, но не погибает, ибо имеет с собою опытного кормчего – Христа; в средине она носит непобедимое знамя над смертью, имея на себе крест Господа. Лестница на ней, возводящая на высоту к рее [xcvii] , – изображение знамения страсти Христовой (то есть распятия), влекущее верующих к восхождению на небеса» [xcviii] . Крестом здесь священномученик показывает пересечение мачты и реи. Более того, крест здесь знамя новой веры христовой, знак победы над смертью, некая всемирная лестница духовного восхождения [xcix] . Если принять во внимание, что корабль в древнем мире, как грекоязычном, так и латинском, был идеей, символом государства, системы государственного устройства [c] , то приведённое выше высказывание римского священномученика весьма категорично. Святой Ипполит собственно ещё в глухую эпоху гонений провозглашает: коль скоро с пришествием обетованного Мессии-Христа наступил новый миропорядок, Pax Romana должен претерпеть изменения. Это ещё нагляднее видно в Псевдо-Климентинах, гомилиях, датируемых 220 – 230 гг. [ci] Здесь мы читаем: «Тело всей Церкви похоже на большой корабль, переносящий в жестокую бурю людей очень разного происхождения, которые хотят жить в городе благого царства» [cii] . Далее автор пространно описывает аллегорическими образами устройство этого корабля: его владелец Бог, Христос – капитан [ciii] ; епископы – смотрители (πρωρες); пресвитеры – экипаж (матросы, ναυτα); дьяконы — старшины над гребцами; катихизаторы – стюарты (проводники) (ναυστλογοι); пассажиры — община братства; мир – смертная бездна моря; противный ветер – искушения; большие волны – гонения, опасности и несчастья; потоки боковых ветров — обольстители и ложные пророки и т.д.. Автор описывает всё до мелочей, аллегорически называя виновников подводных рифов и скал, говорит о верных, смело преодолевающих нападения пиратов (лицемеров), а также воронки, подводные течения и буруны тартарской бездны Харибды. Говорит о верных, которые после этого плавания благополучно достигают своей цели — града Божия [civ] . Здесь мы не привели даже половины подробного описания этого корабля — Церкви Христовой. Но следует повторить, что над всем описываемым возвышается « непобедимое знамя над смертью, крест Господа». Яснее сказать невозможно: знамя, штандарт христиан – крест Христов. |
| Впервые к видению К. Евсевий обратился в «Житии Константина» (ок. 338-339; Euseb. Vita Const. I 28-31). Это произведение отражало уже обновленный образ императора, сформированный и многолетней политической пропагандой, и стремлением самого Евсевия представить К. как идеального правителя-христианина. Евсевий писал, что К. однажды на закате дня (хронологически не уточнено) вместе со всем войском увидел знамение креста на солнце с надписью: «Сим побеждай!» (Τοτ νκα, лат.- In hoc signo vinces). К. находился в недоумении, но следующей ночью во сне ему явился Христос и приказал сделать знамя с виденным на небе символом и использовать его в бою. Знамя, по описанию Евсевия, было во многом подобно штандартам рим. легионов и представляло собой совмещенные знаки Х и Р, закрепленные на конце копья с перекладиной и белым полотнищем. Евсевий утверждает, что его рассказ основан на той версии событий, к-рую ему передавал сам К. во время личной встречи (не ранее 325; см.: Barnes. 1981. P. 266). Рассказ не очень соотносится с более ранней версией Лактанция. По композиции текста Евсевия видно, что знамение должно было произойти задолго до начала войны с Максенцием. Во сне К. является Сам Христос, впервые появляется сообщение о небесном видении, а также вместо знака на щитах говорится о едином знамени для всего войска. Скорее всего такое знамя, к-рое видел Евсевий, уже существовало в период 2-й войны К. против Лициния в 323-324 гг., но его появление вряд ли было напрямую связано с событиями 312 г. Рассказ Евсевия лег в основу классической версии истории видения, окончательно она утвердилась в работах церковных историков кон. IV - 1-й пол. V в. ( Aur. Vict. Epitom. 40. 7; Rufin. Hist. eccl. IX 9; Philost. Hist. eccl. I 6; Socr. Schol. Hist. eccl. I 2; Sozom. Hist. eccl. I 3-4; Theod. Lect. Eccl. hist. I 5). Среди этих авторов Созомен - единственный, кто еще как будто сомневается в достоверности сообщения Евсевия и, не настаивая на полной достоверности своих сведений, приводит и рассказ о видении на небе, и рассказ о явлении К. Креста и Самого Христа во сне. Главная черта классической версии видения, отличающая ее от версии Евсевия, в том, что в трудах кон. IV-V в. видение уже служило не только главным аргументом, объяснявшим обращение К. в христианство, но и причиной обращения. Именно так воспринимали это событие и позднеантичные церковные историки, и вся позднейшая средневек. традиция и на Западе и на Востоке христ. мира. Для древнего и средневек. сознания история видения была необходимой легендой, условной картиной, к-рая в простой и образной форме объясняла сложный процесс духовного развития К. и всего рим. общества его эпохи. |
| Крест – одновременно и образ помощи Христовой, наш сотрудник, плодами которого мы спасаемся (прп. Ефрем Сирин). Наконец, Крест есть знамя христианства, приводящее нас к райской жизни. Это последнее утверждение очень хорошо видно из символического понимания древних христиан креста как паруса, водруженного на корабле, как образе Церкви Христовой. Можно сделать вывод, что образ креста как основного знамени, знака, штандарта христианства известен в Церкви с самого её возникновения. Если « » tav для последователей ветхозаветной традиции был знаком Яхве, славы Божией, знаком, печатью Его имени, знаком ожидаемого Мессии, то крест распятия (ставрос) стал знаком Его пришествия. Если монограмма ( ) Христа была знаком боговоплощения, соединения с человечеством, знаком богоявления в мир, то крест распятия стал знаком даров победы Христа как победителя над смертью, как знак явления в мир благодати, призывом к личному участию в деле совершенства и спасения посредством этой благодати. Это знак призывал человека к «возделыванию» себя, личному участию в работе над собой, со всею тяжестью своих грехов, к духовному возрождению. Он указал институт дела спасения – Церковь, указал механизм её природы и внутреннего устройства. Он говорил об обновлении и рождении «новой твари». Он говорил, что подлинное значение дела креста как знака славы Божией остаётся сокровенным и будет явлено только при кончине мира. Такая эволюция образа креста сохранялась до обращения Константина Великого в христианство и до обретения Древа Креста его матерью царицей Еленой. После находки орудия казни Христовой у отцов Церкви и творцов богослужебных текстов появляются новые направления в осмыслении динамики образа креста. См.: Савелий Мальцев, священник. «Печать дара Духа Святаго». «Альфа и Омега», (61), Москва. 2011; Савелий Мальцев, священник, «И имя Его на челех их». «Альфа и Омега», (64-65), Москва. 2012, с. 164–183; или Прот. Павел Недосекин: «Генезис и эволюция иконографии креста в ранней Церкви», Часть 1. «Печать дара Духа Святаго»; Часть 2, «И имя Его на челех их»; Часть 3, «Положи в них словеса знамений Своих». |
| неколиких же летех от Киева сие пение и знамя некиими люборачителями принесеся до великого Новаграда, а от великаго Новаграда распростреся и умножиша толиким долговременством сего пения учения во все грады и монастыри велико-Российския Епархии и во все пределы их. И тако и доныне нами сим знаменем церковное красногласие (по обыкновению, еже в нашем роде учинено учению) держимо суть не худе, но добре, и благочинне и благоисправне, последуя прежним нашим церковным, иже по Бозе, песнорачитилям и сего многочисленного знамени растворителем. Аще и во прежиих, старохаратейных, письменных, раздельноречных иаших Словено-Российского знаменного пения книгах знамя и в нем многоразличныя сокровенныя лица и попевки тайно водимы суть, и не имущим кому в том много сокровенном личном знамени смысла осязатсльства, и в пении силы мнятся быти пелет, и неблагопотребны, и невнятоприемны, и то их нетщевание ο сем многочастном и тайнозаменном знамени и лицах от неискуства, сиречь от ненаучения и крайняго невежества бывает. И ныне песни, возникшие от новых песноснискателей, крупнодушествующие и блазняшеся ο сем, кроме учения, уповающе на свое своеумие, не приемше в сем знамени и в лицах меры и совершенного познания, превозносящеся мыслию, мнят сие старо-Словено-Российское в сокровенноличном знамени пение приводиши в органогласонотное пение и тем нотное пение исправити добре 6 . Вем по истине, еже без науки привести и исправити никакоже возможно. Нам же великороссиянам, иже непосредственно ведущим тайно водительствуемого сего знамения гласы, и в нем многоразличных лиц и их разводов меру, силу и всякую дробь и тонкость, ни кая же належит о седминотном знамени нужда, но, за благость и человеколюбие смыслодавца Спасителя нашего Бога употребляется святые его Божии церкви в пении нашею обыкновенно Словено-Российскою знаменною наукою, кроме великого сомнения и пренятия, власте и добре». Β. В славу Св. Троицы славимого Бога, сия книга, Мусикия, написася первое с писем древних доброписцев, второе изысканием диакона Иоанникия Трофилова сына Коренева, что служил у Великого Государя на сешех, въ соборе Сретения Господня, последний же соверишся Николаем Павловым сыном Дилецким, лета 7189 (1681)Май в 30 день. |
| Закрыть itemscope itemtype="" > В селе Кистыш состоялось освящение знамени 62-го пехотного Суздальского полка, которым командовал А.В. Суворов 23.02.2023 511 Время на чтение 3 минуты Фото: Предоставлены организаторами Состоялся выезд участников возрождения Суворовского храма в Суздаль и село Кистыш на Литургию и освящение знамени 62-го пехотного Суздальского полка, которым командовал Александр Суворов с 1763 по 1769 гг., сообщает РОО « Омофор – Суворовский призыв ». Группа подготовки выехала на машине 16 февраля, остальные выехали на 50-местном автобусе 17 февраля в 10.30 от московского метро «Новокосино». Прибыли в Суздаль около 14 часов. После обеда в кафе «Ландыш» и размещения в гостевом доме «Георгиевский» участники мероприятия были на вечерней службе в Свято-Василевском монастыре. Затем они собрались в столовой гостиницы, пили чай с пирогами от соратника Германа Витальевича Лапина и слушали песни суздальского соратника, поэта, барда, члена Союза писателей России, Евсеенко Анатолия Алексеевича, пели вместе с ним. 18 февраля в 9.30 в Суворовском Храме села Кистыш началась Божественная Литургия, которую служил настоятель Храма иерей Иоанн Власов. Более 50 человек причастились святых Христовых Таин. В конце Литургии состоялась Церемония прибивки к древку полотнища знамени 62-го пехотного Суздальского полка, в завершение которой отец Иоанн провел церемонию освящения знамени, а руководитель Инициативной группы по возрождению Суворовского Храма в селе Кистыш генерал-майор Черкасов Александр Владимирович вручил знамя знаменной группе кадетского класса Суздальской Православной гимназии имени Генералиссимуса А.В. Суворова. После Литургии, освящения и вручения знамени отец Иоанн отслужил Литию по всем усопшим, особо поминая при этом Александра Суворова со сродниками, воинов, погибших в ходе СВО, и соратников по возрождению Суворовского Храма в селе Кистыш. Затем полковник Трапезников Павел Васильевич, заместитель председателя Правления Владимирской региональной организации «Архитектурно-исторический комплекс имени Генералиссимуса А.В. Суворова», вручил всем кадетам Суздальской Православной гимназии подарки. |
| Наибольшее внимание К. н. уделили Сахаров и Финдейзен. Сахаров помимо постановки проблемы К. н. составил описание «Ключа казанского знамени», в к-ром выделил 2 раздела. В 1-м разд.- «Имена казанскому знамени, иже не обретается в столповом знамении», по словам исследователя, показано 12 основных знаков с их вариантами: сокольице, голубчик, скамейца, слогия, ключик, переводка, осока, врахия, стрела, крюк, мечик, взглас; при них помещено более 100 вариантов. 2-й разд. озаглавлен «Изложение существенно столпового значения с казанским, которое знамя с коим поется. Так, статья светлая столповая равняется параклиту казанскому, статья мрачная столповая равняется простому крюку казанскому, переводка столповая равняется светлому крюку казанскому» ( Сахаров. 1849. Т. 63. С. 10). Приведенные характеристики позволяют заключить, что ученый описал список казанской азбуки, несохранившийся или пока не обнаруженный. Финдейзен, основываясь на документах, опубликованных В. М. Ундольским ( Ундольский. 1846), уделяет особое внимание создателям многоголосного пения. Первым из них он считает новгородца Василия Рогова (впосл. митр. Ростовский Варлаам ), жившего во 2-й пол. XVI в., к-рый славился как «знаменному и троестрочному, и демественному пению роспевщик и творец» ( Финдейзен. 1928. С. 153). По мнению Финдейзена, «едва ли не сам Василий Рогов или ученики его брата Саввы (Феодор Христианин и Иван Нос), жившие с Грозным в Александровской слободе, явились изобретателями так называемого казанского знамени и двухголосного церковного пения» (Там же. С. 249). Ученый указывает, что для освоения новой нотации была составлена «Книга, глаголемая кокизы, сиречь ключ к казанскому знамени», содержавшая 240 методических напевов и 67 фит (Там же). Тот же источник, без шифра, упоминается в работе Смоленского ( Смоленский. 1911. С. 99). Приведенные Финдейзеном цифры не соответствуют ни одному из известных кокизников К. н., следов., этот источник утерян. В качестве примера казанского знамени Финдейзен приводит начальный фрагмент кокизника рукописи БАН. Ф. 32.16.18 ( Финдейзен. 1928. Рис. 92). Ученый обращает внимание на имеющиеся в нем гласовые обозначения и констатирует, что казанское знамя еще не изучено. |
| И если не том знамени, с каким шел в мир Л.Н. Толстой, на одной стороне этого знамени, был начертан святой девиз: “ищите Царствия Божия и правды Его”, то вполне естественно, что “этот девиз привлек сердца людей, тоскующих по Богу и правде, к великому русскому писателю, а последний обессмертил свое имя горячей и преданной любовью к добру, пониманием его внутренней силы и святости”. Что же касается обратной стороны знамени Л.Н. Толстого, о которой я говорю в своей статье, – хотя об этих моих словах и не вспоминается в указе, – то я, равно как и каждый православно-верующий, не могу смотреть на эту сторону знамени иначе, как с чувством искренней скорби и сожаления о том, что такой великий учитель добра оказался вне Церкви, вне полноты познавания истины Христовой. Но судить за это усопшего не долг православного богослова, так как умерших судит один Бог. Скорее нашу совесть может смущать другой вопрос, не были ли мы, представители православного богословия, хоть отчасти виноваты в том, что Л.Н. Толстой отшатнулся от церкви и пошел своей дорогой, нередко доходя на своем пути до открытой вражды против Церкви и оскорбления самых святых христианских переживаний. Вторым моим служебным “преступлением” в формулировке синодального указа в нашем нравственном богословии. В общем, я согласен со справедливостью того, что говорится в указе по поводу моего отношения к этому направлению нашего богословия. Позволю себе лишь решительно отклонить то утверждение в письме ректора академии, что будто бы я позволял себе “дерзко оскорблять некоторых почтенных академических представителей богословия”. Этого я никогда не делал в своих лекциях и печатных работах и даже в большинстве случаев старался не называть имен своих идейных противников. Если же я горячо полемизировал с ними, то мне думается, более прямым ответом могло быть опровержение моих суждений в форме научной критики, а не тяжкая кара со стороны начальства. Ведь в том, например, сочинении, в котором я с особенной горячностью боролся с господствующим направлением наших систем нравственного богословия, – разумею свое исследование “ученые древней Церкви о собственности и милостыни” – я почти ничего не говорю от себя, но словами Откровения и святоотеческих писаний. |
|
|
