| Т. 18. С. 135). В кон. XVI в. на Руси, по-видимому в юго-западнорус. землях, под влиянием западноевроп. сочинений-апокрифов «Повести о папе Григории», «Сказания Иеронима о Иуде-предателе» возникло новое лит. произведение, связанное с именем А., но не имеющее ничего общего с его житием,- Повесть об Андрее Критском (древнейший список: БАН УССР. ДА/II. 581, рубеж XVI-XVII вв.; опубл.: Гудзий. С. 22-34). В основу повести положен Эдипов сюжет, известный в фольклоре и лит-ре всех европ. народов. По мнению М. Н. Климовой, исследовавшей историю возникновения повести (вслед за А. Н. Веселовским, М. П. Драгомановым, Н. К. Гудзием), единственным связующим звеном между Повестью об Андрее Критском и житием А. является Великий покаянный канон. Составители повести буквально поняли нек-рые признания героя Великого канона и отождествили его с создателем канона. На протяжении веков сюжет повести претерпел разнообразные изменения (М. Н. Климова выделяет 6 редакций), популярность повести подтверждается многочисленностью ее списков (ок. 50, в основном укр. и белорус. происхождения). Гимнография В слав. Типиконах , как в первопечатном 1610 г., так и в употребляемом ныне в РПЦ, указана служба 2 святых без знака (см. Знаки праздников месяцеслова ) - А. и Марфы , матери св. Симеона Столпника. В Минеях, используемых ныне в греч. Церквах, отмечено, что в нек-рых рукописях выписаны обе службы, однако теперь поется только служба А. Последование святого, включающее в себя канон Феофана 1-го плагального, т. е. 5-го, гласа с акростихом «λδβλθυοτεΥμνοις κροτμεν νδρικος τν Ανδραν» (греч.- Песньми восплещем мужескими Андрея), а также корпус стихир 1-го гласа, помещенных в слав. печатной Минее, восходят ко времени действия Студийского устава и зафиксированы уже в Евергетидском Типиконе . Тропарь и корпус стихир А., помещенный в греч. печатных Минеях, отличны от аналогичных текстов слав. печатной Минеи. Кондак « », помещенный в совр. греч. и слав. Минеях, встречается в патмосских, афонских и синайских Кондакарях XI-XII вв., а также в иерусалимском Кондакаре XIV в. |
| Документы почти не сохранили имен мастеров (кроме преподобных Даниила и Андрея Рублёва ), работавших в Москве в период создания Е. Ф. К. по заказу митрополичьего и великокняжеского дворов, но они несомненно входили в число лучших мастеров, как московских, так и греческих. Декорация рукописи вносит существенные коррективы в общую оценку искусства эпохи митр. Фотия, свидетельствуя об интенсивной художественной жизни и активном, хотя и кратковременном, участии в ней выходцев из Византии. Неизвестный мастер мог быть учеником Феофана Грека: оформление рукописи, сделанное им, во многом напоминает репертуар и приемы исполнения инициалов в «главных» московских рукописях кон. XIV - нач. XV в. Сведения о приезде в Москву в 10-х гг. XV в. вслед за митрополитом-греком греч. художников позволяют предположить, что и автор инициалов мог быть греч. происхождения. При этом орнаментация заставок Е. Ф. К. близка к более традиц., т. н. балканскому, типу декора рукописей 1410-1420 гг. (ср. Аникиевское Евангелие - БАН. 34. 7. 3, 10-20-е гг. XV в.). Ранний серебряный позолоченный оклад, один из самых роскошных выполненных мастерами московского круга рубежа XIV и XV вв., сочетает неск. видов техники (литье, чеканка, скань и зернь, эмаль) и является образцом ювелирного творчества этого периода. Центральные изображения в среднике Христа на престоле с предстоящими Богоматерью и свт. Иоанном Златоустом (?), выше - Христа Еммануила в медальоне и ангелов с орудиями Страстей в руках своеобразны по композиции и литургическому замыслу. Представленные ниже в медальонах образы прор. Илии (вариант прочтения - Иоанн Предтеча), вмч. Феодора Тирона (Стратилата?) и мц. Василиссы могут рассматриваться как соименные святые семьи заказчика или вкладчика (что предполагает изготовление частей оклада в разное время). Углы занимают фигуры пишущих евангелистов в многопрофильных киотах-кивориях. Кайма между ними заполнена чередующимися полуфигурами апостолов в киотах и шестокрылов в квадрифолиях. Фон средника украшен сканью и зернью. |
| [ ] В пользу того, что сборник составлен после 1492 г., говорит и совпадение с текстом «Сказания... о глаголющих яко седмая тысяща лет прошла...» (ср. с 8-м «словом» «Просветителя»), составленным после 1492 г. (лл. 56 об.–58; ср. ниже, стр. 399–400). [ ] У нас нет поэтому основания соглашаться с составителем описания, что упоминаемая в одной из статей (л. 54) дата 1491 г. определяет время составления всей рукописи: как и описанный нами сборник БАН 4.3.15, сборник Муз. 3271 состоит из статей разного характера и времени (здесь имеются и более ранние даты). «Послание неизвестному» написано, таким образом, после «скончания седьмой тысящи» в 1492 г., но, вероятно, вскоре после этого момента и под свежим впечатлением его. Автором послания следует, очевидно, считать Геннадия Новгородского – автора сходных «Посланий» к Прохору и Иоасафу. «Послание Геннадия неизвестному» издается по уже упомянутой единственной рукописи: 1) БИЛ, Муз. 3271; 4°; кон. XV в. «Послание неизвестному» – л. 5 об. Подробное описание рукописи см.: Труды комиссии по древнерусской литературе, I, Л., 1932, стр. 34–49. А что о летех еретици смущают простых людей, что уже нашей седмыя тысящи лета изошли, а иных вер еще лета не изошли – и они то лжут, а лета всех вер ровно пришли, а то неверныя з собою прикладывают. А у жидов каким летом и быти излишним? Ведь по всему свету острономиа однака. А то лета уставлены на седмь тысящь лет, да ни болше ни менше того не могли учинити, того ради понеже вначале самем богом уставлено седморичное число – в шесь бо ден мир сътвори бог, а в седмый почи от всех дел своих. Якоже писал есть Енох праведный: «Преж даже вся не быша постави бог века творного и потом сътвори всю тварь видимую и невидимую и по всем том създа человека в образ свой. И тогда раздели бо век человека ради на времена, и на лета, и на месяци, и на дни, и на часы, – и да разумеет человек времен премену и чтет своея жизни конець». Толко то и дано разумети, что коемуждо человеку знати своея жизни конець – сиречь колко лет жил и котораго лета преставися. |
| единиц хранения. БАН - одна из крупнейших б-к мира. Исторически сложилась как централизованная система: в наст. время включает Центральную б-ку (БАН) и 43 специальные научные б-ки при ин-тах РАН (на правах ее отделов и секторов). БАН - член Международной федерации библиотечных ассоциаций и учреждений (ИФЛА), сотрудничает с ЮНЕСКО и др. международными орг-циями, крупнейшими б-ками, информационными и реставрационными центрами мира. В результате пожара в февр. 1988 г. было уничтожено ок. 300 тыс. изданий, хранившихся в БАН, подмокли ок. 3 млн. экземпляров (пострадали иностранный, рус., газетный, справочный фонды). Значительная часть утраченных фондов восстановлена. БАН имеет 47 читальных залов на более чем 1100 мест, ежегодно обслуживает свыше 1,9 млн. чел. Среди редких собраний - рукописные книги V-XX вв., западноевроп. и рус. печатные книги, картографические материалы XV-XX вв. Особую ценность представляют рукописные фонды, хранящие среди прочего т. н. Финляндские отрывки XII-XV вв., списки рус. летописей (старейшие - XV в.: Ипатьевская и Радзивиловская), 3 тома Лицевого летописного свода сер. XVI в., «Пустозерский сборник» с автографами протопопа Аввакума , инока Епифания и диак. Фёдора Иванова , греч. рукописи V-XX вв.; западноевроп. рукописи X-XX вв.; рукописные карты XVIII в., масонские рукописи XIX в. Из кириллических печатных изданий нужно отметить тома «Библии русской» Ф. Скорины , издания серб. типографов XVI в. отца и сына Вуковичей , Апостол (издания 1564 и 1572) и Острожскую Библию Ивана Фёдорова , Устав О. Радишевского . В БАН хорошо представлены работы московских печатников XVI-XVII вв., а также книги церковной печати XVIII в.; имеются издания старообрядческих типографий Тушки и Белой Криницы. Среди печатной продукции петровского времени особую редкость представляет номер газеты «Ведомости», сообщающий о Полтавской победе (1709); гравированные издания «Книга Марсова» и «Куншты садов». Книги XVIII - 1-й четв. XIX в. представлены наиболее полно. Уникальными являются подносной экземпляр «Коронации императрицы Елизаветы Петровны» с раскрашенными от руки гравюрами, первый печатный каталог Академической б-ки и т. |
| Охрана нового здания и безопасность дверей в старом и новом помещении – особая забота для директора БАН. Старое здание не имеет надежных затворов и оконных ограждений. Во время пребывания Эвакопункта в новом здании Библиотеки была взломана дверь в помещение, где хранилась анархистская литература добольшевистского периода до 1905 г., и все издания были сожжены в кострах на улице. 28 В декабре 1922 г. академик Н. К. Никольский доложил Общему Собранию об окончании работ по перевозке в новое здание книжного отдела I Отделения, что составляет приблизительно половину фонда БАН (1 миллион изданий – книжный состав I Отделения, около 60000 изданий – состав Славянского отделения 29 ). Это говорит о том, что директор БАН сумел продумать до деталей и правильно организовать перемещение такого огромного фонда. Одна- ко для сохранности фонда и сохранения за ним «значения одного из важнейших орудий русской научной работы» 30 требовалась, по мнению академика Н. К. Никольского , усиленная работа по каталогизации библиотечного фонда. В Иностранном отделении на это время не было зарегистрировано и занесено в каталоги до 400.000 томов, в Русском отделении – около 350.000 томов, неустановленное число изданий в весьма обширных отделах земских изданий, карт, иконографии и др., в русском газетно-журнальном отделе – несколько сот пудов газет, посту- пивших из бывшей Книжной палаты, в Рукописном отделении – большое собрание столбцов, писем, архивов 31 . Следует отметить, что директор БАН Н. К. Никольский до деталей входил в библиотечные процессы, рассматривая их не только с прикладной стороны, но, как ученый, со стороны научной. Он неоднократно в своих справках по Библиотеке делает упоминания о передовых библиотечных технологиях, библиотековедческих исследованиях, стараясь, чтобы вверенная ему Библиотека не плелась в хвосте у библиотечной науки, а шла, по возможности, в ногу с современными решениями. Так, говоря о фонде Русского отделения БАН, он отмечает значительные пробелы в каталогизации, устранение которых, как он считает, потребует весьма сложных работ |
| Общее Собрание подробно рассматривало и решало все основные проблемы библиотечной жизни. Это было связано не с желанием навязать свою волю и не отпустить Библиотеку «на свободу», а с особенностями академической библиотечной концепции, которая, не будучи оформлена в виде отдельного документа, проявлялась в мнениях членов Общего Собрания и особенно директоров Библиотеки. Главное отличие академической библиотечной концепции первой четверти ХХ в. заключается в чрезвычайно тесном контакте Академии с Библиотекой 1 . Мы попытаемся выяснить основные положения этой концепции, опираясь на мнения академиков, отраженных в протоколах Общего Собрания. На наш взгляд, ее основными положениями можно считать: – «Великая библиотека», – Библиотека – сердце Академии, – сохранность. Первый тезис высказывался академиками довольно редко – только в экстраординарных случаях, когда судьба Библиотеки оказывалась под угрозой (например, после пожара 1901 г., в 1920-е годы, когда судьба ее была плачевна 2 ). Однако он вполне соотносится с постоянными упоминаниями о том, что БАН является древнейшим из отечественных книгохранилищ, а ее фонд – третий в России по величине после Румянцевского музея и Публичной библиотеки. В 1901 г. отмечалось, что БАН уступает этим двум библиотекам «по числу и ценности книг и рукописей», зато «вследствие долголетних сношений Академии с учеными учреждениями и обществами внутри и вне империи, научная периодическая литература представлена в БАН полнее, чем где-либо в России», а благодаря обяза- тельному экземпляру в ней «сосредоточен богатейший материал для истории отечественного образования и русской словесности» 3 . В 1901 г. директора БАН предполагали, «при нормальном ходе дела можно было ожидать, что в недалеком будущем Академическая Библиотека станет для части города по сю сторону Невы таким же центром для ученых и учащейся молодежи, каким издавна стала ИПБ 4 для остальной части столицы» 5 . Мешало лишь одно обстоятельство – катастрофически не хватало места. Тезис «Великая библиотека» целиком и полностью разделялся членом Общего Собрания академиком Н. К. Никольским . В 1922 г., уже будучи директором Библиотеки, он еще более подчеркнул уникальность фонда БАН: |
| Богослужебная певч. практика в общежительстве изначально была ориентирована на монодическое (одноголосное) пение. Однако в соч. «Надписание о отцах выгорецкаго общежителства, которые преставися и сколки поживе лет», в статье, посвященной Москвитину, прямо говорится, что он был «славный и искусный певец старогреческаго и нотнаго треголоснаго пения» (БАН. Дружин. 787. Л. 276). Сохранились также местные списки нек-рых богослужебных песнопений в стиле строчного и партесного пения , свидетельствующие о попытках выговцев расширить репертуар многоголосными муз. интерпретациями. Отдельным певцам на Выге была известна также и нотолинейная система записи, образцы к-рой встречаются в местных певч. рукописях и учебных материалах ( Панченко. Премудрости выговских мастеропевцев). На Выге был составлен особый поморский тип певч. азбуки, в к-рой важными разделами являлись «проучки» (упражнения), фитник и певч. строки из разных книг. Выговские мастера пения стремились сохранить в собственной практике основные напевы и способы исполнения молитвословий. В частности, они записали образцы чтений нараспев книг Свящ. Писания. Уникальный пример письменной фиксации одной из древнейших устных форм церковно-певч. искусства представляет собой «Поморская прогласица» (БАН. Собр. Каликина. 3). Поморский Обиход. XVIII в. (БАН. Дружин. 836. Л.2) Поморский Обиход. XVIII в. (БАН. Дружин. 836. Л.2) На протяжении 1-й пол. XVIII в. выговцы осуществили по всей России целенаправленный поиск, собирание древнерус. крюковых рукописей, их копирование и составление сборников песнопений на основе разновременных списков. В разных книгах можно встретить такие надписи: «Сей канон выписан ис книги певчей Обиходника писаннаго при царе Феодоре Иоанновиче, сыне Грознаго царя Ивана Васильевича», «Задостойник на Стретение Господне, глас 3, знаменной, из книги древней, полученной из Тихвина монастыря болшаго» и др. Один из певч. сборников Трифона Петрова изобилует вариантами муз. текстов, к-рые отразили процесс формирования устойчивого корпуса праздничных тропарей и кондаков и позднее вошли в «типовой» поморский Обиход: на полях рукописи встречаются примечания «сие писать», «не писать», «сие писать прежде сих тропарей» и т. п. (БАН. Дружин. 836). В ранних выговских певч. сборниках можно встретить списки праздничных богослужебных циклов, к-рые позднее были включены в типовые поморские Стихирари. Среди них типовые нотированные стихиры служб Зосиме и Савватию Соловецким, Тихвинской иконе Божией Матери, служба новым российским чудотворцам, составленная в XVI в. иноком Григорием Суздальским и сохранившаяся в этом виде только в практике старообрядцев, и нек-рые др. службы, составляющие своеобразие поморского богослужения. |
| Поистине трагической проблеме распыления и частичной утраты уникальной и многообразной по составу коллекции В.Г. Дружинина посвящена работа Н.В. Пивоваровой. Автор отмечает уникальную научную и художественную ценность коллекции, которую удалось собрать Василию Григорьевичу. В Приложении к статье опубликован текст выступления ученого хранителя Рукописного отделения БАН В. И. Срезневского на заседании Общего собрания Ими. АН, посвященного оценке значения для науки собрания В.Г. Дружинина . О части библиотеки ученого, хранящейся в филиале БАН при СПбФИИ РАН, идет речь в статье Е.З. Панченко. Автор не только определяет состав и общее количество книг Дружинина в фонде, но и описывает установленные в результате работы с более чем 8000 ед. хр. признаки, по которым можно «опознать» дружининские книги в других фондах: это пять штампов-экслибрисов, владельческие записи и разработанная самим владельцем система шифровки. В работе В.Г. Подковыровой, игумена Стефана (Садо) и А. Н. Михайлова в центре внимания судьба отдельных изданий и блоков книг Дружинина, некоторая часть которых выявлена в Библиотеке СПб. Духовной академии, отделах БАН, библиотеках Ватикана и Гарвардского университета. В Приложении к статье приведен перечень книг и периодических изданий из библиотеки В.Г. Дружинина , хранящихся в библиотеке СПбДА. З.А. Лучшева обосновывает предположение о принадлежности рисованных лубков из фондов Государственного музея истории религии собранию В.Г. Дружинина и раскрывает их тематический состав. Ф.В. Панченко, делая обзор музыкальных рукописей ученого, акцентирует внимание на наиболее интересных певческих сборниках. Е.К. Братчикова подробно описывает особенности текста и иллюминации Выговской редакция Сказания о иконе Богоматери Одигитрии Тихвинской (БАН Друж. 54). Рукопись «Бабушкинские святцы» (БАН Друж. 131), принадлежавшая киновиарху Выговской пустыни Ф.П. Бабушкину, рассматривается в работе А. В. Романовой как пример работы книжника XVIII в. по сбору материалов о святых и чудотворных иконах и как источник сведений по составлению месяцесловов. |
| Хранившееся Рукописном отделе БАН Дружининское собрание не сразу нашло своего читателя, так как изучение и описание литературы «религиозной тематики» долгое время в стране не приветствовалось. До сих пор существует лишь краткая передаточная опись Дружининского собрания, в которой содержание сборников не расписано. Это объясняется главным образом значительным объемом собрания и большими организационными трудностями планирования: старообрядческая тематика долгое время считалась в стране неактуальной. Известный археограф В.И. Малышев, несколько предвоенных месяцев проработавший в Рукописном отделе БАН и приступивший к описанию Дружининского собрания, в 1957 г. опубликовал небольшую статью о самой знаменитой рукописи этого собрания – Пустозерском сборнике, с автографами протопопа Аввакума и его соузников, написанном ими в Пустозерском остроге. К столетию Владимира Ивановича Малышева, посвятившего многие свои труды изучению творчества Аввакума, мы сочли возможным повторить эту публикацию полувековой давности в приложении к настоящей статье. В 1958 г. М.Н. Мурзановой был опубликован обзор Дружининского собрания 9 . В 1959 г. первые 8 рукописей собрания были включены в 4-й том систематической серии БАН 10 . В последующих томах этой серии: 3-м (вып. 3), 4-м (вып. 2) и 9-м (вып. 1) научное описание получили еще 75 рукописей, в числе которых исторические сочинения (И сборников) 11 , духовные стихи (20 сборников) 12 , певческие рукописи на крюковых нотах (44 сборника) 13 3 . В начале 80-х гг. Рукописному отделу удалось приступить к систематическому описанию Дружининской коллекции и публикации сделанных описаний в рамках 7-го тома систематической серии: «Сочинения писателей-старообрядцев». В первый выпуск этого тома, куда вошли сочинения писателей- старообрядцев второй половины XVII в., было включено 55 рукописей Дружининского собрания (из общего числа 133) 14 , а во второй (с сочинениями писателей-старообрядцев первой половины XVIII в.) – 106 (из общего числа 181) 15 . Наконец, в 2010 г. была завершена работа авторского коллектива над описанием значительной части хранящихся в БАН лицевых старообрядческих рукописей. В 1-й выпуск нового 10-го тома Описания рукописей были включены 13 лицевых кодексов из собрания В. Г. Дружинина с подробным описанием миниатюр 16 . |
| С началом революции концепция Библиотеки как хранилища книжных коллекций, которым угрожает опасность уничтожения, еще более укрепилась. Со всех сторон в Академию поступали просьбы владельцев собраний, чьи фамильные книжные собрания расхищались, портились или были под угрозой конфискации, принять книги под свое покровительство. Конечно, кому-то Академия наук могла помочь, добраться до кого-то у Академии не было ни сил, ни средств, но то, что поступало в Академию, направлялось в БАН и Пушкинский Дом. Велась огромная переписка со всевозможными советскими инстанциями, чтобы помочь как-то спасти книги. Однако порой даже разрешения властей ничего не значили. Примером может служить ситуация с библиотекой из дома Елизаветы Ивановны Чертковой (Санкт-Петербург, Васильевский остров, Большой пр., д. 79). В декабре 1918 г. А.В. Луначарский предложил старшему ученому хранителю Рукописного отделения Библиотеки В. И. Срезневскому взять на себя попечение об этом доме, который одним декретом Советской власти был национализирован и передан Академии наук. Библиотека до этого была передана Е.И. Чертковой Рукописному отделению БАН, но за неимением средств не была вывезена и оставалась в доме. В. И. Срезневский получил от Жилищной коллегии Василеостровского района ключи от дома и опись вещей. Одна- ко затем – по ходатайству коллектива Балтийского завода перед Г.В Зиновьевым и А.В. Луначарским – в доме было разрешено поселиться рабочим и оставить несколько комнат прежней владелице. В.И. Срезневскому пришлось ключи сдать, а книги в шкафах запечатать своей печатью. Жилищная коллегия передала ключи представителю рабочих и не разрешила В.И. Срезневскому вывозить библиотеку, поскольку А.В. Луначарский телеграммой запре- тил реквизицию вещей из дома 21 . Однако концепция БАН как хранилища книжных собраний, которым угрожает опасность уничтожения, входила в острое противоречие с той действительностью, в которой БАН боролась за свое существование. Из представления Общему Собранию академика Н. К. Никольского (май 1922 г.) мы узнаем, что сохранность Библиотеки находилась под постоянной угрозой. На нее воздействовало множество неблагоприятных факторов, главными из которых Н. К. Никольский называет крайнюю тесноту помещений, малочисленность персонала, скудость финансирования, сложности с охраной помещений. |
|
|
