| νμνησις – не мысленная оглядка назад и не просто воспоминание, но действие, актуализация прошедшего в слове и в деле. Уже в Псалмах «воспоминание» употреблялось как синоним «возвещения» и «исповедания». Кроме того, «памятование» означало культовые действия. Например, Пс.11:4 : «Памятными Он соделал чудеса Свои». Буквально: «Он установил память о чудесах Своих», то есть установил культовые действия, которыми актуализируются Его спасительные действия в истории, например праздник Пасхи, считавшийся «памятным днем» ( Исх.12:14 ). Разногласия, в свою очередь, таковы: 1. Дискуссии подвергся вопрос об истоках самого предания о словах Господа на Тайной вечере – каковы они? В последние десятилетия были представлены две основные точки зрения: А) Религиозно-историческая школа (Religionsgeschichte) Рудольфа Бультмана видит источник предания установительных слов в мистериальных религиях эллинистического мир 119 . Утверждается, что это предание – этиологическая культовая легенда эллинистической Церкви. Основной аргумент Бультмана – принцип аналогии: установительные слова подразумевают буквальную мистическую, сакраментальную communio с Богом-искупителем, что, мол, абсолютно чуждо иудейскому сознанию. Б) Школа истории предания (Traditionsgeschichte), напротив, возводит предание установительных слов непосредственно к Иисусу Христу. Главный представитель этой школы – Иоахим Иеремиас 120 . Основной аргумент: всё предание о Тайной вечере исторически и филологически связано с пространством палестинского иудейства, оно насквозь пронизано семитизмами. Все действия, лексика и фразеология соответствуют традициям палестинской трапезы. 2. Различия в библейской и эллинистической антропологиях породили разные толкования самого слова «тело». 3. Споры вызывает образ общения с Иисусом Христом в таинстве Евхаристии. В настоящее время существуют три основные точки зрения. А) И. Иеремиас предлагает символическое объяснение хлеба и вина как тела и крови. Основание: буквальное понимание входит в глубокое противоречие с традиционными иудейскими религиозными представлениями. |
| Ц. отчасти сохранялось католич. т. зр. о времени освящения даров (см. Транссубстанциация , Преложение ). Но уже составители Книги общих молитв 1927/28 г., до 70-х гг. ХХ в. во многом вытеснившей Книгу общих молитв 1662 г. (неофициально - в Англии, официально почти во всем Англиканском содружестве), придерживаются иных взглядов на время освящения даров и взаимоотношение разных частей анафоры. Канон Книги общих молитв 1927/28 г. состоит из praefamio, Sanctus , молитвы освящения (без эпиклезы), молитвы Oblation (англ.- Приношение) с указанием на то, что дары приносятся Богу, и Invocation (англ.- Призывание) - нисходящей эпиклезы. После этого следуют молитва Unde et memores (лат.- Посему и воспоминая; одна из частей рим. канона мессы из Книги общих молитв 1549 г.), «Отче наш», молитва о достойном причащении и только потом - причащение святых даров. При этом в рубрике говорится: «Если освященные хлеб и вино закончатся до того, как все причастятся, священник должен освятить еще по предписанному: начиная от слов «Слава Тебе, Боже всемогущий...» до слов «...причастниками блаженнейшего Тела и Крови Его»». Т. о., освятительное значение приписывается здесь не только молитве, включающей установительные слова, но также и 2 др.- Oblation и Invocation. В свете этого можно предположить, что заголовок «Молитва освящения» относится не только к молитве со словами установления, но и к 2 последующим. К кон. XX в. эпиклеза стала неотъемлемой частью англикан. анафоры. Более того, согласно многим Служебникам, только эпиклеза, без слов установления, достаточна для освящения даров. Хотя в Книге общих молитв 1662 г. евхаристический пост не назван среди необходимых условий достойного причащения, до XVIII в. он сохранялся в практике А. Ц. В XIX в. в ходе Оксфордского движения обычай обязательного евхаристического поста был восстановлен, и к кон. XIX в. практика евхаристического поста стала всеобщей. В наст. время существует обычай соблюдать евхаристический пост с полуночи. Если литургия служится вечером, время поста может составлять от 12 до 3 ч. |
| Хор (поет медленно): «Достойно и праведно есть поклонятися Отцу и Сыну и Святому Духу, Троице Единосущней и Нераздельней». В это время священник читает в алтаре 1-ю часть молитвы евхаристического канона «Достойно и праведно Тя пети…». Диакон в конце пения «Достойно и праведно есть…» становится слева от престола, целует престол, поклоняется священнику, берет тремя пальцами правой руки орарь и правой рукой приподнимает звездицу. Затем во время произнесения священником слов «Победную песнь…» творит звездицей над дискосом образ креста, касаясь дискоса соответствующим концом звездицы при каждом слове иерея: при слове «поюще» – восточной стороны дискоса; «вопиюще» – западной стороны; «взывающе» – северной и «глаголюще» – южной стороны. Далее диакон складывает звездицу и целует ее, полагает ее на горней стороне антиминса концами на восток 295 . После этого диакон целует престол, поклоняется священнику, переходит через горнее место и становится у правого угла престола. Священник: «Победную песнь поюще, вопиюще, взывающе и глаголюще». Хор: «Свят, Свят, Свят Господь Саваоф…». В это время священник читает в алтаре 2-ю часть евхаристической молитвы «С сими и мы блаженными Силами…». Священник (произносит установительные слова): «Приимите, ядите, сие есть Тело Мое, еже за вы ломимое, во оставление грехов». Во время произнесения этих слов священник, преклонив главу, указывает правой рукой, обращенной ладонью кверху, на Святой Хлеб, лежащий на дискосе. То же делает и диакон, держа орарь тремя перстами правой руки. Хор: «Аминь». Священник (сначала говорит тихо: «Подобне и Чашу по вечери, глаголя» , а затем возглашает): «Пийте от нея вси, сия есть Кровь Моя Новаго Завета, яже за вы и за многи изливаемая во оставление грехов». При произнесении этих слов священнослужители указывают на Потир так же, как перед этим на дискос. Хор: «Аминь». Во время пения «Аминь» священник тайно читает молитву « Поминающе убо спасительную сию заповедь…», а диакон, крестообразно сложив руки, берет сначала левой рукой стоящий справа Потир, затем правой рукой – стоящий слева дискос (правая рука с дискосом должна быть поверх левой с Чашей). Во время последующего возгласа священника «Твоя от Твоих…» диакон возвышает сосуды над престолом, затем снова ставит на место. Священник (воздевая руки): «Твоя от Твоих Тебе приносяще о всех и за вся». |
| В составе этих хвалебно-благодарственных молитв заключалась и молитва освящения даров. А что она существовала во времена Иустина, и что, следовательно, существовал и самый акт освящения (consecratio), видно из следующих его слов: „...Как воплотившийся по слову Божию Иисус Христос , Спаситель наш, имел и плоть и кровь для спасения нашего, так, по нашему учению, и эта евхаристическая пища, от которой чрез превращение питаются наша кровь и плоть, становится плотию и кровию воплотившегося Иисуса посредством слова молитвы, им преданного – δι εχς λογου το παρ ατο " . Далее из того, что Иустин тесно связывает евхаристию с воспоминанием о тайной вечери и с словами установления таинства, видно, что освящение состояло в воспоминании первоначального установления таинства и в произнесении установительных слов Христовых. Иустин приводит эти слова в подтверждение того, что хлеб и вино после того, как над ними совершено благодарение, становятся уже телом и кровью Христовою. Христос, сказавши на вечери: сие есть тело Мое, сия есть кровь Моя, дает нам разуметь это самым делом. Кроме слов установления таинства, в состав последних молитв входило и призывание Св. Духа или πκλησις, то есть та часть канона, посредством которой совершается освящение. Об епиклисисе у Иустина прямо не говорится, но зато у Иринея эта молитва представляется, как необходимая и существенная часть. – Третий вопрос касается формы молитв евхаристии и способа их произношения. Кроме того, что молитвы литургии в древней церкви читались вслух и заключались ответными словами собрания, для нас важно прибавление, делаемое Иустином, что предстоятель воссылает молитвы и благодарения, сколько он может – ση δναμις ατ. Смысл этого выражения по отношению к способу изложения литургии древней церкви мы уже объяснили, говоря о свободе предстоятеля в совершении богослужения. Заметим лишь, что подобный образ выражения встречается не у одного Иустина, но и у Иринея, его современника, и тем показывает тождество тогдашней церковной практики в этом последнем отношении. |
| Второй пример мы видим в составленном Лютером Чине мессы. В то время как Formula Missæ 1523 года сохраняла из римского канона рассказ об установлении Евхаристии, предваряемый реликтом префации и замыкаемый аккламациями Sanctus–Benedictus, из издания «Немецкой мессы» («Deutsche Messe») 1526 года были исключены даже остатки префации. Это привело к идее об «освящении» как отдельном элементе службы, некоем автономном «actio sacra», отождествившимся с рассказом о Тайной вечере, которую Лютер рассматривал в качестве «первой мессы». Что можно сказать о понимании анафоры в Православной Церкви? Оставляя слово об этом людям, осведомленным более меня, ограничусь нескольким вопросами. Разве чередование в евхаристической молитве тайного (μυστικς) чтения и громкого (κφνως) произнесения (возгласов. – Ред.), укоренившееся с давнего времени во многих восточных традициях, помогает осознать единство анафоры? Также и чтение про себя или невнятно таких частей анафоры, как префация и post–Sanctus, – не входит ли в диссонанс с торжественным возглашением установительных слов и подчеркнутой артикуляцией (пусть и вполголоса) слов эпиклезы? Один комментатор, оправдывая тайное чтение многих частей анафоры, ссылался на экономию времени, говоря, что это было сделано ради того, чтобы не удлинять сверх меры Божественную литургию, уже и так перегруженную большим количеством песнопений и молитв, и поэтому-то священнику было позволено читать эти тексты про себя, в то время как диакон или народ продолжали петь. Но что означает эта попытка сэкономить время за счет многочисленных элементов анафоры, как не признание за ними меньшей важности, что превращает анафору всего лишь в серию молитв, следующих друг за другом? Самое драматичное последствие этого структурного расчленения анафоры заключалось в том, что в латинской традиции абсолютная 611 действенность установительных слов («Сие есть Тело Мое...»/«Сия есть Кровь Моя...») была наделена и исключительностью, что привело к полному отрицанию освятительной действенности 612 эпиклезы, а затем и к тому, что установительные слова оказались заперты в золотой клетке. Спровоцированная католической, православная традиция посчитала себя обязанной, со своей стороны, упрочить свои позиции вплоть до |
| Первым условием действительности таинства (1) со стороны богоустановленного порядка совершения его служит употребление определенного вещества для таинства (а) или видимого знака его (б). Так, для таинства Крещения проводником и видимым орудием таинственного действия благодати для человека Господу угодно было избрать воду, для Евхаристии – хлеб и вино, для Миропомазания, – миро (для Елеосвящения – елей). В других таинствах волею их Установителя сообщение благодати соединено с применением определенного видимого знака: руковозложения в таинстве Священства, троекратного благословения в таинстве Брака, осенения крестообразным знамением разрешаемого от грехов – в таинстве Покаяния. (2) Вторым условием правильности совершения таинств, от соблюдения которого зависит действительность таинства – это: «призывание Св. Духа и известная форма слов, посредством которых священник освящает таинство силою Святаго Духа» (Прав. Исп. 100). Призывание Святаго Духа и произнесение установленных слов (совершительной формулы таинства) придают внешним действиям при совершении таинства таинственно-благодатное значение. Так, таинство Крещения совершается словами священнодействующего: «крещается во имя Отца и Сына и Св. Духа». Таинство Миропомазания совершается словами: «печать дара Духа Святаго». Таинство Покаяния совершается словами разрешительной молитвы («Господь и Бог наш Иисус Христос благодатию и щедротами Своего человеколюбия да простит ти, чадо»). В таинстве Евхаристии освящение даров начинается благодарственною молитвою («Достойно и праведно Тя пети» – по чину литургии св. И. Златоуста. «Сый Владыко, Господи Боже Отче Вседержителю покланяемый» – по чину св. Василия Вел.), продолжается повторением установительных слов Спасителя: «приимите ядите…» и » пиите от нея вси…»), и оканчивается молитвенным призыванием Святаго Духа и благословением даров: «и сотвори убо хлеб сей честное Тело Христа Твоего, а еже в чаши сей честную Кровь Христа Твоего, преложив Духом Твоим Святым». В таинстве Священства такую существенную часть составляет молитва хиротонии, тайно произносимая рукополагающим и заключаемая крестообразным осенением рукополагаемого. В таинстве Брака – слова: » Господи Боже наш, славою и честию венчай я». В таинстве Елеосвящения – молитва таинства: «Отче Святый, Врачу душ и телес…», произносимые при крестообразном помазании болящего освященным елеем. |
| В противоположность этому Восточные Патриархи в своем «Послании о Православной вере» (1723 г.) ясно заявляют: «Веруем еще, что сия Жертва (т. е. св. Евхаристия) как до ее употребления — сразу после освящения св. Даров, так и после употребления (т. е. после причащения ими), будучи сохраняема в священных сосудах для напутствования умирающих христиан, есть истинное тело Господа… так что и до употребления после освящения, и при самом употреблении, и после него всегда остается истинным телом Господним» 315 . Исповедуемый авторами КЕС экуменический принцип компромиссного соглашательства не в состоянии скрыть глубокого различия между экуменическим текстом и новозаветным (библейским и святоотеческим) учением о св. Евхаристии как жертве. Этому основному догматическому понятию КЕС по-протестантски противопоставляет концепцию Евхаристии как воспоминания: «В свете библейского понимания о воспоминании все церкви могли бы пересмотреть старые споры относительно „жертвы” и углубить свое понимание причин, почему другие традиции… отказались от этого термина» 316 . Конечно, Евхаристия есть воспоминательная жертва, согласно словам Самого Спасителя: «Сие творите в Мое воспоминание» ( Лк. 22, 19 ), которые следуют непосредственно после установительных слов этого таинства: «Приимите, ядите, сие есть тело Мое, еже за вы ломимое» (ср. 1Кор. 11, 24 ). После аналогичных слов о Чаше ( 1Кор. 11, 25 ), Спаситель в заключение обобщает: «елижды бо аще ясте хлеб сей и чашу сию пиете, смерть Господню возвещаете» (1 Кор. И, 26). Последние слова ясно указывают на жертвенный характер таинства св. Евхаристии как умилостивительной Жертвы «во оставление грехов» ( Мф. 26, 28 ), приносимой за всех живых и умерших членов Христовой Церкви — «за жизнь мира» ( Ин. 6, 51 ). Но авторы КЕС, верные своей протестантски-экуменической закваске, обходят молчанием это основное свойство евхаристической Жертвы, которое прямо связано с воспоминательным характером св. Евхаристии. Между тем значение Евхаристии как Жертвы подчеркивалось Церковью еще с древности. Св. отцы I Вселенского Собора свидетельствуют: «На священной трапезе лежит Агнец Божий, „вземляй грехи мира” ( Ин. 1, 29 ). Который приносится священниками в бескровную жертву» 317 . |
| Воспоминание в Писании – не мысленная оглядка назад и не просто ментальное припоминание, но действие, актуализация прошедшего в слове и в деле. Уже в Псалмах «воспоминание» употреблялось как синоним «возвещения» и «исповедания». Кроме того, «памятование» означало культовые действия. Например, ( Пс 11:4 ): «Памятными Он соделал чудеса Свои». Буквально: «Он установил память о чудесах Своих», то есть установил культовые действия, которыми актуализируются Его спасительные действия в истории, например, праздник Пасхи, который считался «памятным днем» ( Исх. 12:14 ). Разногласия : 1 . Дискуссии подвергся вопрос об истоках самого предания о словах Господа на Тайной Вечери? Здесь в последние десятилетия были представлены две основные точки зрения: А) Религиозно-историческая школа (Religionsgeschichte) Рудольфа Бультмана (Rudolf Bultmann) видит источник предания Установительных слов в мистериальных религиях эллинистического мира 1 . Утверждается, что это предание – этиологическая культовая легенда эллинистической церкви. Основной аргумент Бультмана – принцип аналогии: Установительные слова подразумевают буквальную мистическую, сакраментальную communio с Богом-искупителем, что, мол, абсолютно чуждо иудейскому сознанию. Б) Школа истории предания (Traditionsgeschichte), напротив, возводит предание Установительных слов непосредственно к Иисусу Христу. Главный представитель этой школы Иоахим Иеремиас (Joachim Jeremias) 2 . Основной аргумент – все предание о Тайной Вечери исторически и филологически связано с пространством палестинского иудейства, оно насквозь пронизано семитизмами. Все действия, лексика и фразеология соответствуют традициям палестинской трапезы. 2 . Разность между библейской и эллинистической антропологией породили разные толкования самого слова «тело». 3 . Споры вызывает образ общения с Иисусом Христом в таинстве Евхаристии. В настоящее время существует три основных точки зрения. А) Иоахим Иеремиас предлагает символическое объяснение хлеба и вина как тела и крови. |
| (22:19–20) С данным отрывком связана текстуальная проблема, так как в некоторых рукописях отсутствуют слова которое за вас предается;сие творите в Мое воспоминание. Также и чашу после вечери, говоря: сия чаша есть Новый Завет в Моей Крови, которая за вас проливается. До 1950-х гг. среди специалистов господствовало мнение о первоначальности краткого текста, а вставку объясняли позднейшей ассимиляцией к евхаристическим формулам 1 Кор 11:24 и Мк 14:24. В качестве аргументов приводили: 1) необъяснимость удаления этих слов из части рукописей, 2) нетипичный для Луки стиль отрывка и 3) предполагаемое некоторыми комментаторами отрицательное отношение Евангелиста к “богословию выкупа”, в силу которого он будто бы исключил слова отдать душу Свою для искупления многих в Мк 10:45 в параллельном месте Лк 22:27 (что, по-видимому, опровергается Деян 20:28). Однако впоследствии возобладало мнение сторонников более пространного текста, опирающееся на следующие аргументы: 1) слабое рукописное свидетельство в пользу краткого варианта; 2) тщательный лингвистический анализ показывает, что пространный текст вовсе не заимствован из 1 Кор 11:24, а несет в себе языковые черты, не свойственные ни Луке, ни Павлу, то есть отражающие раннее предание; 3) первая половина 19 стиха “повисает” без продолжения и утрачивает связь с последующим текстом; 4) сокращение текста могло быть вызвано недоразумением, в силу которого переписчик мог решить, что ст. 20 повторяет содержание ст. 17. Та форма установительных слов, которая приводится в Мк 14:22–25, больше напоминает семитский языковой прототип, однако это не обязательно означает, что она ближе к ipsissima verba 143 — очевидно, что все три варианта — у Марка, Луки и Павла отражают несколько отличающиеся литургические формулы первоначальной Церкви. Очевидно, установительные слова первоначально были выделены из рассказа о пасхальной вечере и нашли свое место в литургической практике, а впоследствии при написании Евангелий были помещены в первоначальный контекст. |
| Наряду с учением о пресуществлении в XII в. отдельные лат. авторы придерживались учений об импанации, консубстанциации (consubstantiatio - букв. сосуществование, т. е. сохранение в Св. Дарах 2 сущностей - сущности хлеба и вина и сущности Тела и Крови Христовых) и аннигиляции (annihilatio - букв. уничтожение, т. е. уничтожение сущности хлеба и вина в результате освящения Даров), но большинство богословов отвергало их (см.: Petr. Lomb. Sent. IV 11. 1; Hugo de S. Victore. De sacramentis. II 8//PL. 176. Col. 461-472). В частности, идеи, близкие к учению об импанации, содержатся в сочинениях Руперта Дойцского ( Rupert. Tuit. Comment. in Ioan. VI 51-52//PL. 169. Col. 478-481; Idem. De divinis officiis. II 2. 9//PL. 170. Col. 35, 40; Idem. In Exod. II 10//PL. 167. Col. 617-618). В учении о сохранении сущности хлеба и вина после пресуществления обвиняли Петра Абеляра ( Guillelmus a Sancto Theodorico. Disputatio adversus Abaelardum. 9//PL. 180. Col. 280; Bernard. Clar. Ep. 190. 4//PL. 182. Col. 1062), хотя в его сохранившихся сочинениях таких мыслей не содержится. Петр из Капуи, писавший ок. 1201-1202 гг., изложил 3 наиболее распространенных в его время т. зр. на проблему сущностного изменения Даров: «Некоторые говорят, что там нет какого-либо изменения, но, хотя субстанция хлеба и субстанция вина остаются, с произнесением тех [установительных] слов под теми же видами начинают быть Плоть и Кровь Христовы, тогда как прежде там не было ничего, кроме субстанций хлеба и вина, и, таким образом, если где-либо написано об изменении, то это следует понимать так: там, где были сначала только хлеб и вино, также начинают быть Плоть и Кровь Христовы. Другие говорят, что субстанция хлеба и субстанция вина полностью уничтожаются и, хотя те же самые виды остаются, только Плоть и Кровь Христа одни начинают быть там; и подобным образом они объясняют это изменение. Мы говорим, и толкователи это утверждают, что сама субстанция хлеба превращается в истинную Плоть Христа, Которая родилась от Девы, и сама субстанция вина в истинную Кровь, и, хотя остаются предшествующие виды, Плоть и Кровь Христовы начинают быть там. К истинам веры не относится то, что превращение совершается тем или иным образом, но только то, что с произнесением тех слов на алтаре пребывает Тело Христово» ( Petrus Capuanus. Summa. Fol. 60 по ркп. Monac. Lat. N 14508; см.: Jorissen. 1965. S. 24). Спор об опресноках |
|
|
