| Испытавший такое высокое состояние, святой Исаак Сирин пишет, что когда приключается духовная неизреченная сия радость, она внезапно отсекает в устах молитву, ибо тогда как бы престают уста и язык и сердце — хранитель помыслов, и ум — кормчий чувств, и мысль — скоролетящая докучливая птица; тогда уже мысль не имеет своей молитвы и движется не самовластием, но сама она наставляется иной силой, содержится в таинственном пленении и обретается в непостижимом, которого сама не ведает. Это есть то, что называется собственно ужасом и видением молитвы, а не самая молитва, ибо ум бывает тогда уже превыше молитвы, которая отлагается ради обретения лучшего, и он находится в исступлении, без всякого желания, по слову Апостола: «Аще в теле, не вем, аще ли кроме тела, не вем, Бог весть» (2 Кор. 12:2). Молитву святой Исаак называет семенем, а сие состояние собранием снопов, когда жнущий сам изумляется неизреченным видением того, как от худых и голых зерен, которые он посеял, внезапно прозябли перед ним зрелые колосья. Молитвой же сие называется потому только, что от нее происходит, и святым дается сие неизреченное дарование, которого имени никто определить не может. Когда действием духовным подвигнется душа к божественному и, через непостижимое соединение, уподобится Божеству, и просветится в своих движениях лучом высокого света, и сподобится ум ощущения будущего блаженства, тогда забывает сама себя, все временное сущее здесь, и уже не имеет движения в чем-либо: возжигается в ней неизреченная радость, закипает в сердце несказанная сладость, насыщается этим и самое тело, человек забывает не только какие-либо страсти, но и самую жизнь свою, и думает, что Царство Небесное не в ином чем состоит, как в этом состоянии. Здесь-то испытывается, что любовь Божия слаще жизни, и разум, еже по Бозе, от которого рождается любовь, слаще меда и сота. О, чудо! — восклицает Симеон Новый Богослов, — какое слово сие изглаголет, ибо это страшно воистину и свыше всякого слова! Вижу свет, которого не имеет мир, и, сидя в келлии, вижу внутрь себя Творца мира, и беседую с Ним, и люблю Его, и питаюсь единым Боговедением и, соединившись с Ним, превосхожду небеса: где тогда тело? Не знаю, ибо Господь меня любит и в Самого Себя приемлет, и на объятиях скрывает и, будучи на небесах, в то же время и в моем сердце, и здесь и там виден мне. |
| Значение средства, обуздывающего душу во влечении к пороку, имеет также постоянное памятование смерти и суда. «Поминай последняя твоя и во веки не согрешиши» ( Сир. 7, 39 ). «Представим себе умирающаго: как сокрушается душа, слезит, разлучаясь с телом! Она ищет помощи, – и нет никого, кто бы помог ей; возводит она очи свои к ангелам и молит их, – но безуспешно; простирает руки свои к человекам, и нет ей помощи ни от кого, – ни от кого, разве от Бога и добрых дел». Наша жизнь не более, как путь, который пробегает путник, оставив свою родину, она есть нечто даже худшее пути. «Путешествующий, в какую сторону захочет идти, туда и идет, и в какую не захочет, не идет; когда находится в гостинице, знает, когда пришел в оную и когда имеет уйти…., и если бы захотел, может замедлить или ускорить отшествием. А мы, хочем или не хочем, должны неотложно отойти от мира сего, и нам не ведомо, когда отойдем, и не в нашей воле остаться здесь на несколько времени, хотя бы и желали… Что же мы сотворим тогда, если ранее не подумали об этом часе, не позаботились о нем и обрящемся не готовыми?... Если бы (сказал некто из отцов о втором пришествии Спасителя на землю) возможно было тогда умереть, весь мир умер бы от страха. Посему, хотя бы сердце наше и отвращалось памяти и помышления о грядущих муках, станем принуждать его к тому…. Воистину убо всяческая суета в житии сем, елика не пребудут с нами по смерти…, вся сени немощнейша и вся соний прелестнейша», как говорит песнописец. В близком соотношении с памятованием о смерти и последнем суде стоит дар слёз, как последствие этого памятования. Но и сами по себе слезы суть дар Божий, дар – из числа великих даров, котораго отцы повелевают испрашивать от Бога 44 . «Плач избавляет нас от вечнаго огня и прочих будущих мук; если обрящем его, то войдем в чистоту душевную и сподобимся всех благ духовных». Симеон же новый Богослов все добродетели называет воинством, а умиление и плач – царем и военачальником». Плач есть состояние как бы нормальное. Св. |
| Большой хронологический охват, как и объем исследуемого материала (историографического и источникового), обусловили то, что очерки не могут претендовать на полноту, но имеют своим объектом ключевые этапы истории монашества и монастырей, наиболее важные или спорные проблемы. Это появление русского монашества, киево-печерский период; деятельность Сергия Радонежского и общежительная реформа XIV-XV вв.; распространение пустынножительства и рост числа монастырей в XV-XVI вв., их роль в процессе внутренней колонизации, внутреннего освоения земель, в изменении природного ландшафта, превращении его в антропогенный; полемика по поводу типов монастырского устройства и задач монашеского служения, более известная как борьба «иосифлян» и «нестяжателей», возникшая в начале XVI в. и неожиданно возродившаяся (на новой основе) в начале XX в.; монастыри XVII в. и деятельность монашеских «ученых дружин»; значение секуляризации XVIII в. для монашества и монастырей; русское старчество; юридическое положение монастырей в XIX в., государственная политика по отношению к монастырям, работа монашеского съезда; трагическая судьба монастырей, монашества, церковной иерархии в XX в. Другая цель – выявление наименее изученных проблем, перспектив дальнейшего исследования. В работе, посвященной тысячелетней истории русского монашества, многие темы могли найти лишь частичное освещение и требуют более углубленного исследования с привлечением архивного материала. Назовем некоторые из них. 1 . Изучение памятников агиографического жанра в связи с историей монашества и аскетического богословия, с проблемами национального самосознания, культуры, нравственности. Необходима разработка методики исследования житий и их богатой рукописной традиции как массового источника эпохи средневековья. 2 . Изучение и публикация монастырских уставов – как богослужебных, так и дисциплинарных, типиконов игуменов. Так, ни пространная редакция Устава Иосифа Волоцкого , ни «скитский устав» Нила Сорского не имеют современного научного издания. |
| Как последование чисто субъективного свойства, «скитское покаяние», со введением у нас печатных богослужебных книг, не получило места в последних. Таким образом, начиная с первой половины XVII в., оно невольно готовилось стать только памятником церковной старины. Это, действительно, и случилось, – случилось, однако, не вполне. Говоря, таким образом, мы разумеем тот факт, что после указанного времени «скитским покаянием» стали пользоваться уже не православные, а раскольники. Не ограничиваясь употребления этого «покаяния» в рукописи, они стали предпринимать, – конечно, подпольные, – печатные его издания. Нам известно несколько таких изданий. Судя по ним, раскольники не придерживаются на этот раз единства ни с рукописным текстом, ни с предыдущими своими изданиями. Впрочем, это приложимо только к частностям и собственно к отпусту. Последний иногда приводится тот же самый, какой мы видели раз в рукописях 290 , в некоторых случаях – как дневной 291 , а иногда излагался очень пространно 292 . Что же касается до общего характера, то все раскольнические издания придерживаются самого пространого извода, принятого в рукописях, т. е., в котором вступлением к поновлению служит первоначальная молитва вполне, имеется выше указанная нами вставка из монашеского поновления, и пр. 293 . Удерживая у себя практику «скитского покаяния», раскольники придают ему уже более глубокий смысл, это – понимают его, как замену при исключительных случаях, за отсутствием священнослужителя, – сакраментальной исповеди в обычном ее понятии. Таким образом, по представлению раскольников «скитское покаяние», это – сакраментальная самоисповедь. Так как подобной самоисповеди, взятой сама в себе, – признавать нет никаких уважительных причин, то ясно, что у раскольников же рассматриваемое последование должно стоять в связи с другим, естественно дополняющим его, по их представлении сакраментальным же, – актом. – Таким актом в настоящем случае можно предполагать только одно, это – акт самопричащения. – Такой акт, действительно, у них и признается, для чего в параллель «скитскому покаянию», как уставу самоисповеди, и существует особый устав самопричащения. История этого устава имеет начало в далекой старине и притом в недрах Православия. Войдем в некоторые ее подробности. |
| Общий ход развития часовых служб Будучи отображением литургии, изобразительные являются в сущности тем последованием молитвы Господней, которое, согласно заповеди Спасителя ( Мф. 6:9 ; Лк. 11:2 ), составляет первооснову всех христианских молитв и употребляется в виде их «обычного начала». В «Учении 12-ти апостолов» предписывается повторять молитву Господню, по крайней мере, три раза ежедневно, – разумеется, в часы 1-й или 3-й, 6-й и 9-й (гл. 8). К общему последованию молитвы Господней, к этому «обычному началу», или изобразительным, естественно, стали присоединяться и другие молитвословия, соответствующие времени и обстоятельствам. Так сложились службы часов 1-го, 3-го, 6-го и 9-го, которые, усвоив себе иудео-христианский песненный строй, образовали церковнообщественное последование песненных часов. Впоследствии часы находят себе применение и в иноческом быту, или, так сказать, «в инобытии», в виде келейно-скитского «правила псалмопения». Обогатив свое содержание келейными молитвословиями, часы в таком виде входят во всеобщее церковно-богослужебное употребление, увлекая за собой и чисто келейный «чин 12-ти псалмов». «Чин 12-ти псалмов» выделяет из себя целую систему междочасий, под влиянием которых более или менее видоизменяется состав всех суточных служб, приобретающих монастырский характер. Это – общий ход развития не только часов, но и других суточных служб. Поныне действующему богослужебному уставу, можно употреблять последования всех трех видов – соборно-песненные, келейно-скитские и смешанные, или монастырские. Обычно употребляются у нас монастырские трипсалмные часы с междочасиями. В великий пост эти часы приобретают иногда многопсалмный состав, благодаря чтению кафизм. Кроме монастырских часов нынешний устав излагает также песненные часы, к которым следует относить «царские» и пасхальные часы. Наконец, есть у нас теперь и келейные часы, известные под именем «чина 12-ти псалмов» и «междочасий», или «почасий». Царские и пасхальные часы всегда совершаются в храме; монастырские часы могут совершаться и вне храма – в притворе и даже в келиях; примыкающие же к этим часам междочасия преимущественно совершаются в келиях, хотя допускается и храмовое исполнение их; а родственный междочасиям «чин 12-ти псалмов» является уже исключительно келейной службой. Так и поныне употребление богослужебных последований неизменно согласуется с первоначальным назначением каждого из них и находится в полном соответствии с их истинной природой. Читать далее Источник: Последование часов и изобразительных : Ист. исслед. [церк. служб]/Е.П. Диаковский. - Киев : тип. Т.Г. Мейнандера, 1913. - XIV, 302, II с. Вам может быть интересно: Поделиться ссылкой на выделенное |
| Безмерный пост и пресыщение равным образом предосудительны... Но, - говорит Нил, -безмерный пост и безмерное воздержание приносят еще более вреда, чем ядение до сытости " . Заглядывая в человеческую душу, Нил понял, что исполнение внешних подвигов благочестия ведет к тщеславию, самому ненавистному для него греху. Весь монашеский подвиг у него сосредоточивается на " умном делании " , которое есть не что иное, как борьба с дурными помыслами, которых он насчитывает восемь (чревообъедение, блуд, сребролюбие, гнев, печаль, уныние, тщеславие и гордость). Сообразно с таким взглядом на значение иночества, Нил составил и свой устав скитского жития. В церкви было три способа иноческой жизни: общежитие, скитское житие и совершенное уединение. Общежитие господствовало во всех русских монастырях и довело до таких злоупотреблений, с которыми Нил не мог помириться. Уединенное житье годилось только для немногих. Напротив, тот, кто не вполне отрешился от всяких страстей, по мнению Нила, приобретает в уединении только злобу и воспитывает внутри себя пороки, которые тотчас проявятся наружу, как только отшельник войдет в общение с людьми. " Аспид ядовитый и лютый зверь, - говорил Нил, - укрывшись в пещере, остается все-таки лютым и вредным. Он никому не вредит, потому что некого кусать ему, но он не делается добронравным оттого, что в пустынном и безлюдном месте не допускают его делать зла: как только придет время, он тотчас выльет свой сокровенный яд и покажет свою злобу. Так и живущий в пустыне не гневается на людей, когда их нет, но злобу свою изливает над бездушными вещами: над тростью, зачем она толста или тонка, на тупое орудие, на кремень, нескоро дающий искру. Уединение требует ангельского жития, а неискусных убивает " . Третий род жития, скитский, состоял в том, что иноки поселялись вдвоем или втроем, питались и одевались от трудов собственных рук, каждый по своим заработкам, и друг друга поддерживали во внутренней борьбе и " умном делании " ; такой способ жизни Нил считал самым удобным для той цели, которую он видел в монашестве. |
| обителями. Вам известна моя немощь, мое происхождение и нежность воспитания. Для них принятие и того устава, который я Вам предлагаю по образцу Скита Оптина, есть уже великий подвиг и распятие. Предпринятие чего-либо большего превышает мое соображение, «Да не смятении и отсечении житие твое, – говорит преподобный Исаак Сирский в 80 слове, – и за вожделение мала труда да не останешься и престанеши от всего течения твоего. Яждь умеренно, яко да не всегда еси, и да не простреши ноги твоей выше силы, да не отнюдь праздней будеши». За сим не угодно ли будет Вам обратить внимание на главу 36-ю иноков Каллиста и Игнатия, Добр., часть 2 «О рассуждении», положенную ими сряду – после изложения телесных подвигов и уставопищия, подобающих безмолвствующим. Надо заметить, что овощи и плоды средней России несравненно сильнее северных, а произведения южной России столько же сильнее среднеполосных; плоды же и овощи Цареграда и Афона, где жили Св. Каллист и Игнатий, равняются питательною силою рыбе северных краев и даже превосходят ее. «Тело немощное, – сказал Св. Исаак Сирский в 85 слове, – егда понудиши на дела, многша силы его, помрачение на помрачение и душу твою и смущение тем паче наносиши». Все сие представляя на благоусмотрение Ваше, прошу Вас снизойти моей немощи и единодушных со мною братий, которым подвигов общежития не понести, и которые могут понести подвиг Скитский, по растворении его благоразумною умеренностью. Тем более кажется, настоящего случая не должно упускать, что всячески, по прошествии непродолжительного времени, должно же будет учинить упомянутое снисхождение и изменение в уставопищии Скитском, иначе никто не будет жить в Скиту. Стали немощны, батюшка! Притом, как я выше сказал, устав Оптинского Скита «о пище» строже положенного Церковию для схимника. Так, когда положено уставом употребление рыбы, она поставляется на трапезе; кажется, в течение сорока дней в году разрешается на сыр и яйца, масло скоромное и молоко. Как в Валаамском общежитии не употребляется молоко, то и в Скиту не должно вводить его; а прочее все полезно бы ввести как для пользы телесной, так и для пользы душевной: ибо и св. |
| —74— Эта основная черта чисто евангельской духовности красною нитью проходит и чрез всё содержание устава о скитском житии. Если даже бросить только взгляд на заглавия его отдельных «слов», то и тогда нельзя не заметить, что всё своё внимание, за немногими, притом слишком незначительными, исключениями, устав сосредоточивает на предметах внутреннего, духовного порядка: учение о помыслах, об умной молитве, о памяти смертной и страшном суде, о благодатных слезах и беспопечении истинном 1321 – вот цикл основных идей, среди которых постоянно вращается мысль преп. Нила Сорского . Правда он дает наставления, впрочем немногочисленные, относительно внешнего устройства скита, говорит об аскетических подвигах поста и «молитвы усты», но и здесь рассуждения преп. Нила служат лишь косвенным подтверждением того, что внутреннюю сторону нравственной деятельности он ставил неизмеримо выше внешней. Так, он избирает из трех видов устроения «иночьскаго жительства» «средний путь» – скитство, «еже с единем или множае с двема братома житие», 1322 потому что он лучший – «ключимейший» 1323 для достижения умной молитвы, которая «высочяйши всех деланий». 1324 Он требует, чтобы иноки «от праведных трудов своего рукоделии и работы» приобретали себе «дневную пищю и прочаа нужныа потребы», 1325 лишь в крайних случаях обращаясь к милостыне, 1326 и требует, конечно, по тому, что противоположный способ содержания, т. е. вотчиновладение, вовлекая монахов в «съплетениа, яже к миру», совершенно удаляет их от «начала чистоты душевной», безмолвия, 1327 без которого не мыслима умная молитва. 1328 Преп. Нил Сорский запретил, не говоря уже о —75— келиях, всякие украшения как самого храма, так и принадлежностей его, 1329 потому что, принимая во внимание вообще немощь человека и в частности склонность ума к рассеянию 1330 для инока далеко не безопасно «чудитися делом человеческих рук и о красоте зданий своих величатися». 1331 Из внешних подвигов, в которых в древней Руси полагали сущность аскетизма, преп. Нил Сорский говорит в своем уставе только о посте (точнее – «о мере, времени и различии пищи») и о «молитве усты». Заслуживают внимания следующие общие замечания Устава относительно количества и качества принимаемой иноком пищи: «от всех обретающих(ся) 1332 брашен сладких приимити по малу се есть смысленых разсужение… а не ова избирати, оваж отличати, да и Бог благодарится и не высимое души исправляется. Сице бо възношениа избегнем, и добраа сътворениа Божиа не възгнушаемся». 1333 Во всяком случае не должно принуждать себя к такой пище, которой организм не выносит или по «немощи» или по причине естественного отвращения. Не следует, – говорит Василий Великий , – обращать в орудие борьбы с телом пищу, назначение которой – его укреплять. 1334 По Уставу вопрос «о мере пищи» есть вопрос о значении пищи для тела, которое по идее должно быть послушным орудием души при достижении высоких целей нравственного совершенства. Но это нормальное взаимоотношение между телом и душою обычно |
| Вспомните того подвижника, который, когда мать пришла повидать его, не соглашался выйти к ней, когда же настоятель уговорил его выйти к ней, он вышел, обратив к матери лице, зажмурив глаза... и немного спустя возвратился в келию... Сейчас мне пришло на мысль, что вам, побывши немного в скиту, надо воротиться в обитель – и пройти там все послушания, какие обычно проходят все поступающие в монашество. Ибо надо все переиспытать... и всюду показать и послушание и разумность... Я думаю, Авва ваш и с вами так поступит, – иначе Вы останетесь необожженным кирпичом… Приезжал Б-й, и, думаю, написал к вам и к о. игумену... Моя хата заперта, и никого не пускает. И он не прошел... Тоже бы и с вами было... Хорошо, что вы дома сидите, и устав прибыл на Вышу один 11 . Нашли советника!!.. – Я и монастырской-то жизни не испытал и не знаю, а не только скитской. Какой это у Крылова есть стишок, – что заставлять пироги печь сапожника не совсем удобно... 30 авг. 92 г. 807. Безопасная пристань Таким образом после долгого плавания вы благополучно вступили в безопасную пристань... Благослови Господи сие вступление ваше... Случалось ли вам встречать стихи: – „из-за облак месяц красный встал и смотрится в реке; сквозь туман и мрак ужасный путник едет в челноке... Вот уж берег видится ему, и он мечтает, как вступить на твердую землю – встретить своих и проч... Как вдруг налетела волна, опрокинула челнок, и путник пошел ко дну“... Почаще вспоминайте этот случай. Вы в скиту; – на один переход опередили прочее воинство... Но как Главнокомандующий при вас недалеко, то вам нечего бояться случайных превращений; при случае Он вас подхватит... Я писал, что вас следует посадить на монастырские послушания, чтобы обжечь как сырцовый кирпич, полагая, что вы вступаете с барского покоя. – А теперь вижу, что вы долго уже были в огне... Потому для вас должен быть другой черед, – и о. игумен очень мудро поступил, укрыв вашу ладью от начавших бить в нее волн. Да поможет вам Бог улаживаться с собою... Вы правду говорите, что я смотрел на скит, как на жилище решительных отшельников. |
| Заглядывая в человеческую душу, Нил понял, что исполнение внешних подвигов благочестия ведет к тщеславию, самому ненавистному для него греху. Весь монашеский подвиг у него сосредоточивается на «умном делании», которое есть не что иное, как борьба с дурными помыслами, которых он насчитывает восемь (чревообъядение, блуд, сребролюбие, гнев, печаль, уныние, тщеславие и гордость). Всякий помысел незаметно входит в душу, и это называется у него «прилогом». Если человек останавливается над дурным помыслом – это «сочетание»; если человек склоняется в пользу его – это «сложение». Если помысел овладевает душою – такое состояние называется у него «пленением», а если человек совершенно и надолго предается ему – это страсть. В этих-то различных состояниях души следует иноку вести с собою внутреннюю борьбу, стараясь более всего пресекать влияние дурных помыслов в самом их зародыше; победа над помыслами приводит к высочайшему, блаженному, спокойному состоянию души и приближает к божеству. Нил представляет в самом поэтическом образе такое состояние души, подкрепляя свое описание выписками из разных греческих сочинений о созерцательной жизни. Он требует, чтобы монах постоянно читал священное писание и духовные сочинения и руководствовался ими. «Ничего – пишет он Вассиану – не твори без свидетельства писания. Так и я, когда что хочу делать, то прежде поищу в божественных писаниях, и если не найду согласия моему разуму в начинаемом деле, отлагаю его до тех пор, пока найду; а когда найду, то с благодатью Божиею смело приступаю к делу; сам собою я ничего не смею творить: я невежда и поселянин». Сообразно с таким взглядом на значение иночества, Нил составил и свой устав скитского жития. В церкви было три способа иноческой жизни: общежитие, скитское житие и совершенное уединение. Общежитие господствовало во всех русских монастырях и довело до таких злоупотреблений, с которыми Нил не мог помириться. Уединенное житье годилось только для немногих. Напротив, тот, кто не вполне отрешился от всяких страстей, по мнению Нила, приобретает в уединении только злобу и воспитывает внутри себя пороки, которые тотчас проявятся наружу, как отшельник войдет в общение с людьми. |
|
|
