| Водская пятина разделялась на шесть уездов: Новгородский, Копорский, Ямской, Ладожский, Ореховский и Корельский. Границы уезда Новгородского следующие: от г. Новгорода по р. Волхову, несколько ниже впадения в него р. Оломны (до 5935» сев. шир.); отсюда к юго-западу, с небольшим отклонением на север (так. чтобы деревни – Шалыгино, Гатик, сц. Оломна, Гороховец были пограничными – новгородского уезда, Тихорицы – Ладожского) до настоящей границы губерний С.-Петербургской и Новгородской; по этой последней сначала к западу, а потом к югу по р. Тосне; у д. Острова, которую отнести нужно к Ореховскому уезду, граница поднимается вверх по р. Оредеж, до дер. М. Слудицы, откуда на современную границу уездов Лужского и Царскосельского и отчасти Ямбургского, и по этой границе до р. Луги под 041» зап. долготы и 591» сев. широты. Далее, по р. Луге до верховьев, от верховьев на р. Веряжу. Границы уезда Ладожского: восточная – р. Волхов, северная – оз. Ладожское от р. Волхова до устья р. Лауи, южная граница – сев. граница Новгородского уезда до верховьев р. Оломны, западная – нынешняя граница Новоладожского и Шлиссельбургского уездов. Границы уезда Ореховского шли так: восточной – служила западная граница уездов сначала (на юге) Новгородского, от д. Остров до пункта между станциями Ушаки и Тосна, а потом – Ладожского. Между этими двумя границами, в направлении с запада на восток – граница Новгородской и Петербургской губерний. С устья р. Лавы мы должны подняться к северо-западу, к границе Финляндии на берегу Ладожского оз. (6032» сев. шир. 025» вост. долг.), и по этой границе спуститься к Финскому заливу. Отсюда с устья р. Сестры переходит граница кажется к р. Стрельне и идет к югу сначала по границе уездов Царскосельского и Петергофского, но около Гатчины, переходит на р. Суйду и Оредеж и достигает в углу южной точки – 502» северн. широты. Уезд Копорский восточной границей имел – западную Ореховского до д. М. Слудицы и Новгородского от д. М. Слудицы до р. Луги; юго-западной – р. Лугу до впадения в нее р. Хревици; северной – Финский залив. Что же касается западной границы уезда, то ее считаем возможным определить лишь по деревням пограничным, указывая ближайшую деревню в восточной части Ямского уезда. К Копорскому погосту относились: Забелье (Ям. Ветка, Клин), Недобылицы, Имяницы (Ям. Пустомержа, Торма), Выбеги, Коложицы (Ям. Онстопель), Ущевицы, Озертицы (Ям. Куты), Ратчино, Горка, Кайбала (Ям. Фалелеево), Лебковицы, Тютицы, Велькота (Ям. М. Рутдило, Б. Рутдило), Монастырки, Васокара (Ям. Ундово, Россия), Купля, Суйда, Мишина (Ям. – Детково, Косколова). |
| Напротив, в восточных практиках путь развертывается в элементе отрешенного созерцания как разравнивание себя (к Нирване, Пустоте); в соответствии с этим, требуется устранять все эмоции, однако культивировать образную медитацию, которая содействует отрешенности, но с приближением к телосу должна прекращаться, так же как вообще все виды активности. См. С.С. Хоружий. К феноменологии аскезы. М. 1998. См. С.С. Хоружий. К феноменологии аскезы. М. 1998. См. С.С. Хоружий. Заметки к энергийной антропологии. " Духовная практика " и " отверзание чувств " : два концепта в сравнительной перспективе//Вопросы философии, 1999, 3. III. Человек как ансамбль стратегий Границы Все сказанное выше, казалось бы, совершенно не отвечает заглавию текста: мы вели речь отнюдь не о будущем, даже не о настоящем, а о глубоком прошлом, о древних практиках. Но, как бывало не раз, древность и современность вдруг обнаруживают интимную связь, оказываются близкими и помогают понять друг друга. И в нашей теме, ключевое звено их связи - Антропологическая Граница. Опыт Границы занимает все больше места в опыте человека - и именно здесь, в этом опыте, в настойчивом влечении к Границе, наши сегодняшние, и еще более завтрашние интересы встречаются с парадигмой Духовной практики, как с важнейшей стратегией Границы. Понятно, отчего мы так говорим. Множество самых разных фактов, факторов, явлений сегодняшней жизни и культуры демонстрирует, что влечение к Границе есть злоба дня, определяющая черта антропологической ситуации. Укажем лишь несколько из них, наудачу. Вот - тема трансгрессии, преступания границы, вышедшая для западной мысли на первый план, до сих пор расширяющая и усиливающая свое влияние. Здесь - самая прямолинейная реакция на Границу, завороженность Границей как таковой, словно завороженность кролика перед удавом. Часто трансгрессию представляют как отважный бунт против власти Границы, предельный жест утверждения свободы и достоинства человека; но верней и точнее видеть в ней жест кролика: завороженность Границей находит выход в болезненной тяге преступить, и кролик по имени Батай утверждает свою свободу, бросаясь в пасть… Недалеко отсюда и влияние психоанализа, еще более мощное. |
| Отношение к «своему», «иному» и «чужому» лежит в основе определений, предложенных В.А. Леонтьевым и В.В. Усачевой: « " Активная» толерантность предполагает эмпатию, то есть способность и готовность поставить себя на место другого человека, посмотреть на вещи его глазами. Но подобная духовная или нравственная близость, как правило, возникает в рамкам какой-либо общности, группы, в рамках некоего «мы», которое характеризуется определенным набором черт и качеств... Различие между «мы» и «они»... представляется как различие между внутригрупповыми и межгрупповыми отношениями. Эта пара противоположных отношений неразделима; не может быть внутригрупповых чувств без межгрупповых отношений, и наоборот... Концептуально-поведенческая противоположность «мы-они» помогает каждому человеку очертить границы своего мира. Чувства, испытываемые по отношению к другой общности, к «они», можно охарактеризовать как враждебность, подозрительность, агрессивность, предубеждение, то есть все то, что входит в понятие «нетерпимость». Основой для проведения этой границы и исходной точкой анализа феномена толерантности выступает личная идентичность – то, с чем я отождествляю себя самого, свое Я. Как убедительно показал еще У. Джемс (1922), в понятие Я для нас входит все то, что мы считаем своим, что нам близко, в том числе принадлежащие нам вещи, а А. Лобок (1997) показал, что с самого раннего возраста человеку присуща тенденция метить окружающее пространство знаками своей личности, расширяя тем самым границы своего Я. Проблема толерантности не встает по отношению к «своему», тому, что находится по эту сторону границы Я, она возникает там, где мы начинаем относиться к тому, что находится по ту сторону границы, к чужому, к иному... Ключевым понятием для характеристики личностной установки толерантности является понятие открытости к иному, к другому. Оно включает в себя взаимодействие, интерес, принятие, готовность, то есть не обязательно положительное отношение. Главное – готовность интересоваться иным как чем-то самостоятельным, самоценным, самодостаточным, вступать с ним в определенное взаимодействие, признавать в качестве самостоятельной реальности. |
| Тогда комиссары определили границы Украины таким образом: От устья Днестра, вверх по Днестру, до границ Покутья, оттуда на север до вершины реки Горыни (река Горынь служила границею до самого впадения ее в Припеть), оттуда граница шла к старому Быхову. Неизвестно, эта граница шла прямо ли сухопутьем от устья Горыни, или по течению Припети до впадения ее в Днепр, а потом вверх по Днепру. Следует принять второе предположение, потому что, во-первых это были бы естественные границы, а во-вторых, потому, что королю не для чего было отдавать казакам значительную полосу Литвы, где не было казаков, и которая, притом, не была населена народом южнорусским и, следовательно, не могла быть предметом требований Хмельницкого. От старого Быкова граница шла через Днепр, вдоль реки Сожи до вершины ее, или до Рославля, оттуда она спускалась вниз до Черного моря, но неизвестно по какому именно направлению и что служило для обозначение ее; вероятно, так как здесь граница украинская прилегала к Москве, то принималась та граница, которая прежде отделяла земли польского королевства от земель московского царства. С юга Украина граничила Черным морем от Днепра до Днестра. Так изображает ее украинский летописец 440 . Польские историки не упоминают об этом и очень понятно почему: некоторые могли не знать этого, а Коховский, который один говорит о посольстве в это время, не сказал о границе, хотя бы и знал, по привычке умалять и скрывать то, что служило к бесчестью его отечества, тем более, что писал уже после смерти Яна Казимира: он бы тем уменьшил право Польши на эти земли, которые, впоследствии, опять сделались ее достоянием. Но границы между Польшею и Украиною действительно в это время были установлены; это доказывают современные акты 441 . В сказании украинского летописца остаются неясности, в особенности относительно линии по протяжению от Днестра до вершины Горыни. Эти границы были неясны и для тех, которые их обозначали, потому что, по смерти Хмельницкого, поляки роптали на казаков за то, что они овладели страною между Случью и Горынью, утверждая, что эти западные границы Украины по договору должны оканчиваться Случью; казаки же напротив, ссылаясь на тот же договор, уверяли, что эта граница их – Горынь и в то же время захватили страну и по другую сторону Горыни 442 . |
| Как мы подчеркивали во вступлении, отношения с Границей для современного человека не только не теряют важности, но, напротив, становятся все существенней и необычайно активизируются (что само по себе – симптом рубежности исторического периода). Но это своеобразное «выдвижение Границы в центр» опыта современного человека сопровождается кардинальными переменами в характере опыта Границы, в его структуре; и одним из главных факторов этих перемен стала именно смена доминирующей топики. Если вспомнить иерархическую упорядоченность ареалов Границы по типу их энергетики, то подобная смена означает, что Человек начал скользить по своей Границе вниз. Факт смены нагляден и очевиден: репертуар предельных проявлений сегодня разнообразен как никогда, в нем множество новых, неведомых ранее феноменов, и духовные практики заведомо не занимают в нем господствующего положения (хотя интерес к ним также очень возрос, но преобладают гибридные стратегии их модификации и подмены). Что же господствует, однако? Фрейд сказал: «невроз заменяет в наше время монастырь»; и мы согласимся, что роль феноменов бессознательного выросла сильнейшим образом. В этом возрастании виден целый ряд факторов. Прежде всего, массовая популярность психоанализа – не только свидетельство, но отчасти и одна из причин широкого распространения «феноменов безумия». Его практика, по сути, амбивалентна: она может одновременно являться и терапией этих феноменов, и их провокацией, либо даже культивацией. Прежде чем устранять паттерны бессознательного, аналитик стремится вывести их на поверхность, доказать человеку их наличие – и эти его действия вполне могут быть, на поверку, их насаждением, прививкой, внушением человеку их наличия; как много писали, само существование мощного профессионального сообщества аналитиков обеспечивает, в известной мере, воспроизводство «больных». Далее, не новой, но необычайно расширившейся ныне сферой феноменов безумия служат практики трансгрессии. Их питает тяга к предельному опыту, когда она принимает форму максималистского порыва, одержимости, острой жажды, требующей немедленного удовлетворения... Подобные импульсы созвучны эстетике модернизма, и в модернистском искусстве безумие и трансгрессия – привычные спутники художественной практики; перечень знаменитых имен, от Ван Гога, Врубеля, Ницше до Антонена Арто, мог бы здесь занять не одну страницу. Разновидностью этой одержимости Границей является стремление испытать все виды, формы предельного опыта, своего рода «зуд Границы». Так писал Делез: «Нам следует... быть немного алкоголиком, немного сумасшедшим, немного самоубийцей, немного партизаном-террористом» . Как доказывает финал его биографии, этот его призыв – не только вывод философского рассуждения, но и плод подлинного переживания ситуации человека. |
| Эта общая характеристика позволяет заметить, что исихастская антропология несет в себе мощный потенциал развития. Поскольку она рассматривает лишь процессы духовной практики, она не составляет еще целостной антропологической модели, однако открытый в ней энергийный предельный подход к человеку может быть естественно обобщен до такой модели. Многие из ее идей и понятий в сути своей не зависят от конкретного контекста аскетической практики, но имеют универсальный, общеантропологический смысл. Выявляя этот универсальный смысл, затем обобщая и расширяя получаемый концептуальный фонд, мы строим фундамент нового антропологического подхода - энергийной предельной антропологии. Прежде всего, можно выделить главный принцип такой антропологии. Духовная практика - стратегия человека, в которой он определяется своим Богоустремлением, отношением к Богу как Инобытию. Здесь можно видеть выражение общей логики: определить любой предмет значит описать его очертания, его границу, и аналогично в философии всякое сущее получает свое определение от иного себе, конституируется своим отношением к Иному. Применяя этот аргумент к человеку, взятому в измерении энергии, бытия-действия, мы получаем общий принцип конституирующей роли Антропологической Границы. Духовная практика - одна из стратегий человека, вводящих в эту область; принцип же заключается в том, что полное собрание подобных стратегий должно быть конституирующим для человека как такового: определением человека может служить полное собрание стратегий Антропологической Границы. Таков первый шаг к общей модели человека. Очевидно, что основу модели должны составлять описание и анализ всех стратегий Границы. Это - междисциплинарная задача большого масштаба, однако не столь сложно выделить главные виды таких стратегий. Чтобы описать их, надо учесть, что граничные стратегии отличаются от обычных, не выводящих к Границе, прежде всего, своей энергетикой. Достижение Границы предполагает некие особые энергийные механизмы, как это ярко видно в аскезе: собственными энергиями человека нельзя достичь того, к чему устремляется подвиг, " превосхождения естества " и обожения. |
| В итоге, для современного сознания очертания виртуальной Границы совершенно размыты и теряются в необозримой дали. Отыскание принципов и критериев, которые отделяли бы ее от других ареалов Антропологической Границы, от многих родственных и смежных явлений, остается актуальной задачей. Граница в целом: отношения ареалов и гибридные топики Три описанных нами ареала исчерпывают Антропологическую Границу. Это явствует из анализа энергийных принципов: феномены Границы могут конституироваться либо энергией Внеположного Истока, делающей продвижение к Границе возможным, – либо, напротив, отсутствием, недостачей энергии актуализации, необходимой для явлений наличной реальности. В свою очередь, Внеположный Исток может характеризоваться онтологической, либо онтической внеположностью. Перечисленные ситуации точно соответствуют ареалам онтологической, онтической и виртуальной Границы, и очевидно, что каких-либо иных ареалов не может существовать. Однако описание трех взятых по отдельности ареалов – не более чем начальный шаг к восстановлению цельного облика Человека, построению полноценной антропологической модели. Можно провести параллель с достигнутым недавно прочтением генома Человека: в обоих случаях мы лишь выяснили набор составляющих элементов – и знание этого набора еще очень далеко от знания и понимания реального процесса существования живого существа. Следующие шаги должны выяснить, каковы отношения этих элементов, их взаимосвязи, взаимодействия, – с тем чтобы на финальном этапе мы могли описать целое в его динамике: увидеть энергийного Человека во всей полноте его подвижных, меняющихся отношений с Границей, раскрыв, как и почему Человек оказывается в том или другом ареале, какие факторы обеспечивают преобладание данного ареала или же порождают смену ареалов. Одна из характернейших черт антропологической реальности – ее смешанность: соединение в любом из ее явлений различных побуждений, действующих сил, вовлеченных уровней... Даже старая эссенциальная антропология не могла игнорировать этой черты: она характеризовала человека как существо смешанного состава, corpus permixtum. |
| Описанная структура духовной практики позволяет заметить ее сходство с процессами, следующими синергетической парадигме. Лестница ступеней практики может рассматриваться как иерархия динамических структур самоорганизации, возникающих под воздействием внешней энергии – действующей в человеческом существе энергии Внеположного Истока. При этом, ступенчатая динамика антропологического возведения-восхождения, которая сопоставима с иерархией структур синергетического процесса, имеет в своей основе парадигму синергии; и мы видим, что, как выше и говорилось, современная синергетическая парадигма родственна этой древней богословской парадигме не только по названию, но и по существу. Систематический анализ этого родства, включая и выяснение его границ, – существенная задача для будущего; пока же только отметим, что начальная стадия практики представляет явную параллель начальной фазе синергетической парадигмы – «раскачке» системы, выводящей ее в состояние, удаленное от равновесия. Конституция онтической Границы Пока мы лишь констатировали существование данного ареала Границы, приняв существование бессознательного как научно установленную принадлежность феномена Человека. Бессознательное – онтическое Иное сознанию и горизонту человеческого существования, и диаде сознание—бессознательное должен отвечать некий род «предельных проявлений» человека: такие проявления, которые порождены существованием бессознательного и в которых как-то сказывается его присутствие. Сейчас нам следует идентифицировать, указать конкретно эти проявления, дав их характеристику и описание. При этом, в отличие от описания онтологической Границы, нет нужды в онтологическом рассмотрении, которое связывало бы эти феномены с фундаментальными предикатами образа бытия Человека, с основоустройством его бытийной ситуации. Изучение онтической Границы ограничено сферой сущего, и наше рассмотрение может следовать в обычном дискурсе феноменологической науки ( не философской феноменологии!), построенном на анализе и обобщении данных опыта. |
| К, сожалению только она имеет неудачное заглавие, которое может отпугивать. Границы мысли С. Франка суть границы мысли платонизирующей, границы монистической философии, и границы его эмоциональности суть границы немецкого романтизма. Николай Бердяев. 67 Война и эсхатология. Журнал " Путь " I. " Услышите о войнах и военных слухах. Смотрите не ужасайтесь; ибо надлежит всему тому быть. Но это еще не конец: ибо восстанет народ на народ, и царство на царство, и будут глады, моры и землетрясения " . Это говорится в малом евангельском апокалипсисе. Библия наполнена повествованием о войнах. Книги пророков, вершина религиозного сознания древних евреев, имеют одной из главных своих тем примирение ужасных и несправедливых войн с всемогуществом Иеговы, с Промыслом Божьим. Именно еврейскому народу было более всего свойственно острое и сильное чувств всемогущества Бога. Великие несчастья в судьбах еврейского народа пытались объяснить неисповедимыми путями Промысла Божьего, ведущего свой народ к конечной победе через испытания, страдания и кары за отпаденья. Проблема стояла та же, что стоит и перед современным сознанием. Иеговы был сначала Богом племенным, богом войн. Лишь позже возникло сознание Бога универсального, Бога вселенной. Происходила борьба Бога универсального и Бога национального, языческого. В сущности и современное цивилизованное сознание, постоянно возвращаясь к древнему язычеству, не далеко ушло от этого древнего языческого богосознания еврейского народа. Современная Германия вполне стоит на этом древнем языческом сознании. В двух разных смыслах может стоять перед нами эсхатологическая проблема в христианстве. Все христианские вероисповедания имеют свою эсхатологическую часть, все богословские трактаты имеют свои эсхатологические главы, хотя эсхатология может быть отодвинута на задний план. Но проблема может стоять иначе. Возможно эсхатологическое понимание христианства. Многие научные историки христианства, не стоящие на вероисповедной почве, настаивают на эсхатологи- 3 ческом понимании христианства, как на единственно верном. Во всяком случае первохристианство было эсхатологично. Эсхатологическое понимание христианства, которое было благой вестью о наступлении Царства Божьего, сменилось историческим пониманием. Христианство вступило в историю. Между первым и вторым пришествием Христа раскрылся длительный и мучительный процесс. Историческое христианство оказалось приспособлением к этому миру, компромиссом с этим миром, искажением истинного, эсхатологического христианства, христианства конца, как наступления Царства Божьего, замена его христианством личного спасения души. Но невозможно отрицать, что христианство существенно эсхатологично. Никакого другого, не искаженного христианства, кроме эсхатологического, не может быть. |
| " Единственный! " Целиком ли читал ты " Wesen des Christenthuras " ? Не может быть, ибо что именно является главной темой, зерном этого сочинения? Единственно и исключительно устранение разделения на существенное и несущественное я – обожествление, т. е. утверждение (Position), признание всего человека с головы до пят. Разве в конце не провозглашается открыто божественность индивида как раскрытая тайна религии?.. " В этом сочинении Фейербах открывает правду чувственности, лишь в нем он понял абсолютное существо как чувственное существо, а чувственное существо как абсолютное существо. Таким образом, божествен индивид весь, с головы до пяток. Немного ниже читаем: " Индивид для Фейербаха есть абсолютное, т. е. истинное, действительное, существо. Почему же он не говорит: этот исключительный индивид? Потому что тогда он не знал бы, чего хочет, тогда он возвратился бы к точке зрения религии, которую он отрицает. В том именно и состоит, по крайней мере в данном отношении, существо 65.066 О первохристианстве Булгаков: Два Града, 179 религии, что она избирает из класса или рода единственный индивид и противопоставляет его в качестве святого и неприкосновенного другим индивидам… Упразднить религию значит поэтому не что иное, как показать тождественность ее освещенного предмета или индивида с прочими мирскими индивидами того же рода " . Здесь уже отрицается божественность индивида " с головы до пяток " , которая уставовлялась двумя страницами выше. Еще пример. Мы знаем, что понятие рода обычно включает у Фейербаха совокупное человечество, и в таковом лишь качестве оно является у него объектом религии. Однако в споре со Штирнером он уступает сильному противнику даже и эту основную позицию и дает уже такое определение: " Род обозначает у Фейербаха не абстракцию, но только ты, другого, вообще вне меня существующего человеческого индивида, взятого в противопоставлении отдельному, фиксиро- ванному для себя самого я. Поэтому если у Фейербаха говорится: индивид ограничен, род безграничен, то это значит не что иное, как: границы этого индивида не суть также и границы других, границы для современного человека поэтому не суть границы будущих людей " . |
|
|
