| Далее в обращении к Фиатирской Церкви мы читаем 19-й стих 2 главы. Те из вас, которые принесли текст, следите по тексту: «знаю твои дела и любовь, и служение, и веру, и терпение твое, и то, что последние дела твои больше первых» ( Откр.2:19 ). Господь поощряет Фиатирскую Церковь . Ту Церковь , которая началась с обращения одной женщины, Лидии, через апостола Павла. Она обратила кого-то еще, потом появились мужчины в церкви, появились диаконы, пресвитеры, епископ, но все начиналось с одной женщины. Если вы проанализируете обращение ко всем семи церквам, то увидите, что Господь обязательно делает замечание каждой из церквей. Но, как правило, эти замечания предваряются неким поощрением, неким прославлением той или иной Церкви, то есть Господь обличает так, чтобы мы не впали в уныние. Помните, как Господь помогал апостолу Петру, когда Петр стал утопать в море? Господь взял его за руку, ввел его в лодку и только потом сказал: «Почему ты усомнился?» То есть, Он сначала помог и только потом обличил в маловерии: «Иисус тотчас простер руку, поддержал его и говорит ему: маловерный! зачем ты усомнился?» ( Мф.14:31 ) Это урок для нас. Если вы хотите человека обличить в чем-то, прежде ваших слов сделайте какое-то добро для него. Сначала помогите человеку, потом будете иметь нравственное право сделать ему замечание. Но мы делаем наоборот. Мы сначала можем накричать на человека, а потом думаем: что-то мы переборщили, может быть, извиниться? Этого не должно быть в жизни христиан. Христиане должны быть очень любезными людьми. Чем христианское понимание жизни отличается от понимания жизни во всех других религиях? Неважно, как они себя называют. Во всех других религиях после человека на первом месте стоит его культ, его вера. И он смотрит на всех других людей, на все человеческое общество через свой культ, через свою религию, через свою веру. Он делает им замечания: вы не так поститесь, вы не так одеты, вы не так молитесь, вы не так понимаете Писание. Он смотрит через культ, через зашоренность своего личного, субъективного понимания религиозности. Это путь сектантский. И таким сектантом может оказаться и православный человек, если он всех будет осуждать, поправлять, одергивать. |
| А уничтожая древние религии, необходимо было поколебать в самой основе и всю древнюю жизнь умственную и общественную. Христианство так и делает. Древний иудейско-языческий мир не мог, конечно, смотреть на действия христианства безучастно. И вот, начинается ужасная борьба, которая длится очень долго. Иудейство, хорошо понимая с кем имеет дело, и против чего оно ведет борьбу свою, при самом начале употребляет для борьбы с христианством все имеющиеся у него средства. Распяв на кресте И. Христа, Иудеи, чтобы совершенно не дать возможности распространиться богохульному, по их мнению, учению о Христе, как Мессии, Примирителе человека с Богом, усиливаются подавить только что зачинающуюся Церковь всеми возможными средствами: гонениями, лжами, клеветою и т.п. Но язычество сначала относится к христианству несколько иначе. Христианство возрастало среди язычества сначала в глубокой неизвестности, а потому языческие государства и власти смутно представляли себе христианство , его идеи и стремления. Так как христианство зародилось и развилось в начале среди Иудеев, то язычники обыкновенно смешивали христиан с последними, представляя их не больше как сектантами иудейства. На борьбу христиан с иудеями они смотрели как на пустое препирательство о религиозных мелочах. По временам долетавшее до них христианское учение о воплотившемся Боге-Примирителе, бедно жившем, страдавшем, Который при этом не только не поражал своих врагов, но и не защищался от них, Который был распят, и умер, и проч., казалось язычникам сущим безумием. Проповедь о таком Боге они считали безбожием, поруганием над бессмертными богами. Для них Страждущий Бог был немыслим, потому они всецело отрицали И. Христа, не признавали в Нем не только Божеского достоинства и мирового значения, но и никакого. Без всяких объяснений язычники все христианство называли глупостью, не стоящего серьезного внимания. Они действительно сначала и не обращали внимания на христианство, но это было недолго. Видя быстрое распространение христианства вокруг, и около себя, языческие власти, опасаясь за свою политическую и религиозную самостоятельность, стали стеснять и преследовать христиан, но сначала только внешними мерами: ссылками в рудники, заточениями, и различными казнями. |
| Суббота обладает такими богослужебными особенностями, с которыми мы не встречаемся ни в один другой день; их немного, но они очень интересны. В частности, именно в субботу усиленно вспоминается посвящение храма, что являтеся своеобразным явлением престольного праздника. Почти всегда в субботу на утрени должен петься канон храма. Если мы служим в Троицком храме, то это канон Пятидесятнице, если в Никольском — канон одного из праздников Николы и т. д. Таких воспоминаний престольного праздника вне его конкретного дня в Типиконе не так уж много. В частности, на литии поется стихира храма, и это логически оправдано во время движения по пространству храма. На малом входе на Литургии поется песнопение престольного праздника — тропарь и кондак храма, но это естественно, потому что малый вход — это, по сути, древний вход в храм, и в этот момент вспоминается посвящение престола. В субботу же это — нечто особенное. И еще есть одна неповторимая особенность у субботы: в этот день Минея идет перед Октоихом. И в воскресный день, и в будние дни, если на каком-то отрезке службы — стихирах или каноне — встречаются тексты из Октоиха и Минеи, то сначала поется Октоих, а потом Минея, а в субботу наоборот: сначала поется стихира Минеи, а потом Октоиха (то же и с другими текстами). Это примечательно, причем это следовало бы распространить и на чтение на Литургии, т. е. сначала возглашать прокимен святого этого дня, потом прокимен субботы, сначала Апостол святого, потом Апостол рядовой этого дня. И, наконец, то, что вам должно уже быть известно о субботе: ее литургические темы в рамках седмицы — воспоминание всех святых и поминовение усопших. Суббота — это единственный день, когда, оставаясь послушным Уставу, можно совершать заупокойное богослужение. И здесь мы опять должны признать некоторую ущербность и дробность нашего мышления, нашего отношения к богослужению и к богослужебным темам. Воспоминание святых и поминовение усопших — это, с точки зрения раннего христианства, одна тема, потому что святые — это и есть усопшие христиане. Конечно же, к ним и к живым-то обращались, называя их святыми. Молитва за усопших и молитва с просьбой о помощи к старшим братьям, к тем, кто уже в Небесном Отечестве, — это, по сути, одно и то же, изначально нечто единое. Так же, как смерть и Воскресение вспоминаются в богослужении как нечто единое и неотделимое друг от друга. |
| Мф.26:58. И вшед внутрь, седяше со слугами, видети кончину . и, войдя внутрь, сел со служителями, чтобы видеть конец. Три евангелиста говорят, что три отречения Петра происходили во дворе Каиафы, а Иоанн говорит, что во дворе Анны, тестя его; и, однако, они не разногласят между собою, потому что у обоих их был один дом и один двор, имеющий в себе два отдельных помещения. Следует сказать, что, по словам Матфея (Мф.26:69, 71, 73) сначала одна служанка испугала Петра, затем — другая, и наконец стоявшие там; по словам Марка (Мк.14:66, 69, 70), сначала одна служанка, затем — опять та же самая, и наконец — стоявшие там; по словам Луки (Лк.22:56, 58, 59), сначала служанка, затем кто-то другой, и наконец — еще некто иной; а по словам Иоанна (Ин. 18:17, 2, 5, 26), сначала — служанка придверница, затем — еще некоторые и наконец — один из рабов первосвященнических, родственник тому, которому Петр отсек ухо. Но если присмотреться, то не окажется даже никакого разногласия. При первом отречении была одна служанка, о которой упоминают четыре евангелиста. При втором отречении, по словам Иоанна, некоторые спросили Петра; эти некоторые были: служанка, о которой сказал Матфей, и та же самая, о которой упомянул Марк, и кто-то другой, о котором написал Лука. Марк и Матфей одинаково сказали, что при третьем отречении спросили Петра стоявшие там, в числе которых мог быть и иной некто, упомянутый у Луки, именно: это был тот раб первосвященника, о котором сказал Иоанн. Обратив внимание на то, что необходимо было заметить, должно изъяснять дальнейшее, именно — что происходило в доме Каиафы и о чем не упомянул Иоанн, как о рассказанном другими евангелистами. Мф.26:59—60. Архиерее же и старцы и сонм весь искаху лжесвидетелства на Иисуса, яко да убиют Его, и не обретаху … Первосвященники и старейшины и весь синедрион (Верховное судилище) искали лжесвидетельства против Иисуса, чтобы предать Его смерти, и не находили; Как им казалось — свидетельства, а по истине — лжесвидетельства; или — зная, что против невинного не найдут свидетельства, они искали лжесвидетельства. Они хотели осудить Его, как виновного, поэтому и образуют судилище, и ищут лжесвидетельства; сами становятся и судьями, и обвинителями; стараются обвинить Его пред самими же собою, так как никогда не надеялись пред другими судьями одолеть Его. |
| Антикодовики уже тысячи раз растиражировали цитату из Апокалипсиса о печати зверя — “и он сделает то, что всем положено будет начертание на правую руку или на чело их, и что никому нельзя будет ни покупать, ни продавать, кроме того, кто имеет это начертание, или имя зверя, или число имени его” (Откр. 13,16-18). Удивляет же меня то, что никто из антикодовиков не уточнил — где в этой фразе подлежащее, и что оно означает. Кто такой этот “он”, который делает все это? Читаем предыдущие стихи Откровения. Ясно: “он”, тот, кто ставит свою печать, — это “другой зверь”. Но что еще мы знаем о нем? Оказывается, “и увидел я другого зверя, выходящего из земли; он действует перед ним со всею властью первого зверя и заставляет всю землю и живущих на ней поклоняться первому зверю, у которого смертельная рана исцелела; и творит великие знамения, так что и огонь низводит с неба на землю перед людьми. И чудесами, которые дано творить ему пред зверем, он обольщает живущих на земле, говоря живущим на земле, чтобы они сделали образ зверя, который имеет рану от меча, и жив. И дано ему было вложить дух в образ зверя, чтобы образ зверя и говорил и действовал так, чтобы убиваем был всякий, кто не будет поклоняться образу зверя” (Откр. 13,11-15). Следующая фраза и говорит о печати: “и он сделает то, что всем положено будет начертание на правую руку...” Итак, сначала мир будет обольщен. Обольщен он будет чудесами (сведение огня с небес ; говорящая икона антихриста). Кроме того, сначала мир будет испуган: будет убиваем каждый, кто не поклонится пред иконой зверя. И лишь потом будет поставлена печать антихриста. Именно посредством чудес люди и будут обольщены и подвигнуты к поклонению “иконе зверя” и к принятию его начертания (“И схвачен был зверь и с ним лжепророк, производивший чудеса пред ним, которыми он обольстил принявших начертание зверя и поклоняющихся его изображению” (Откр. 19,20). Последовательность событий, излагаемых в Откровении, ясна: сначала обольщение — потом принятие печати. Антикодовики полагают иначе: сначала принятие шестерок (“печати” или “подобия печати”) — и вследствие этого — обольщение, оскудение благодати, отпадение от Церкви и впадение в лапы антихриста... |
| И тем отраднее отметить факт совершенно обратный. Двадцать девять лет тому назад умер известный в учёном мире Н.И.Пирогов. В его лице интеллигентная среда выдвинула не только учёного, хирурга и клинициста, педагога и общественного деятеля, но и религиозного мыслителя. 13 ноября минуло сто лет со дня его рождения, и вся мыслящая Россия вспомнила этот день, воздав должное умершему великому учёному и человеку. Моё мнение – и Церковь должна в этот день вспомнить о своём послушном сыне, вспомнить добрым словом о человеке, который в поисках религиозной истины не порывал с нею связи, не говорил гордо в уме своём, что он выше Церкви, хотя и был тоже великим человеком в общественном мнении. Вот его краткая биография. Николай Иванович Пирогов родился в Москве 13 ноября 1810 года в семье чиновника, у которого было 13 человек детей. Николай был четырнадцатым. Несмотря на такую многосемейность, родители горячо любили своих детей и не жалели средств для их обучения. Сначала Николай обучался в частном пансионе, затем 14 лет поступил в университет. Перед поступлением ходил пешком на богомолье в Троице-Сергиеву Лавру, потом служил молебен у Иверской. Скоро над ним стряслась беда: умер отец и оставил много долгов. Семейству Пироговых пришлось испытать жестокую нужду. Николаю пришлось доучиваться на медные деньги. 17 лет по окончании курса Николай Иванович, как способный юноша, был отправлен сначала в Дерпт, потом за границу, откуда вернулся большим знатоком анатомии, известным хирургом, за что и получил должность профессора сначала в Дерптском университете, а потом в Санкт-Петербургской медико-хирургической академии. Как профессор Николай Иванович выдавался необыкновенным трудолюбием, работая по 16 часов в сутки. Служение науке он считал служением истине и своих учеников предостерегал от увлечений и страстей, которые затрудняют доступ к истине. Не довольствуясь занятиями в качестве профессора, Николай Иванович несколько раз ездил на войну сначала при усмирении Кавказа, затем в Крымскую кампанию. В эту последнюю войну Николаем Ивановичем было создано величайшее дело христианского милосердия – организация частной помощи раненым. Было положено начало известному «Красному Кресту». |
| В период безбожных гонений ХХ века Русская Православная Церковь и русское монашество показали, что сила духа проявляется не во внешнем благополучии. И по примеру апостола Павла мы призваны учиться жить как в изобилии, так и в скудости (Флп. 4, 12). А испытание изобилием и внешней свободой всегда труднее. Вспомним, что учреждение общежительного монашества в Византийской империи и его исход в пустыню пришлись, главным образом, на период благополучия Церкви, государства и политического могущества последнего. Этим Церковь явно показала неотмирность ее природы, несовпадение ее задач и устремлений с мирскими, даже самыми благими и добрыми. Церковь призвана преображать мир, но она никогда не усваивает себе этот мир. Налицо некое противоречие между внешним благоустройством жизни и духовной глубиной церковного бытия, монашеской традиции. Противоречие для сознания мирского, секулярного, но никак не для церковного и монашеского. Именно благодаря своей неотмирности православное монашество призвано и способно изменять мир. То, чего не имеет в себе человеческое общество – животворящего и преображающего Духа Христова, несет монашество. По слову преподобного Иоанна Лествичника, «свет монахов суть Ангелы, а свет для всех человеков монашеское житие; и поэтому да подвизаются иноки быть благим примером во всем, никому же претыкание дающе ни делом, ни словом. Если же свет сей бывает тьма, то оная тьма, то есть сущие в мире, кольми паче помрачаются» (9). Если монашествующие хотят быть способными позитивно влиять на мир и помочь нашему Отечеству, но при этом не заботятся о преображении своих душ, о достижении основной цели, указанной нам Богом, то в конечном итоге не достигнут ничего. По слову Спасителя, «если соль потеряет силу, то чем сделаешь ее соленою? Она уже ни к чему не годна, как разве выбросить ее вон на попрание людям» (Мф. 5, 13). Святитель Григорий Богослов говорит: «Надо сначала себя очистить, а затем других очищать; надо сначала себя преобразить премудростью, а затем других учить мудрости; надо сначала самому стать светом, а затем других просвещать; надо сначала себя приблизить к Богу, а затем других приближать; подобает, прежде всего, себя соделать святым, а затем других учить святости…» (10). |
| – В вашей семье много поколений священников. Расскажите об этом, пожалуйста… – Я точно не знаю, сколько, потому что, когда такие семейные истории передаются, они часто увеличиваются. Я слышал – до восемнадцати поколений. Но я не знаю точно, ничего не задокументировано. По крайней мере, поколений священства много. Конечно, я думаю, что это особая благодать и особый дар, который мы должны ценить. А еще она очень интересно действует. Когда я рос, мой отец никак не подталкивал меня к тому, чтобы я стал священником, он даже не намекал на это. Я учился в обычной школе, вопрос о священстве не стоял, я был финансистом. Я работал, был довольно хорошо устроен, но прошло какое-то время, и что-то звало в другую сторону. Я всегда был при церкви; сначала пел на клиросе, потом потянуло в алтарь. Потом я дал владыке знать об этом желании, и со временем он меня рукоположил – сначала в диаконы. Я был диаконом при двух владыках. А когда у нас открылся приход в Вашингтоне, я подумал, что можно уже пойти и дальше. Сначала, когда я обратился к владыке с этой просьбой, он мне отказал, сказал: «Нет, ты мне нужен», но потом возникла возможность обмена: диакон из Вашингтона приехал в Сан-Франциско, а меня рукоположили, и я уехал в Вашингтон. – Расскажите о Вашем приходе и его связи с личностью свт. Иоанна Шанхайского. – Наш приход был построен моряками императорского флота. Эти люди после Революции оказались сначала в Китае, потом, когда японцы взяли Китай, им пришлось уехать и оттуда. Часть этих моряков и офицеров оказались в Сиэтле и решили построить там храм. Покровителем они выбрали свт. Николая Чудотворца, потому что он был покровителем царя. Этот храм они уже тогда предназначали для того, чтобы он стал памятником царю-мученику Николаю (его уже тогда так называли) и его августейшей семье. И туда приезжал Владыка Иоанн Шанхайский и Сан-Францисский, когда он был уже на Сан-Францисской кафедре. Он часто ездил с чудотворной иконой Божией Матери – Курской-Коренной. Когда икона приезжала в Сан-Франциско, ее возили по всей епархии и многим большим приходам. Владыка часто ее брал и сам ездил с ней. Он останавливался в маленьком городке в Северной Калифорнии, потом в Орегоне, потом заезжал в Сиэтл, потом иногда даже в Канаду. В одной из таких поездок в 1966 году, когда он у нас был, отслужив Литургию, которую он служил каждый день, он пообедал в доме одной семьи, которая живет напротив нашего храма, и собирался куда-то еще – я точно не помню, куда. Его ждали двое внизу, а он был на втором этаже. Они услышали что-то и побежали наверх, а в келье Владыка Иоанн уже лежал на полу. Они подняли его, вызвали скорую, но он вскоре скончался. Эту комнату превратили в часовню, люди много приходили туда. Сейчас там уже поставили иконостас, и архиереем был специально дан антиминс для этого храма-часовни. Мы немножко расширили комнату, вынув одну стену. И люди приезжают поклониться этому месту. |
| Ответ. У змеи. «Жертва» – дар, приносимый Богу. В древнее время приносили в жертву Богу животных, а мы, например, можем приносить в церковь свечу или деньги и т.д. Начинается вторичное чтение. О значении всех читаемых слов учитель спрашивает сначала самих учеников, и только если они не знают, говорит сам. Вообще он старается дать возможность ученикам работать самостоятельно, при угадывании ли букв славянских, отличающихся от русских, в определении ли их отличительных особенностей, в объяснении ли смысла читаемых слов и т.д. Конспект примерного урока по славянской грамоте в среднем отделении Читается пославянски отрывок из Евангелия ( Мф. 3:1–6, 13–17 ). При чтении этого отрывка учитель ставит целью научить детей читать отрывок правильно и с пониманием. Так как не все дети среднего отделения знают Священную Историю Нового Завета, то учитель, чтобы подготовить их к чтению отрывка, сначала спрашивает детей, когда празднуется Крещение, и, получив ответ на этот вопрос, говорит вкратце о проповеди Иоанна Крестителя, о чем дети могут не знать, о том, что он пред крещением Иисуса Христа проповедовал в пустыне Иудейской, говоря: «Покайтесь, ибо приблизилось Царствие Небесное», что к нему приходили из всей Иудеи и Иерусалима и исповедовали грехи свои. Подготовив таким образом несколько к чтению отрывка, учитель заставляет детей читать. Сначала читают первые три строки до точки. Ошибки, зависящие от смешения букв, от неумения разобрать слово, неправильности в ударениях, тотчас исправляются. Когда сделана какая-либо ошибка, учитель тотчас или по прочтении нескольких слов (что более заставляет думать) останавливает чтеца и, обращая ко всему классу вопрос, где и какая сделана ошибка, заставляет кого-нибудь одного из поднявших руку исправить ее. Если дети среднего отделения еще не знают значения надстрочных знаков и титл, то учитель приступает к объяснению значения их, сначала ударения. Он спрашивает, что за знак стоит над словом «прииде». (Лучше, если бы ученик начал объяснение по поводу сделанной ошибки, – например, если бы ученик прочитал «прииде».) Некоторые отвечают, что это ударение. |
| За одним исключением, этот же порядок изложения сохраняется и в 3-й части Collectio tripartita, состоящей из новелл. 1-й титул посвящён лицам, принадлежащим к Церкви, 2-й титул – церковному имуществу. Эту последовательность изложения, когда сначала речь идёт о лицах, а потом о вещах, следует признать более подходящей для церковного права. Исходя из слов апостола Павла о том, что христиане являются «храмом Бога живаго» (2 Кор. 6:16), уместнее сначала излагать материал о «живых» храмах, а потом о «каменных». А в 1-й и 2-й частях сборника порядок иной: сначала материал излагается о «вещах», потом – о лицах. Наличие трёх отдельных частей в этом сборнике, в каждой из которых есть общие, параллельные темы, усложняет его использование на практике. В связи с этим все заимствованные нормы Кодекса, Дигест, Институций и новелл удобнее было бы объединить в единый массив в соответствующих тематических титулах. Составитель Collectio mriparmima не пошёл на это, скорее всего, потому что ориентировался на структуру самого Corpus iuris civilis, в котором присутствует подобное разделение. Несмотря на эту усложнённую структуру, сам опыт систематизации в одном сборнике разнородного правового материала является положительным. Практически значимыми в структуре Collectio tripartita являются, как минимум, два его положения. Во-первых, поскольку в церковном праве присутствует достаточное количество правил, имеющих вероучительное значение (II Всел. 1, 5. ΙΙΙ Всел. 7. Трул. 1, 81. Карф. 2), целесообразно помещать эти нормы в начале систематизации церковного права, как это сделано в 1-м титуле первой части сборника. Ибо всё начинается с веры. Во-вторых, богословски более точным будет отдавать предпочтение сначала «лицам», а потом «вещам». В параграфе 2.7 излагаются общие выводы о характере сборников, предшествовавших Номоканону XIV титулов. Систематизации церковного права имели частный, либо полуофициальный характер. В IV-VI века сформировалась такая особенность церковного права Византии, как разнообразие его источников: каноны Вселенских соборов, Поместных соборов, правила Святых Отцов (первым прецедентом стали правила святителя Василия Великого, включённые в Синагогу L титулов), законы императоров. |
|
|
