| Во-вторых, о фараоне, которого ближайшим образом имел в виду ап. Павел в своих словах об ожесточении грешника, действительно, в истории исхода евреев из Египта не раз говорится, что Господь «ожесточил сердце его» 989 сначала – как предсказание, потом, особенно к концу казней, как объяснение причины упорного непослушания его словам Моисея 990 . Но рядом с этим и ранее этого, с первой же казни, причина эта объясняется иначе: после первого же знамения – превращения жезла в змия – «… сердце фараона ожесточилось и он не послушал их, как и говорил Господь. И сказал Господь Моисею: «Упорно сердце фараона, он не хочет отпустить народ» 991 ; после превращения воды в кровь: «… сердце его не тронулось и сим» 992 . «И увидел фараон, что сделалось облегчение (когда вымерли жабы) и ожесточил сердце свое, и не послушал их» 993 . Так и дальше – после мошек (3-я казнь), песьих мух, мора скота – постоянно отмечается, что ожесточилось сердце фараона, или он сам ожесточил его 994 . И только после 6-й казни – воспаления с нарывами у людей – говорится, что Господь ожесточил сердце фараона, как и сохранил его от язв этих, чтобы на нем показать силу Свою 995 . И тут, перед 7 казнью (гроза и град), впервые указывается разница в отношении египтян к словам Моиеея: «… те из рабов фараоновых, которые убоялись слова Господня, поспешно собрали рабов своих и стада свои в домы; а кто не обратил сердца своего к слову Господню, тот оставил рабов своих и стада свои в поле», где они затем и погибли. Фараон же и после этой казни «… продолжал грешить, и отягчил сердце свое сам и рабы его, и ожесточилось сердце фараона и рабов его»… 996 И уже после этого, в следующем же стихе, Господь говорить Моисею: «… войди к фараону, ибо Я отягчил сердце его и сердце рабов его, чтобы явить между ними сии знамения Мои»… и дальше мы всюду видим: ожесточил Господь сердце фараона 997 . Из этих детальных и точных справок мы отчетливо видим, что свобода и самоопределение злосчастного фараона в полной мере проявились во всей этой истории борьбы его с Моисеем и через Моисея, говорившим с Богом, и ожесточение его сердца от Бога было, так сказать, ответом на собственное его ожесточение и упорство в отношении к словам и знамениям свыше. И нужно думать, Господь ожесточил сердце его в том же смысле, как и развращенных язычников – римлян, о которых тот же ап. Павел говорит, что Бог предал их «… в неискусен ум – творити неподобная… в похотях сердец их нечистоте… постыдным страстям» 998 . Это и есть то страшное наказание грешника, когда он отвергается Богом, и совершенно оставляется и отдается во власть греха, – начало вечной смерти. И вместе с тем, думается, трудно и отыскать еще другой пример, где так последовательно и наглядно выступало перед нами это отвержение человека и упорное противление его, по собственному хотению сердца его, как именно в этой истории фараона, определение которого к погибели уже во всяком случае никто не назовет предопределением безусловным, сводимым к одному лишь хотению Бога. |
| Вопрос о происхождении зла в мире, вопрос о первобытном состоянии человека, вопрос о том, имеет ли человек свободную волю в своем настоящем состоянии, вопрос о том, как действует Бог Своей благодатью на волю человека, и вместе, в связи с этими вопросами, вопрос об отношении между верой и делами, – вот те религиозно-философские проблемы, которые вообще никогда не забывались представителями западной мысли, но с особенной живостью интересовали христианский запад в 5 и в 16 вв. I глава Августин, ища ответа на преследовавший его вопрос о происхождении зла, изучал философские системы и некоторое время думал, что нашел желаемое им разрешение в учении манихеев, сущность которого есть восточный дуализм, с тем отличием от маздеизма, т. е. от учения Зороастра, что Зороастр представляет доброе начало, Ормузда, в конце концов, побеждающим злое начало, Аримана, тогда как по учению Манеса, основателя манихейского учения, борьба двух начал должна быть вечной. Августин полагал, что в манихействе как раз давался требуемый им ответ: от вечности существует и вечно будет существовать злое начало, противоположное доброму, – оно и есть источник всякого зла на земле, источник злой природы и злой воли человека. Наступило, однако, разочарование: Августин не находил в манихействе объяснения той внутренней борьбы, которую он переживал, борьбы между добром и злом, которой не должно бы было быть, если бы природа человеческая была делом злого начала. Близкий к самому безотрадному скептицизму, готовый усомниться во всех и во всем, Августин принялся за чтение св. Писания и был глубоко поражен, прочитав 7-ю главу послания апостола Павла к римлянам. «Я не понимаю», говорит здесь апостол, что делаю, потому что не то делаю, что хочу, a что ненавижу, то делаю; доброго, которого хочу, не делаю, a злое, которое не хочу, делаю. По внутреннему человеку нахожу удовольствие в законе Божьем; но в членах моих вижу иной закон, противоборствующий закону ума моего и делающий меня пленником закона греховного, находящегося в членах моих (ст. 15, 19 и 23). В этих словах был изображен тот же самый процесс внутренней борьбы между добрыми желаниями и злыми наклонностями, между законом ума, расположенного к добру, н законом греховным, господствующим в человеческой природе, который хорошо известен был самому Августину. Проповедь знаменитого Амвросия докончила дело обращения Августина к Богу и к добродетельной жизни. Как вообще обстоятельства личной его жизни, так в особенности обстоятельства его обращения оставили неизгладимый след на всем мировоззрении Августина. Отсюда именно объясняется в нем чувство глубочайшего смирения и самой нежной благодарности к Богу и к церкви, которая через Амвросия спасла его. |
| Воспринимаемое чувством, страдание вызывает естественное возмущение природы и бессознательный ропот; как существующее для воли, оно служит искушением веры. Страдания, или скорби, порождают искушения для веры человека в Отца Небесного и в свое богосыновство: скорби могут колебать эту веру. Ап. Павел знал о таком искушении веры. Когда фессалоникийцев постигли скорби, он, опасаясь за их веру, хотя заранее предсказывал им о страданиях, «послал к ним Тимофея... чтобы утвердить их и утешить в вере, чтобы никто не поколебался в скорбях... Послал узнать о вере их, чтобы как не искусил их искуситель и не сделал тщетным труд апостола у них» (I Фес, III, 3 – 5). Сам Христос указал в притче о сеятеле на соблазн от страданий, как на один из путей, которыми грех овладевает человеком: «посеянное на каменистых местах означает того, кто слышит слово и тотчас с радостью принимает его, но не имеет в себе корня и непостоянен: когда настанет скорбь или гонение за слово, тотчас соблазняется» ( Mф. XIII, 20. 21 ), – означает тех, которые «временем веруют, а во время искушения отпадают» ( Лk. VIII, 13 ). Своим ученикам Христос указывал на времена, когда «будут предавать их на мучения» и когда «многие соблазнятся» ( Mф. XXIV, 10 ). В частности ангелу Смирнской церкви было открыто: «не бойся ничего, что тебе надобно будет претерпеть. Вот диавол будет ввергать из среды вас в темницу, чтобы искусить вас, и будете иметь скорбь» ( Anok. II, 10 ). Какие же скорби и страдания могут служить соблазном для человека? Это, прежде всего, те страдания, которые мир сознательно причиняет людям не от мира сего, и те испытания, которые посылаются людям от Бога. Мир любит свое, и на тех, которые живут по его разуму, он действует легким и приятным обольщением: он служит их страстям, поблажает похотям и, совершенно увлекая их в бездну погибели, не перестает льстить их самолюбию. Но все не свое мир не любит и даже ненавидит, гонит и преследует. Сам Христос засвидетельствовал о ненависти мира к Нему и к Его ученикам. |
| Вот так вот. Не хотелось портить отношений из-за нескольких человек. «Скромно» хотелось обратить сразу всю Церковь. Как можно объяснить такое странное отношение отца Андроника? Ведь даже самый ленивый и морально разложившийся миссионер не стал бы отказывать в принятии в Православие хотя бы тех, которые сами приходят и просят об этом. А отец Андроник отнюдь не был ни ленивым, ни морально разложившимся. Наверное, многие читатели уже догадались о причине. Все дело в том, что отец Андроник, к сожалению, был экуменистом и модернистом. Как принято у людей подобного мировоззрения, он считал, что неправославные спасаются (С. 171), – так сказать, лишь бы человек хороший был. Этим убеждением – противоречащим как Писанию, так и Преданию Церкви – объясняется то, почему отец Андроник не только сам не предпринимал никаких усилий по проповеди Православия индийцам, но даже упускал и – более того – отталкивал те случаи, которые сами шли к нему в руки. «Кто будет веровать и креститься, спасен будет; а кто не будет веровать, осужден будет» (Мк. 16: 16); «если кто не родится от воды и Духа, не может войти в Царствие Божие» (Ин. 3: 5); «не верующий в Сына не увидит жизни, но гнев Божий пребывает на нем» (Ин. 3: 36); предающиеся «ереси… Царствия Божия не наследуют» (Гал. 5: 20–21). Этими истинами руководствуется подлинный миссионер. Он понимает, что принятие или непринятие Православия – это вопрос жизни и смерти, более того – вечной жизни и вечной смерти. Поэтому, например, знаменитый алтайский миссионер преподобный Макарий (Глухарев) начинал свое сочинение о миссии словами: «Христианская вера… есть единственный, Богом открытый для человеков путь к истинному блаженству… нет спасения вне распятого Иисуса Христа; и без веры во имя Его, как Бога истинного, явившегося во плоти, никто не может очиститься от греха, просветиться и войти в Царство Небесное» . Так же считал и святой Николай Японский: «Мы твердо уверены… в том, что кроме Христа нет другой двери в Царство Небесное» . Но если мы не считаем, что только Православие спасительно, то тогда вопрос о принятии или непринятии его перестает быть вопросом, решающим вечную участь человека, и тогда вся миссия низводится до агитации «наш клуб лучше вашего». И что удивительного, если «миссионер» архимандрит Андроник (Елпидинский) пренебрег такой агитацией ради придуманной им великой цели? Если все, кто хочет этого, спасутся своими добрыми делами, то, действительно, зачем им что-то проповедовать? Зачем ради каких-то 300 индийцев бросать великое «дело в Траванкоре»? |
| «Все дела, касающиеся до договорной стороны брака, до нарушения свободной воли и доверия, и все вопросы о преследовании преступлений против брачного союза подлежат ведомству светской власти, причем иногда требуется заключение от церковного ведомства» . Другой видный профессор правоведения Дмитрий Мейер в середине XIX века утверждал, что «в области права нет возможности дать полное определение брачному союзу, а понятие о нем устанавливается вне области права – в религии и нравственности». Тем не менее он приводит следующую формулировку: «Брак, как учреждение юридическое, представляется союзом двух лиц разного пола, удовлетворяющим известным юридическим условиям и дающим известные гражданские последствия» . Семейная иерархия Раньше государство на юридическом уровне закрепляло в семье нормы религиозного права. Свод законов Российской империи устанавливал в браке четкую иерархию и вменял обоим супругам конкретные обязанности. Например, в строгом соответствии с христианским мировоззрением, законодательно утверждался институт главы семейства, которым признавался муж. Законодательно утверждался институт главы семейства, которым признавался муж Благодаря этому семья как юридическое лицо и субъект права могла через суд защищать свои права как единое целое, что не предусматривает нынешнее законодательство. Свод законов гласил: «Муж обязан любить свою жену как собственное тело, жить с нею в согласии, уважать, защищать, извинять ее недостатки и облегчать ее немощи. Он обязан доставлять жене пропитание и содержание по состоянию и возможности своей. Жена обязана повиноваться мужу своему как главе семейства, пребывать к нему в любви, в почтении и в неограниченном послушании, оказывать ему всякое угождение и привязанность как хозяйка дома» . Всё это в целом перекликается со Священным Писанием: «И сказал: посему оставит человек отца и мать и прилепится к жене своей, и будут два одною плотью, так что они уже не двое, но одна плоть (Мф. 19: 5–6); «Носите бремена друг друга, и таким образом исполните закон Христов» (Гал. 6: 2). |
| «Все, что в мире, похоть плоти, похоть очей и гордость житейская, но мир проходит (ср. I Кор. VII, 31), проходит и похоть его, а исполняющий волю Божию пребывает во век» ( I Uoah. II, 16, 17 ). Однажды один из учеников Христа сказал Ему: «Господи! позволь мне прежде пойти и похоронить отца моего». Но Иисус сказал ему: «иди за Мною, и предоставь мертвым погребать своих мертвецов» ( Mф. VIII, 21,22 ). Кроме жизни душевной, плотской, есть в нас жизнь духовная. Она прежде всего и вообще есть царствование Божие внутри нас, – она состоит в том, что воля Божия исполняется людьми, как на небе ангелами. Более существенно она определяется, с отрицательной стороны как отречение человека от самого себя, от своей личности, от самолюбивого стремления к личному счастью и абсолютному совершенству, как невозлюбление им души своей даже до смерти ( Anok. XII, II ), а с положительной, – как откровение в человеке жизни божественной. Подобно тому, как иногда человек ненавидит свою внешность, так он может ненавидеть все свое, включая сюда свой ум, свое сердце, свою волю, – ненавидеть самого себя. Конечно, в известном смысле никто никогда не имел ненависти к своей плоти, но питает и греет ее ( Eфec. V, 29 ): природное стремление к счастью и совершенствованию в человеке неискоренимо. Но он может подавить в себе самолюбивое стремление к счастью и абсолютному совершенству, так чтобы, между прочим, и попечение о плоти не превращалось в похоти ( Puмл. XIII, 14 ). Есть различие между любовью матери к своему красивому и умному ребенку, который составляет ее гордость, и любовью матери к ребенку безобразному и больному: в последнем случае любовь есть жалость, но не самолюбивое пристрастие... Возненавидеть душу свою – это не значит просто питать отвращение к жизни, но это значит не дорожить своею жизнью ( Деян. ХХ, 24 ), признавая однако за нею значение как за орудием божественной деятельности, – не дорожить своим счастьем и своим достоинством; это не есть просто ненависть к душе (жизни) своей, но это есть ненависть к душе своей в мире сем ( Uoah. XII, 25 ). |
| всякое исполнение христианских задач чрез услуги государства, всякое привилегированное положение церкви в государстве. Но это еще не ведет к противоположной крайности, к отрицанию форм культурной жизни. Отмена форм культурной жизни и нежелательна, и невозможна. Вопрос о том, в каких границах приемлем для каждого христианина мир, нужно отделять от вопроса о значении культуры для мира. «Не судите, да не судимы будете» – это правило личной христианской жизни и церковного устройства не может служить основанием для отрицания пригодности судов для мира. Отмена для мира форм культурной жизни нежелательна потому, что из мира человек приходит ко Христу только чрез естественное развитие, разумея вместе и душевно – телесное возрастание и специфически – религиозное значение естественного развития. Отмена для мира форм культурной жизни невозможна: не насильственно навязаны миру эти формы, а естественны для него, и потому они не могут быть уничтожены механически. Думать, что будто преступления существуют только потому, что существует в цивилизованном обществе суд, что будто вражда существует только потому, что существует в культурном государстве организованное войско и полиция, что будто с уничтожением форм культурной жизни уничтожится и зло в сердце человеческом, – есть явное заблуждение. Отсюда может быть единственный выход тот, что церковь и государство суть разнородные организации и отношения между ними должно быть совершенно свободным. Положение Церкви в мире вполне определяется словами Христа: «Вы соль земли. Вы свет мира». Этим положением Церкви в мире, конечно, объясняется, почему Церковь должна строго следить за наличностью своих членов и объявлять непринадлежащим к ней всякого, кто, называясь братом, остается язычником, почему она должна воздерживаться в своем устройстве от всего мирского: соль должна быть действенна, и свет чистым и заметным для всех. «Вы соль земли. Если же соль потеряет силу-то чем сделаешь ее соленою? Она уже ни к чему негодна, как разве выбросить ее вон на попрание людям. |
| «Вы знаете, что князья народов господствуют над ними, и вельможи властвуют ими; но между вами да не будет так: а кто хочет между вами быть большим, да будет вам слугою; и кто хочет между вами быть первым, да будет вам рабом; так как Сын Человеческий не для того пришел, чтобы Ему служили, но чтобы послужить и отдать душу Свою для искупления многих (Мф. 20:25—28).» В основе взаимоотношений между людьми языческих мировоззрений лежит подчинение слабых сильными. Правители и вельможи страны, где не положено во главу угла учение Христово, или если положено, то лицемерно, имеют в виду главным образом благополучие собственное и своей приближенной касты. Конечно, это не значит, что властители эти непременно грабят и мучают своих подчиненных. Но в конечном итоге вся их деятельность направлена к собственной выгоде и выгоде близких к ним. Подданные же в большинстве своем лишены особых привилегий, а иные среди них и явно гонимы... Христос Спаситель указывает другую норму взаимоотношений между людьми: не подчинение, не порабощение одних другими, а служение друг другу. Каждый будь слугой другому — вот основа христианского общежития. Эту идею служения не только низших высшим, но и сановников – простолюдину, хорошо обозначает наименование вельмож: «министр», что значит служитель. На земле только тогда мог бы быть относительный мир и покой среди людей, если бы в основе жизни лежал Христов закон взаимного служения друг другу, когда каждый не столько добивается своих преимуществ, сколько отказывается от них в пользу своего ближнего, унижаясь до состояния не только слуги, но и раба. Исполнение этого Христова завета мы вводим в православных обителях, в этом воистину христианском общежитии, где начальник обители, игумен, является не вельможею для иноков, а их слугою и трудится для них, как «купленный раб» (преподобный Феодосий Печерский, преподобный Сергий Радонежский и другие). Идея служения меньшому брату даже до рабства кажется странной гордому уму: его, напротив, манит власть над слабыми, сознание своего внешнего превосходства над ними. |
| Вы свет мира. Не может укрыться город, стоящий на верху горы. И, зажегши свечу, не ставят ее под сосудом, но на подсвечник, и светит всем в доме» ( Mф. V, 13 – 15 пар.). Отсюда же видно значение миссионерско – просветительной деятельности Церкви, как и обратно – заповедь Христа апостолам о проповеди евангелия всему миру ( Mф. XXVIII, 19 ; Mp. XVI, 15 ; Лyk. XXIV, 47 ) ясно обрисовывает положение Церкви в мире. «Вы свет миру». Это двоякий свет. «На суд», сказал Христос, «пришел Я в мир сей, чтобы невидящие видели, а видящие стали слепы» ( Uoah. IX, 39 ). Церковь продолжает дело Христа. Она просвещает мир прежде всего в том смысле, что приобретает из мира чад своих. Это есть ее подлинное действие на мир. Она не рождает чад своих из себя, она берет их от мира, она не только растет, но и живет на счет мира. Ее положение в мире то же, что отношение души к телу: как душевная деятельность сопровождается тратою тела, но осмысливает телесную жизнь, так Церковь живет на счет мира и освящает его. Ее чада, будучи не от мира сего, остаются однако в мире, не выделяются из него территориально: они проникают и оживляют его, как нервы и кровеносные каналы оживляют тело. «Чтобы видящие стали слепы» – вот другая цель просвещения мира Церковью. Христианство есть свет, и его не может не видеть мир. С того времени, как светит христианство, мир уже не может жить по – прежнему, как будто бы не было света, не может жить без отношения ко Христу. Подобно тому как при ярком свете солнца человек не может спокойно продолжать дел ночи, как он, зная, что его видят люди, не может жить с тем равнодушием, которым сопровождается одиночество, – так и мир может различно относится ко Христу, враждебно или мирно, но уже не может жить без всякого отношения ко Христу. Вся история мира со времени проповеди Христа и Его апостолов есть история отношений мира ко Христу. Он сияет над миром, как солнце, Он висит над Ним, как меч, и мир не может забыть Его: в ослепительном свете является Он гонителю, победителем преследует совесть умирающего отступника. |
| «Вы спасаетесь (благовествованием), если преподанное удерживаете так, как я благовествовал вам, если только не напрасно уверовали» ( 1Кор. 15:2 ). «Чему вы научились, что приняли и слышали и видели во мне, то исполняйте» ( Фил. 4:9 ). «Никто да не осуждает вас за пищу, или питие, или... какой-нибудь праздник... это есть тень будущего, а тело – во Христе» ( Кол. 2:16, 17 ). «Итак, братия, стойте и держите предания, которым вы научены или словом или посланием нашим... Завещаем вам, братия, именем Господа нашего Иисуса Христа, удаляться от всякого брата, поступающего бесчинно, а не по преданию, которое приняли от нас» ( 2Фес. 2:15, 3:6 ). Своим преемникам апостолы излагали Христианское учение полнее и подробнее, чем остальным: «Мудрость же мы сообщаем... совершенным, но мудрость не века сего» ( 1Кор. 2:6 ). К таким совершенным принадлежал Тимофей: «О, Тимофей! храни преданное тебе, отвращаясь негодного пустословия и прекословий лжеименного знания» ( 1Тим. 6:20 ). Таким образом, Предание – это вероучительная традиция Церкви, ее память и мировоззрение, закрепленные в ней Духом Святым устами апостолов. Господь Иисус Христос велит Ангелу (епископу) Филадельфийской церкви: «держи, что имеешь, дабы кто не восхитил венца твоего» ( Откр. 3:11 ). Постепенно письменные труды апостолов были собраны в комплект Новозаветного Писания. Но Предание не потеряло своего значения. Напротив, когда возникало недоумение, как понимать то или другое место Священного Писания , христиане всегда обращались к установившейся апостольской традиции – к Преданию. Фактически, Писание есть часть Предания. В вопросах практических, касающихся, например, богослужений, способа выражения веры, общественного благочестия, постах, крестного знамении и т.д., пастыри церкви, руководимые Духом Святым, свободны выбирать то, что содействует благу и духовному росту христиан. Разъясняя это, апостол учит: «Все испытывайте, хорошего держитесь» ( 1Фес. 5:21 ). Отношение христианина к внешним Существуют два вида внешних: ищущие и знающие. Первые хотят научиться, вторые – поучать. Поэтому: |
|
|
