| Между тем, если бы из корпуса Удино или из гвардии взяли несколько батальонов, находившихся еще в порядке, они легко могли бы протолкнуть всю эту массу по ту сторону мостов, потому что я, возвращаясь в Завнишки и имея при себе только несколько ординарцев, отчасти убеждением, отчасти силой добился того, что перевел на правый берег 2000 или 3000 этих несчастных. Но другие обязанности призывали меня к моему полку, и я должен был к нему возвратиться. Напрасно, проезжая мимо Главного штаба и мимо штаба маршала Удино, я обращал внимание на пустоту мостов и на легкость, с которой их можно было перейти людям без вооружения в настоящий момент, когда враг ничего не предпринимал. Мне отвечали только уклончивыми словами, причем каждый сваливал на другого заботу о выполнении этой операции. Вернувшись к биваку своего полка, я был изумлен, найдя там унтер-офицера и 8 стрелков, которые во время похода стерегли наше стадо. Эти славные люди были очень огорчены тем, что толпа жарильщиков, набросившись, изрубила и съела у них на глазах их быков, и они никак не могли этому помешать. Полк, однако, утешился в этой потере, так как каждый кавалерист запасся в Борисове провиантом на 25 дней. Усердие моего адъютанта Вердье заставило его возвратиться по ту сторону мостов для того, чтобы разыскать стрелков – хранителей наших документов. Этот храбрый воин, затерявшись в толпе, не мог добраться до реки, на следующий день во время суматохи был взят в плен, и я увиделся с ним только через 2 года. И вот мы подошли к самому ужасному моменту роковой русской кампании – к переправе через Березину, происходившей главным образом 28 ноября. На рассвете этого злосчастного дня положение воюющих армий было таково. На левом берегу маршал Виктор, выйдя ночью из Борисова, отправился с 9-м корпусом в Студянку, гоня перед собой толпу отставших. Этот маршал в качестве своего арьергарда оставил пехотную дивизию генерала Партуно, которая, получив приказание выступить из города через 2 часа после ухода корпуса, должна была вслед за ним послать несколько маленьких отрядов, соединенных с главной частью цепью разведчиков и указывающих таким образом направление. Кроме этого, генерал должен был послать вплоть до Студянки адъютанта, обязанного узнать дорогу и затем вернуться прежде выступления дивизии. Но Партуно, пренебрегая всеми этими предосторожностями, ограничился тем, что выступил в предписанный час. Ему встретилось место, где дорога разветвлялась на две, и он не знал ни той, ни другой. Но он не мог не знать (потому что он шел из Борисова), что Березина у него слева; из этого он мог заключить, что для того, чтобы попасть в Студянку, лежащую на этой реке, нужно идти по левой дороге. Он сделал как раз наоборот и, машинально следуя за несколькими вольтижерами, шедшими впереди него, пустился по правой дороге и попал в середину многочисленного русского войска Витгенштейна. Скоро окруженная со всех сторон дивизия Партуно должна была сложить оружие 341 342 . |
| С тех пор каждый раз, при посещении монастыря, считал он долгом зайти в часовню помолиться пред ликом Спасителя, поведать пред Ним в молитве свои скорби и свои желания и почерпнуть новые силы к безропотному терпению житейских невзгод. Вскоре получил он знаменательное сновидение. Однажды после ночной молитвы, утомленный лег он и заснул; в сонном видении предстал и ему – светлый юноша в белой одежде и черный зверообразный эфиоп, которые как бы спорили о нем между собою. Юноша приказал ему бороться с эфиопом, на что он отрицался немощью своею. «Иди смело, – говорит ему юноша, – Бог поможет тебе одолеть и попрать врага». С крестным знамением вступил Василий в борьбу и низринул противника. Проснувшись, долго думал он о значении этого сна и, наконец, решил, что во сне ему предуказана свыше его судьба. Верно, предстоит претерпеть мне еще много скорбей и искушений, – помышлял в себе Василий, – чтобы помощию Божиею преодолеть их терпением. С тех пор стал он особенно внимателен к своим мыслям и поступкам, тщательно стал избегать осуждения и злоречия и хранить чистоту своей совести. Казалось, что при таком нравственном направлении, Василию свойственнее всего было бы вступить в ряды воинов Христовых, иноков, но Господь судил иначе. Помимо своего желания, Василий определен был родственниками своими в военную службу и целых 24 года служил отечеству. Смиренный как всегда, не прельстился он честолюбием и даже добровольно уклонился от офицерского чина, и, в звании рядового проходя военную службу, считал ее ничем иным, как искусом к вступлению в монашество. Служил он в Ширванском пехотном полку, который после войны с Пруссией в царствование Елисаветы, стал на квартирах в г. Болхове, Орловской губернии. В это время Василий получил от начальника своего назначение весьма тяжелое для его благочестивого настроения души: он назначен был в полковые музыканты, и волей-неволей бывал зрителем веселых попоек и шумных оргий начальства, призывавшего нередко для своей потехи военную музыку, которая, таким образом, иногда целые ночи должна была играть для развлечения веселой компании. |
| Такова обаятельная сила внутреннего убеждения человека! Уверенность, с которой говорил полковник, уничтожила меня совершенно; несколько раз я силился прервать этот тягостный разговор, но не мог; мне казалось, что всё это происходит во сне; и когда я опомнился... уже полковник был далеко: лихой скакун унёс его к полку. Издали донеслись ко мне отголоски приветствия, которым храбрые егеря встретили своего начальника. Но вот ещё минута, загремели выстрелы; колонны двинулись в атаку; густой дым повис на утреннем небе и скрыл сражающихся. Время от времени он прояснялся, и тогда мелькали вдали «образы без лиц»: то пехотная колонна, сверкая штыками, вносила смерть в ряды противников; то нёсся в атаку кавалерийский полк; пламя выстрелов обозначало батальоны; батареи переносились с места на место, подкрепляя сражающихся; гул, стон, победные крики неслись по полю. Не берусь описывать вам эту поразительную картину; притом, занятый своим делом, я не был праздным зрителем: вооружённый анатомическим ножом, я боролся со смертью во всех её видах, и сам не был вполне безопасен от её алчности: снаряды, долетая рикошетами, ложились близко от перевязочного места и задевали некоторых носильщиков. Сражение было в полном разгаре; это мог я заметить по беспрерывно увеличивавшемуся числу раненых; едва успевал я управляться при помощи батальонных лекарей, как вдруг приближается куча: скрестивши штыки, омочённые неприятельской кровью, несли раненого полковника. Адъютант поддерживал его отяжелевшую голову; мутные глаза, в которых ещё отсвечивалось внутреннее борение его души, остановились на мне. Он силился что-то сказать, но язык изменил; я угадал его мысль: он хотел напомнить наш последний разговор. Оставив всё, я бросился к умирающему: правая нога была раздроблена осколком гранаты. Я готовился приступить к операции, но он слабой рукой отвёл ланцет, сделал было усилие перекреститься, но рука повисла, зрачки мутных глаз закатились, тяжёлый вздох вылетел из стеснённой груди, и не стало храброго полковника. Так сбылось предчувствие. (Извлечение в сокращениее из «Троицкого цветника», 1890 г., изд. архим. Никона). Приложение. Мысли профессора Биксби (Bixby). |
| Да и батарейцам – когда в зарядный ящик надо подпрячь десять коней, а то не вытянешь. Да и нам – когда грязь прилипает к ногам пудами, а надо – в перебежки. А там, в конце, вдруг окажется, что в проволочных заграждениях проходы сделаны – недостаточно широкие. И – толпимся на перестреле. Или в горах – наступленье по пояс в рыхлом снегу. Раненые так и тонут. Война – она идёт третий год, и за это время в разных местах отечества разные люди успевают и привыкнуть, и пожить, и поузнавать о событиях, и порассуждать о будущей победе, – а какому-то батальону или полку вдруг остаётся всей жизни – один-два часа. Присылают команду – атаковать, и непременно в лоб, и непременно через большое открытое пространство, и хорошо, если в атаку поднимают бежать не за версту. Другим – запасной час для проходки, занять чужой незнакомый участок, лишь оттуда атаковать. И вот этот час последней проходки, когда не отвлечёшь себя никаким ложным занятием, никакой посторонней мыслью, – а все дружно шагают к тому месту, где из каждых пятерых четверым придётся лечь, и только одна у каждого надежда – быть пятым. Нудная знакомая тоска. Да расчёт сколько-то пожить-полежать во время нашей артиллерийской подготовки, если она ещё будет. Как долго будет помнить жена, и вспомнят ли малые дети?… А вся ваша атака, может быть – для демонстрации, боковая диверсия. А до противника – три четверти версты открытого снежного поля, чернеет его опушка леса, и там, под издых, у него конечно всё заплетено колючей проволокой, а прежде того – ни укрывьеца, и только надежда, что снежная пелена где-то скрывает и увалы, где-то можно будет провалиться с его взора и прервать атаку. Поползли вперёд разведчики и гранатомётчики – а дивизия звонит: почему батальон не поднят в атаку? – Надо переждать, пока они… – Приказано не ждать! И эта виноватая прибитость пехотного офицера, не могущего не подчиниться. И прибитость лежащих пехотинцев, пока предсмертная их тоска не взорвётся в бодрящий отчаянный ужас атаки. И никому бы не приведи Бог слышать это беспомощное жалкое “ура” из боевой кромеши – крик не торжества, но отчаяния, вымученный в перебежке. А снег усыпан, как мухами, упавшими людьми – и кто тут уже убит? а кто только пережидает? И только те тебе кажутся уцелевшими, кто достоверно с тобой рядом, остальные убиты. |
| Николаев Леонид Васильевич (1904-1934) – убийца коммунистического деятеля С.М. Кострикова (Кирова). Член ВКП(б) с 1923 г. В 1933 г. исключен из партии, но в 1934 г. восстановлен. Убил С.М. Кирова в Смольном 1 декабря 1934 г. выстрелом в затылок. Приговорен к высшей мере наказания 29 декабря 1934 г. и тут же расстрелян. Его жена Мильда Петровна Драуле (из-за ревности к которой, по некоторым данным, Л.В. Николаев совершил убийство С.М. Кирова) расстреляна в 1935 г. Также расстреляны её сестра О.П. Драуле и её муж Р.М. Кулишер. Репрессированы мать и все кровные родственники Л.В. Николаева; старшая сестра и брат расстреляны. Постановление ЦИК и СНК СССР «О внесении изменений в действующие уголовно-процессуальные кодексы союзных республик». 1 декабря 1934 г.//Сборник законодательных и нормативных актов о репрессиях и реабилитации жертв политических репрессий. - М., 1993. - С. 33—34. (дата обращения: 11.01.2023). В 1937 г. пытки были дозволены органам НКВД официально Центральным комитетом ВКП(б) с такой аргументацией: «Известно, что все буржуазные разведки применяют физическое воздействие в отношении представителей социалистического пролетариата и притом применяют его в самых безобразных формах. Спрашивается, почему социалистическая разведка должна быть более гуманна в отношении заядлых агентов буржуазии, заклятых врагов рабочего класса и колхозников? ЦК ВКП(б) считает, что метод физического воздействия должен обязательно применяться и впредь, в виде исключения, в отношении явных и неразоружившихся врагов народа, как совершенно правильный и целесообразный метод» (Известия ЦК КПСС. 1989. 3. - С. 145; (дата обращения: 11.01.2023).). Это «исключение» моментально превратилось в правило. Ежов Николай Иванович (1895-1940) – второй народный комиссар внутренних дел СССР, организатор массовых политических репрессий коммунистического режима. Родился в Красненской волости Крапивенского уезда Тульской губернии. В июне 1915 г. пошел добровольцем на войну; служил в 172 Лидском пехотном полку на Северо-Западном фронте. |
| На место генерала Данилова генералом Алексеевым был избран Генерального Штаба генерал Пустовойтенко, человек незначительный – так все считали его. В Ставке и на фронте его звали «Пустоместенко». Тут сказалось неумение генерала Алексеева выбирать себе талантливых помощников и его привычка работать за всех своих подчиненных. Привыкши сам делать всё, генерал Алексеев, повидимому, и не искал талантливейших. Одновременно с Пустовойтенко появился в Ставке Генерального Штаба генерал Борисов, товарищ генерала Алексеева по 64 пехотному Казанскому полку и по Академии Генерального Штаба. Официально генерал Борисов получил назначение состоять при начальнике Штаба, негласно же он стал ближайшим помощником и советником генерала Алексеева. Маленького роста, довольно толстый, с большой седой головой, генерал Борисов представлял собой редкий экземпляр генерала, физически не опрятного: часто не умытого, не причесанного, косматого, грязного, почти оборванного. Комната его по неделям не выметалась, по неделям же не менялось белье. Когда при дворе зашел вопрос о приглашении генерала Борисова к столу, там серьезно задумались: какие принять меры, чтобы представить Государю генерала в сколько-нибудь приличном виде. С самым серьезным видом предлагали: накануне свести его в баню, остричь ему волосы и ногти, а в самый день представления велеть денщику привести в порядок его сапоги и костюм. Все опасения, перемешавшись с шутками и остротами, дошли до Государя, который после этого серьезно заинтересовался допотопной фигурой генерала своей армии. Генерал Воейков, как более знакомый с Борисовым, взялся привести его перед «парадным» выходом в такой, по крайней мере, вид, который бы не очень смутил Государя. Благодаря трудам и искусству генерала Воейкова, Государю так и не пришлось увидеть Борисова в его обычном виде. Последний предстал пред царские очи и вымытым, и выбритым, и даже довольно чисто одетым, так что Государь потом заметил: «Я ожидал гораздо худшего». В умственном отношении генерал Борисов не лишен был дарований. У него была большая начитанность, даже и в области философских наук. Некоторые считали его очень ученым, иные – философом, а иные – чуть ли не Наполеоном. Большинство же было того мнения, что и ученость, и стратегия, и философия Борисова гармонировали с его внешним видом, а его близость к генералу Алексееву считали вредной и опасной для дела. |
| д). Командиры соединений и частей, в части подчиненных им частей. Шифротелеграмма Военного совета округа о вводе в действие этого плана прикрытия будет следующего содержания: «Командующему 3 армией. Объявляю тревогу ГРОДНО 1941 г. Подписи». Вам надлежит указать следующий условный текст шифротелеграммы (кодограммы) для соединений и частей района прикрытия: «Командиру корпуса (дивизии). Объявляю тревогу с вскрытием «красного» пакета. Подписи». 2). Части поднимаются по боевой тревоге с соблюдением всех мероприятий по сохранению военной тайны и выходят: а) 56 стр.дивизия через 3–9 часов после объявления боевой тревоги занимает Гродненский УР и позиции полевого доусиления по госгранице, на фронте: оз. Кавишки, Кадыш, Красне, Чарны-Бруд, Августовский канал б) 27 стр. дивизия через 39 часов после объявления боевой тревоги занимает позиции полевого доусиления на фронте: иск. Чарны-Бруд, Янувка, Райгород, Богуше, иск. Щучын в) 85 стр.дивизия через 24 часа после объявления боевой тревоги сосредоточивается в районе: Старокаменна, Суховола, Корыцин, Сидра и составляя второй эшелон – готовит оборонительный рубеж по южному берегу р. Бебрза и восточному р. Бжозувка г) остальные части сосредоточиваются в районы сбора по тревоге, в 3–5 км от места своего расквартирования, в наиболее укрытые от воздушного нападения и наиболее удобные к выступлению колонн на марш и для выполнения боевых задач. 3). Из районов сбора по боевой тревоге части, если последовало распоряжение о вскрытии «красного» пакета, не ожидая особых указаний выдвигаются к госгранице, в районы, намеченные по плану обороны участка. В дальнейшем части района прикрытия действуют по Вашему приказанию, в зависимости от обстановки. 4). В целях сокращения сроков готовности части, входящие в состав участка прикрытия, должны иметь: Пехотные и кавалерийские: а). Носимый запас винтовочных патронов (90 шт. на винтовку) в опечатанных ящиках, под охраной дежурного и дневального, в подразделениях. Каждый командир (взвода, роты, бат-на) определяет порядок выдачи носимого запаса. Выдача производится только по тревоге. Возимый запас винтпатронов (кроме выдаваемых на руки) разложить по взводам и ротам в опечатанных ящиках, штабелях и расписать по повозкам. В каждом полку, батальоне, роте, эскадроне должно быть назначено лицо, отвечающее за их своевременную и правильную погрузку. |
| ...В сентябре я выехал из Ставки на Северо-Западный фронт, обходил госпитали в Гродно, переполненные ранеными воинами, беседовал с последними, наделял их иконками и крестикам, и принимавшимися с радостью и благодарностью. Вспоминается случай. Перевязочный полевой пункт. Я около умирающего от страшного ранения в грудь солдата. Последние минуты... Жизнь быстро угасает. Склонившись над умирающ им, я спрашиваю его, не поручит ли он мне написать что-либо его отцу и матери. Напишите, отвечает умирающий, что я счастлив... спокойно умираю за Родину... Господи, спаси ее. Это были последние его слова. Он скончался на моих глазах, поддерживаемый моей рукой. Еще пример. 17 октября 1915 г. я был на Западном фронте в 5-й дивизии. В одном из полков (кажется, в 20-м пехотном Галицком) после моей речи и переданного мною полку привета государя выходит из окружавшей меня толпы солдат унтер-офицер и поклонившись мне в ноги, произносит дрожащим голосом: Передайте от нас этот поклон батюшке-царю и скажите ему, что все мы готовы умереть за него и за нашу дорогую Родину... Солдатское громкое «ура» заглушило его дальнейшие слова. Вернувшись в 1916 г. с фронта, где я посетил много бывших на передовых позициях воинских частей и наблюдал как трудности и опасности окопной жизни, так и высокий подъем духа в войсках, по принятому порядку явился к государю с докладом о вынесенных мною впечатлениях. ...В мирное время штатные священники имелись при всех пехотных и кавалерийских полках и лишь при некоторых артиллерийских бригадах, саперных и железнодорожных батальонах. Большинство же артиллерийских бригад и разных батальонов обслуживались соседними полковыми священниками, а иногда епархиальными. На войну, таким образом, они вышли без них. Без священников же оказались в первое время на войне множество разных других организаций: полков, обозов, передовых санитарных пунктов и даже госпиталей. Обслуживать их служителями церкви, обязанных находиться все время при своих частях, не могли. Ходатайствовать об открытии ряда новых священнических вакансий не предоставлялось возможным ввиду экономии, которую тогда все старались соблюдать. |
| Следствие, наряженное командующим, графом Витгенштейном, свело все к ссоре подполковника с поручиком. Начальник штаба армии Павел Дмитриевич Киселев, однако же, узнал, что драма разыгралась, можно сказать, с ведома командира бригады генерала Ивана Николаевича Мордвинова. Мордвинов был одним из тех генералов, от которых Киселев, либерал и сторонник реформ, мечтал избавиться, чтобы открыть дорогу близким себе людям. И он потребовал отстранить Мордвинова от командования. Старый фельдмаршал ни в чем не перечил своему энергичному начальнику штаба. Мордвинов бригаду потерял» Далее, через некоторое время, Мордвинов снова был оскорблен Киселевым, и генералы 2-й армии – командир корпуса Рудзевич, командир дивизии Корнилов – поспособствовали дуэли с весьма жесткими условиями. Глеб Иванов замечает: « Условились стрелять с восьми шагов (смертельная дистанция, во Франции обычно стреляли с 30-35 шагов). Число выстрелов не ограничили. Оба отказались делать первый выстрел, поэтому стреляли по команде. Мордвинов целил в голову: его пуля прошла в сантиметрах от виска. Киселев уверял, что стрелял в ноги: пуля попала в живот противнику. Ранение оказалось смертельным. До самого конца Мордвинов оставался в сознании. Он успел рассказать, что к дуэли его подталкивали Корнилов и Рудзевич» Яков Гордин, ссылаясь на слова свидетеля поединка Бурцева (секундантов не было), пишет: Мордвинов «настоятельно повторял, что в сем поединке не довольно быть раненым, но непременно один из двух должен остаться на месте» В дополнение к событию в Одесском пехотном полку: «Мордвинов знал, что командир соседней дивизии генерал Орлов, жестоко преследовавший ярошевицких, отстранен от должности, а поборник гуманности майор Раевский и вообще сидит в крепости. Знал и то, что Киселев не поддержал Орлова. Не обладая ни авторитетом Орлова, ни его убеждениями, Мордвинов, естественно, не решился открыто принять сторону молодых офицеров. Но он явно им сочувствовал…» Глеб Иванов пишет: «Киселев оповестил о случившемся командующего армией Витгенштейна и написал письмо императору: " Я считал своим долгом не укрываться под покровительством закона, но принять вызов и тем доказать, что честь человека служащего нераздельна от чести частного человека " . Александр I, чье снисходительное отношение к дуэлям входило в сложную систему отношений с дворянством, решил на этот раз помиловать своего любимца, оставив его в прежней должности. Тем более что репутация генерала при дворе и в армии даже стала лучше: все отмечали, что он не стал прикрываться высоким чином и дал возможность Мордвинову искупить обиду. Влияние его настолько возросло, что злые языки обвиняли его в том, что он сознательно спровоцировал дуэль» [ 2; курсив мой – Л.В. ] |
| ЗАПИСЬ ПЕРЕГОВОРОВ по прямому проводу генерала армии Жукова с генерал-лейтенантом Поповым 4 сентября 1941 г. У аппарата генерал-лейтенант Попов. ЖУКОВ. У аппарата Жуков. Здравствуйте. Доложите, что у вас происходит на участке Ребола и перед группой Антонюка? ПОПОВ. На реболовском направлении действует наш 337-й стрелковый полк 54-й дивизии с 1-м и 3-м дивизионами 491 гап. В его тылы вышел противник, перерезал коммуникации и обозначил окружение. Запасы полка на исходе. Завтра ему поможем боеприпасами и продовольствием. Кроме того, на ст. Кочкома высылаем маршевый батальон для присоединения к полку. Все, что могу доложить о реболовском направлении. ЖУКОВ. Вы не то докладываете. Я вас спрашиваю, что происходит в р[айо]не Ребола, т.е. перед группой Цветаева. Повторяю: я вас спрашиваю об олонецком направлении. Докладывайте снова, что происходит перед группой Цветаева? ПОПОВ. На олонецком направлении действует группа Цветаева, которая сегодня весь день оборонялась на р. Тулокса и отражала атаки противника. Сегодня ей отгружены на помощь 3-я дивизия народного ополчения и один минометный батальон. Группа Антонюка, действующая [в] направлении Ведло – Озеро, имела незначительный успех и медленно продвигалась на запад. Вы понимаете мое положение. Сегодня эти группы усилить ничем не могу, хотя считаю, что, если на этих направлениях действует до двух-трех пехотных дивизий пр[отивни]ка, нам надлежит соответственно эти направления усилить. ЖУКОВ. Вы доложили очень неясно. Доложите, какой противник перед Цветаевым и какой ваш план действий по уничтожению противника? Прошу доложить коротко, но ясно. ПОПОВ. Докладываю. Пока перед Антонюком усиленный мотострелковый полк с артиллерией и минометами. Перед Цветаевым 165-я пех[отная] бригада и один мотополк неустановленной нумерации. План действий установлен следующий: группа Антонюка, активно действуя перед своим фронтом, должна уничтожить противостоящего противника, продвинуться на запад и оказать содействие группе Цветаева. Цветаев, усиленный дивизией народного ополчения и обеспеченный высаженным десантом на острове Лункулан – Сари, должен, уничтожая противника, продвигаться вперед на Сальми, взаимодействуя с 23-й армией, которая в это время развернет наступление в направлении реки Янгис – Йоки. Все ли вам понятно? |
|
|
