| Здесь нужно решить вопрос, который притом некоторые направляют против самого пророчественного значения псалма 325 : «Конечно те, кои из среды христиан восстают против Христа, тем самым стремятся свергнуть с себя благодатное иго власти Его. Но как могли свергнуть с себя иго Его, напр., Понтий Пилат, первосвященники и проч., которые вовсе не веровали в Него, и, след., вовсе не имели на себе ига Его?» Вопрос решается тем во-первых, что пророческий взор объемлет действия Христовой державы до конца времени, и что, следов., провидит и лжехристиан, имевших возмутиться против своего Господа. Притом, во-вторых, Христу, по Его Божеству, принадлежит непреложная власть над всем миром; и, следов., на всех духовных созданиях, по самому бытию их, лежит обязанность быть покорными Ему. Наконец в-третьих, Христос, как Спаситель и Искупитель мира, от вечности к тому определённый, есть всемирный Царь благодати, Который приобрёл в Свою благодатную власть всех людей – Иудеев и язычников. След., непокорность и противление Ему кого бы ни было есть в строгом смысле мятеж против Него, усилие свергнуть с себя иго власти Его, от вечности утверждённой и простирающейся на все времена и на всех людей. Что же касается собственно осудивших и распявших Христа, – Понтий Пилат сам признавал Его праведным ( Лк.27:8 ), Ирод знал о Его чудесах ( Лк.23:8 ), архиереи и старейшины иудейские, кроме дел Христовых, имели, для своего руководства к познанию Его, свидетельствующее о Нём Писание. Они могли, но не захотели узнать, кто есть осуждённый ими. Посему, воспротивясь Христу и в Нём Богу Отцу, эти начальники и судии стремились разорвать самые крепкие и священные узы, какие на них лежали ещё более, нежели на других. Изъяснение ст. 4–6 Раскрывая тщету выше изображённого мятежа против Бога и Христа, пророк указывает сначала на Бога, посмеивающегося мятежникам и провозглашающего, вопреки им, Царя Сионского Своим Помазанником и Его царство Своим царством ( Пс.2:4–6 ). Живый на небесех посмеется им, и Господь поругается им: «Живущий на небесах осклабляется, Господь смеётся им», т. |
| Иногда природа по крупинке собирает из десятков заячьих поколений ценнейшие качества, чтобы потом подарить их все разом одному избраннику. Таким счастливцем и оказался наш герой. От одного из предков он унаследовал неутомимые быстрые ноги, от другого — редкостное чутье и острый слух, третий передал ему бесценный талант хитро запутывать свои следы. А петлять их беляк был великий мастер. Не раз, оставив далеко позади измученную собаку, он успевал построить из своих следов умопомрачительный, без единого выхода лабиринт, а затем с мудрым спокойствием посматривал из укрытия на мучительные потуги нетерпеливой собаки найти продолжение его следа. Наблюдательные охотники заметили: в лесу появился какой-то на редкость изобретательный заяц, который уводит собак далеко в чащу и там издевается над ними… Напрасно было звать разгоряченную погоней собаку обратно. Когда же иззябший обозленный охотник отправлялся на поиски сам, то убеждался, что и человеческому разуму нелегко постигнуть головоломки беляка. Вот он саженными стежками простегал вдоль просеки свой особый неповторимый след. Вдруг возле какой-то коряги след обрывается, будто заяц в этом месте взмыл в воздух. Надо обойти на лыжах широченный круг, чтобы снова напасть на след в частом осиннике. Но здесь, меж тесно сдвинутых стволов хитрец так напетлял, что вовсе невозможно найти ни конца, ни начала. После долгих блужданий по рыхлому снегу, в котором и на лыжах увязнешь по пояс, охотник убеждается, что все петли следов замкнуты и выхода из лабиринта нет. С проклятьями ломится он сквозь чащу в поисках места, где беляк сделал очередную скидку. Вот, наконец, в буреломе, куда, казалось бы, можно попасть только на крыльях, обнаружена новая стежка. След увел километра на три в глубь леса, оборвался, появился вновь в колючем ельнике. Здесь все новые и новые петли, сдвойки, скидки… Один ребус следует за другим; наконец размашистый след приводит охотника снова в знакомый осинник. Конечно, после стольких мытарств несчастный рад-радешенек, если разыщет свою полумертвую от усталости собаку. |
| Но видимо, автор не знал латыни. Она начинает исполняться… мы не находим следов до шестидесятых, до конца шестидесятых годов ни одного исполнения. А потом она начинает исполняться, исполняться, исполняться… У Вавилова написано: неизвестный автор. Там никакого Каччини вообще нет. Каччини появляется потом. Видимо, музыкальные редакторы на других пластинках стали затыкать дыру и написали «Каччини». Как «Каччини» она исполняется до сегодняшнего дня. Никаких следов этого музыкального произведения у Каччини нет. Действительно, композитор выдающийся, это правда. Это просто замечательный пример того, как в эти советские годы все было нельзя – и все было возможно. Если человек был в духовном поиске, а музыка – это такой же духовный поиск, как и любой другой, — и он готов был отказаться от своего имени ради своего произведения. Это такой вообще средневековый путь существования художника. Он отказывался от имени в пользу произведения. И мы до сих пор слушаем Ave Maria, приписывая это Каччини. Слышал ли он какой-то, был ли какой-то музыкальный источник у Вавилова, мы этого не знаем. Может быть, и был, но музыка ведь не по письменным законам. В воздухе носятся мелодии, их улавливает композитор и отдаем дальше. Но это абсолютно церковный способ творчества. АЛЕКС ДУБАС: А я от Бориса Борисовича Гребенщикова опять перейду к тому времени, о котором вы снимали ваш фильм, и в частности, о котором ваша книга, отец Тихон. Это семидесятые-восьмидесятые, и не только. Я смотрел только первую серию «Жары» пока. АЛЕКСАНДР АРХАНГЕЛЬСКИЙ: И все-таки отметим, что очень важно, канал «Культура» задним числом вывешивает потом в Интернете на своем сайте эти серии. И тот, кто не мог посмотреть, может посмотреть их. А вот у православной среды просто часто не бывает телевизоров. Я надеюсь, что компьютеры-то есть, посмотрите, будет интересно. АЛЕКС ДУБАС: Я к тому, что только ли православие в вашем фильме присутствуют? Буддизм… АЛЕКСАНДР АРХАНГЕЛЬСКИЙ: Нет-нет, уже многие высказывали нам претензии. Я их принимаю, но только отчасти. |
| Но следует заметить, что в нашем послании нет недостатка в своеобразных особенностях, а в том, что послания Павла и Иакова могли произвести на ап. Петра такое влияние, что – при всей свободе и самостоятельности последнего в развитии мыслей – в послании от начала до конца заметны отзвуки (Anklänge hindurchtönen) этого знакомства ап. Петра с посланиями Павла и Иакова, в том нет ничего противоречащего «личному и апостольскому характеру Петра 105 . Новую формулировку о подлинности нашего послания дала Тюбингенская школа. Под несомненным влияние гегельянской философии она сделала попытку применить диалектический метод к объяснению истории христианства первых веков и a priori допустила, что апостольский век – век борьбы двух противоположных принципов в понимании христианства: петринизма (тезис) и павлинизма (антитезис). В послеапостольское время приверженцы того и другого принципа разделились на два враждебных лагеря. Впоследствии путём взаимных уступок обе партии пришли к «мирному единению» (gütlichen Vereinigung). Согласно этой философско-исторической концепции христианства, тюбингенцы более ранними считали те произведения апостольской эпохи, которые (будто бы) отражали в себе борьбу апп. Павла и Петра, а более поздними и недостоверными те, в которых нет следов этой борьбы. Наше послание не сохранило этих следов, поэтому тюбингенцы (Baur, Schwegler, Lipsius, Hilngefel 106 , Pfleidere 107 , Hausrath, Schürer, Mangold, Holtzmann, vgl. Köstli 108 считают его «историческими документом» эпохи объединения петринизма и павлинизма и относят его к 1-ой четверти 2-го века, к времени Траяна: «время его сочинений, замечает Schwegler, траяновское гонение христиан, на которое послание выразительно указывает 109 . Другие (Soden, Scholten, vgl. Jülicher) датируют его временем правления Домициана, a Zelle 110 , даже царствованием Адриана. Вот основания, по которым Schwegler не находит возможным отнести происхождение нашего послания к апостольской эпохе: 1) недостаток какого-либо определённого внешнего повода к написанию послания; общность содержания и цели, в силу чего всякая другая община (Gemeinde), кроме названных в приветствии, могла счесть его адресованным себе; и кроме того мы ничего не знаем об особых личных отношениях Петра к названным в 1Петр. 1, 1 церквам: они лично ему были неизвестн 111 , – но совершенно произвольно утверждение, что апостол мог писать только тем церквам, с которыми он стоял в определённых личных отношениях и что апостольские писания могли возникнуть только в силу совершенно особенного (individuelle) положения как церквей, так и писателей посланий. |
| Но раздумывать, особенно над ходом цивилизации, не было времени. Начиналась вторая неделя ноября, и глубина снега была больше фута. Надо было спешить с постройкой, и на другой же день Серая Сова принялся за новую работу. Деревья замерзли и с трудом поддавались топору. Деревья нужного размера для постройки были довольно далеко, приходилось впрягаться в ремни и тащить их на полозьях. Конечно, легче было и строить дом там, где рос подходящий для этого лес, но роща сосновая, с чудесными березами, была так привлекательна, что ради возможности жить среди такой красоты не жалко было никакого труда. Но при условии доставки материалов издалека, конечно, постройка дома не могла двигаться быстро. К тому же, каждый день шел снег, и каждое утро приходилось, прежде чем приступить к самой работе, порядочно поработать лопатой. Без конца обсуждалось при этом, как лучше поместить фасад дома, где сделать дверь, с какой стороны вырубить окна. Последнее потом удалось превосходно: окна были прорублены в сторону красивейших групп деревьев. Работа шла на берегу озера, противоположном палатке. Однажды вечером строители вернулись домой и нашли бочонок пустым, и два запутанных нерешительных следа, каждый отдельно, шли к озеру. С момента ухода прошло порядочно времени, и первою мыслью индейцев было, что бобры почуяли близость своих сородичей и отправились к ним. Но это предположение оказалось неверным: следы, как бы блуждая, уходили в другом направлении, вниз по берегу озера. Бобры обладают таким большим чувством дома, что инстинкт безошибочно их приводит туда, куда надо. Но молодые бобры, возможно, еще не могли оценивать расстояние с точки зрения запаса своих сил, и оттого Серая Сова опасался, что они пошли к месту последней стоянки, где они над чем-то очень много трудились. Весь этот день погода стояла мягкая, но к вечеру стало морозить, образовалась корка, на которой не оставалось никаких следов. Самая же беда была в том, что бобры обросли шерстью еще только наполовину и при таком дальнем пути неминуемо должны были замерзнуть. Но невозможная путаница следов на берегу сразу же открыла, что у них не было никакой определенной цели и желали они только побродить. Разобраться же в их следах не было никакой возможности, и пришлось сделать большой круг, освещая себе путь фонарями. Приходилось очень спешить, потому что морозило все сильней: шли, спешили и все время звали и звали… И, наконец, почти у половины пути к озеру, на призыв послышался слабый ответ: маленький зверек это был самец — лежал на снегу головой к дому; видимо, он понял беду и хотел вернуться домой, но обессилел и потерял даже надежду. Анахарео подхватила его и помчалась скорее домой, а Серая Сова продолжал поиски. |
| Высоцкий исправил не только потому, что жена отреагировала, но и потому, что на это «не жаль» очень резко отреагировал Борис Можаев – писатель из плеяды тех самых почвенников, которые писали об исчезающем мире русского крестьянства. И это еще к вопросу о том, чье мнение было важно для Высоцкого. И чем дышала русская интеллигенция, те самые шестидесятники, семидесятники в те годы. Любопытно, что религиозность Высоцкого не дает покоя не только православным христианам. Один автор, Александр Риман, посмертно «обратил» его в иудаизм. Знаете на основании чего? В написанном также незадолго до смерти стихотворении «Общаюсь с тишиной я…» есть такое четверостишие: Жизнь — алфавит: я где-то Уже в «це-че-ше-ще», — Уйду я в это лето В малиновом плаще. У него была малиновая пижама. Риман на основании этого заключает, что «отношение к жизни, как к алфавиту, у поэта не случайно, причем употребление этого афоризма в сочетании с буквами, вошедшими в русский язык из иврита, не может не свидетельствовать о понимании Высоцким космической сущности языка Торы, который в последние годы становится объектом рассмотрения математиков и программистов. Ученые находят в оригинальном тексте Писания зашифрованные там события мировой истории, а некоторые из них даже пытаются прогнозировать будущее. Тора это, кстати, запрещает, а потому прогнозы не сбываются». Ну, это как некоторый курьез. Высоцкий, несомненно, понимал тему еврейства, еврейской трагедии – мы знаем, что их отлучали и от высшего образования, при Сталине это началось. У него есть замечательные стихи и песни об этом. Но если взять творчество Высоцкого во всей полноте, то никаких следов Торы мы там, наверное, не найдем. Ни в мировоззрении, ни в системе образов, которые он выстраивает. Но очень хочется хотя бы после его смерти человека увидеть своим. Совершенно очевидно, что Высоцкий подбирал эти буквы не по принципу их ивритизма, если позволите, а просто потому, что они были в конце алфавита. Это буквы конца, конца алфавита и конца жизни, а он уже подходил к концу, он стоял на пороге смерти. Его отпевали. Владимира Высоцкого отпевал тот же священник, отец Александр, что через несколько лет крестил отца Андрея Кураева. |
| Это все показывает, что Арап был невежда и шарлатан. В его деятельности не видно ни малейших следов медицинских познаний, хотя Арап и называется лекарем. Да где и как мог почерпнуть медицинские сведения какой-то астраханский Арап? Преследование колдунов и ведьм и вообще вера в волшебство – явление печальные, свидетельствующие о господстве суеверий и невысоком уровне развития общества. Но было бы большой несправедлиовстью мерилом древней Руси брать ее отношений к вопросу о чародействе. Народы Западной Европы были значительно образованнее нас, но и на Западе также процветала вера в колдовство. Преследование колдовства началось в Западной Европе в начале 13 века. В 1484 г. папа Иннокентий 8 издал буллу, предписывающую преследовать и казнить чародеев при посредстве сожжения. Преследование чародейства продолжалось до конца 18 века 842 . Сожжение было в Западной Европе обычным способом казни ведьм и колдунов 843 . У нас на Руси не церемонились с колдунами, но на Западе преследовали и жгли их значительно усерднее. От изданя буллы о преследовании колдунов (1484 г.) до конца казней за волшебство – в Германии погибло более ста тысяч лиц, обвиняемых в занятии волшебством; в Англии погибло 30000 человек. Пытки обвиняемых были ужастны; пытали не только взрослых, но и малолетних, которых также предавали казни 844 . Вера в колдовство в Западной Европе была всеобщей в средние века; католики, лютеране и кльвинисты одинаково верили и одинаково усердно преследовали ведьм 845 . Самое полное и цветистое описание шабаша дают акты процесса, который испанская инквизиция вела в начале 17 в. 846 Древняя Русь не имела ничего подобного книгам Malleus Matelicarum (Молот ведьм) и Theatum Diabolorum 847 . Даже не верить в колдовство считалось по учению католических богословов величайшей ересью 848 . Даже Лютер был грубы суевер 849 . Таким образом, в Западной Европе вера в колдовство была более распространена, чем у нас, и принимала более нелепые формы. У нас колдовство обыкновенно ограничивалось ношением каких-нибудь невиннейших корешков, нашептыванием, выниманием следа, пропусканием полотенца сквозь кольцо и тому подобными детскими средствами. На Западе же вера в волшебство иногда принимала эпидемический характер и весьм уродливые формы. |
| толщиной, миззи в 71 и маляки – в 40; наконец подле Кедрского потока идут уже слои розового мрамора Св. Креста неисследованной толщины. 4. Климат В Палестине, как и во всей Сирии, надо, собственно говоря, различать всего два времени года – лето и зиму, которая есть в одно и тоже время период и холода, и дождей. В продолжение всего теплого периода небо почти всегда ясно и безоблачно; дожди падают только с конца октября или с начала ноября до апреля месяца. Снег в горах Палестины не составляет особенной редкости в течение зимнего периода и не редко сплошь покрывает все нагорные части её; были примеры, что в горах Иудеи замерзали даже люди. В конце марта 1884 года напр. обильный снег падал в Иерусалиме, стоящем на гребне Иудейских гор, тогда как в Яффе в то же время апельсины были в полном цвету. Дождь приносится в Палестину всегда западными и юго-западными ветрами, тогда как ветры южный, юго-восточный и восточный, дующие в пустыни Аравии, Ливии и Месопотамии, приносят только засуху; последней ветер самый страшный, ибо это ветер пустыни, сжигающий и иссушающий растительность. Вид природы всегда меняется с веянием того или другого ветра; с влажным ветром, приносящим дожди, вся Палестина, даже пустыня Заиорданская, покрывается зеленью и цветами, расстилающимися душистым ковром на её камнях и песках. Но такой роскошный ковер держится недолго – всего несколько недель; подует лишь только ветер пустыни, и прекрасные луга превращаются снова в безжизненную пустыню; травы сохнут тогда, словно приготовленный для гербария. По данными метеорологов, климат Палестины едва ли сильно изменился со времени Библейских; средняя температура года в течении 20–25 веков не изменилась вовсе, и осталась в среднем между 26°С- 21°С. Но в виду того, что вся Палестина, как свидетельствуют историки древности, была покрыта лесами, о которых теперь нет и следов, – очевидно, что экономия воды, а с ней и многие климатические и почвенные условия изменились на столько, что это отразилось сильно и на флоре и на фауне страны. В отношении климатическом Святую Землю всего лучше разделить на 2 полосы: полосу равнины и полосу горных массивов. На берегу и в равнинах климат скорее теплый, чем умеренный; морозов и снегов здесь не бывает вовсе или только в исключительных случаях, так что не только апельсины и гранаты, но и финики, и даже бананы могут рости на открытом воздухе. С конца апреля начинается здесь время больших жаров, оканчивающихся в октябре. |
| Чья рука то сотворила и учредила? Другое удивление, которое я нахожу в моей памяти, видя, что ум свободно и без затруднения в книге сей читает все, что захочет читать; незнакомые характеры никогда следов в ней не оставляют, и само состояние памяти моей мне точно незнакомо; все сии несчётные характеры приносятся и становятся в порядок, воле моей повинуясь; я имею власть почти божественную над сотворением незнакомых, и что само в себе никакого звания не имеет, то, что не разумеет, разумеет мысль мою и в один момент исполняет мое повеление. Мысль человеческая над прочими телами не владеет; я, всю натуру обзирая, нахожу только, что моя простая воля владеет одним моим телом и ворочает тайными составами, их не зная. Кто приобщил её к телу и дал полную власть господствовать им отменно перед всем, что вижу? Окончаем сии примечания кратким рассуждением оснований ума нашего: я нахожу в нем совокупление неисповедимое величества и слабости; величие его здраво собирает без смятения прошедшее и соединяет с настоящим, проницая рассуждением своим даже до будущего; идею имеет о себе и о теле на самой бесконечности чрез познание того, что ему пристойно, отметая все, что ему непристойно; скажите ему, что бесконечность есть триангуль, тотчас и без размышления отвечать станет, что бесконечность конца и границ не имеет и потому никакой фигуры иметь не может. Спроси, чтоб сказал какую-нибудь часть, из которых составлена бесконечность; скажет, что она начала, конца и числа не имеет и иметь не может, потому что ежели б одну часть найтить бесконечности удалось, то бы к ней прибавя другую и к тому число приложили; когда же счёт есть, тогда не может быть и число бесконечно, и тогда определены будут границы, которым приращение придать можно. В той самой бесконечности ум мой конечность познавает. Кто назовёт человека больным, скажет чрез то, что человек тот лишён здоровья; кто назовёт человека слабым, скажет про него, что не имеет силы; болезнь познавается от утраты здоровья; представляю, что самое здоровье, которого человек лишился. |
| Ожидая гусар, я подъехал к колодцу, стоявшему посередине площади, чтобы дать измученному коню напиться. Он начал пить и пил так жадно, что можно было подумать, что его жажде не будет конца. Мне до этого никогда не приходилось видеть, чтобы конь мог выпить столько воды. Наконец загадка разъяснилась. Я оглянулся и увидел ужасную вещь! Что бы вы думали?.. Я сидел на одной половине коня! Задней половины не было, она была точно отрезана. Сколько конь выпивал воды, столько сейчас же выливалось сзади на землю, и внутри животного не оставалось ни капли. Моему удивлению не было конца, я не мог понять, как это случилось! В этот момент ко мне подъехал вестовой, а за ним и остальные гусары. Все начали восхвалять меня, и пожелания дальнейших удач лились неудержимым потоком. Потом гусары рассказали мне следующее. Преследуя по пятам бегущего неприятеля, я оставил свой отряд далеко позади и загнал бежавших турок в крепость. В то время, когда я с лошадью находился под воротами, тяжёлая железная дверь внезапно опустилась и отрезала заднюю половину моей лошади. Но это нисколько не помешало передней части бежать за неприятелем. Наоборот, почувствовав лёгкость, лошадь помчалась вперёд ещё быстрее. Отрубленная половина некоторое время оставалась неподалёку от ворот, брыкаясь и разгоняя турок ударами копыт, а затем ускакала на ближайший луг, где я, вероятно, её и найду. Я тотчас помчался на указанный луг. К моей великой радости, я действительно нашёл там другую половину лошади, выделывавшую удивительные прыжки. Не оставалось никакого сомнения в том, что обе половины моей лошади были живы, и я тотчас послал за ветеринарами и кузнецами, чтобы они сообща решили, как их соединить. Недолго думая, они решили сшить их прутьями лаврового дерева. Рана очень скоро совершенно зажила, не оставив никаких следов. Но при этом произошло нечто невероятное. Побеги пустили корни, и на теле лошади выросло большое лавровое дерево с прекрасными ветвями, образовавшими нечто вроде беседки. Таким образом, я был увенчан густым невянувшим лавровым венком и так не раз с триумфом въезжал в занятые города и крепости. |
|
|
